Последний шлаг восьмёрки. Ч.- 4, гл. 9 , 10. Вместо заключения. Словарик

Флибустьер -Юрий Росс

Предыдущие главы:

ч. 4, гл. 9. На родине троллей и викингов

Часть 4. СОЛЁНЫЕ ГАЛСЫ

       Глава 9. На родине троллей и викингов

       …и перед нами открывается величественная панорама Осло, столицы Норвегии. Для русского слуха более приятно старинное название города – Христиания, в отличие от современного зоологического.
       По синему зеркалу воды скользит яхта под белоснежными парусами. Ещё одна. Ещё… Обойдя слева большой каменистый остров с разноцветными домиками и торчащую из воды башенку маяка, мы оказываемся почти перед центром города. Налево, направо – кругом марины с лесом мачт. Сколько же тут яхт?! Сотни. Тысячи! Центральная марина прямо по курсу, туда и направляет яхту капитан.
       Оставив слева по борту большую белую стаксельную шхуну, «Апостол», чуть подвернув, подходит к крайнему свободному месту у низенького плавучего пирса марины. Некий лысый гражданин приветствует, широко (и кажется, деланно) улыбается, хлопает по плечу… Мы закладываем швартовы и таким образом оказываемся в Норвегии.
       Лысый гражданин оказался сотрудником компании «Сканнаутик»: всё будет хорошо – оформление, стоянка, снабжение… нет вопросов, всё о’кей!
       Таких компаний после развала Советского Союза по всему миру хватает, это бывшие советские шипшандлерские конторы, ныне прибранные к рукам и превращённые в частные фирмы. Добро пожаловать, все вопросы решаемы, отдыхайте на здоровье… ну, посмотрим.
       Быстренько выпив за приход в страну викингов и за ословских дам, пользуясь паузой, сразу же начинаем ремонт. Я, как обычно, берусь за паруса – просто я это очень люблю и умею, чего не могу сказать о своих взаимоотношениях с дизелями. Если у Виктора или Николая руки после работы в масле и ссадинах, то мои обычно исколоты парусной иглой. Сейчас оторвано сразу три ползуна, ещё два держатся на честном слове. Анатолий быстренько выдёргивает обломки фальшборта, завтра я натяну там подобие ножного леера. Потом он срочно садится рисовать, ибо на противоположном берегу бухточки выделяется какой-то старинный замок с острыми башнями, он смотрится очень красиво. Надо будет туда сходить, когда будет время. Капитан убыл на берег решать многочисленные служебные вопросы, которых всегда навалом.
       К яхте подходят норвежские яхтсмены – по одному, по два. Интересуются, задают вопросы. Английский знают все. Кто-то восхищается, кто-то недоверчиво хмыкает. Но ржавые потёки по палубе и бортам, изрядно потрёпанная оснастка и вид латаного-перелатаного грота убеждают любого скептика лучше всяких метафор. На борт прибыл вице-консул – стриженный ёжиком молодой человек с чёрной папкой; а потом на яхту вернулся капитан, и вернулся весьма озадаченный.
       Оказывается, стоянка в центральной марине обойдётся чуть ли не в тысячу долларов, плюс компания «Сканнаутик» выкатила космический счёт за некое «предыдущее» пребывание яхты в Осло (?). Дескать, в тот раз вы всё имели и ушли, не заплатив. Странная сентенция, если учесть, что «Апостол» вообще здесь впервые.
       Николай сказал, чтоб никто особо не нервничал, и что все во всём разберутся. Но нервничать приходится как раз ему, потому что он капитан.
       Визы тоже ещё не готовы: у полицейского управления имеется ряд каких-то непонятных вопросов, плюс эти самые визы тоже, оказывается, денег стоят, и, как выяснилось, немалых. Консульство пытается оказать поддержку, но они сами в мыле: двенадцатого ноября в Осло приезжает президент России, а это куча мероприятий по подготовке, и ничем нельзя пренебречь. Тем не менее, вице-консул Филипп Поросков пытается найти время для решения всех наших вопросов и для организации для нас интересного отдыха.

       Покончив с гротом, выходим с Виктором в город на первую вылазку.
       Этот район называется Акер-Бригге. Здесь центральная набережная Осло с крупным торговым центром. Современная архитектура, частокол мачт. Г-образный пирс марины оканчивается небольшим строением, в котором бар, душ и всякие подсобные помещения для яхтсменов.
       В марине множество яхт – всё больше парусных, хотя есть и пара-другая моторных. Некоторые из них просто шикарные, другого слова не подберёшь. Яхты покупаются и продаются, о чём свидетельствуют вывешенные на некоторых из них таблички с цифрами, способными нормального русского человека убить наповал. Многие люди вообще живут на яхтах – на велосипеде на работу утром, и обратно на яхту вечером. Например, один такой оказался генеральным директором компании, продающей бензин. Приехал с работы, сложил велосипед, просунул в люк, а через четверть часа оттуда потянуло жареной курицей. Люди живут на яхтах поодиночке, парами и целыми семьями с детьми и тёщами. Норвегия – морская нация с тех ещё лет.
       Выйдя из марины, попадаем на дощатую набережную с чёрными бутафорскими битенгами и зелёными скамейками. Первое, что мы видим – это большой чёрный корабельный винт, а рядом с ним – миниатюрная яхта, стоящая на кильблоках. Это точная копия двенадцатиметровика, на каких гоняются за Кубок Америки. Модель действующая, внутри есть место для одного человека и все необходимые снасти, чтобы управляться с рулём и парусами. Табличка свидетельствует, что на таких моделях-малютках даже проводятся соревнования – этакие норвежские Кубки Америки в миниатюре.
       Второй сюрприз ждет непосредственно на набережной. Это кто, Русалочка? Переплюнули Копенгаген? В полный рост – покрашенная в бронзовый цвет мясистая ню в шляпе и с растопыренными пальцами. Красные только туфли, губы, маникюр и (пардон) соски. Пустая внутри. Спиной к солнцу. Шляпа чёрная. Глаза голубые. Выражение лица тупое. Что-то ведь она означает. Интересно, что.
       И такие сюрпризы на каждом шагу. Металлический памятник морской волне. Памятник якорю Холла. Памятник гарпунной пушке. Про памятник винту я уже говорил. А вот и что-то новое: бронзовая официантка с подносом, выходящая прямо из дверей обычного ресторана. На подносе – бутылка. А куда она идёт? А вон куда: за бронзовым столиком сидит бронзовый молодой человек и развлекает-убалтывает опять же бронзовую даму в короткой юбке. Судя по развязной позе, молодой человек уже изрядно принял на грудь...
       А вот бронзовая молодая женщина, печально глядящая на море. Наверно, ждёт возвращения любимого. Мимо проходят привыкшие к ней люди, пролетают облака и годы – а она всё ждёт. Так ждут женщины во всех местах Земли, где люди живут у моря. Многим из них везёт, их любимые возвращаются домой живыми и невредимыми…
       От причала Тингваллакайя отходят небольшие пассажирские паромы куда-то в восточную часть бухты. Играет музыка – наверно, летом тут здорово. А возле самой марины на углу установлен Вечный Огонь. Надпись на хромированной дощечке гласит: «Вечный Огонь Мира. Акер-Бригге, Норвегия. Освящён Шри-Чинмоем, мечтателем о Мире во всём мире. Осло, 12 сентября 2002 года». Совсем недоавно поставлен...

       Вернулись на яхту. Вернулся и Анатолий, который тоже успел прогуляться по Акер-Бригге, только с другой стороны. Переполнен восторгом:
       – Ребята, я золотого робота видел!
       – ???
       – Ну… такой робот, весь золотой. Перед ним шляпа вверх ногами. Кинешь монетку – всё равно какую – и он тебе брейк-дэнс танцует…
       Стоило больших трудов убедить нашего доверчивого художника в том, что это был живой человек, загримированный уличный артист, никакой не робот. Анатолий был сильно разочарован, взял свой альбом и опять утопал в город.

       Пришла экстремального вида фройляйн, корреспондент одного из норвежских яхтенных журналов. Взяла интервью у Литау и сделала три фотографии своим шикарным цифровым фотоаппаратом. Записала адрес электронной почты, и тут нехорошее предчувствие одновременно кольнуло нас с капитаном.
       – Слушай, а ведь запросто возьмёт и пошлёт фотки по мылу. Большие будут?
       – Ну… аппарат пятимегапиксельный. Метра по три каждый файл, а может, и больше.
       – Хреново. Ну, что ж делать, будем ждать… чёрт подери.
       Забьёт весь наш худой траффик своими фотографиями, и что тогда? А фрейлина в экстремальных штанах и куртке с нашлёпками уже ушла… (Кстати, оно так и получилось, но к тому времени мы были уже в Санкт-Петербурге и имели возможность скачивать почту по нормальному каналу на другой компьютер).

       В торговом центре Акер-Бригге просто глаза разбегаются. Цены вышибают из седла. Норвегия – самая богатая страна мира после Швейцарии. Ну, Швейцария – там понятно: туризм и банковское дело (вернее, наоборот). А Норвегия? С Норвегией тоже всё просто. После Второй Мировой войны к Норвегии отошёл приличный кусок Северного моря, на шельфе которого потом обнаружили огромные залежи нефти. Теперь Норвегии не грозит никакой энергетический кризис, и её экономику почти ничто не колышет. Плюс рыболовство, сельское хозяйство и туризм во всех видах.
       Обмен валюты упрощён – дальше некуда. Суёшь в автомат бумажку, кнопкой выбираешь язык общения с машиной и желаемую валюту. Результат будущего обмена высвечивается на экране. Если согласен, жмёшь «ОК». В лотке звенит и шуршит. Забирай и катись. Весь процесс занимает двадцать секунд.
       Величина отдела с музыкальными дисками – просто дух захватывает. Кажется, здесь есть всё. Но надо спросить. В Канаде, Гренландии, Исландии и Кёркуолле я для прикола тщетно спрашивал сборник песен голландской группы «Shocking Blue». Везде на меня смотрели широко открытыми глазами. Тут тоже:
       – «Шокинг Блю»? О, нет. Извините. Раритет, в Норвегии очень сложно найти.
       Обалдеть, Европа…
       Вышли с Виктором на улицу с другой стороны торгового центра. Всё очень красиво, сталь-люминь-стекло-бетон, оригинальная современная архитектура… Тут нагоняет запыхавшийся доктор Дима:
       – Мужики, там наш оркестр играет, из Питера. Пошли скорее!
       Но музыканты уже укладывали свои дудки. Их было трое; расшитые костюмы своей эклектикой косили под что-то казачье. Не совсем как бы русское, но как раз такое, чтобы за рубежом никто не ошибся – именно так все русские и выглядят.
       – Чё, норвеги, – ухмыльнулся один из них, – русской музычки захотелось? А вот хрен вам. Бай-бай, до завтра. На сегодня всё.
       – Что ж, бывает, – ответил Димка за всех.
       Лабухи так и сели.
       Поболтав с ними немного, пошли домой, на яхту. Пора было ужинать. В гости пришёл консул Владимир Исупов, чуть позже – Филипп с бутылкой норвежской водки. Пора было от официального общения переходить к нормальному человеческому.

       Вставшие было перед капитаном финансовые проблемы понемногу улетучиваются. Компания «Сканнаутик» начала помаленьку успокаивать свои непонятные претензии, так что всё будет хорошо. С визами сложнее, но вопрос решается. В планах: экскурсия по интересным местам и приём у российского посла. Завтра ленч у вице-мэра Осло. Стоп! Мы что, так и пойдем немытыми? Вопрос по стоянке и пользованию прелестями марины тоже пока что не решён…
       Долго сидели и беседовали о самых разных вещах. В результате разговора узнали много интересного про Норвегию, настоящую родину викингов и троллей, про страну Нансена и Амундсена. Попрощались до завтра; новый день обещал новые впечатления.
       Ночью над Осло, словно что-то нащупывая в небе, шарят два тонких световых луча. Они постоянно меняют свой цвет. Наверно, для красоты; нужно будет не забыть спросить у Филиппа.

       Утром сердобольные норвежские яхтсмены дали ключ от душевой. Ключ электронный, такая небольшая серая пластмассовая пластиночка с дырками. По размерам – как раз с телефонную карточку, поэтому Аркадий тут же сел и изготовил второй такой ключ из интернет-карты, положил его на штурманский стол.
       Помылись, постирались… никакие полкило крон никуда бросать не надо, и горячая вода течёт сколько хочешь, а не десять минут. Норвегия оказалась не жадиной.
       На улице чуть облачно, но всё равно тепло. Хорошие новости: хитрожопый директор компании «Сканнаутик» окончательно сдался и пообещал решить все вопросы по нашей стоянке, оперируя вполне приемлемыми цифрами. Вопрос с визами затягивается, но сход на берег нам вовсе не запрещён, и какой такой смысл сокрыт в этих будущих визах, лично мне не совсем понятно. Что-то похожее на Гренландию: там мы тоже напросились на официальное оформление, только здесь всё оказалось чуть серьёзнее. В 14.00 нас ждёт вице-мэр Осло.
       Примерно в час пополудни на яхту прибыли консул и вице-консул. До городской Ратуши рукой подать, а потому отправились пешком.

