Звук ключа в замке всегда был для Марины сигналом к действию. Обычно в этот момент она спешила на кухню, чтобы проверить, не остыл ли ужин, или поправляла диванные подушки, создавая тот самый уют, который Андрей воспринимал как должное. Но сегодня звук был другим. Резким. Требовательным. Словно замок сопротивлялся, а его ломали.
Дверь распахнулась, и в прихожую влетел снег вместе с ледяным ветром. Андрей вошел не один. За ним, кутаясь в пушистую белую шубку, семенила девушка. Она была до неприличия молода — лет двадцать, не больше. Светлые локоны выбивались из-под шапки, а глаза, подведенные слишком ярко для зимнего вечера, бегали по коридору, оценивая обстановку.
Марина застыла с полотенцем в руках. Ей тридцать восемь. Она в старом домашнем костюме, с волосами, собранными в небрежный пучок. На фоне этой снегурочки она чувствовала себя даже не женщиной, а просто функцией этого дома. Мебелью.
— А вот и мы, — громко объявил Андрей, стряхивая снег с дорогого пальто.
Он даже не поздоровался. Его взгляд скользнул по Марине, как по пустому месту, и остановился на девушке.
— Леночка, проходи, не стесняйся. Теперь это твой дом.
Марина почувствовала, как пол уходит из-под ног. Кровь отхлынула от лица, руки задрожали, и она крепче сжала полотенце, словно это был спасательный круг.
— Андрей? — голос прозвучал хрипло, чужой. — Что происходит? Кто это?
Андрей наконец удостоил жену вниманием. В его глазах не было вины. Там плескалось странное, пьянящее чувство превосходства, смешанное с брезгливостью. Так смотрят на старую собаку, которую жалко усыпить, но и в доме держать уже невмоготу.
— Это Лена, — сказал он, обнимая девушку за плечи. Та сразу же прижалась к нему, демонстративно положив руку на свой пока еще плоский живот. — Моя любимая женщина. И мать моего будущего сына.
Слова падали тяжелыми камнями. Сын. То, о чем они мечтали первые пять лет брака. То, из-за чего прошли семь кругов ада по врачам, пока Андрею не надоело, и он не заявил, что «проблема в тебе, Марин, ты просто пустая».
— Я не понимаю... — прошептала она.
— Чего тут не понимать? — Андрей поморщился, словно объяснял прописные истины неразумному ребенку. — Мы разводимся. Я подал заявление сегодня утром. Лена беременна, ей нужен покой, свежий воздух и комфорт. А этот дом, как ты понимаешь, лучшее место для ребенка.
Леночка хихикнула и начала расстегивать шубку.
— Ой, Андрюш, тут так мило! Только шторы эти ужасные, пылесборники какие-то. Надо будет поменять на римские, я в каталоге видела.
Марина смотрела на них, не в силах пошевелиться. Шторы она шила сама. Выбирала ткань неделю, подгоняла каждый шов.
— Освободи жилплощадь, — цинично бросил Андрей, проходя в гостиную и увлекая за собой новую пассию. — Нам с Леночкой нужно гнездо.
Марина механически пошла за ними.
— Но, Андрей... Куда я пойду? На дворе ночь, зима...
Он обернулся, и на его лице появилась злая ухмылка.
— А это уже не мои проблемы, дорогая. У тебя есть мать в деревне. Вот к ней и езжай. Автобусы, наверное, уже не ходят, но такси никто не отменял. Деньги на проезд дам, так и быть. Считай это отступными.
— Ты выгоняешь меня? Сейчас?
— Я даю тебе час на сборы, — отрезал он, глядя на часы. — Не хочу, чтобы ты тут маячила, когда мы будем ужинать. Леночке вредны стрессы.
Леночка уже по-хозяйски уселась в любимое кресло Марины и достала телефон.
— Андрюш, а пароль от вай-фая какой? И скажи ей, пусть чаю сделает, я замерзла.
Это стало последней каплей. Не грубость мужа, не его предательство, а эта будничная просьба обслужить любовницу в собственном доме. Внутри Марины что-то щелкнуло. Словно лопнула натянутая струна, которая годами держала её спину согнутой в поклоне.
Она медленно выдохнула. Паника, которая накрыла её в первые минуты, начала отступать, уступая место холодной, звенящей пустоте.
— Чаю? — переспросила Марина тихо.
