В тот вечер воздух в квартире был пропитан запахом дешевого лака для волос и несбывшимися надеждами. Нина стояла перед зеркалом в прихожей уже битый час. На ней было то самое синее платье. Она купила его три дня назад в торговом центре на окраине, отстояв очередь в примерочную. Ей казалось, что этот глубокий сапфировый цвет делает её глаза ярче, а простой крой скрывает усталость после рабочих смен в бухгалтерии.
Она поправила выбившуюся прядь и улыбнулась своему отражению. Сегодня всё должно было измениться. Юбилей свекрови, Елены Сергеевны — это не просто праздник. Это шанс. Шанс стать частью семьи по-настоящему. Пять лет брака с Олегом прошли как на пороховой бочке: вечные упреки его матери, её поджатые губы, взгляды, полные снисходительного презрения. Но 55 лет — дата круглая, дата примирения. Нина даже купила подарок — дорогой набор постельного белья из египетского хлопка. На него ушла половина её премии, но она знала: Елена Сергеевна ценит качество.
— Олег, ну сколько можно копаться? — крикнула она в сторону спальни. — Такси уже через десять минут!
Олег вышел, застегивая запонки. Он выглядел безупречно: темно-серый костюм, накрахмаленная рубашка, легкий аромат дорогого парфюма, который подарила ему, конечно же, мама. Посмотрев на жену, он на секунду замялся. В его глазах мелькнуло что-то странное — смесь жалости и раздражения.
— Ты… ты так пойдешь? — спросил он, кивнув на её платье.
— А что не так? — улыбка Нины дрогнула. — Цвет мне идет, и оно новое. Я туфли бежевые надела, как сейчас модно.
Олег открыл рот, чтобы что-то сказать, но тишину разорвал звонок мобильного. На экране высветилось властное: «Мама».
Нина почувствовала холодок в животе. Она знала этот тон. Елена Сергеевна звонила не просто так за час до торжества.
Олег нажал на громкую связь, пока надевал часы.
— Да, мамуль, мы почти готовы. Выходим.
— Олег, — голос свекрови звучал сухо и жестко, без намека на праздничное настроение. — Подожди выходить. Мне нужно с тобой поговорить. Это касается… формата вечера.
— В смысле? — Олег остановился. — Что-то случилось с рестораном?
— С рестораном всё прекрасно. «Империал» держит марку, — в голосе матери зазвучали металлические нотки. — Случилось с гостями. Только что подтвердил свое присутствие Иван Петрович из мэрии, будет чета Аристовых и, возможно, даже кто-то из министерства культуры. Ты понимаешь уровень?
— Ну, здорово, мам. Поздравим, — Олег всё еще не понимал, к чему она клонит, но Нина уже всё поняла. Она прижалась спиной к стене, чувствуя, как немеют пальцы.
— Сынок, не прикидывайся глупым, — отрезала Елена Сергеевна. — Там будет элита. Сливки общества. Люди, которые оценивают друг друга по ткани пиджака и манере держать бокал. А теперь посмотри на свою жену.
В комнате повисла звенящая тишина. Олег бросил быстрый взгляд на Нину и тут же отвел глаза.
— Я знаю, что она рядом и слышит меня, — продолжала свекровь, чеканя каждое слово. — Нина, деточка, без обид. Но ты там будешь как доярка на приеме у королевы. Твое платье — это синтетика, которую видно за версту. У тебя нет ни украшений, ни манер, чтобы поддержать светскую беседу с людьми такого полета. Ты будешь чувствовать себя ущербной. А главное — ты будешь позорить Олега. Ему скоро просить повышения, ему нужно выглядеть статусно, а не тащить за собой… балласт.
Нина задохнулась. Слова били наотмашь, больнее пощечин. «Балласт». «Доярка».
— Мам, ну ты перегибаешь… — вяло начал Олег, но в его голосе не было стали. Это было блеяние ягненка перед волчицей. — Нина старалась, подарок купила…
— Подарок передашь сам, — оборвала его мать. — Решение принято. Места за столом расписаны, и для Нины места нет. Я сказала гостям, что она приболела. Мигрень, женские дни — придумай что хочешь. Ты приезжаешь один. И не смей опаздывать, Иван Петрович не любит непунктуальности.
Гудки.
Олег стоял посреди комнаты, сжимая телефон. Он не смотрел на жену. Он разглядывал носок своего лакированного ботинка, словно там были написаны ответы на все вопросы вселенной.