       Вот это коричневое здание с двумя прямоугольными башнями и есть Ратуша. Оно резко выделяется на фоне всей остальной архитектуры Осло; из него управляют столицей Норвегии. Но это ещё не всё. Центральный холл Ратуши – большой и красочно расписанный зал – знаменит тем, что вот уже двенадцать лет каждый год десятого декабря в нём происходит церемония вручения Нобелевской премии Мира. Здесь её получали физик-академик Сахаров и болтун-перестройщик Горбачёв.
       Стиль оформления зала – чистой воды социалистический реализм в лучших традициях дурацких и гротескных лубков времён Сталина, Хрущева и Брежнева. Рабочего и колхозницы там, понятно, нет, но зато имеется множество других персонажей, характерных для Норвегии – рыбаки, моряки, нефтяники... Вся менее чем столетняя история Норвегии (времена викингов почему-то остались за кадром) умещается на этих грандиозных полотнах маслом, которые продолжаются и в других залах богато украшенного здания.
       Нас встретил вице-мэр Осло Свен Кристианссен, энергичный седой мужчина огромного роста, поприветствовал и пригласил к столу. Во время чаепития (ну нет такого слова – «кофепитие»!) с огромными многоэтажными бутербродами-гамбургерами вице-мэр рассказал много интересного об Осло, его истории и геральдике, тут же вручив всем нам значки с эмблемой города. Посетовал на то, что всякие проблемы продолжают вставать, и заверил в их стопроцентном будущем разрешении. Николай вкратце рассказал об обеих кругосветках и вручил господину Свену традиционные «апостольские» сувениры. Разговор шёл на русском и норвежском, в роли переводчика выступал консул Владимир Исупов.
       Когда я слопал свой бутерброд, вице-мэр Осло тут же сделал мне второй (из того, что было на столе в тарелках), одновременно попросив меня налить ему ещё кофе, и я чуть не облил ему брюки, потому что очень волновался, и руки дрожали... Смеясь, он прицепил мне на рубашку значок с эмблемой столицы Норвегии – впрочем, как и каждому из нас.
       После ленча прогулялись с экскурсией по Ратуше, послушали рассказ гида об истории Норвегии и истории самой Ратуши. Обидно, но фотографировать в центральном холле не имело смысла – слишком темно, нужна мощная вспышка, а на нашей цифровой камере «Sony» не предусмотрено вообще никакой.
       Возле Ратуши много интересных скульптур. Чуть позже мы отметим, что они в Осло почти на каждом шагу, и что Акер-Бригге – только начало. Прямо напротив Ратуши – набережная, возле которой стоит несколько настоящих больших парусников, в том числе трёхмачтовый толл-шип. А неподалеку, в старомодном жёлтом здании расположился информационно-туристический центр, где мы набрали груды бесплатных открыток и рекламных буклетов на память.
       На том месте, где вчера мы видели трио музыкантов из Питера, сегодня работает шарманщик. Из блестящей лаком жёлтой шарманки разносятся весёлые звуки канкана. Перед шарманщиком коробочка для монет, возле неё кривляется заводная обезьянка. Проезжающий голубой трамвай весь размалёван рекламой Гарри Поттеру и его волшебной комнате. В воздухе почти ощутимо висит какое-то постоянное напряжение, он как бы гудит.

       Эмблема Осло – три стрелы. Как и полагается, есть соответствующая легенда.
       …Халльвард был юношей знатного происхождения. В 1043 году он спас от изнасилования девушку, и на своей лодке вместе с ней пытался скрыться на другой стороне фиорда. Им это не удалось: преследователи настигли их и убили обоих. В Халльварда вонзилось сразу три стрелы. Ему на шею привязали мельничный жёрнов и бросили в море, но тело не утонуло и чудесным образом держалось на поверхности воды вместе с жёрновом. Когда рассказ об этом облетел окрестные селения, Халльвард был тут же признан святым…
       Фактически Св. Халльвард был похоронен в Льете, к югу от Христиании, но когда в 1130 году был построен Кафедральный собор, его мощи были перенесены туда. Святой Халльвард, сидящий на двух львах и держащий в одной руке жёрнов, а в другой три стрелы, сегодня является гербом Осло.
       И вообще: правильно говорить не Осло, а Усло. Так город назывался в древности; в средние века один из королей переименовал его в свою честь, а потом Христиания снова стала Осло. Мы все неправильно читаем первую букву.

       Филипп показал дорогу до консульства: через пару улиц надо дойти до Королевского парка, пересечь его и ещё немного поплутать. Это одновременно и консульство, и жилой дом для работников-дипломатов. Через компьютер консула получили и отправили электронную почту. Всё хорошо, вот только визы ещё не готовы.
       Ближе к вечеру, когда уже начало темнеть, мы с Виктором отправились изучать Осло. Плана города у нас тогда ещё не было – Филипп вручил мне таковой только за день до отхода, зато очень крупный, в туристическом центре такого не было. Прошли мимо Ратуши и оказались на центральной улице, проспекте Карла Юхана, это что-то вроде московского Арбата, только порядка на нём больше. Среди блеска витрин и норвежской речи, рассматривая всё подряд, дошли до железнодорожного вокзала и обалдели: перед ним стояла большая металлическая статуя (тоже полая внутри), изображающая бредущего оскаленного тигра. Во дают! Но почему именно тигр? Почему, например, не ёжик? Не птица Рухх? Странные люди, эти норвеги. Нет, ну всё-таки – почему тигр?
       Глазея по сторонам, свернули направо, потом налево, прошли прямо, опять направо… и под гром аплодисментов заблудились. Сверкающие витрины постепенно закончились, и мы озадаченно шагали по пустынным тёмным улицам, тщетно пытаясь сообразить, откуда пришли и куда дальше.
       Наконец ноги вынесли нас в переулок, выходящий на оживлённую автостраду, но не дойдя до неё, мы наткнулись на симпатичную девушку восточной наружности в красных брюках и с красной сумочкой на плече. Она одиноко стояла на тротуаре и улыбнулась нам чуть загадочно и чуть виновато. Возможно, мы и ошиблись насчёт её профессии, но Витька на всякий случай сказал (по-русски, конечно):
       – Всё равно денег нет.
       – Руссо яхтсмено облико морале, – гордо добавил я.
       Автострада интересовала нас в данный момент куда больше. Куда-то ведь она ведёт? Мы ещё не знали, что ведёт она почти туда, куда нам надо, но уходит под землю. Под центральной частью Осло проходит несколько автомобильных туннелей и линий метро. И если бы нас туда занесло, мы бы ещё не скоро выбрались на поверхность.
       Попытка обнаружить блуждающие над городом лучи света и таким образом определиться успеха не имела – стены зданий заслоняют всё на свете. Поэтому пришлось пристать к одинокому прохожему и спросить дорогу до Акер-Бригге. Он показал в сторону, совершенно противоположную той, куда мы собирались идти. Ай да штурмана!
       – И не боятся же шарахаться по тёмным улицам. А вдруг мы грабители, а?
       Тогда мы ещё не знали, что преступность как социальное явление в Норвегии практически ликвидирована.
       Пройдя под каким-то мостом, мы очутились на набережной как раз под стенами того самого старинного замка, который вчера рисовал Анатолий, сидя на носу яхты. Предстоял довольно солидный крюк пешком до Ратуши и дальше к марине. Исследуя стены и зарешечённые входы в таинственные подземелья, мы добрались до пирсов с большими парусниками. Пройти мимо мы никак не могли, тем более что пирсы отлично освещались, и можно было рассмотреть корабли.
       Вот солидная шхуна, явно плавучий ресторан. Ещё одна. Бриг с бутафорскими мачтами и наглухо приваренными к стеньгам реями – этот ресторан уж точно не ходит под парусами. А вот и тот самый большой парусный корабль, настоящий толл-шип. Мы подошли к нему с кормы.
       – Читай название! – возбуждённо сказал Виктор. – Это же «Кристиан Радиш»!
       Так точно, тот самый «Кристиан Радиш», участник многих парусных праздников и международных регат. Советские, а потом и российские парусники прочно закрепили за собой славу самых быстрых в мире, но «Кристиан Радиш» тоже имеет в активе несколько престижных призов. Сейчас на корабле явно велись какие-то перестроечные работы, и было очень похоже, что из него делают ещё один плавучий ресторан. Не знаю, кого как, а меня просто бесит, когда из парусника делают кабак – такой, например, как ялтинская «Испаньола» или севастопольская «Баркентина», которая потом сгорела по недосмотру.
       Пройдя чуть дальше, мы увидели настоящий бриг, готовый к выходу в море: кливера прицеплены к штагам и лежат на бушприте, а марселя – на реях и взяты на гитовы. Правда, брамселей нет… Ну, надо будет потом рассмотреть поближе при дневном свете…
       Нет, чёрт возьми, сколько же тут яхт! Казалось бы, северная страна, вон по утрам уже тоненький ледок плавает. А мне на Камчатке один «флагманский мускул» (чиновник от спорта) целый час авторитетно втирал, что парусному спорту и отдыху на Камчатке не место – мол, холодно, экстремальная погода, в Авачинской губе места мало, зимой льды… короче, ахинею нёс. То, что Камчатка южнее и куда теплее, чем, например, Норвегия – для него не аргумент. По его мнению, на Камчатке нужно развивать только баскетбол, футбол и шахматы. Ну, хорошо, уговорили – ещё лыжи, так уж и быть… Дятел, короче.
       А вот и Ратуша, потом поворот налево, Акер-Бригге и наша марина. Плутания закончены. Пирс покрыт скользким инеем; через леер – и на яхту, на территорию России. Норвегия подождёт, а спать лучше дома. Спокойней и теплей. Стакан чая и баюшки-баю.

       Следующим утром вокруг яхты на воде плавал лёд. Не ледяные иглы, а именно схватившийся тоненький нилас. Распихивая прозрачные, словно слюдяные, пластинки, в марине кормилась пара водоплавающих – кокетливая уточка и упитанный селезень. Солнце изо всех сил пыталось прогреть морозный воздух; день обещал быть великолепным.
       На яхту пришла второй советник посольства по имени Наталья – она сегодня будет нашим гидом. Нам предстоит экскурсия, а куда – мы ещё сами не знаем. После экскурсии приём у посла.
       Прежде всего, нас везут во Фрогген-парк Вигеланда. Пройдя через ажурные ворота с тончайшим кованым узором, мы оказываемся на аллее, уставленной бронзовыми скульптурами. Норвежский скульптор Гюстав Вигеланд (1869-1943) создал двести двенадцать шедевров, составляющих предмет экспозиции парка. В центре внимания автора – Человек, показанный в самых различных ипостасях, это множество замерших мгновений из жизни Человека как развивающегося мыслящего существа, радующегося, страдающего и постигающего.
       Уставленная по бокам скульптурами аллея ведёт по мостику, перекинутому через Лягушачий пруд к большому квадратному газону с розами. Алые цветы закованы в оледеневшую росу и словно дополняют композицию: осень – пора размышлений и подведения каких-то итогов, время оглянуться назад и хорошенько подумать. За газоном раскинулась первая скульптурная композиция, посреди которой фонтан, поддерживаемый на плечах обнажёнными людьми. Вокруг фонтана по квадрату стоят скульптуры, каждая из которых представляет определённый момент из жизни Человека, причём обнажённые тела людей причудливо переплетены со стволами и ветвями бронзовых деревьев. Но это только прелюдия, готовящая посетителя парка к контакту с главной композицией, которая расположена чуть дальше.
       В центре невысокого холмика высится похожий на гигантский фаллос столб белого камня, составленный из переплетения человеческих тел. Фаллос – символ источника жизни во многих культах и, пожалуй, будет непросто найти более удачный способ символично показать величие и вечность Жизни, чем это сделал Вигеланд. А вокруг колонны в трёх концентрических кругах стоят скульптурные группы из того же белого камня. Вот множество младенцев сплелись в один живой клубок – они ещё не родились, более того, ещё даже не состоялось зачатие. А вот только что увидевший свет малыш, вот его кормит мать, вот он уже подрос, и с ним играет дедушка. Человек растёт, играя и постигая, учится Жизни, влюбляется, мечтает, огорчается и радуется, ссорится и мирится. Взаимоотношения между мужчиной и женщиной сложны и многогранны – но Вигеланд сумел символично показать и их. Люди идут (бредут?) по Жизни дальше; вот Человека свалил первый приступ болезни, имя которой старость… печально и торжественно Человек смотрит в прошлое и, наверно, грустит о том, что что-то сделано не так; вот пришёл час умереть, покинуть эту Землю, чтобы уйти невесть куда… Куда же? Круг замкнулся. Следующая скульптура – переплетение ещё не зачатых младенцев.
       Всё это просто потрясает.