— Ну да, — капризно протянула Лена. — С лимоном.
Андрей подошел к бару и достал бутылку коньяка. Он праздновал. Он чувствовал себя королем мира: молодой самец, который сменил старую самку на новую, более перспективную.
— Слышала? Сделай чай и иди собирай вещи. У тебя пятьдесят минут.
Марина развернулась и пошла на кухню. Но не для того, чтобы ставить чайник. Она подошла к окну и посмотрела на заснеженный сад. Дача. Этот дом в престижном поселке, который они строили три года. Андрей любил хвастаться друзьям: «Я построил», «Я вложил», «Мой проект».
Она вспомнила, как десять лет назад они покупали этот участок. Тогда это был просто заросший бурьяном кусок земли с покосившимся сараем. Андрей тогда только начинал свой бизнес, денег катастрофически не хватало. У него были долги, кредиторы дышали в спину, и банки отказывали ему в ипотеке один за другим. Его кредитная история была чернее ночи.
— Мариш, ну помоги, — умолял он тогда, стоя на коленях. — Возьми кредит на себя. Оформим участок на тебя, какая разница? Мы же семья, все общее. Как только раскручусь — перепишем. Или просто закроем ипотеку, и все.
И она взяла. Продала бабушкину однушку в центре, чтобы внести первоначальный взнос. Оформила на себя ипотеку, которую выплачивала со своей зарплаты учителя, пока Андрей «крутился». Все документы оформлялись на её девичью фамилию — Скворцова, потому что паспорт она поменять не успела, а сделку нужно было закрывать срочно.
Потом дела у Андрея пошли в гору. Он действительно начал зарабатывать. Дом они построили шикарный. Но вот про переоформление документов он как-то «забыл». А Марина не напоминала. Зачем? Они же семья. Все общее.
Она открыла ящик стола, где лежала папка с документами на дом. Андрей никогда туда не заглядывал. Он вообще не любил бумажную волокиту, считая это женским делом. «Ты же у меня умная, разберись», — говорил он, бросая счета на стол.
Марина достала плотный конверт. Выписка из ЕГРН. Свидетельство о собственности. Договор купли-продажи земли. Везде, в каждой строчке, черным по белому: Собственник — Скворцова Марина Викторовна.
Никакого упоминания Андрея. Никакого совместного имущества в долях. Участок был куплен до официальной регистрации их брака, на деньги от продажи её квартиры. Дом был оформлен как "реконструкция дачного строения", и по документам тоже проходил целиком на ней. Брачный контракт они не заключали — Андрей тогда смеялся, что делить им нечего, кроме любви.
Теперь делить действительно было нечего. Потому что делить свое имущество с посторонним мужчиной Марина не собиралась.
Из гостиной донесся смех.
— Андрюш, а эту стену можно снести? Я хочу большую студию.
— Все что хочешь, малышка. Ломай хоть весь дом, построим новый.
Марина усмехнулась. Страх ушел окончательно. Осталась только злая решимость. Она достала телефон и набрала номер.
— Алло, Паша? Привет. Прости, что поздно. Ты на смене? Да... Слушай, у меня тут проникновение в жилище. Нет, не воры. Хуже. Бывший муж с какой-то девицей. Угрожают, требуют покинуть помещение... Да, документы на руках. Да, я собственник. Единоличный. Приезжай, пожалуйста. И ребят возьми.
Павел был её бывшим учеником, а ныне — капитаном полиции в их районном отделении. Он всегда с теплотой относился к Марине Викторовне, которая когда-то вытянула его по русскому и литературе, не дав скатиться в колонию для несовершеннолетних.
Марина положила трубку и посмотрела на чайник. Чай с лимоном? Ну что ж.
Она налила в кружку кипятка, бросила туда дольку лимона и, не добавляя заварки, понесла в гостиную.
— Твой чай, — поставила она кружку перед Леной.
Девушка скривилась.
— А заварка где? Ты что, совсем тупая?
Андрей поднял глаза, налитые яростью.
— Ты издеваешься? Я же сказал — собирай вещи! У тебя осталось сорок минут!
Марина спокойно села в кресло напротив. Теперь, когда она вспомнила про документы, этот мужчина перестал казаться ей хозяином положения. Он превратился в гостя. Причем, в незваного и очень хамоватого гостя.
— Я никуда не поеду, Андрей, — сказала она ровным голосом.