Нина ждала. Ждала, что он швырнет телефон на диван. Что сорвет галстук и скажет: «К черту этот юбилей, к черту этих снобов. Если тебе там не рады, то и мне там делать нечего. Закажем пиццу и посмотрим кино». Она дала ему этот шанс — шанс стать Мужчиной.
Прошла минута. Вторая.
— Нин… — наконец выдавил Олег. — Ты же понимаешь… Это её юбилей. Она старый человек, у нее давление. Если я не поеду, она меня живьем съест.
— Ты поедешь? — голос Нины был тихим, почти шепотом.
— Я должен, — он начал суетливо проверять карманы. — Там же нужные люди. Для карьеры полезно. Я быстро. Посижу пару часов, «посвечу лицом» и домой. Честно.
Он подошел к ней, попытался обнять, но Нина стояла как каменная статуя.
— Не дуйся, лапуля. Ну правда, тебе там было бы скучно. Эти старухи только о бриллиантах и говорят. Я тебе торта привезу. «Наполеон», твой любимый.
— Уходи, — сказала она.
— Что?
— Уходи, Олег. Ты опоздаешь к Ивану Петровичу.
Олег с облегчением выдохнул, чмокнул её в холодную щеку и выскочил за дверь. Нина слышала, как он вызвал лифт, как весело поздоровался с соседкой на лестничной клетке. Для него проблема была решена.
Нина медленно сползла по стене на пол. Синее платье, которое она так тщательно отглаживала, смялось. Рядом валялся пакет с дорогим постельным бельем — ненужный, отвергнутый дар.
Слезы пришли не сразу. Сначала была пустота. Огромная, гулкая пустота в груди. Она поняла, что дело не в платье. Дело даже не в свекрови. Дело в том, что её предали. Человек, с которым она делила жизнь, просто вычеркнул её, чтобы не портить картинку маме.
Она встала, подошла к зеркалу. Тушь потекла, лицо пошло красными пятнами.
— Элита… — прошептала она с ненавистью. — Значит, я — балласт. Значит, мне нечего надеть.
Нина прошла на кухню, открыла бутылку вина, которую берегла для особого случая, и налила полный бокал. Но пить не стала. Вместо этого она достала ноутбук. Её взгляд упал на диплом экономиста, который Олег просил убрать подальше («Зачем тебе это? Главное, чтобы дома уютно было»).
В тот вечер Нина не плакала в подушку. Ярость высушила слезы. Она открыла сайты с бизнес-курсами, нашла свои старые конспекты. Она вспомнила, кем была до Олега — лучшей студенткой курса, девушкой с железной логикой и амбициями.
Когда Олег вернулся в три часа ночи, пьяный, с пятном от помады на щеке (конечно, «тетя Зина целовала») и без обещанного торта, Нина не спала. Она сидела на кухне и писала бизнес-план.
— О, ты не спишь? — заплетающимся языком спросил муж. — Мама передавала привет. Сказала, жаль, что ты болеешь.
— Я выздоравливаю, Олег, — ответила Нина, не поднимая головы от экрана. — Я очень быстро выздоравливаю.
Это была их последняя ночь в качестве настоящих супругов, хотя Олег об этом еще не знал. В то утро родилась новая Нина. И у этой Нины была цель.
Первый год был адом. Нина устроилась управляющей в загибающуюся сеть пекарен. Работала по 14 часов в сутки. Домой приходила только ночевать. Олег поначалу ворчал: «Где ужин? Почему не убрано? Ты стала какой-то черствой». Но Нина научилась пропускать его слова мимо ушей, как фоновый шум радио.
Она молча готовила простую еду, молча стирала его рубашки, но внутри неё росла стена. Кирпичик за кирпичиком. Она откладывала каждый рубль. Она училась инвестировать. Она бралась за проекты, от которых отказывались другие.
Через два года пекарни стали приносить прибыль, и Нину переманили в крупный ресторанный холдинг. Теперь у неё был свой кабинет, служебная машина и зарплата, которая в три раза превышала оклад Олега. Но мужу она говорила: «Да так, повысили немного, бумажки перекладываю». Ей не нужно было его одобрение. Ей нужна была тишина для подготовки удара.
Елена Сергеевна за эти годы постарела, но её яд стал только концентрированнее. На редких семейных ужинах (куда Нину теперь «милостиво» пускали, ведь она купила Олегу новую машину, сказав, что это премия) свекровь не упускала случая уколоть:
— Ну, работаешь? Всё бегаешь? А о детях когда думать? Хотя… с твоей генетикой, может, и не стоит торопиться. Нам нужны здоровые наследники.