       Следующий пункт нашей экскурсии – пригород Осло, Холменколлен, который облюбовал высокий холм к северу от города. Это рай лыжников и туристов.
       Когда я натирал и заплавлял свои горные лыжи мазью «Holmenkoll», мне и в голову не приходило поинтересоваться – где это и как это. А вот теперь мы здесь.
       Со смотровой площадки мало что видно – густые высокие сосны мешают. Есть ещё одна, но она находится на самом верху трамплина для летающих лыжников. К сожалению, у нас нет времени попасть туда, так же, как нет времени посетить музей лыж (кстати, он сегодня почему-то закрыт). Поэтому мы просто наслаждаемся общим видом и фотографируемся в компании бронзового короля Улава V, который катается на лыжах со своим любимым пуделем.

       А лыжи да, придуманы здесь, в Норвегии. Сперва «снегоступы», потом охотничьи лыжи, беговые, а затем и горные. Стальные канты на горных лыжах тоже изобрёл норвежец, Сондрё Норхёйм. Первые лыжные соревнования провели норвежцы. Так что лыжи – предмет гордости Норвегии. И сейчас норвежцы не на последнем месте в лыжном мире – как на равнине, так и в горах.
       Когда я покупал открытки в Акер-Бригге, пожилой продавец спросил, знают ли в России знаменитых норвежцев.
       – Конечно. Кьетиль Андрэ Омодт.
       – Кто-кто?
       – Омодт! А ещё Атль Скардол, Финн Кристиан Йагге… – я перечислял костяк норвежской сборной по горным лыжам.
       – А Нансен?! – почти закричал продавец.
       Пришлось объяснить, что я пошутил, но ведь норвежские горнолыжники и в самом деле известны на весь мир. Конечно, далеко не так, как заменит великий Фритьоф Нансен.
       – И Руаль Амундсен, и Тур Хейердал, – добавил я.
       Только тогда продавец успокоился и отсчитал сдачи.

       Мы едем вкушать главный сюрприз, который нам приготовлен в Осло. Едем мимо королевских полей и королевских конюшен. Возле аккуратных домиков пасутся красивые племенные королевские кони. Сразу вспомнились гордые приземистые исландские лошадки, пришедшие в Исландию откуда-то с родины викингов.
       И вот он, большой дом с треугольной крышей и лаконичной надписью «FRAM». «Фрам»? Сердце стучит учащённо. Да не может того быть…
       Может. Этот корабль – и есть «Фрам». Тот самый «Фрам».
       О Фритьофе Нансене написано столько, что не хочется повторяться. Неутомимый полярный исследователь, доказавший возможность дрейфа во льдах Северного океана, великий общественный деятель, спасший жизнь более чем шести с половиной миллионам человек. Немногие в России знают, куда Нансен потратил свою Нобелевскую премию – а отдал он её как раз в Россию на возрождение сельского хозяйства. Норвежцы просили Нансена стать их королём; он скромно отказался, заявив, что править государством – не его дело, и выдвинул на трон тогдашнего премьер-министра, позже ставшего известным как король Хокон VII. Он был послом Норвегии в Англии. Он сделал больше, чем нужно, чтобы стать в Норвегии человеком номер один, но он делал это не ради личной славы и выгоды, а потому что иначе просто не мог. Не умел жить по-другому. Вот почему его помнят и чтят во всем мире.
       Восстановленный «Фрам» – перед нашими глазами. «Фрам» означает «вперёд». Можно взойти на борт. Можно прикоснуться к штурвалу, который держал сам великий Нансен.
       Впрочем, не факт, что это тот самый штурвал: большую роль в разграблении «Фрама» сыграл другой знаменитый норвежец, Руаль Амундсен, которому в 1916 году правительство разрешило снимать с «Фрама» всё, что покажется нужным. Амундсен тогда готовил экспедицию в Северо-восточный проход на шхуне «Мод», а мысль сделать из «Фрама» памятник в те годы ещё никому в голову не пришла. Амундсен шёл к своим целям напролом, а потому снял с «Фрама» всё, что смог – мебель, весь рангоут и такелаж, паруса, якорное устройство с якорями, трапы, релинги и прочее.
       Но всё равно: это «Фрам». Можно спуститься внутрь корабля и осмотреть камбуз, машинное отделение, каюты экипажа и самого Нансена. Наш доктор Дмитрий пришёл в восторг от выложенных в каюте корабельного врача набора стоматологических инструментов начала прошлого века (наш док, как известно, по специальности зубодёр). Тёплая одежда, ружья, револьверы, ножи, курительные трубки, посуда, карты и навигационные инструменты…
       Вокруг корабля вдоль стен в три яруса сделана экспозиция, посвящённая истории полярных исследований (собственно, так и называется сам музей). От первых походов викингов и до наших дней. Две последних секции экспозиции на третьем ярусе не заполнены ничем. Ну да, всё правильно: «Апостол Андрей» ещё не завершил своё второе плавание. И «Нуаж» ещё до Квебека, наверно, не дошла (ох, и тяжко, наверно, им там сейчас в море Лабрадор!).
       Во дворике за музеем стоит шхуна Амундсена «Йоа», на которой он прошёл Северо-западный проход. Рассмотреть её толком не удаётся – она в ремонте, палуба зачехлена, виден только корпус и торчащие мачты. Но можно прикоснуться, и это тоже немало.
       Возле музея «Фрама» есть музей истории флота, а в сорока метрах – музей, посвященный ещё одному норвежцу, которого знает весь мир. Это Тур Хейердал. Экспонаты музея впечатляют не хуже «Фрама» – это папирусная лодка «Ра-2» (оригинал) и знаменитый бальсовый парусный плот «Кон-Тики» (копия). По имени этого плота назван и весь музей. Норвегия не жалела давать планете великих исследователей, и трудно найти на Земле человека, не слышавшего названий их кораблей. Вот обгоревшее рулевое весло от «Тигриса» и фотография самой лодки, горящей на воде. Её предали огню в Красном море в знак протеста, хотя злые языки разносят и альтернативные версии причины исторического поджога, связанные со злоупотреблением спиртным. В музее собрано очень много интересных экспонатов, и самое печальное то, что мы очень ограничены во времени…

       Наскоро перекусив на яхте, мы пешком идём к резиденции посла. Наталья – наш гид – ведёт нас известной ей дорогой. Путь пролегает по улицам Осло, а потому мы вовсю вертим головами.
       – Смотрите, скульптура какая! Ну прямо Черчилль, ни дать, ни взять!
       Подошли, посмотрели. Что там написано? Действительно, Черчилль. Который Уинстон. А почему в Осло?
       А вот посольство США. Всё перерыто-перекопано, колючая проволока, автоматчики и даже надолбы. Видеокамеры слежения и ещё Бог весть что. Это всё после теракта одиннадцатого сентября прошлого года, да вот что-то затянулось. Американцев в Норвегии недолюбливают, но после трагедии в Нью-Йорке несли цветы. А вот сейчас опять взаимное непонимание. Похожая картина и у посольства Израиля, только надолбов нет. Похоже, что израильтяне почему-то не боятся танковой атаки посреди Осло.
       Под ногами шуршат жёлтые листья; газоны засыпаны опавшими каштанами. Кто как, а я плоды каштана вижу в первый раз. И этот факт меня сильно забавляет. Нагибаюсь и подбираю на память.
       Приём у посла Юлия Александровича Квицинского был тёплым и интересным, но мне почему-то вдруг вспомнились наши «исландские» дипломаты. Причём с грустью. С ними мне было лучше.
       Обратный путь на яхту мы проделали сами. Немного посмотрели вечерний город. Всё это красиво и привлекательно, но не оставляет ощущение, что всё это не наше, чужое. Не для нас. И мы здесь чужие. Норвежцам хорошо и без кого-либо.

       Филипп со своей супругой Светланой пригласили нас в гости. Вечер прошёл в хороших добрых разговорах под положенное крепкое спиртное – говорили о разных странах, о разных людях, о том, что толкает людей делать те или иные вещи… и о России, конечно.
       Диковинная штука – телевизор, да ещё с российскими каналами (досюда достаёт). Что характерно, ни один из нас по отечественному телевидению совершенно не соскучился. Всё тот же криминал, всё те же бестолковые дебаты в Думе, всё те же мыльные оперы и тупые боевики про бандитов и ментов. Будто и не уплывали никуда…
       По ночному Осло через Королевский парк дошли до марины и рухнули спать на яхте, как убитые. Ну и денёк! Столько впечатлений…

       С утра отправился в консульство отправить и получить электронную почту.
       Есть письмо от наших девчат: они пытаются пробиться в Хоупдэйл, что на полуострове Лабрадор; а перед этим у них сорвало с фундамента дизель, причём крепления сорвало с одной стороны, так что оставалось надеяться только на паруса. Море же дарило либо почти полные штили, либо сильные ветра, и здорово везло на «облачно-апостольские» галсы. Девчата основательно измучились, но сдаваться упорно не хотят. Пишут, что им бы здорово придала сил стопочка русской водки, выпитая в компании ребят с «Апостола», но…
       Филипп посоветовал посмотреть смену почётного караула возле Королевского дворца. Сказал, что зрелище достойное. Но сначала нужно дойти до Королевского дворца.

       Королевский дворец на плане Осло называется Слоттет и находится посередине Королевского парка. Здание выполнено в том же архитектурном стиле, что и Смольный в Питере, окрашено в жёлтые тона. Его построил норвежский король Карл Юхан, ныне он сидит на бронзовой лошади перед своим творением.
       Осматривая вход во дворец, Витька чуть ли не нос к носу столкнулся с прогуливающимся королём Харальдом. «Ой, блин, Ваше Величество...» – и отскочил в сторону, пропуская.
       А перед этим мы не преминули заглянуть в норвежское метро: Виктор, всю жизнь проживший на Камчатке, метро до сей поры не видал ни разу и начал тащить-канючить. Пришлось уважить, и мы с ним спустились под землю.
       Ну, интерьер станций до московского метрополитена, прямо скажем, не дотягивает. Всё какое-то строго практичное, серое, бетонно-стеклянно-алюминиевое. Чересчур правильное и скучное. Даже, пожалуй, мрачное. Но озадачило не это, а отсутствие какого бы то ни было турникета. Монетку (или жетон?) есть куда бросить – вон и щель соответствующая, но никто не запрещает пройти и так. Я силился понять, в чём тут фишка, но моего высшего военно-специального образования не хватило.
       Поезд, как выяснилось, состоит всего из трёх вагончиков, как мне показалось, слишком уж коротеньких. Да и в тех сидело по пять-шесть человек.

       Смена караула выглядит торжественно и комично одновременно. Нет, я прекрасно понимаю, что всё дело в традициях и привычках. Наш российский почётный караул, несомненно, самый правильный в смысле строевых приёмов, но предполагаю, что он может рассмешить кого-нибудь из Гвинеи-Бисау или из Непала. Как, впрочем, и наоборот. Между прочим, греческий почётный караул непередаваемо шикарен. И индийский тоже весьма неплох, советую посмотреть при возможности.
       У норвежского почётного караула весёлые чёрные шляпы-котелки, почти как у Чарли Чаплина, с пушистыми кисточками из конского волоса. В остальном форма выдержана в довольно строгом стиле, а ещё у них боевые автоматические винтовки со штыками и полным боезапасом. Караул несётся не только возле дворца, но и в Акерсхузе (до него я ещё сегодня дойду).
       Церемония смены караула выглядит очень занятно, некоторые строевые приёмы бесподобны и вызывают улыбку. Кроме того, несколько удивляет и озадачивает то, что в строю бойцов один солдат темнокожий. В английском языке такое называется «неевропейский европеец». А вот в наш почётный караул берут только ребят со славянской внешностью, и то самых «правильных». Видимо, наличие в почётном карауле негра престиж норвежской короны не роняет.