В комнате повисла тишина. Лена перестала листать ленту в телефоне, Андрей застыл с бокалом у рта.
— Что ты сказала? — переспросил он, понизив голос до угрожающего шепота. — Ты, кажется, не поняла. Это мой дом. Я его построил. Я платил за каждый кирпич. А ты здесь никто. Приживалка. И если ты сейчас же не уберешься, я вышвырну тебя силой.
Он встал, нависая над ней всей своей массой. Раньше Марина сжалась бы в комок. Но сейчас она смотрела прямо ему в глаза.
— Ты забыл одну деталь, Андрей.
— Какую еще деталь? — рявкнул он.
— На кого оформлен этот дом и участок.
Андрей рассмеялся. Громко, лающе.
— На кого? На нас! Мы в браке! Половина моя по закону, а вторую я у тебя отсужу, как у недееспособной, если будешь рыпаться. Или просто выкуплю за копейки.
— Ошибаешься, — Марина покачала головой. — Участок куплен мной до брака. На деньги от продажи моей квартиры. Дом оформлен на меня. Ты здесь даже не прописан, Андрей. Ты прописан у своей мамы в хрущевке. Помнишь? Ты же не хотел "светить" недвижимость перед налоговой и кредиторами в девяностых.
Улыбка медленно сползла с лица Андрея. В его глазах мелькнуло сомнение. Он попытался вспомнить детали сделки десятилетней давности, но память, затуманенная годами комфортной жизни и ощущением вседозволенности, подводила его. Он привык считать все своим просто по праву сильного.
— Ты врешь, — неуверенно сказал он. — Я платил за стройку. У меня есть чеки... где-то.
— Чеки на стройматериалы? Возможно. Но земля моя. Дом по документам мой. А ты здесь — никто. Посторонний гражданин, незаконно проникший на частную территорию.
— Да ты бредишь! — взвизгнула Лена. — Андрюша, выкини её отсюда! Она сумасшедшая!
Андрей шагнул к Марине, его лицо налилось кровью.
— А ну пошла вон! Я сейчас тебе покажу документы! Я тебя...
В этот момент за воротами взвыла полицейская сирена. Синие отблески маячков заплясали по стенам гостиной, отражаясь в дорогих бокалах и испуганных глазах "счастливой любовницы".
Марина встала, расправила плечи и посмотрела на часы.
— Твое время вышло, Андрей. Освободи жилплощадь. Нам с моим спокойствием нужно гнездо.
В дверь настойчиво позвонили.
Андрей рванул к двери прежде, чем Марина успела сделать шаг. Он был уверен, что это какая-то ошибка, или, может быть, соседи пожаловались на шум. В его картине мира полиция приезжала защищать таких, как он — хозяев жизни, налогоплательщиков на дорогих машинах, а не истеричных жен, которые не желают освобождать жилплощадь.
Он распахнул дверь с видом оскорбленного барина.
— В чем дело? Кто вызывал? — рявкнул он в темноту.
На пороге стояли двое. Впереди — высокий, широкоплечий капитан с цепким взглядом, за его спиной — молодой сержант, переминающийся с ноги на ногу на морозе. Капитан не спеша отряхнул снег с погон и шагнул внутрь, вынуждая Андрея попятиться.
— Капитан Соловьев, — представился он, не повышая голоса, но так весомо, что Андрей невольно прикусил язык. — Поступил сигнал о незаконном проникновении и угрозах жизни собственнику жилья.
Андрей хохотнул, но смех вышел нервным.
— Капитан, вы смеетесь? Какое проникновение? Это мой дом. А это, — он махнул рукой в сторону Марины, которая стояла в проходе гостиной, скрестив руки на груди, — моя бывшая жена, у которой, видимо, начался ранний климакс и поехала крыша. Мы просто делим имущество, семейная ссора. Можете ехать, разберемся сами.
Капитан Соловьев медленно перевел взгляд на Андрея, потом на дрожащую от злости и холода Лену, и наконец — на Марину. Его лицо, до этого каменное, на мгновение смягчилось.
— Здравствуйте, Марина Викторовна.
— Здравствуй, Паша... Павел Алексеевич, — поправилась она.
Андрей замер. Он переводил взгляд с полицейского на жену и обратно.