Нина улыбалась той особенной, холодной улыбкой, от которой официанты в её ресторанах теряли дар речи, и отвечала:
— Всему свое время, Елена Сергеевна. Всему свое время.
На четвертый год Нина наняла Виктора. Частный детектив, бывший следователь по особо важным делам, стоил дорого, но он был лучшим в городе.
— Что ищем? — спросил он при первой встрече, дымя дешевой сигаретой в темном кафе.
— Всё, — ответила Нина. — Мне нужно знать о семье Смирновых всё. Откуда деньги, кто был настоящим отцом Олега, почему умер свекор. Я хочу знать каждый скелет в их шкафу.
Виктор пропал на три месяца. А когда вернулся, положил перед Ниной толстую папку.
— Ты не поверишь, что я накопал, — усмехнулся он. — Это не семья, это театр одного актера. Актрисы, точнее.
Нина читала документы всю ночь. Её руки дрожали. То, что она узнала, было не просто компроматом. Это была бомба, способная стереть Елену Сергеевну с лица земли.
— Значит, «голубая кровь», — шептала Нина, разглядывая копию ДНК-теста тридцатилетней давности. — Значит, «элита». Ну держись, мамочка.
Именно тогда подвернулся случай. Ресторан «Империал», тот самый символ роскоши и недоступности, выставили на продажу. Владелец, погрязший в долгах из-за азартных игр, хотел слить актив быстро и без шума.
Нина действовала молниеносно. Она заложила всё, что у неё было, взяла огромный кредит, но выкупила ресторан через подставную фирму. Никто, ни одна живая душа в городе, кроме юристов и Виктора, не знала, кто стал новой хозяйкой «Империала».
За месяц до 60-летия свекрови Нина начала свою игру.
Олег пришел домой возбужденный.
— Представляешь, мать решила праздновать юбилей снова в «Империале»! Ей там сделали какую-то невероятную скидку, как постоянному ВИП-клиенту. Сказали, новое руководство очень ценит городскую интеллигенцию. Мама в восторге!
Нина едва сдержала смех. Скидку одобрила она сама. Ей нужно было, чтобы мышеловка захлопнулась именно там.
— Как здорово, — сказала она, не отрываясь от книги. — Она, наверное, очень рада.
— Да! И знаешь… — Олег замялся, почесывая затылок. — Она опять про дресс-код говорила. Там будет еще круче, чем пять лет назад. Новый владелец, говорят, какой-то московский олигарх, может сам заглянуть.
Нина медленно подняла глаза на мужа. Пять лет прошло. Пять лет. И он снова делал это.
— Ты хочешь сказать, что мне опять нечего надеть?
Олег развел руками, виновато улыбаясь:
— Нин, ну не начинай. Ты же знаешь маму. Она хочет, чтобы всё было идеально. Давай ты скажешь, что у тебя командировка? Я тебе с праздника привезу…
— Торт? — закончила за него Нина.
— Ну да! И икру. Там черная икра будет в меню.
Нина встала. В ней не было ни обиды, ни боли. Только холодный расчет и предвкушение финала.
— Хорошо, Олег. Я не поеду с тобой. У меня действительно есть дела в этот вечер. Очень важные дела.
— Спасибо, любимая! — он полез целоваться, не замечая, что целует воздух. — Ты у меня самая понимающая!
«О да, я понимаю, — подумала Нина, глядя в его удаляющуюся спину. — Я понимаю то, чего ты не поймешь никогда».
За неделю до праздника Нина провела собрание с персоналом «Империала».
— В субботу у нас спецобслуживание, — сказала она шеф-повару и администраторам. — Юбилей Смирновой. Всё должно быть на высшем уровне. Но есть один нюанс. Ровно в 20:00 вы выключите музыку и направите софиты на сцену. И пустите меня через служебный вход.
— А как вас представить, Нина Александровна? — спросил администратор.
— Представьте меня как хозяйку, которая пришла вернуть долги.
Она заказала себе костюм. Не платье. Брючный костюм от Ива Сен-Лорана, черный, строгий, как приговор. И туфли на шпильке, которые стучали по паркету, как молоток судьи.
В день юбилея она отправила Олега на такси, пожелав ему удачи.
— Выглядишь отлично, милый, — сказала она. — Мама будет гордиться.
— А то! — подмигнул он.