       От Королевского Дворца ведёт прямая, как струна, улица Карла Юхана. Обычно в любом городе центральной улицей считается та, на которой проходят все шествия и демонстрации. В таком случае, проспект Карла Юхана – центральная улица Осло. Этот факт не мешает норвежцам размещать на ней свои скульптуры, порой весьма странные.
       Например, вот этот лежащий вдоль тротуара голый бронзовый мужчина – может, перебрал, может просто умаялся. Лежит, бедолага, всё «хозяйство» напоказ… Вряд ли это произведение Гюстава Вигеланда.
       Здесь же расположен главный университет. Движение автотранспорта разрешено только в самом начале улицы, дальше до самого вокзала она исключительно для пешеходов. Здесь обилие магазинов и увеселительных заведений, здесь всегда людно. Это их Арбат.
       Мы уже обратили внимание на появившихся в городе странных молодых людей, похоже, школьников и студентов, которые ходят с какими-то коробками, что-то раздают-собирают и что-то предлагают. Всё на норвежском, и потому совершенно непонятно. Надо будет спросить у Филиппа.
       В одной маленькой спортивной лавочке торгуют предметами и атрибутикой для футбольных фанатов. Интересно, а есть ли у них… Есть. Вот вам, пожалуйста. Красный шарф с эмблемой московского «Спартака». А вот и питерский «Зенит», бело-голубой, нате. Недорого…
       Нет, спасибо, я не футбольный фанат, мне просто интересно. Я вообще не считаю футбол умным видом спорта. Перетягивание каната и подкидной дурак, мне думается, требуют большего  интеллекта.
       Среди норвежской и английской речи ухо вдруг выхватывает пролетающую мимо русскую фразу:
       – …да у нас вообще город бандитский!..
       – Это какой же город, если не секрет? – язык опережает мысли, это у меня частенько бывает.
       Две девушки, опешив, хлопают глазами. Ну, разговорились. Бандитский город – это, оказывается, Санкт-Петербург. А девушки здесь… кгм… в общем, работают. Где? Ну… скажем так, в сфере услуг. Ну да, вы почти правильно поняли… И как? А нормально. Заработок приличный, криминальный элемент почти отсутствует, всё культурненько.
       – Через полгодика домой, – говорит Светлана и почему-то вздыхает. – А сейчас на работу.
       – Хм… Ну, до свидания, девчонки. Удачи вам в работе.
       – И вам счастливого плавания! До дому дойти!
       Вот. Идём дальше.
       О! Магазин с гитарами. Пройти мимо – преступление.
       Как и в Гренландии – фантастические ряды гитар. Висят, стоят, лежат. Какие угодно. Есть даже металлическая. Весом чуть больше полпуда. Но звук!!! Закачаешься… И цена – тоже закачаешься. А вот эта… а эта… восемнадцать струн? Это как это? Попробуем… Немного побренчав на акустических гитарах, решаюсь на рискованный эксперимент.
       – Скажите, пожалуйста, а у вас есть «Фендер Стратокастер»?
       Патлатый и скуластый продавец, похожий на Кена Хенсли:
       – Yes, of course. Wanna see?
       Ванна! Ванна!!! Сердце замирает. «Стратокастер» – это ж легендарный инструмент, на таких звёзды хард-рока играли, к ней даже просто прикоснуться, это как для Витьки «феррари-тестероза», как для Литау часы Норденшельда, как для Семёнова ухо Ван-Гога (или Гогена? всё время их путаю)...
       Выносят. Подключают. Дают. Она белая и вся блестит. Изволите плектр? Пли-из.
       Я не Джимми Хендрикс и не Ингви Мальмстин. Эталон гитариста для меня – великий и неповторимый Ричи Блэкмор. Я не умею так играть и уже не научусь. Но эта гитара играет сама. Сама! Магазин наполнился звуками. Теми самыми! Я чуть не растёкся, у меня всё дрожало внутри, а гитара пела. Возвращая её продавцу, я, кажется, что-то мямлил. Он понимающе кивал и улыбался. Хорошо; конечно; если понравилось, заходите завтра; нет проблем; спасибо…
       Выйдя из магазина, я выкурил подряд две сигареты, вытер слёзы и пошёл дальше, как сомнамбула. Ноги вынесли на улицу Конгенс как раз под тот самый мост, который мы с Виктором прошли на обратном пути, когда заблудились. Я поднялся и увидел марширующего по мосту сурового часового Почётного караула.
       Это музейный центр Осло в том смысле, что на довольно небольшой площади сосредоточено несколько огромных музеев – музей авиации, музей вооружённых сил, музей старой архитектуры и старинного быта, музей ещё там чего-то… Замок Акерсхуз – часть этого музейного комплекса.
       Я решил это дело осмотреть. Внутри двора в будке стоял ещё один часовой с каменным лицом и автоматической винтовкой. Слева на крепостном валу тянутся батареи старинных, позеленевших от времени медных и бронзовых орудий на деревянных колёсных лафетах. Похоже, замок Акерсхуз играл важную, если не ключевую, роль в системе охраны и обороны города Христиания. Ныне башни замка сами по себе являются музеем на открытом воздухе, а внутри можно ознакомиться с бытом не самых бедных людей того времени.
       Я просто везунчик: именно в данный момент бесплатный музей оказался закрыт, и даже не написано почему.
       Тогда я полез чуть выше, где увидел пару чуть более современных пушек, но меня остановил ещё один строгий часовой Почётного караула. Оказывается, к этим пушкам нельзя. Военная тайна? Пушки такого типа устарели сразу после Второй Мировой войны… И тем не менее. Ну, «низя» так «низя». Мы ж тоже военные запаса, понимаем…
       Покинуть замок я решил той же самой дорогой. Обогнув угол крепостной стены, вышел на площадь Норманди и повернул направо. Мне хотелось пройти днём по той же набережной, где мы ночью гуляли с Виктором. Тогда было темно, и мы не заметили ещё один шедевр норвежской уличной архитектуры, а именно – несколько поржавевших железных стульев без сидений, спаренных и одиночных. Стулья торчат посреди газона на расстоянии метров пять друг от друга, всего семь предметов мебели, а два даже с подлокотниками. Такая вот абстракция, сюр. Зачем, интересно? Хороший вопрос. Главное – спросить не у кого, ни одного прохожего вокруг.
       По набережной Акерхузстранда я прошёлся до пирса, где стоит «Кристиан Радиш», и ещё дальше, чтобы рассмотреть все эти бриги, бригантины и шхуны. Не уверен, что знаю точно, где находится Зурбаган, но Осло – это Лисс, даже не спорьте. Обнаружил там же знаменитую яхту «Мохок», участницу последней регаты «Катти Сарк». Пора и домой на яхту, тем более что натёр мозоль на правой ноге.

       На яхте ждут два сюрприза.
       Приятный: «Глобалстар» очухался. Надо же, а мы уж думали, что до Санкт-Петербурга будет спать.
       Не очень приятный: невесть каким ветром сдуло за борт моё большое полотенце, вывешенное сушиться на леерах. Уже утонуло или уплыло.
       Ещё у нас гости, работники посольства. Принесли бутылку приятного бренди. Потом приехал Филипп со Светланой и её подругой Натальей, которая тоже работает в посольстве и является специалисткой по норвежскому языку. Беседа была очень интересной, как вдруг Виктор вспомнил, что у него есть пригласительный билет на Хеллоуин. Оказывается, все эти подростки, которые что-то просят и что-то раздают – это подготовка к празднованию известного американского праздника (который, между прочим, уже и до России докатился). Они-то и всучили Виктору билет.
       Билет на двоих, мелким шрифтом написано, что дети до 23 лет не допускаются. Само празднование с карнавалом состоится в ночном клубе «Бродвей» на проспекте Карла Юхана. Пойдём? А то как же. Филипп поморщился: ничего интересного там всё равно не будет, Хеллоуин в Норвегии проходит весьма кисло. Но Витька настаивал – ему всегда всё интересно. Наталья вынула из сумочки ещё один точно такой же билет, и мы уже могли идти вчетвером. А когда этот самый Хеллоуин? Да сегодня же, сегодня! Ну...
       В качестве карнавального костюма я напялил чёрную самодельную суконную треуголку, которую сам же подарил Александру Кирееву, и которую он забыл на яхте в день своего отъезда. Треуголок всего было две – вторую я подарил Сабрине, когда прощались в проливе Ланкастер.
       Но на праздник мы не попали. Всему виной Витькино малолетство. Стоявший на входе интеллигентного вида детина в костюме Вельзевула скептически оглядел наше юное дарование и потребовал паспорт. Паспорта, понятно, не оказалось, тогда парень попросил водительское удостоверение. Права у Витьки были с собой, но из них явствовало, что ему на три года меньше критического возраста, указанного в билетах, и потому Витька их не показал. Уговоры не помогли – Вельзевул был непреклонен. В Норвегии с молодёжным пьянством куда строже, чем у нас – равно как и с курением. Пришлось повернуть на шестнадцать румбов и лечь на обратный курс. Виктор был здорово расстроен, но вскоре успокоился – он не умеет долго киснуть. Отход назначен на субботу, на послезавтра.

       Утром капитан выдал валюту (по полсотни американских денег), и мы отправились покупать сувениры. Описывать этот долгий, утомительный и неблагодарный процесс неинтересно. Интересно то, что мы заглянули в консульство, где Филипп вручил и попросил передать капитану наши загранпаспорта, в которых были проставлены и тут же аннулированы норвежские визы. («Хи-хи-хи», – сказал Пятачок).
       После обеда снова пришли гости, другие работники посольства, принесли самодельный хлеб, очень вкусный. А в полпятого нас ждали школьники – дети работников посольства и консульства. Встретили очень тепло, полтора часа Николай рассказывал им про обе кругосветки, пользуясь повидавшей многое школьной картой полушарий. Конечно, были не только школьники, но и учителя, да вообще все, кто хотел.
       После рассказа нас засыпали разными вопросами и напоили традиционным чаем. Прямо под консульством устроен специальный и удивительно доступный по ценам магазин «для наших», где мы закупились, чем могли. Там же снялась моя едва ли не самая главная проблема: сигареты были на исходе, поскольку в плавании пришлось кормить куревом ещё троих членов «некурящего» экипажа (причём Витеньку аж с Чукотки). Здесь, в Осло, стараниями вице-консула Филиппа Пороскова ужасная проблема была снята.
       Филипп, кроме того, что он вице-консул, ещё боксер и сноубордист. В самом деле, жить в Норвегии и не заниматься снежными спусками с гор – это пугающая странность. Стараниями Филиппа Светлана тоже катается на горных лыжах, и многие другие соотечественники, работающие в посольстве и консульстве, также начали гонять с гор.
       Ещё Филипп обожает рыбалку, и именно с этой идеей он подошёл после окончания встречи со школьниками. Лично меня рыбалка не интересует (только сопутствующее ей общение со стаканами и гитарой), так что можно было пойти просто за компанию, и мне даже этого хотелось, но нужно было записать впечатления о последних событиях или хотя бы вкратце набросать на бумаге или в ноутбуке, чтобы чего-то не забыть. Поэтому, когда Филипп привёз нас на яхту, Виктор с доком переоделись и пошли… кгм…  «на рыбалку», а я в одиночестве остался на борту. Капитан и Аркадий куда-то уехали с консулом, а вот где был и чем занимался наш боцман-художник Анатолий, я просто не помню.
       Закончив писанину, я немного прогулялся по вечерней набережной – мимо «русалочки» к Вечному Огню Мира и обратно по дощатому настилу марины, уже припорошённому первым нежным снежком. Чистый холодный воздух ночи располагал к наблюдению за мыслями: вот ещё одна влетела, а вот вылетела…
       Над столицей викингов блуждали два пронзительных луча, скрещиваясь, словно шпаги, и вновь расходясь. Я старался не думать вообще ни о чём и просто ловить странные непривычные ощущения, радостные и грустные одновременно. Потом залез в душ и кайфовал там целый час или даже больше. Кто это сказал, что нельзя помыться впрок? Можно, друзья. Ещё как можно. Ещё как, хе-хе.

       А утром мы, готовые к отплытию, говорили добрые слова тем, кто пришёл нас проводить, и ждали капитана с Аркадием, которые срочно уехали куда-то за какой-то штукой, не помню за какой, но без этой важной штуки отплывать было никак нельзя.
       Пожали руки. Отзвучали традиционные пожелания счастливо оставаться и счастливого плавания. Распихивая тоненькую снежуру, «Апостол» отходит от пирса. Отплытие – процесс торжественный, в равной степени радостный и грустный. Всегда.

ч. 4, гл. 10. Домой!

Часть 4. СОЛЁНЫЕ ГАЛСЫ

       Глава 10. Домой!

       Снова идём по Осло-фиорду. Снова мимо проплывают жёлто-коричневые берега с тысячами домиков, десятками уютных марин и сотнями парусников. Снова нас обгоняет гигант-паром «ColorLine». На подходе полдень. Полдень второго ноября.
       Ветер есть, но мы идём под дизелем, обгоняя пару небольших беленьких яхточек, идущих под полосатыми спинакерами. Они катаются, им спешить некуда. Мы – другое дело. У нас Балтика уже начала замерзать. По выходу из Осло-фиорда мы повернём налево в пролив Каттегат.

       Вот и поворот налево; ветер тут же меняется на бейдевинд и постепенно усиливается вплоть до того, что ночью приходится взять на гроте один риф. Во время рифления сломалась лебёдка риф-шкентелей. Что-то заклинило внутри, и она упорно не желает крутиться, сопротивляясь стараниям сопящего Аркадия.

       Два дня яхта идёт знаменитыми датскими проливами.

Хорошо идти фрегату
По проливу Каттегату –
Ветер никогда не заполощет паруса!..
(Юлий Ким, «Песенка отважного капитана, который обошёл если не весь свет, то по крайней мере глобус»)

       Это уж точно. Ветер есть, и скоро мы увидим Балтику.