— Вы что, знакомы? — процедил он. — А, ну понятно. Мента знакомого вызвала? Думаешь, это тебе поможет? Я сейчас адвокату наберу, он вас всех раскатает за превышение полномочий!
— Звоните, — спокойно разрешил Павел. — А пока предъявите документы на право собственности и паспорт с пропиской.
— У меня... они в сейфе, — соврал Андрей. — Или в офисе. Не помню. Но это неважно! Мы в браке десять лет!
— Марина Викторовна? — Павел проигнорировал крики Андрея и повернулся к учительнице.
Марина молча протянула папку, которую все это время держала в руках. Павел открыл её, включил фонарик, хотя в прихожей горел свет, и начал демонстративно, вслух зачитывать ключевые моменты.
— Свидетельство о праве собственности... Дата выдачи — две тысячи тринадцатый год. Основание — договор купли-продажи. Собственник — Скворцова Марина Викторовна. Дата регистрации брака с гражданином Вороновым Андреем Юрьевичем — две тысячи четырнадцатый год.
Павел захлопнул папку и посмотрел на Андрея с профессиональным интересом.
— Гражданин Воронов, согласно статье тридцать шесть Семейного кодекса РФ, имущество, принадлежавшее каждому из супругов до вступления в брак, является его собственностью. Этот дом и земля не являются совместно нажитым имуществом. Вы здесь не прописаны?
— Нет, но... я строил! Я вкладывал деньги! — Андрей начал краснеть, на шее вздулась вена. — У меня свидетели есть! Бригада строителей!
— Это вы будете в суде доказывать, когда подадите иск о взыскании неосновательного обогащения, если, конечно, у вас сохранились чеки, — холодно парировал Павел. — А на данный момент вы находитесь в чужом доме против воли собственника. Марина Викторовна требует, чтобы вы покинули помещение?
— Требую, — твердо сказала Марина. — Немедленно.
— Слышали? — Павел слегка наклонил голову. — У вас пять минут на сборы.
Лена, которая до этого сидела в кресле, стараясь быть незаметной, вдруг вскочила. До неё, наконец, начал доходить смысл происходящего. Гнездышко отменялось.
— Андрюша, что он несет? — её голос сорвался на визг. — Ты же сказал, это твой дом! Ты сказал, что выгнал её! Почему нас выгоняют?! Я беременна, мне нельзя нервничать!
Андрей повернулся к ней, и в его глазах Марина увидела настоящую панику. Его идеально выстроенный мир, где он был альфа-самцом и вершителем судеб, рушился как карточный домик. Перед молодой любовницей он выглядел не олигархом, а неудачником, который даже не удосужился проверить документы.
— Лена, помолчи! — рявкнул он. — Это недоразумение! Марин, — он резко сменил тон, шагнув к жене. Теперь в его голосе звучали заискивающие нотки, от которых Марине стало тошно. — Мариш, ну зачем этот цирк? Ну давай нормально поговорим. Ну куда мы на ночь глядя? Лена в положении. Ты же не звери, ты же добрая. Давай мы переночуем, а завтра...
— Нет, — оборвала его Марина.
Слово прозвучало тихо, но оно было тверже стали.
— Ты дал мне час, Андрей. Помнишь? «Такси никто не отменял». Твои слова.
— Ты мстишь? — его лицо перекосило от злобы. Маска просителя слетела мгновенно. — Ах ты, сука расчетливая! Ты все эти годы ждала момента, да? Знала, что документы на тебе, и молчала? Сосала из меня деньги на ремонт, на мебель...
— Гражданин, выбирайте выражения! — гаркнул сержант, делая шаг вперед.
— Не трогай меня! — взвизгнул Андрей. — Я уйду! Но ты, — он ткнул пальцем в лицо Марине, — ты пожалеешь. Я тебя по судам затаскаю. Я докажу, что каждое бревно здесь оплачено с моей карты! Я тебя без трусов оставлю!
— Время идет, — напомнил Павел, постукивая пальцем по циферблату наручных часов. — Осталось три минуты.
Андрей заметался по прихожей. Он схватил свое пальто, но от злости не мог попасть в рукав. Лена стояла посреди гостиной, растерянно хлопая глазами.
— А мне что делать? — спросила она плаксиво. — Андрюш, мы куда поедем? К твоей маме?
При упоминании свекрови — властной и скандальной Антонины Петровны, которая ненавидела всех женщин сына априори — Андрея передернуло.