Когда дверь закрылась, Нина подошла к сейфу. Достала черную папку, которую дал ей Виктор. Взвесила её в руке. Она была тяжелой. Тяжелой от лжи, предательства и чужих грехов.
— Пора, — сказала она пустой квартире. — Элита ждет.
Ресторан «Империал» сиял. Хрустальные люстры переливались тысячами огней, отражаясь в бокалах с дорогим вином. Официанты в белых перчатках скользили между столами бесшумно, как призраки. Публика собралась действительно «избранная»: чиновники средней руки, стареющие театральные примы, местные бизнесмены, жаждущие полезных знакомств.
Елена Сергеевна восседала во главе стола как королева-мать. На ней было золотистое платье, которое, по мнению Нины (наблюдавшей за всем из кабинета по видеосвязи), делало её похожей на обертку от дешевой конфеты. Но свекровь чувствовала себя великолепно. Она принимала тосты, жеманно смеялась и время от времени бросала на Олега властные взгляды, проверяя, не слишком ли много он пьет.
— За нашу великолепную Елену! — провозгласил какой-то лысоватый мужчина с багровым лицом. — За образец аристократизма и чести!
— Браво! — подхватили гости.
Нина посмотрела на часы. 19:58.
— Пора, — сказала она в рацию начальнику охраны.
В 20:00 музыка резко оборвалась. Гости замерли с бокалами в руках. Свет в зале погас, оставив лишь одинокий луч прожектора, направленный на сцену. Двери распахнулись, и в зал вошел администратор.
— Дамы и господа! Прошу прощения за маленькую паузу. Но наш вечер не может продолжиться без особого поздравления. Новый владелец «Империала» прибыл лично, чтобы засвидетельствовать свое почтение имениннице.
Зал одобрительно загудел. Елена Сергеевна расцвела.
— О, какая честь! — громко сказала она, обращаясь к соседке. — Видите? Уровень сразу чувствуется. Они знают, кого нужно уважать.
Из темноты, под ритмичный стук каблуков, вышла Нина.
Она шла медленно, уверенно, держа микрофон в одной руке и черную папку в другой. Луч прожектора выхватил её фигуру, безупречный костюм, бриллианты в ушах, сверкающие холодным огнем.
Она остановилась в центре зала и обвела гостей взглядом.
— Добрый вечер, — её голос был спокойным, но в тишине зала он прозвучал как гром.
Олег, сидевший с краю, уронил вилку. Его рот открылся, глаза полезли на лоб.
— Нина? — одними губами прошептал он.
Елена Сергеевна прищурилась, пытаясь разглядеть фигуру в свете софитов. Когда она поняла, кто перед ней, улыбка сползла с её лица, как старая штукатурка.
— Что… что это значит? — прошипела она, поднимаясь. — Как ты смеешь? Охрана! Уберите эту поломойку отсюда! Она пьяна!
Нина даже не шелохнулась. Охрана стояла у стен, неподвижная, как скалы.
— Сядьте, Елена Сергеевна, — сказала Нина в микрофон. В её голосе было столько власти, что свекровь невольно плюхнулась обратно на стул. — Вы находитесь в моем ресторане. Я купила это место месяц назад. Специально к вашему юбилею.
По залу пробежал шепот. «В её ресторане?», «Кто это?», «Невестка Смирновой?».
— Пять лет назад, — продолжила Нина, глядя прямо в глаза свекрови, — вы не пустили меня на порог. Вы сказали, что я «не элита». Что мне нечего надеть. Что я позорю вашего сына своим простым видом. Я запомнила каждое ваше слово.
Она сделала шаг к столу.
— Я потратила эти пять лет не на выбор платьев, а на то, чтобы купить место, где вы любите красоваться. Но я пришла не хвастаться деньгами. Это было бы… по-мещански, как вы любите говорить. Я пришла вернуть вам долг.
Нина положила папку на стол перед именинницей, прямо поверх тарелки с фуа-гра.
— Вы так любите говорить о «породе», о честных правилах, о чистоте крови. Вы построили свою жизнь на мифе о том, что вы — вдова великого академика, хранительница его наследия.
Елена Сергеевна побледнела так, что стала одного цвета с салфетками. Она попыталась схватить папку, но руки её не слушались.
— Не смей… — прохрипела она. — Убирайся!
— В этой папке — правда, которую вы скрывали тридцать лет, — голос Нины стал жестче. — Здесь результаты ДНК-теста. Олег — не сын академика Смирнова. Вы родили его от вашего водителя, с которым крутили роман за спиной у умирающего мужа.