       Пролив Зунд прошли ночью.
       Узкость – это всегда нервотрёпка, тем более в условиях ограниченной видимости. А особенно такая узкая узкость, какой является пролив между Данией и Швецией, притом ночью.
       Суда обгоняют и идут навстречу; фарватер не самый широкий (бывают и куда пошире), и нужно всё время быть начеку. Однако атмосфера на борту спокойная, никто никого не дёргает.
       По обоим берегам пролива море огней, но навигационные различаются довольно легко, потому что установлены очень продуманно. Мы идём, ориентируясь по светящим латеральным буям, обозначающим фарватер, а капитан постоянно контролирует наше положение визуально и с помощью GPS. Он тут не в первый раз и всё хорошо помнит.
       По правому борту, согласно карте, находится населённый пункт Хельсингёр, благодаря Шекспиру больше известный под названием Эльсинор. «Быть иль не быть, вот в чём вопрос…» Замок Гамлета, принца Датского, сохранился и по сей день. Охватывает досада – ну почему проходим Зунд в темноте!
       Не увидим мы ни памятник Хансу Эгеде, ни прекрасную андерсеновскую Русалочку, настоящую. Заход в Копенгаген вообще-то планировался, но буквально в течение прошедшей недели произошли известные события, связанные с террористами и «Норд-остом», после которых правительство Дании повело себя не очень понятным образом. Литау получил письмо от наших дипломатов, в котором не рекомендовано посещать датские порты. В принципе, решение всегда остаётся за капитаном, но Николай благоразумно решил не будить спящую собаку. Мало ли, какая провокация может быть, и хороше, если только провокация. Пройдём мимо. В море оно всегда спокойнее. Все самые гадости с моряками случаются исключительно на берегу.

       Столица Дании показалась по правому борту утром четвёртого ноября. Сам Копенгаген был, конечно, практически не виден, и наши фотоаппараты запечатлели лишь выстроенные в ряд двадцать ветряков, торчащих прямо из моря – добывают электричество из воздуха. Заснять Русалочку не светит – слишком далеко, никакой zoom не поможет.
       А вот и фарватер закончился. Эгей! Ну, здравствуй, Балтика!

       Накануне я не выдержал и переехал в освободившуюся от продуктов кормовую каюту левого борта. Зная не одну формулировку всем известного «закона подлости», подумал: стоит только переехать в корму, и в носу сразу перестанет течь и капать. Никакой я не ясновидец, но именно так и вышло. Форпиковая каюта почему-то враз стала сухой. Всё же решил жить в корме, потому что при бейдевинде удары волн спать не мешают.
       Николай говорит, что осенняя и зимняя Балтика любит потчевать жестокими южными штормами. Прогноз на ближайшее время ничего такого не обещает, но, во-первых, на то он и прогноз, чтобы не всегда сбываться, а во-вторых, всё равно идти ещё не один день. Будет так будет. После двукратной встряски на отрезке «мыс Фарвел – Исландия» оно, пожалуй, не таким уж и жестоким покажется. Впрочем, уже не жарко…
       Точно повинуясь прогнозу, хилый ветер загуливает туда-сюда. «Апостол» ворочает влево и ложится курсом на пролив Борнхольмсгате, отделяющий от материковой Швеции остров Борнхольм. Это тот самый остров, вы угадали: всяк помнит сказку про Нильса, который вдруг стал маленьким и совершал немыслимые подвиги, чтобы вернуть себе нормальный прежний вид.

       Яхта пересекает чей-то бурный кильватерный след. Ого! Братцы! Да это же след «Апостола», оставленный здесь в прошлом году!
       Конечно же, никакого кильватерного следа нет. Это метафора такая, литературный приём. Но действительно: здесь, у острова Борнхольм, вот прямо сию минуту замкнулось кольцо второй кругосветки «Апостола Андрея». Завязана большая, огромная, состоящая из двух громадных шлагов, восьмёрка вокруг нашей планеты. Сбылась мечта Литау, которая родилась больше десяти лет назад. Есть несколько рекордов – мировых и российских.
       Мы искренне поздравляем с этим событием Николая и Аркадия. Похоже, Николай сейчас просто счастлив. Виду не подаёт, как и полагается капитану. К тому же, нам ещё идти через всю осеннюю Балтику, а в ней может случиться всё что угодно. Расслабляться нельзя, хотя погода вкрадчиво шепчет: всё позади, можно плюнуть и трубить в трубы...
       Ветер – ни то, ни сё, волны тоже почти нет, идём под дизелем (кстати, яхтсмены Камчатки часто называют дизель «вонючим стакселем»).
      Какой-то шведский рыбак неподалеку выметал свои сети, над ним вьётся туча орущих чаек. Пересекаем ему курс по носу. Далеко по корме мчит скоростной пассажирский паром-катамаран. Сверху заложил круг самолёт Береговой охраны Швеции. Навстречу идет контейнеровоз – и как пить дать, русский, потому что весь ржавый-прержавый. Вид ржавого судна толкает Николая объявить аврал.
       В Осло капитан набрал средства от ржавчины. Белый порошок разводится водой до состояния жидкой пасты, наносится на поверхность и через десять минут смывается водичкой. Ну-ка, взялись!
       Пару часов спустя у вышедшего на вахту Виктора отваливается челюсть: ого, у нас палуба-то, оказывается, белая! Всю ржуть, ясное дело, победить не удалось, но бесчисленные рыжие потёки поверх белой эмали палубы, рубки и кокпита практически побеждены. Теперь не стыдно и домой показаться.

       Шестого ноября, летя фордевинд, прошли остров Готланд. Родная Балтика благосклонна и дарит попутные ветра. Спасибо! Встречных судов всё меньше. А вот и задуло с юга. Будет обещанный балтийский шторм или нет? Волна короткая и злая; впечатление такое, будто море прицельно плюётся солёной водой, и всё рулевому в глаз норовит.
       Завтра типа праздник, седьмое ноября, который нынче именуется «днём согласия и примирения». Интересно, кто выдумал такое идиотское название?
       Мы продолжаем лихо мчать вперёд с попутным ветром. На гребне догнавшей волны яхта всякий раз получает очередное ускорение, и тогда корпус начинает вибрировать из-за застопоренного винта. Винт у «Апостола», как известно, не складной и не флюгирующийся, поэтому мы его просто стопорим, чтобы не крутился понапрасну при езде под парусом. В какой-то момент, стоя на руле, отмечаю про себя, что ход не уменьшился, а вибрация почему-то прекратилась. Что-то не то... Потом наверх вылез Витька:
       – Мы чё, винт потеряли? – и смеётся: – Жужжать перестал…
       Шутки шутками, но… Виктор пошёл в машинное отделение и отдал стопор. От набегающего потока вал не вращается. Неужели?! Попробовал провернуть вал рукой – крутится свободно. Все симптомы налицо… срочно побежал докладывать капитану.
       Николай подскочил, как ужаленный: этого ещё не хватало! Под самый конец плавания, перед мелководным Финским заливом, который уже замерзает вовсю... Впереди ещё столько манёвров под двигателем! Да и вообще обидно – посеять винт за двести пятьдесят миль до дому. И главное, почему? Всему на свете есть свои причины, но в данный момент придумать причину – почему отвалился винт? – никак не удаётся. Ещё и в праздничек. Нет причины, нет объяснения, и всё тут. И винта нет. Может, украли? Какой-нибудь боевой пловец-диверсант от Бен-Ладена подплыл… Кому и когда мы могли так насолить?
       Короче: ко всем прочим морским реликвиям, вечно хранящимся на дне многострадальной Балтики, прибавился ещё и гребной винт российской крейсерской яхты «Апостол Андрей». Если теперь ещё и ветер сдуется…
       …Ветер сдулся. То есть он не совсем сдулся – есть какие-то порывчики, но, во-первых, он зашёл на бейдевинд и здорово ослаб, а во-вторых, пошёл снег, засыпав всю яхту противной мокрой кашей. Но, как это ни странно, идём чётко по графику, который ранее предсказал Николай.

       К обеду восьмого ноября ветер совсем помер. Прошли, а точнее, проползли маяк Таллинн-Атдал. Маяк торчит в серой пелене прямо из моря на малюсеньком и почти незаметно островке. В голову приходит дурацкая мысль: а вдруг сломается – на него же в темноте или в тумане кто-нибудь запросто наехать может…

       Вот мы и в Финском заливе. Обещанного льда пока нет. Идём в лавировку, вырезаясь к Кронштадту.
       Оставили позади остров Гогланд (не путать с Готландом!).
       О-о! «Лебеди» проснулись! Весь эфир забит командами, докладами, окриками, бесконечными «прошу добро» и «даю добро». И «не даю добро». А мы уже почти отвыкли...
       Между прочим, на протяжении всего плавания единственными военными кораблями, которые мы видели, были наши. Это так, к слову.

       За Кронштадтом будет Невская губа, ещё известная как Маркизова лужа. Почему такое название? Спрашиваю у петербуржца Анатолия. Оказывается, всё просто: был в своё время такой маркиз де Траверсе, морской министр Адмиралтейства. Дрожа за своё кресло, министр боялся, «как бы чего не вышло», мол, русскому флоту нечего делать в опасной и глубокой Балтике, что вполне достаточно плавать туда-обратно по Невской губе и так далее. Невская губа мелкая – мельче просто не бывает – вот её и прозвали Маркизовой лужей.
       Много позже я узнал, что всё наоборот: маркиз де Траверсе был одним из тех, благодаря кому наш флот стал Флотом. Настоящий моряк и настоящий адмирал. Коцебу, Крузенштерн, Беллинсгаузен, Лазарев – они врать не станут. Маркиза называли Иваном Ивановичем, хотя был он чистокровный француз, приглашённый в русский флот Екатериной; пожив в России и послужив ей на совесть, он дважды отказал настойчивым и заманчивым посулам Бонапарта вернуться ко французскому двору, заявив, что Родина его не там.
       А что касаемо Маркизовой лужи, то Де Траверсе справедливо считал, что прежде чем отправляться покорять океаны и громить неприятельские эскадры, нужно сначала научиться кой-чему на мелководье. И школа у него была – будь здоров. Вот так. Ещё одна несправедливость истории, а точнее – несправедливость молвы, людей, которые свою собственную историю не знают.

       После бесконечных согласований с «лебедями» получили «добро» на подход к Форту Константин. Но до него ещё надо как-то доползти. Остров Котлин, на котором стоит форпост Питера Кронштадт, уже давно виден, но ходов у нас – четверть узла максимум.
       Проход между островом и южным берегом Финского залива перечёркнут подводными препятствиями, построенными ещё Петром I, и кое-как достраиваемой в нынешние времена дамбой. Фарватер до невозможного узок, еле протиснуться; по нему постоянно кто-то входит и выходит, а мы топчемся у входа, мешая всем подряд, и думаем, как быть.
       В конце концов Николай командует спустить тузик с мотором и попробовать дотолкать-допихать яхту до места швартовки. Можно, конечно, рейдовый буксир заказать, но кто за него платить будет?
       На мутной зелёно-коричневой воде уже плавает шуга и снежура.
       Короче, воспользовались вдруг откуда-то возникшим лёгким сквознячком, потихоньку проползли под парусами ворота фарватера, еле успев увернуться от очередного сухогруза. За дамбой уже полным ходом становится лёд, и чистой воды там практически нет.
       Обойдя мели и оставив справа форт Александр, раздвигая шугу, «Апостол» швартуется у плавучей гостиницы Форта Константин. Это дебаркадер (или, как его называет Николай, «дебардакер»); здесь мы пройдём таможню и погранконтроль, здесь поставим новый винт (кэп уже дозвонился и договорился). Винт, кстати, не новый, а старый, памятный по выходу из плена залива Маккензи: Аркадий в Тактояктуке успел привести его в более-менее приличный вид. Для его установки нужен водолаз, и водолаз к вечеру приедет.
       Сели за стол и…

       ЗА ПРИХОД ДОМОЙ! ЗА ВТОРУЮ КРУГОСВЕТКУ «АПОСТОЛА»!
       За дам Санкт-Петербурга, ЗА НАШИХ РОДНЫХ, РУССКИХ ДАМ!!!
       И – молча чокнувшись – ЗА ТЕХ, КТО В МОРЕ.

       А пока пауза, мы с Виктором бегло осмотрели форт Константин. Интересно же. Жаль, гида нет, хоть самого завалящего.
       На яхту уже приехали друзья.
       Это Алексей Старков* – редактор журнала «Капитан-Клуб» и один из «апостолов». Это старый балтийский яхтенный капитан Вадим Цверкунов, это яхтенный конструктор Александр Каргополов, и ещё, и ещё, и ещё… Все они так или иначе причастны к обеим кругосветкам, а Алексей прошёл на «Апостоле» от Буэнос-Айреса до станции Беллинсгаузен и даже сфотографировался для своего журнала в смокинге среди пингвинов.
       Встреча была более чем жаркой, и многого я, разумеется, просто не помню.
       За Восьмёрку! Ура! За Паруса! Ура! За Ветер Удачи! За Счастье, на какое-то время сделавшее братьями двадцать простых русских мужиков, завязавших самый древний морской узел на огромном, крутящемся вокруг Солнца эллипсоиде Красовского! Ура!!!
       Все присутствовавшие имели право. И дружно реализовали его.