— В гостиницу поедем! — огрызнулся он. — Одевайся живей!
— Я шубу не могу застегнуть, у меня руки трясутся! — заныла Лена.
Марина смотрела на этот фарс с удивительным спокойствием. Еще час назад она была готова умереть от горя. Сейчас же она видела перед собой двух жалких, чужих людей. Андрей, вечно уверенный в своей безнаказанности, оказался беспомощным перед буквой закона. Лена, "роковая разлучница", оказалась просто глупой девчонкой, связавшейся не с тем "папиком".
— Ключи, — потребовала Марина.
Андрей замер у двери.
— Что?
— Ключи от дома и от ворот. Оставь на тумбочке.
Он с ненавистью швырнул связку на пол. Металл звякнул о плитку.
— Подавись своим домом. В нем все равно холодно и сыро. Мы себе построим в сто раз лучше! Лена, пошли!
Лена, подхватив сумочку, засеменила за ним, бросив на Марину взгляд, полный не столько ненависти, сколько страха и недоумения. Она так и не поняла, как из хозяйки положения за пять минут превратилась в бездомную.
Дверь распахнулась, впуская новую порцию морозного воздуха. Андрей вылетел на крыльцо, поскользнулся на обледенелых ступенях, выругался, но удержался на ногах.
— Всего доброго, — вежливо сказал им вслед Павел и захлопнул тяжелую дверь.
Щелкнул замок.
В доме воцарилась тишина. Только теперь Марина почувствовала, как сильно у неё дрожат колени. Она медленно опустилась на пуфик в прихожей и закрыла лицо руками.
— Марина Викторовна? — Павел подошел к ней, но не решался коснуться. — Воды? Или того... коньяку? Вон на столе стоит, недопитый.
Марина подняла голову и криво улыбнулась.
— Спасибо, Паша. Ты меня спас. Правда.
— Да бросьте. Работа такая. Да и... — он замялся. — Вы же мне тогда тройку поставили вместо двойки в четверти. Я помню.
Марина рассмеялась. Смех перешел в короткое всхлипывание, но она тут же взяла себя в руки.
— Паш, а он правда может отсудить дом?
Полицейский вздохнул и присел на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне.
— Честно? Попытаться может. Будет доказывать, что в период брака были произведены "неотделимые улучшения", которые существенно увеличили стоимость имущества. Ну, там, газ провел, второй этаж надстроил. Если у него есть все чеки и договоры подряда на его имя — суд может выделить ему долю. Или обязать вас выплатить компенсацию за половину ремонта. Но сам участок и «коробка» дома — ваши железно. Выгнать он вас отсюда не сможет никогда.
Марина кивнула.
— Понятно. Значит, война только начинается.
— Похоже на то. Но вы не бойтесь. Если что — звоните мне напрямую. И замки смените завтра же. У него дубликаты могут быть.
— Сменю, — пообещала она.
— Ребята подежурят у поселка часок, чтобы он не вернулся окна бить, — добавил Павел, поднимаясь. — А вы запирайтесь и ложитесь спать. Утро вечера мудренее.
Когда за полицейскими закрылась дверь, Марина осталась одна. Огромный дом, который еще полчаса назад казался чужим и враждебным, снова стал её крепостью. Она прошла в гостиную. На столе стояли два бокала с недопитым коньяком и её кружка с остывшим кипятком и лимоном.
Она взяла бокалы и, не раздумывая, вылила содержимое в раковину. Потом брезгливо, двумя пальцами, взяла их и бросила в мусорное ведро. Стекло жалобно звякнуло.
Следом туда же полетела кружка.
— Никаких следов, — сказала она вслух.
Она подошла к окну. За воротами виднелись красные габаритные огни отъезжающего "Лексуса". Андрей уезжал. В ночь, в метель, в неизвестность.
Марина прислонилась лбом к холодному стеклу. Ей предстоял развод, суды, дележка ложек и вилок, грязь и оскорбления. Но самое главное она уже выиграла. Она сохранила себя. И свою крышу над головой.
Вдруг телефон в кармане пиликнул. Сообщение. От банка.
"Списание 5000 рублей. Оплата такси. Недостаточно средств".
Марина нахмурилась. Карта Андрея была привязана к её телефону как дополнительная, чтобы она могла видеть расходы на продукты. Видимо, он в суматохе забыл переключить оплату в приложении такси на свою основную карту. А может, его карты заблокировали? Она вспомнила про долги его фирмы, о которых слышала краем уха пару месяцев назад, но не придала значения.