Зал ахнул. Тишина стала мертвой. Олег медленно перевел взгляд с Нины на мать.
— Мама? Это… это правда?
— Молчи! — визгнула свекровь. — Она врет! Она всё подстроила!
— А вот здесь, — Нина перевернула страницу папки, — завещание академика. Настоящее. Он узнал о вашей измене перед смертью. Он оставил всё свое состояние — квартиру, дачу, счета, авторские права — благотворительному фонду помощи одаренным детям. А вам он оставил только право проживания в однокомнатной квартире на окраине.
Нина наклонилась ближе к свекрови, и её голос зазвучал тише, но еще страшнее:
— Вы подкупили нотариуса. Вы подделали подпись. Вы украли миллионы, которые предназначались детям-сиротам, чтобы играть в аристократку. Нотариус, кстати, уже дал показания. Его признание тоже здесь.
Гости начали медленно отодвигаться от стола Елены Сергеевны, словно она была прокаженной. Та самая «элита», которой она так гордилась, брезгливо морщила носы. Мошенничество, грязь, измена — это было слишком даже для них.
— Я передала копии документов в прокуратуру сегодня утром, — добила Нина. — Иск от фонда уже готовится. Всё ваше имущество будет арестовано. Квартира, дача, счета. Вы банкрот, Елена Сергеевна. И, скорее всего, подсудимая.
Свекровь хватала ртом воздух, хватаясь за сердце. Но никто не бросился к ней с водой. Все смотрели на Нину.
— Этот банкет я оплачиваю, — сказала Нина, выпрямляясь. — Ешьте, пейте. Это ваши поминки. Поминки по вашей лживой жизни.
Она развернулась и пошла к выходу, стуча каблуками.
— Нина! Постой! — сзади послышался грохот опрокинутого стула. Олег бежал за ней, спотыкаясь. — Нина, я не знал! Клянусь, я не знал!
Он схватил её за руку у самого выхода. Его лицо было мокрым от пота, глаза бегали.
— Нин, это ужасно… Как она могла? Но мы… мы же вместе? Мы справимся! Я подам на развод с ней… то есть, я отрекусь… Я с тобой! Ты такая… такая сильная!
Нина аккуратно, двумя пальцами, сняла его руку со своего рукава, словно это было грязное насекомое.
— Ты не с ней и не со мной, Олег. Ты — никто. Пустое место. Ты пять лет смотрел, как она вытирает об меня ноги, и молчал. Ты выбирал её комфорт, а не мою честь.
— Но я люблю тебя! — жалко выкрикнул он.
— Нет, — покачала головой Нина. — Ты любишь удобство. А я больше не удобная. Кстати, чемоданы твои я собрала. Они стоят у консьержа. Ключи от квартиры и машины можешь оставить там же. Машина, как ты помнишь, оформлена на мою фирму.
— И куда мне идти? — в его голосе звучала детская паника. — У матери же всё отберут!
— Иди к «элите», Олег. Ты же так хотел быть среди них. Может, кто-то подаст тебе на бедность.
Она толкнула тяжелую дубовую дверь и вышла на улицу. Морозный воздух обжег щеки. Снег падал крупными хлопьями, скрывая грязь города. Нина вдохнула полной грудью. Она чувствовала себя невероятно легкой.
Позади, в ресторане, начинался хаос. Слышались крики, кто-то требовал вернуть деньги за подарки, кто-то вызывал скорую. Но Нину это уже не касалось.
Она села в свой автомобиль, посмотрела в зеркало заднего вида и подмигнула себе.
— С юбилеем, Елена Сергеевна, — прошептала она.
Мотор зарычал, и машина плавно тронулась с места, увозя Нину в новую жизнь, где она сама выбирала, что ей надеть и кого приглашать за свой стол.
Прошло три месяца. Снег, который в тот вечер скрывал грязь городских улиц, давно растаял, обнажив серый асфальт. Точно так же растаял и миф о величии семьи Смирновых.
Скандал в «Империале» стал главной новостью города на несколько недель. «Элита», которая так любила Елену Сергеевну, отвернулась от нее мгновенно. Люди, клявшиеся ей в вечной дружбе, переходили на другую сторону улицы, лишь бы не здороваться. В их кругу прощают многое, но не бедность и не публичное унижение.