       Ближе к вечеру, когда уже начало темнеть, прибыл сотрудник журнала «Капитан-Клуб» Илья Калинин и водолаз Дмитрий Столбов, добродушный парень огромного роста.
       Дмитрий не только водолаз, но и яхтсмен, не так давно сплавал в Америку «яхтостопом» (!). Было непонятно, как это он сможет влезть в гидрокостюм УГК, однако влез. Вспомнив свой небольшой опыт водолаза, я помог ему надеть снаряжение.
       Установка винта заняла около часа, Дмитрий работал в кромешной тьме, подсвечивая себе фонариком; к тому же отказал подводный телефон, и связь с водолазом была односторонней. Аркадий задавал Диме в микрофон всякие вопросы, а тот подёргиванием страховочного конца отвечал «да» или «нет».
       Почему отвалился винт, так и осталось загадкой: Дмитрий не нашёл там никаких аномалий. Просто вот почему-то отдалась гайка с шайбой, которые исправно служили от самого Тактояктука. Причём на шайбе были положенные контровочные усы, загнутые по всем правилам. А что, всё правильно – назывался бы он «пропеллер», ну и пропеллировал бы себе спокойно, а железяка с названием «винт» просто неминуемо должна была отвинтиться. Если серьёзно – ну полтергейст какой-то...
       Водолаз честно съел и выпил положенный ему после спуска под воду доппаёк и уехал вместе с Ильёй. Кончился одиннадцатый день ноября.

       Следующий день был посвящён переходу на военный пирс непосредственно в Кронштадт, на Усть-Рогатку. После бесконечных согласований по радио и по телефону, которые совершенно вывели Николая из себя, «Апостол», наконец, перешёл в уже почти замёрзшую базу военных моряков.
       На заснеженном пирсе, к которому мы ошвартовались, торчит предупредительная табличка с убийственной красной надписью «Купание запрещено». Смотрю – ух ты, рядом мой «Смольный» стоит!
       Командование «Смольного» попросило выступить с рассказом перед матросами, а взамен организовало нам баньку – на нём же. Довелось вновь ступить на палубу корабля, на котором двадцать три года назад ходил из Севастополя в Атлантику. Тщетная попытка найти свой кубрик и свой боевой пост провалилась с треском: корабль пережил два капитальных ремонта и перепланировку. Это был уже другой «Смольный», и диалога с его железом не получилось.

       А вот и новые гости – мои друзья, когда-то жившие в Вилючинске, а ныне петербуржцы Виталий и Андрей. Пару лет назад мы виртуально познакомились в Интернете, а теперь вот и вживую.
       Приехали «апостолы», ходившие на нашей яхте до нас: Роман Смирных, Александр Левин, Константин Грамотнев и Сергей Писарев. Экипаж, таким образом, увеличился до десяти человек, так что Финский залив нам теперь по колено (а вообще-то он и так по колено).
       Но вот лёд заставляет серьёзно задуматься. До Санкт-Петербурга рукой подать, но Маркизова лужа замёрзла напрочь. Можно смело кататься на коньках и гонять шайбу. Только узенькие фарватеры, но и они забиты ледяной кашей, которая после прохода очередного судна смерзается заново.
       По плану нам надо быть в Санкт-Петербурге четырнадцатого, на этот день запланирована торжественная встреча. Идёт разговор с капитаном буксира, сперва по радио, а потом он и сам пришёл на борт. Отказывается буксировать, отказывается проводить, морщит нос и мотает головой. Не хочет приключений на свою голову. Вместо того, чтобы придумать способ, как это сделать, начинает изобретать причины, по которым он не будет этим заниматься. Чудак-человек. Ведь всё равно придётся, и притом именно ему, потому что другого буксира у российского флота нет, а Главком ВМФ не будет топтаться на набережной в ожидании.
       Приходится отложить разговор на потом, поскольку очевидно, что товарищ ещё не созрел. А вот наш капитан, кажется, скоро уже закипит.

       Мы с Виктором с огромным удовольствием прогулялись по Кронштадту. Живая история русского флота: Морской собор, памятники адмиралу Макарову и Петру I, знаменитые петровские каналы для вооружения и разгрузки кораблей прямо в городе, сухой док, мерная линейка под одним из мостов, по которой измеряется уровень Балтийского моря… много всего интересного. Но сколько же человеческих костей послужило фундаментом для мощи Кронштадта… волосы дыбом встают, когда представишь. Известно, что «творец русского флота» в средствах не особенно стеснялся.
       И всё же…
       А вот и приятный сюрприз в первом же захудалом киоске с музыкальными дисками:
       – «Шокинг Блю»? Да пожалуйста. Все эмпэшки на одном диске. Семьдесят рублей, нет проблем…
       Видала, Европа? Учись. Впрочем, Кронштадт – это тоже Европа.

       Есть новости от наших яхтнутых девчат. Они дошли до Картрайта – это полуостров Лабрадор – и там были вынуждены оставить «Облачко» на зимовку. Плавать на маленькой беленькой яхточке по зимней Северной Атлантике, хотя бы и на стальной да вблизи берегов, – это, пардон, перебор. Тем более для экипажа из двух дам и кота. Они совершили свой большой подвиг и имеют право отдохнуть. Будем ждать весточек из Биника и Парижа. Хочется верить, что мировая яхтенная общественность не оставит без внимания их достижение. Где вы, Микки и Сабринка? Je vous aim!
       Эрик Броссье со своим экипажем будет зимовать в Петропавловске. Эрик тоже хочет завершить свой круг по Ледовитому океану, и мне ещё выпадет шанс быть в числе провожающих, а потом и давать «бродягам» ледовую обстановку через Интернет. Арвед Фукс, кажется в Анадыре; его планы, увы, пока неизвестны.
       Следующим летом исполнится сто лет, как в Северо-западный проход вошёл Руаль Амундсен на своей шхуне «Иоа». Будет очередной парусный арктический бум, сразу несколько яхт будут долбить канадский лёд с обеих сторон. Кто-то отступит, а кто-то пройдёт; в том же самом заливе Маккензи бродяга-«Вагабон» будет дрейфовать на ост, лёжа своим алым бортом на десятибалльном льду, в то время как успевшая прорваться новозеландская «Норвежиан Блю» уже будет отдыхать в Кэмбридж-Бэй… потом будут вдвоём пробиваться к проливу Белло…
       Всё это ещё только будет.
       А мы пока в Кронштадте. Мы искренне поздравляем всех наших коллег-соперников и не менее искренне принимаем поздравления за всех участников двойной кругосветки и кольца по Арктике. Где же взять столько здоровья? Прощай, печень…

       И настал день четырнадцатого ноября.
       Буксиру всё же пришлось принять участие в нашем переходе из Кронштадта в Санкт-Петербург, правда, с другим сменным капитаном. Без него мы бы даже от стенки не отошли. Он обколол лёд вокруг яхты и вышел на середину гавани ждать. Ковыряясь в ледяном крошеве, «Апостол» с трудом подполз к его корме. Хочешь – не хочешь, а придётся заводить тугой буксирный конец. И тут наш провожатый (вернее, ведущий) показал свою прыть. По тяжёлой ледяной каше он выдал все девять узлов, нам аж стальные скулы вмяло, и я до сих пор не знаю, как только Литау не поседел. Невская губа порадовала крепким льдом, какого мы не видали в Арктике. Что ж, аномалии сопровождают «Апостола» везде.

       Солнце!!! Идём по Неве, подняли парадный стаксель. Здравствуй, Санкт-Петербург!
       У Набережной лейтенанта Шмидта, чуть ниже того места, где уготована торжественная встреча, стоит с обрасопленными реями парусник «Мир», на данный момент самый быстрый толл-шип планеты. Когда мы проходим под его бортом, парусник приветствует «Апостола» гудком, да таким, что я чуть с носа за борт не свалился – прямо над ухом: «ФААААААА!!!»
       На набережной полно народа – строй военных моряков, родственники, друзья, когорта журналистов с камерами и микрофонами. Машут руками и цветами… Среди встречающих – главком ВМФ адмирал Куроедов и директор Клуба «Приключение» Дмитрий Шпаро.
       Сбрасываем стаксель, аккуратно швартуемся и строимся на левом борту, изображая положенную торжественную усталость. Николай сходит на стенку и по-военному докладывает главкому, но тот не даёт закончить рапорт и обнимает.
       Всё вокруг словно взрывается, и дальнейшее я потом буду вспоминать с большим трудом. Вот хорошо помню, что когда играл гимн России (или СССР, мелодия-то одинаковая), а мы стояли в строю, в глазах сильно щипало, и в горле стоял комок, который я никак не мог сглотнуть. Но, скосив взгляд, я заметил, что у остальных членов экипажа примерно такое же состояние.
       Потом были все эти интервью, пресс-конференция в ВВМУ имени Фрунзе, банкет на «Авроре», бесконечные тосты, выпивания и закусывания… словом, медные трубы.

       А ещё через несколько дней «Апостол Андрей» стоял у деревянного плавпирса Центрального речного яхт-клуба, разоружённый и уже вмёрзший в лёд. Сняв и уложив на хранение всё, что можно снять с яхты, кроме мачт и стоячего такелажа, мы оставляли его здесь зимовать. Следующим летом он, наверно, примет участие в большом празднике на Неве, ибо Санкт-Петербургу исполняется триста лет. Может, пойдёт на регату «Катти-Сарк», потом ещё куда-нибудь. А пока он устало глядит на нас из-под слоя лежащего на палубе снега: что, ребятки, поплавали и смываетесь, да?
       И я вдруг понял, что ВСЁ.
       ВСЁ. ОКОНЧЕНО.
       ЭТО БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ПОВТОРИТСЯ.
       И стало как-то плохо и пусто. Будто отняли что-то очень большое, что было, а теперь нет. И теперь без этого чего-то жизнь будет пресной и чуть ли вообще не нужной.
       Это, конечно, пройдёт. Снова будут путешествия и приключения. Ещё какие. Но, напоследок обернувшись и глянув на «Апостола», я вдруг почувствовал, как тяжелеют и набухают глаза.
       Надо идти к машине.

Вместо заключения

НО НИКТО НЕ ВЕРИТ В ТО, ЧТО НА СВЕТЕ ВЕТРА НЕТ
(вместо заключения)

…возвращайся, сделав круг.
(да всё оттуда же!)

       Дальше всё было просто, как снять ксерокопию со сторублёвой бумажки.
       На шикарной чёрной машине одного из спонсоров Николай отвёз нас с Виктором в аэропорт Пулково, куда приехали проводить Андрей с Виталием и моя сводная сестрёнка Лолита, живущая в Питере. Вес багажа, согласно бумажке от Шпаро, считался неограниченным. После положенных утомительных процедур мы были усажены в самолёт.
       Правда, и тут не обошлось без приключений. Взвесив мой баульчик, тётка у стойки регистрации печально покачала головой: грузчики откажутся таскать этот тюк в полста с лишним кило. Ну да, конечно – кроме обычного рядового яхтсменского барахла, ещё все эти мои камушки отовсюду, где побывал, все эти рекламные проспекты на память, подарки и сувенирчики… Пришлось самим волочить этот тюк под самолёт и руками запихивать в багажный отсек Ту-154 под бдительным наблюдением командира и бортинженера. А кроме него ещё три больших пакета, Витькина сумка, новая гитара в чехле…  Витька зло сопел под нос:
       – Каждый шаг – бутылка пива, понял?

       Глядя через иллюминатор в бездонную тёмную синь ночного небесного океана, бесстрастно мерцающего манящими искорками звёзд, неожиданно ставших такими близкими, можно с умным видом наморщить лоб и попытаться подвести кой-какие итоги…
       Все воспоминания живы и ярки, словно каждое событие было буквально вчера, но куда главнее одно общее ощущение, которое очень просто почувствовать, и так сложно передать словами.
       Название тому ощущению – СЧАСТЬЕ.
       Счастье от переполняющих мозг маленьких открытий, сливающихся в одно большое. Несомненно, я и раньше подозревал, что мир населён бесконечно добрыми и весёлыми существами, имя которым – ЛЮДИ. Которым высшее наслаждение – улыбаться другим таким же, радоваться, протягивая руку, и сознавать простую истину, так легко спетую Шевчуком: «ТЫ НЕ ОДИН!»
       А вот теперь удалось получить подтверждение этим своим подозрениям. И не одно. Как же это может не радовать и не переполнять?
       Ну да… конечно… пока что все эти замечательные существа почему-то говорят на разных языках. Порой они вынуждены подчиняться отдельным и не самым лучшим из них личностям, которые всякими способами вылезают в вожди и науськивают одну большую семью на другую ради больших денег и персональных амбиций… Но это всё только пока. Когда-нибудь Вавилонскую Башню всё равно построят заново. Непременно.