"Запрос баланса", — машинально набрала она в приложении.
Ответ пришел через секунду. И заставил Марину широко открыть глаза. На их "общем" накопительном счете, где еще неделю назад лежали деньги, отложенные на новую машину, красовался жирный ноль.
Она похолодела. Андрей не просто ушел. Он подготовился. Он вывел все деньги.
В этот момент зазвонил телефон. На экране высветилось имя: Свекровь.
Телефон вибрировал в руке, как раскаленный уголь. Антонина Петровна. Эта женщина звонила только в двух случаях: чтобы пожаловаться на давление или чтобы обвинить Марину в том, что она "загубила жизнь Андрюшеньке". Учитывая время суток и обстоятельства, давление было ни при чем.
Марина нажала "Ответить" и сразу же отвела трубку от уха.
— Ты что творишь, дрянь?! — голос свекрови был таким пронзительным, что, казалось, мог резать стекло. — Андрюша звонил! Плачет! Ты выгнала моего сына на улицу зимой? Беременную девочку на мороз выставила?!
— Здравствуйте, Антонина Петровна, — сухо ответила Марина. — Ваш сын привез любовницу в мой дом и потребовал, чтобы я уехала. Я просто защитила свое имущество.
— Какое твое имущество?! — взвизгнула свекровь. — Все, что у вас есть, заработал Андрей! Ты сидела на его шее, учительница нищая! А теперь, когда у мальчика временные трудности, ты ему нож в спину?
— Временные трудности? — переспросила Марина, чувствуя, как пазл в голове начинает складываться. — О чем вы?
На том конце провода повисла секундная пауза. Антонина Петровна поняла, что сболтнула лишнее.
— Не твоего ума дело! — быстро нашлась она. — Ты обязана его пустить! Это его дом!
— Нет, Антонина Петровна. Это мой дом. Документы у меня. А Андрею передайте: пусть возвращает деньги, которые он снял с нашего общего счета. Иначе я добавлю к заявлению о разводе еще одно — о краже.
— Да подавись ты своими копейками! — рявкнула свекровь и бросила трубку.
Марина медленно опустила телефон. "Временные трудности". Нулевой баланс. Андрей так рвался в этот дом не просто чтобы унизить её. Ему действительно некуда было идти.
Она вспомнила, как он суетился в последние месяцы. Постоянные звонки, нервозность, внезапные командировки. Она думала — любовница. А оказалось — все сразу. И любовница, и, судя по всему, финансовый крах.
Марина села за компьютер Андрея, который он в спешке оставил в кабинете. Пароль она знала — дата их свадьбы. Он был сентиментален в мелочах, но жесток в главном.
Экран засветился. Почта была открыта. Марина, стараясь подавить чувство брезгливости, начала просматривать письма.
"Уведомление о задолженности". "Претензия от поставщика". "Иск о банкротстве". Письма сыпались одно за другим, датированные последними тремя месяцами. Бизнес Андрея, построенный на перепродаже стройматериалов, рухнул. Он набрал кредитов под залог товара, товар "завис", поставщики требовали денег. Квартира, которую он купил "для инвестиций" (и где, вероятно, встречался с Леной), уже была под арестом. Его "Лексус" был в залоге у банка.
Единственным активом, до которого не могли добраться кредиторы, была эта дача. Потому что она была оформлена на Марину. На чужого человека.
— Так вот оно что, — прошептала Марина. — "Гнездо". Тебе нужно было не гнездо, Андрюша. Тебе нужен был бункер.
Он планировал не просто выгнать её. Он планировал въехать сюда, переждать бурю, возможно, попытаться заставить её продать дом или заложить его, чтобы расплатиться с долгами. А Лена с её беременностью была лишь удобным предлогом и щитом. "Пожалей беременную", "ребенку нужен воздух". Манипулятор.
В дверь снова позвонили. На этот раз звонок был коротким и робким.
Марина подошла к видеодомофону. На экране, съежившись от ветра, стояла... Лена. Одна.
Марина нахмурилась. Открывать не хотелось. Но оставлять девчонку замерзать у забора было бесчеловечно, даже если эта девчонка полчаса назад примеряла роль хозяйки её дома.
Она накинула пуховик и вышла к калитке.