Суд прошел быстро. Юристы фонда, узнав о том, сколько денег было украдено у сирот, вцепились в дело мертвой хваткой. Завещание было признано действительным, действия нотариуса — преступными. Учитывая возраст и состояние здоровья, Елена Сергеевна избежала реального срока, отделавшись условным, но наказание рублем оказалось куда страшнее тюремной камеры.
Всё имущество: просторная «сталинка» в центре, загородный дом, антиквариат, даже драгоценности — ушло с молотка в счет погашения долга перед фондом.
…Олег стоял посреди тесной однокомнатной квартиры на окраине, которую им удалось снять на остатки денег. Обои здесь отходили от стен, пахло сыростью и чужой жареной рыбой.
— Осторожнее ставь коробку! — визгливый голос матери донесся из кухни. — Там сервиз! Это единственное, что у нас осталось от прошлой жизни!
Олег с глухим стуком опустил картонный ящик на пол. Он выглядел осунувшимся, постаревшим лет на десять. Мешки под глазами, несвежая рубашка. С работы его «попросили» через неделю после скандала. Начальник вызвал его и брезгливо сказал: «Нам не нужна такая репутация, Олег. Да и специалист ты, честно говоря, посредственный. Раньше держали из уважения к памяти отца… то есть, академика. А теперь… сам понимаешь».
— Мама, какой сервиз? — устало огрызнулся Олег. — Нам есть нечего. Пенсии едва хватит на аренду этой дыры. Мне нужно искать работу, а я третью неделю рассылаю резюме — тишина.
Елена Сергеевна вышла из кухни. Она была в старом халате, без укладки, без макияжа. Величественная императрица превратилась в злую, сварливую старуху.
— Это ты виноват! — прошипела она. — Если бы ты держал свою жену в узде, если бы ты был мужиком, она бы не посмела! Ты позволил ей разрушить нашу жизнь!
— Я?! — Олег горько усмехнулся. — Это ты врала мне тридцать лет! Ты лишила меня отца, ты сделала из меня маменькиного сынка, который шагу ступить не может без разрешения. И Нину выгнал я, потому что слушал тебя. А она была единственным человеком, который меня любил.
— Любила бы — не бросила! — отрезала мать. — Иди в магазин, купи хлеба. И самого дешевого молока.
Олег молча взял мелочь с тумбочки и вышел в грязный подъезд. На улице он достал телефон. Дрожащим пальцем нашел в черном списке контакт «Любимая». Он знал, что звонок не пройдет. Он просто смотрел на её фото в мессенджере. На аватарке Нина улыбалась — яркая, свободная, красивая.
Он нажал «удалить контакт». Прошлого не вернуть. Теперь его будущее — это эта убогая квартира, дешевое молоко и вечное ворчание матери, которую он ненавидел и от которой зависел.
Нина сидела в своем любимом кафе с панорамными окнами. Перед ней лежал договор купли-продажи.
— Вы уверены, Нина Александровна? — спросил покупатель, солидный мужчина в очках. — Ресторан только начал приносить сверхприбыль. После того скандала народ валом валит, всем интересно посмотреть на место, где «раскулачили аристократку». Бренд «Империал» сейчас на пике.
Нина улыбнулась и поставила размашистую подпись.
— Я уверена. Я покупала этот ресторан не для бизнеса. Это был… дорогой каприз. Гештальт закрыт. Теперь мне это неинтересно. Я возвращаюсь в свой основной проект, мы выходим на федеральный уровень. А общепит — это слишком хлопотно.
Она отдала папку. Сделка была закрыта. Сумма на счете позволяла ей не работать до конца жизни, но Нина не собиралась останавливаться.
Она вышла из кафе и вдохнула весенний воздух. Свобода пахла кофе и талым снегом. Телефон в сумочке пиликнул. Сообщение от Виктора, детектива:
«Олег устроился таксистом. Живут в Бирюлево. Мать болеет. Больше следить?»
Нина на секунду задумалась. Вспыхнула ли в ней жалость? Нет. Злорадство? Тоже нет. Только равнодушие. Словно ей рассказали о судьбе героев скучного фильма, который она давно выключила.
Она быстро набрала ответ:
«Нет. Счет закрыт. Спасибо, Виктор».
Нина убрала телефон, надела солнечные очки и уверенным шагом направилась к своей машине. Впереди была целая жизнь. И в этой жизни больше не было места ни для чужих ожиданий, ни для дешевых драм, ни для людей, которым вечно «нечего надеть».
Теперь она сама была элитой. Настоящей. Той, что сделала себя сама.