       ТЫ НЕ ОДИН! – мерно гудели реактивные двигатели где-то в корме самолёта.
       ТЫ НЕ ОДИН! – подмигивали звёзды, сплетённые в причудливую вязь созвездий.
       ТЫ НЕ ОДИН! – похрапывал прямо в ухо уснувший в соседнем кресле Витька, который успел изрядно простыть и всерьёз беспокоил резко подскочившей температурой.
       ТЫ НЕ ОДИН. Чего же тебе ещё надо, человек? Скоро, скоро ты поймёшь, что всё остальное – химера.
       Так что давайте стирать границы. Этот мир так прекрасен! Зачем мы отгораживаемся друг от друга? Это просто глупо…

       А в камчатском аэропорту Елизово нас встречала целая процессия. Слава Богу, обошлось без журналистов «трёшки», которые за неделю раструбили о нашем приезде (и как только пронюхали?), а встречать не приехал ни один.
       Зато друзья развернули самодельный приветственный плакат, бабахнули шампанским, обняли и зацеловали, отдавили все ладони… а этим же вечером дружно собрались в нашем Доме-Бане.
       Мне было предложено выступить с кратким докладом на тему «О состоянии дел в канадской Арктике и основных направлениях работы по формированию базовых тенденций развития океанского яхтинга – мирового вообще и камчатского в частности», что я с удовольствием и сделал. После длительных застольных прений, прерывавшихся бурными заходами в парилку, коллоквиум единогласно постановил:
       1). Парусам быть;
       2). Да здравствует ветер странствий;
       3). За тех, кто в море!
       Наша уютная русская Баня – Дом Друзей, насквозь пропахший пряным запахом берёзовых листьев и душистой полынью… Тёплый, добрый и дарящий величайшую роскошь человеческого общения всем, кто сюда приходит – даже тем, кто ещё не читал «Маленького принца» и «Планету людей». Или читал, но пока так и не понял.
       Отсюда с памятного благословения «Князя» Саши Надибаидзе путешествие началось, здесь оно и закончилось.

       Нет. Вру.
       Путешествие началось намного раньше – когда папа однажды смастерил мне модель парусной яхты и когда я по совету мамы в первый раз открыл книгу Роберта Льюиса Стивенсона «Остров сокровищ».
       И оно ещё не закончено.

О море!
Меж твоих весёлых чуд подводных
Живёт полип. Он спит при шуме бурь холодных,
Но щупальца спешит расправить в тишине.

О мысль!
В тебе живёт змея воспоминаний.
Недвижно спит она под бурями страданий,
Но в безмятежный день терзает сердце мне…

* * *

Словарик

КРАТКОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ
НЕКОТОРЫХ СТРАШНЫХ И НЕПОНЯТНЫХ СЛОВ, КОЕ-ГДЕ ПОПАДАЮЩИХСЯ В ТЕКСТЕ
и даже с английским переводом