— Что тебе нужно? — спросила она через прутья забора.
Лена была вся в слезах. Тушь потекла черными ручьями по щекам, нос покраснел.
— Он уехал, — всхлипнула она. — Он высадил меня на остановке. Сказал, что я виновата. Что я его сглазила. Что из-за меня он потерял дом.
— И ты вернулась сюда? Зачем?
— Мне некуда идти... — Лена разрыдалась в голос. — Я из общежития выписалась, когда к нему переезжала. К родителям в Самару не могу, они меня убьют, если узнают, что я беременна от женатого. Пожалуйста... можно я просто такси вызову от вас? У меня телефон сел на морозе.
Марина смотрела на неё и видела не соперницу. Она видела дуру. Молодую, наивную дуру, которой не повезло влюбиться в нарцисса-банкрота.
— Заходи, — вздохнула Марина, открывая калитку.
На кухне, отогреваясь чаем (теперь уже с заваркой), Лена рассказала все. Как Андрей красиво ухаживал, дарил дорогие (как оказалось, купленные в кредит) подарки, рассказывал сказки о злой жене, которая его не понимает. Как обещал золотые горы.
— Он сказал, что этот дом — его крепость. Что мы тут заживем, как короли, пока он "решает вопросики" с бизнесом. А потом, когда мы ехали... ему позвонили. Из банка, кажется. Он орал, бил руль. А потом сказал мне: "Пошла вон, дура, это ты мне удачу испортила". И высадил. Просто на трассе.
Марина слушала и качала головой.
— А деньги? — спросила она. — Он снял все с нашего счета.
— Он говорил, что нужно дать взятку какому-то прокурору, чтобы дело закрыли, — шмыгнула носом Лена. — Наверное, туда и повез.
Марина усмехнулась. Взятку. Скорее всего, он просто спрятал деньги в надежде начать новую жизнь, когда все уляжется. Но теперь, без дома и без семьи, его "новая жизнь" начиналась с очень низкой точки.
— Послушай меня, Лена, — сказала Марина жестко. — Заряжай телефон, вызывай такси и езжай на вокзал. К родителям. Поругают и простят. А с Андреем тебе ловить нечего. Он банкрот. У него долгов больше, чем этот дом стоит.
Лена округлила глаза.
— Банкрот? Но он же на "Лексусе"...
— "Лексус" банку принадлежит. И квартира его — тоже. Беги от него, девочка. И радуйся, что он тебя сейчас бросил, а не когда ты с младенцем на руках осталась бы без копейки.
Лена молча кивнула. Через полчаса приехало такси. Марина дала ей денег на билет до Самары — те самые пять тысяч, что лежали в заначке на "черный день". Ирония судьбы: деньги, отложенные от мужа, пошли на спасение его любовницы.
Прошло полгода.
Лето выдалось жарким. Марина сидела на террасе своего дома, пила холодный кофе и проверяла тетради учеников — она взяла подработку репетитором на лето, чтобы быстрее закрыть остаток кредита за ремонт, который суд (как и предсказывал Павел) все-таки присудил выплатить Андрею как компенсацию. Сумма была подъемной, особенно учитывая, что сам Андрей этих денег не увидел — они ушли напрямую судебным приставам в счет погашения его долгов.
Андрей исчез с радаров. Говорили, что он уехал куда-то на север, работать вахтовым методом, скрываясь от особо настырных кредиторов. Его "империя" была распродана с молотка.
Марина отложила ручку и посмотрела на сад. Розы, которые она посадила весной, буйно цвели. Дом снова дышал спокойствием. Больше не было чужих шагов, криков, страха не угодить.
Телефон звякнул. Сообщение в мессенджере. С незнакомого номера. Фотография.
На фото был пухлый младенец, завернутый в голубое одеяльце. И подпись: "Спасибо вам, Марина Викторовна. Назвала Димкой. Папа с мамой помогают. Андрею не звонила и не буду. Вы были правы. Елена".
Марина улыбнулась. Она не чувствовала злорадства. Только огромное облегчение от того, что вовремя вспомнила про "маленькую деталь" в документах.
Она набрала ответ: "Растите здоровыми. И всегда читай документы, прежде чем въезжать в новый дом".
Она заблокировала экран, откинулась в кресле и подставила лицо солнцу. Жизнь продолжалась. И теперь это была её жизнь. В её доме.