       16-й канал – международный канал УКВ-радиосвязи для связи с проходящими судами, самолётами и берегом, а также для подачи сигнала бедствия.
       Globalstar, Inmarsat, Iridium – спутниковые системы телефонной связи.
       GPS – Global Positioning System – система навигации, использующая искусственные спутники Земли.   
       MAYDAY – от франц. «M’aidez» (помогите мне) – международный сигнал бедствия в радиотелефонном режиме.
       Ахтерпик – afterpeak – отсек в кормовой части.
       Ахтерштаг – afterstay – снасть стоячего такелажа, поддерживающая мачту с кормы.
       Ахтерштевень – sternpost – заострение корпуса в кормовой части (если есть).
       Бабочка, постановка парусов «на бабочку» – goose-wing, wing and wing – несение грота и стакселя на разных бортах при фордевинде.
       Бакфанера – бакелитовая фанера.
       Бакштаг – 1). Галс, при котором ветер дует «в бакштаг» – в корму и сбоку, между фордевиндом и галфвиндом. Различают крутой бакштаг (ближе к галфвинду) и полный (broad reach, by the lee, on broad). 2). Снасть бегучего такелажа, поддерживающая мачту с кормы и с борта (backstay).
       Баллер – baller – ось, на которую насажено перо руля.
       Банка –  bank – 1). Отмель. 2). Сиденье в шлюпке или тузике; табурет и т. п.
       Барк – bark – парусник с тремя и более мачтами; последняя мачта с косым вооружением, остальные – с прямым.
       Барказ – launch – малое судно. В отличие от баркаса является самоходным – имеет парус и/или двигатель.
       Баркентина – barkentine – парусник с тремя и более мачтами; первая мачта с прямым вооружением, остальные – с косым.
       Бейдевинд – by the wind – галс, при котором ветер дует в скулу спереди. Различаются острый и полный бейдевинд.
       Бермудский – bermuda – тип косого парусного вооружения, определяется формой треугольных грота и бизани, поднимаемых без гафеля.
       Бизань – mizzen – кормовая мачта (mizzen-mast) и парус, поднимаемый на ней (mizzen-sail).
       Битенг – bitt – литая причальная тумба на пирсе (стенке) для швартовки.
       Бом-брам-лисель-фал – снасть бегучего такелажа для постановки прямого паруса бом-брам-лиселя на больших парусниках.
       Брамсель – topgallant – прямой парус, поднимаемый над марселем (или марселями, если их два).
       Брашпиль – windlass – лебёдка для выхаживания якоря (ручная, механическая, электрическая или комбинированная).
       Бриг – brig – двухмачтовый парусник с прямым вооружением на обеих мачтах.
       Бригантина – brigantine – двухмачтовый парусник с прямым вооружением на передней мачте и косым на задней.
       Бухта – 1). Залив (bay). 2). Уложенный кольцами трос (coil).
       Бушприт-площадка – bowsprit – специальная выдающаяся вперёд площадка на носу яхты.
       Ванты – shrouds – снасти, поддерживающие мачту с бортов (каждая в отдельности называется вантиной).
       Ватерлиния – waterline – уровень, по который судно погружено в воду.
       Вест – West – запад.
       Вмордувинд – не имеющий специального обозначения ветер, дующий прямо в лицо (жарг. «мордотык», «в морду», «в рыло» и т. п.), иногда ещё называется «противным». Термин предложен автором «Приключений капитана Врунгеля» А. Некрасовым и вполне прижился. Соответствует галсу левентик.
       Вооружение – rigging – способ, разновидность парусной оснастки.
       Выбленка – ratline – верёвочная ступенька на шторм-трапе или вантах.
       Вырезаться – см. «резаться».
       Выхаживать (якорь) – поднимать, выбирать якорь (в старину моряки ходили вокруг кабестана, налегая на вставленные в него рычаги-вымбовки, и вытягивали якорный канат, отсюда и термин).
       Галс – tack – положение парусника относительно ветра (фордевинд, бакштаг, галфвинд, бейдевинд, левентик). Может быть правым или левым, в зависимости от того, в какой борт дует ветер.
       Галфвинд – галс «в полветра» (half wind), при котором ветер дует точно в борт, с траверза.
       Гафель-гардель – gaff throat halyard – снасть с блоками, служащая для подъёма гафеля с парусом. Гафель – наклонное рангоутное дерево, к которому крепится четырёхугольный косой парус.
       Гафельный – тип косого парусного вооружения, определяется формой четырёхугольных грота и бизани, поднимаемых с помощью гафеля (gaff).
       Генуя (генуэзский стаксель) – genoa – разновидность стакселя, у которого нижняя шкаторина больше расстояния от галсового угла до мачты.
       Гик – boom – горизонтальное рангоутное дерево, к которому косой парус крепится своей нижней шкаториной (или галсовым и шкотовым углами).
       Гиробинокль – бинокль с гироскопическим компенсатором качки.
       Гитовы – brails – снасти бегучего такелажа для подтягивания прямых парусов к реям.
       Гнилой лёд – rotten ice – тающий морской лёд, имеющий сотообразное строение и находящийся в своей последней стадии разрушения.
       Грот – main – 1). Главная мачта (mainmast). 2). Парус на грот-мачте (mainsail).
       Губа – бухта, залив (bay, inlet).
       Дифферентометр – прибор для определения дифферента (наклона судна на нос или на корму).
       Док – 1). Сооружение для ремонта кораблей (dock). 2). Корабельный доктор (doc).
       Дрейф – drift, leeway – отклонение от курса под влиянием ветра. Дрейф под влиянием течения называется сносом.
       Дрейфующий лед, паковый лёд – pack ice – любой морской лёд, кроме неподвижного.
       Дутьё – ветер (рус. яхт. жарг.)
       Завал-таль – boom-preventing – снасть бегучего такелажа, предупреждающая самопроизвольный переход гика с одного борта на другой.
       Закладушка, закладная доска – bunkboard – любое приспособление, предотвращающая падение спящего моряка с койки при крене и качке.
       Закрутка стакселя – furling – устройство для намотки стакселя на штаг (при уборке паруса и рифлении).
       Затёртый льдами – beset – корабль, который не может двигаться самостоятельно из-за сплочённых льдов.
       Заход ветра –  header, persistent shift – 1). Изменение направления ветра, вызывающее изменение галса в сторону левентика. 2). (реже) Изменение направления ветра по часовой стрелке.
       Зелёный луч – кратковременное зелёное свечение атмосферы при закате солнца, наблюдается крайне редко.
       Зюйд – South – юг.
       Йол – yawl – двухмачтовый парусник, бизань-мачта которого находится дальше в корму, чем баллер руля (не путать с ялом, хотя исходное слово тоже «yawl»).
       Кабельтов – cable – 1/10 морской мили, 185,2 м.
       Кабестан – capstan – старинный вариант ручного брашпиля.
       Каретка – car – металлическая деталь, переставляемая по погону с целью регулировки чего-либо (например, угла натяжения шкота).
       Картушка – card – подвижная круговая шкала морского комп;са.
       Катамаран – catamaran – двухкорпусное судно.
       Кают-компания – wardroom – обеденный зал на корабле.
       Кеч – ketch – двухмачтовый парусник, бизань-мачта которого находится ближе к носу, чем баллер руля.
       Кильблок – cradle – упор для установки судна на суше.
       Кильватер – 1). След, оставляемый за кормой корабля (sternwave, wake). 2). Строй, в котором корабли идут один за другим («в кильватер», «кильватерная колонна»).
       Кливер – jib – передний косой парус, поднимаемый между носовым наклонным рангоутным деревом – бушпритом – и передней мачтой (фок-мачтой).
       Клипер (чайный клипер) – clipper, China-clipper, tea clipper, tea ship – быстроходное грузовое парусное судно XIX века.
       Клотик – truck – плоская горизонтальная нашлёпка на топе мачты для установки антенн и для предотвращения проникновения воды внутрь мачты.
       Кокпит – cockpit – углубление в палубе или рубке для размещения рулевого и работающих со шкотами, а также пассажиров.
       Компас – compass – прибор для определения направлений в море (с обязательным ударением на «а»).
       Конец – fall, line, runner – любой трос или линь, имеющий свободную оконечность.
       Контргалс – contra tack – вынужденный дополнительный галс при лавировке для компенсации дрейфа и сноса.
       Контркурс – counter course – встречное направление движения.
       Кошка – cat – 1). Специальная плётка для наказания матросов. 2). Небольшой четырёхрогий якорь.
       Крамбол – cathead – торчащая за борт балка в передней части палубы, служащая на старых типах парусников для закрепления поднятого якоря. Также: краткое обозначение курсового угла ~15 градусов: «Стадо китов на левом крамболе!».
       Кранец – fender – разнообразного типа вываливаемое за борт приспособление для смягчения ударов корабля о пирс или борт другого корабля.
       Краспица – spreader – поперечная распорка на мачте для вант.
       Кровавый узел – blood knot – нехитрый специальный узел, который вязали на концах хвостов плётки-кошки для того, чтобы при каждом ударе кошка вспарывала кожу.
       Лавировка – tacking – приём, заключающийся в поочередной смене галса, и позволяющей паруснику в итоге идти генеральным курсом против ветра. Лавировка также может быть и на попутных галсах с целью избежать движения невыгодным галсом фордевинд.
       Лаг – log – прибор для измерения скорости и пройденного расстояния.
       Лагом – alongside – боком, бортом.
       Латы – battens – твёрдые вставки в парус, позволяющие ему держать форму.
       Левентик – положение парусника точно против ветра.
       Ледяное поле – floe – любой относительно плоский кусок морского льда более 20 м в поперечнике. Различаются ледяные поля большие, обширные и гигантские. Не надо путать с полем льда.
       Леер – grabrails – не сплошное ограждение верхней палубы, перила.
       Лик-паз – groove – длинная щель вдоль мачты или гика для крепления передней (нижней) шкаторины паруса посредством лик-троса или ползунов.
       Лик-трос – boltrope – трос, которым обшит парус для прочности.
       Линёк, линь – line, rope – любой тонкий трос или шнур.
       Лопарь – purchase – свободный, ходовой конец любой снасти бегучего такелажа; может быть проведён в один или несколько блоков для увеличения тягового усилия.
       Лот – lead – прибор для определения глубины места.
       Лоция – sailing directions – подробное описание данного района плавания.
       ЛЭСка – крейсерско-гоночная яхта производства Ленинградской Экспериментальной Судоверфи (ЛЭС), например, ЛЭС-35.
       Марина – marina – стоянка для малых судов, в частности, для яхт.
       Марс, салинг – futtock, top – площадка на мачте большого парусника.
       Марсель – topsail – с ударением на «а» – нижний прямой парус (или два).
       Мателот – корабль, идущий впереди, или возглавляющий походный ордер.
       Мёртвая зыбь – after-tossing – зыбь при отсутствии ветра.
       Миля (морская) – n.m., nautical mile – длина одной минуты дуги земного меридиана, зависит от широты места (равняется 1852,3 метра минус 9,34cos2;). Принятая стандартная морская миля – 1852 м.
       МППСС – Международные Правила Предупреждения Столкновения Судов.
       Набивать – максимально натягивать.
       Наветренный – windward – сторона, откуда дует ветер.
       Нактоуз – binnacle – подставка (шкафчик) для установки компаса.
       Направление ветра – сторона, откуда дует ветер.
       Направление течения – сторона, куда идёт течение.
       Непромоканец – dry suit – специализированный костюм яхтсмена.
       Нилас – nilas – молодой лёд, относительно тонкая эластичная корка. Бывает светлым и тёмным.
       Нок – end, peak – оконечность рея, гика или гафеля.
       Норд – North – север.
       Обвехованный – обставленный, отмеченный вешками или буями.
       Обрасопленный – брасопить: разворачивать реи с помощью специальных снастей – брасов.
       Обух – неподвижное кольцо, вделанное в палубу, пирс или ещё что-либо.
       Оверштаг – about, go about – поворот парусника, при котором он пересекает линию ветра носом.
       Огон – grommet, grummet – петля на конце троса.
       Ост – East – восток.
       Оттяжка гика – boom vang – снасть бегучего такелажа, предотвращающая задирание гика кверху на попутных галсах.
       Отход ветра – freer – 1). Изменение направления ветра, вызывающее изменение галса в сторону фордевинда. 2). (реже) Изменение направления ветра против часовой стрелки.
       Пайолы – deckheads, floorboards, soles – съёмный палубный настил во внутренних помещениях.
       Пакетбот – packet-boat – небольшое парусное судно, парусное вооружение может быть различным.
       Паковый лёд, пак – см. «дрейфующий лёд».
       Пеленг – bearing – направление в море относительно норда.
       Плавник – drift-wood – доски, брёвна и прочее дерево, выброшенное морем на берег.
       Планширь – bullwark – сплошной борт выше линии верхней палубы, обычно до уровня пояса.
       Подвахта – смена, находящаяся в немедленной готовности. Может даже дремать, но одетая.
       Подветренный – leeward, lee – сторона, в которую дует ветер.
       Подволок – underside – потолок (как обратная сторона палубы).
       Подрулька – подруливающее устройство на буксирах и ледоколах и прочих судах.
       Погон – track with car – рельс или роульс, по которому перемещается каретка.
       Поле льда – ice field – скопление дрейфующего льда (от 10 до 20 км в поперечнике и больше).
       Ползун – slider – скользящая вставка на шкаторине паруса для вставления в лик-паз.
       Полынья – polynja – пространство чистой воды между неподвижных льдов. Часто (и в этой книге тоже) полыньёй ошибочно называют разводье (fracture) – пространство относительно чистой воды среди паковых льдов.
       Походный ордер – порядок следования кораблей в группе.
       Приводиться – heading – идти более остро к ветру.
       Припай – fast ice – морской лёд, образующийся возле побережья и остающийся неподвижным.
       Противолодочный зигзаг – сложные и неожиданные изменения курса и скорости для того, чтобы сбить с толку подводников и не дать подводной лодке возможности правильно рассчитать параметры торпедного залпа.
       Пузо – belly, camber of the sail – специально предусмотренная выпуклость паруса; в результате длительной эксплуатации увеличивается.
       Рангоут – spar – мачты, гики, реи, гафели, спирты – то есть все конструкции для несения парусов. Традиционно называется рангоутным деревом (круглым в сечении, отсюда и слово rang out), хотя современный рангоут чаще металлический или углепластиковый.
       Резаться – стараться идти как можно круче, острее к ветру.
       Рей – yard – горизонтальное рангоутное дерево для постановки прямых парусов.
       Релинг – pulpit – стационарные металлические перила в носу и корме яхты.
       Риф – reef – 1). Подводный или надводный камень; гряда подводных препятствий. 2). Понятие, определяющее совокупность приспособлений для уменьшения площади паруса. Традиционный способ подразумевает спуск паруса на определённую высоту и подвязывание нижней шкаторины к гику или к самой себе с помощью коротких линьков – риф-штертов, или риф-сезней – которые расположены на парусе рядами (полками рифов). Существует также способ рифления путйм намотки части паруса в полые гик или мачту – патент-риф.
       Рифиться – to reef, to take reefs, reefing – брать рифы, уменьшать площадь паруса.
       Риф-шкентель – reef line – снасть бегучего такелажа для упрощения процесса рифления.
       Ровный киль – положение корабля, когда он не имеет ни крена, ни дифферента.
       Роль судовая – crew list, list of crew – список членов экипажа и пассажиров.
       Ропак – standing floe – отдельная льдина, торчащая вертикально или наклонно.
       Румб – point – 1/32 всей шкалы картушки компаса, 11,5 градусов. В румбах сейчас почти никто ничего не измеряет, но слово упорно не хочет устаревать. Теперь под этим словом чаще понимают показания компаса.
       Рым – ring – прикреплённое к чему-либо свободное металлическое кольцо.
       Салинг – см. «марс».
       Cало (ледяное сало) – crease ice – вторая стадия замерзания льда после ледяных игл. Кристаллы сгущаются и образуют густой слой на поверхности воды. Сало отражает мало света и придаёт поверхности матовый оттенок.
       Салинговый огонь – фонарь на мачте для освещения палубы.
       Световой люк – sky light – люк с прозрачной крышкой, открывающийся либо глухой.
       Сектор руля – rudder crutch – стальная полукруглая плоская наделка на головке баллера, к которой крепятся штуртросы.
       Си дог – sea dog – морской волк, опытный моряк.
       Склонение магнитное – magnetic declination – отклонение магнитной стрелки от направления на норд по причине несовпадения местоположения Северного полюса и Северного магнитного полюса.
       Снежница – puddle – лужица талой воды на льдине, хотя бы и замёрзшая.
       Снежура – slush – пропитанный водой снег, выпавший на поверхность моря; вязкая масса.
       Спинакер – spinnaker, kite – большой лёгкий парус для попутных галсов.
       Спинакер-гик – jokey pole, spinnaker pole – гик, предназначенный для подъёма спинакера.
       Стаксель – staysail, jib – косой треугольный парус, поднимаемый перед мачтой.
       Стамуха – grounded hummock – торосистое ледяное образование, сидящее на мели.
       Стармех – senior engineer – старший механик.
       Старпом – chief mate, senior mate – старший помощник капитана.
       Створ – leads, leading marks – совокупность двух ориентиров (разг. «зайчиков»), позволяющих вести судно по прямой.
       Стенка – край стационарного причала.
       Сулой – tide-rip, riptide – резонансные стоячие морские волны, толчея.
       Такелаж – rigging – все тросы на паруснике. Различается стоячий такелаж (неподвижный, staying) и бегучий (настраиваемый, running).
       Танк – tank – бак, цистерна.
       Тендер – cutter – одно- и двухмачтовый парусник с косым вооружением, у которого в переднем треугольнике более одного паруса. Такая классификация несколько устарела, и обычно говорят просто «шлюп», «кеч» и пр., не обращая внимания на передний треугольник, хотя яхты типа «cutter» можно часто встретить в современной литературе и в море. Кстати, от слова «cutter» произошли русские слова «куттер» и «катер», ныне обозначающие совершенно разные понятия.
       Толл-шип – tall ship – большой, «настоящий» парусник.
       Толчея – хаотичные волны, сулои.
       Топ – top – верхняя оконечность мачты.
       Торос – hummock – отдельное нагромождение льда в результате сжатия.
       Траверз – abeam – положение ориентира прямо по борту, 90 градусов к курсу корабля.
       Травить – 1). Ослаблять натяжение троса (to let go, to slack away, to veer, to ease, to loose, etc.). 2). Рассказывать байки (to pill, to snow). 3). Освобождать желудок в результате морской болезни (to pay out, to feed the fishes).
       Трансивер – transceiver – приёмник-передатчик.
       Тримаран – trimaran – трёхкорпусное судно.
       Тузик – dinghy – небольшая разъездная лодка.
Уваливаться, валиться – to sag, to bear away – идти менее остро к ветру.
       Узел – knot – 1). Одна морская миля в час как общестандартная мера скорости на море. 2). Собственно, узел на тросе (knot, bend, hitch – в зависимости от принципа вязания). 3). Крайне редко встречающаяся мера длины – 48 футов (14,63 м).
       Узкость – narrow – ограниченная для маневрирования акватория.
       Утка – cleat – двурогое приспособление для крепления ходового конца троса.
       Фал – halyard – снасть бегучего такелажа для подъёма парусов и флагов.
       Фальшборт – toe rail – выступающая над верхней палубой часть надводного борта.
       Фальшкиль – false keel, ballast keel – утяжелённый киль, служащий для увеличения остойчивости парусной яхты.
       Фарватер – fair water – направление, рекомендуемое для гарантированно безопасного плавания.
       Фиорд, фьорд – fiord, fjord – узкий и длинный извилистый залив с высокими берегами.
       Фордевинд – 1). Галс, при котором ветер дует точно в корму (before the wind, fly down wind). 2). Поворот, при котором парусник пересекает линию ветра кормой (gybe). При сильном ветре грозит возможностью порвать паруса, особенно грот по задней шкаторине.
       Форпик – forepeak – отсек в носу.
       Форштаг – forestay – снасть стоячего такелажа, поддерживающая мачту спереди и служащая также для подъёма стакселя.
       Форштевень – bow, stem – острое ребро корпуса в носу судна.
       Футшток – sounfing pole – длинный шест для аварийного измерения глубины места и для отталкивания различных предметов от борта.
       Цепной ящик – chain locker – отсек для хранения якорь-цепи.
       Циркуляция – gyration, circuit – движение судна по окружности.
       Чужой галс – aback – такая настройка парусов, при которой ветер задувает в обратную сторону паруса, обстенивая его. Чреват непроизвольным поворотом оверштаг или (что ещё хуже) фордевинд.
       Шарпи – sharpie – корпус с угловатым поперечным сечением.
       Швартов – fast, mooring rope, dockline – трос для крепления судна к пирсу или к другим судам.
       Шипшандлер – ship chandler – менеджер по снабжению судов в любом порту.
       Шкаторина – edge – край паруса (foot – нижняя, after leech – задняя, luff – передняя).
       Шквал – squall – кратковременное усиление ветра (не путать с порывом ветра!).
       Шкот – sheet – снасть бегучего такелажа для растягивания нижних углов паруса.
       Шлаг – hitch – петля, полуузел.
       Шлюп – sloop – (совр.) одномачтовый парусник с косыми парусами, у которого в переднем парусном треугольнике один парус, обычно стаксель (с двумя парусами и больше – тендер).
       Шпангоут – frame, timber – поперечное «ребро», составляющее набор, скелет корпуса корабля со стороны борта.
       Шпиль – capstan, windlass, winch – лебёдка для набивания троса. Частный пример шпиля – брашпиль.
       Шпор – mast heel, mast foot – нижняя часть мачты, которая вставляется в степс (mast step).
       Шпринг – spring – 1). Постановка судна на два якоря (с носа и с кормы). 2). Швартов, проводимый наискосок от кормы в носовую часть и от носа в кормовую.
       Штаг – stay – снасть стоячего такелажа вообще, поддерживающая мачту спереди или сзади. Часто штагом для краткости называют форштаг.
       Штуртрос – steering rope – трос, передающий усилие от штурвала на баллер руля через сектор руля.
       Шуга – shuga – скопление пористых кусков льда белого цвета до нескольких сантиметров в поперечнике. Образуется из ледяного сала или снежуры, иногда из донного льда, поднявшегося на поверхность.
       Шхуна – schooner – двух- или трёхмачтовый парусник с косым вооружением.
       Эллипсоид Красовского – объёмная фигура, выражающая форму Земли (большая полуось 6 378 245 м, малая полуось 6 356 863 м, полярное сжатие 1 : 298,3, эксцентриситет ~0,0816).
       Эхолот – echo sounder – электронный акустический прибор для измерения глубины места.
       Ют – poop – надстройка либо площадка на корме.
       Якорь-цепь – anchor chain – цепь, к которой прикреплён якорь.
       Яхта – yacht – судно, предназначенное для спортивных целей или отдыха. Может быть парусной, моторной и парусно-моторной.

Другие рассказы автора на канале: