– Сережа, ты чек сохранил? Скажи мне, что ты сохранил чек и мы можем это вернуть, – Марина стояла посреди гостиной, глядя на огромную коробку, занимавшую половину дивана. Ее руки мелко дрожали, а в груди разрастался холодный липкий ком страха.
Сергей, довольный и румяный с мороза, только что вошел в квартиру, отряхивая снег с шапки. Он улыбался той широкой, немного виноватой, но гордой улыбкой, с которой мужчины обычно сообщают о совершенных «подвигах».
– Мариш, ну какой возврат? Ты чего? Это же подарок маме! Ты видела диагональ? Шестьдесят пять дюймов! Она давно жаловалась, что в старом телевизоре буквы расплываются, новости читать не может. А тут – картинка как живая, 4K, смарт-ТВ, все дела. Я его еле в лифт запихнул.
Марина медленно опустилась на пуфик в прихожей, чувствуя, как ноги становятся ватными. Она перевела взгляд с коробки на сияющего мужа, потом на пакеты, стоящие у его ног. Из одного торчала коробка с дорогим роботом-пылесосом, из другого выглядывала упаковка профессионального фена.
– Сережа, – ее голос стал пугающе тихим. – Сколько это стоит?
– Ну... – Сергей замялся, вешая пуховик на вешалку. – Премия пришла хорошая, я же говорил. Мы проект закрыли раньше срока. Телевизор – семьдесят тысяч. Пылесос – тридцать. Фен для Светки – двадцать пять, она такой давно хотела, все уши прожужжала. Ну и племянникам там по мелочи, лего, сладости... Короче, почти все ушло. Зато, Марин, ты представь, как они обрадуются! Мама в жизни таких подарков не видела. Я сын или кто? Я заработал, я имею право порадовать родню.
– Ты потратил сто тридцать тысяч? – Марина произнесла эту цифру по слогам, словно пробуя на вкус яд. – Всю премию? Подчистую?
– Ну, может, тысяч пять осталось на карте, на шампанское и мандарины, – беспечно отмахнулся Сергей, проходя на кухню и открывая холодильник. – А что такого? Деньги – дело наживное. Зато праздник какой будет!
Марина встала и пошла за ним. Внутри нее уже не было страха, только закипающая ярость, смешанная с отчаянием.
– Сергей, сядь, – скомандовала она.
Муж, уже успевший откусить кусок колбасы, замер, увидев выражение лица жены.
– Марин, ну не начинай, а? Праздник на носу, а ты с кислой миной.
– Сядь! – рявкнула она так, что Сергей плюхнулся на табурет. – Ты в своем уме? Ты вообще помнишь, какое сегодня число? Двадцать девятое декабря. Следующая зарплата у тебя когда?
– Ну... в конце января. Аванс числа двадцатого.
– А у меня?
– У тебя десятого, кажется.
– Правильно. Десятого. Пятнадцать тысяч аванса. А теперь давай посчитаем, «добытчик». Пятого января нам платить ипотеку – тридцать пять тысяч. Седьмого – коммуналку, около восьми, потому что отопление шпарило. Нам нужно на что-то жить весь январь. Продукты, бензин тебе на работу ездить, обеды. У меня зимние сапоги порвались, молния разошлась, я хожу в осенних, мерзну, мы договаривались с твоей премии купить мне новые. Мы договаривались отложить на страховку машины, которая заканчивается в феврале! Ты чем думал?!
Сергей перестал жевать. Он нахмурился, в его глазах появилось упрямое выражение обиженного ребенка.
– Я думал о матери! – выпалил он. – Она пожилой человек! Ей радость нужна! А сапоги... ну, починишь молнию, походишь еще месяц, не развалишься. Ипотеку... ну, займем у кого-нибудь. Или с кредитки заплатим.
– С кредитки? – Марина горько усмехнулась. – Чтобы потом платить проценты? Мы только закрыли прошлый долг! Ты одним махом спустил все наши финансовые планы в унитаз ради того, чтобы пустить пыль в глаза своей родне. Телевизор за семьдесят тысяч! Сережа, у нас у самих телевизору десять лет, он гудит как трансформаторная будка!
– Вот вечно ты о себе! – Сергей вскочил, грохнув стулом. – Эгоистка! Завидуешь маме? Да? Жалко для родного человека? Я пахал как проклятый три месяца, ночами сидел над чертежами. Я имею право распорядиться своими деньгами!
– Своими? – Марина подошла к нему вплотную. – Мы семья, Сергей. У нас бюджет общий. Когда ты полгода сидел без работы и я тянула нас двоих на свою зарплату, отказывая себе в лишней шоколадке, это были «наши» деньги. А как премия – так «твои»? Значит так. Я не знаю, как ты будешь выкручиваться. Но мою зарплату ты не увидишь. Я заплачу свою часть коммуналки и куплю себе еду. А ты... иди к маме. Пусть она тебя кормит и за ипотеку платит.
– И пойду! – крикнул Сергей. – И отлично встретим Новый год! Без твоего нытья!
Он схватил со стола ключи от машины и выбежал из квартиры, хлопнув дверью так, что задрожали стекла в серванте.
Марина осталась одна в тишине. Огромная коробка с телевизором в гостиной смотрела на нее черным экраном как немой укор. Она села на диван и заплакала. Не от жалости к себе, а от бессилия. Это повторялось не в первый раз, но в таких масштабах – впервые. Сергей был хорошим мужем: не пил, руки не распускал, по дому помогал. Но у него была одна ахиллесова пята – он панически боялся показаться «неуспешным» перед своей матерью и сестрой. Галина Петровна, женщина властная и требовательная, с детства внушала сыну, что он обязан обеспечивать семью. Только под «семьей» она подразумевала себя и дочь Светлану.
Вечером Сергей вернулся. Тихий, насупленный. Молча прошел в душ, молча лег спать на диване в гостиной. Марина не стала его трогать. Разговор был окончен, аргументы исчерпаны. Теперь оставалось только ждать последствий.
Утро тридцать первого декабря началось не с запаха мандаринов, а с тяжелого, гнетущего молчания. Сергей демонстративно игнорировал жену, собираясь к матери.
– Я забираю подарки и еду к ним, – буркнул он, завязывая шнурки. – Ты едешь? Или будешь тут дуться?
Марина посмотрела на него устало.
– Я поеду. Не хочу давать твоей маме повод обсуждать меня и говорить, что я плохая жена. Но предупреждаю сразу: я не буду делать вид, что все прекрасно.
Они загрузили коробки в машину. Ехали молча. В квартире Галины Петровны уже пахло запеченной курицей и салатами. Светлана, сестра Сергея, сидела на кухне с телефоном, даже не подумав помочь матери с готовкой.
– Ой, приехали! – всплеснула руками свекровь, выходя в прихожую. – А чего такие хмурые? Поругались, что ли, под праздник? Марина, небось, опять пилила моего мальчика?
– Все хорошо, мам, – натянуто улыбнулся Сергей, затаскивая огромную коробку. – Принимай подарки! Дед Мороз прибыл!
Когда Сергей распаковал телевизор и установил его на тумбу, Галина Петровна ахнула. Но не от восторга, а скорее от удовлетворения, словно ей вернули старый долг.
– Ну вот, наконец-то, – заявила она, проводя рукой по глянцевому экрану. – А то у соседки, у Людмилы, уже год такой стоит, а я все в этот ящик глаза ломала. Спасибо, сынок. Хоть кто-то о матери заботится. А то от пенсии до пенсии копейки считаешь...
Сергей сиял. Он ловил каждое слово матери, как голодный пес кость.
Затем настала очередь Светланы. Она лениво развернула упаковку с феном.
– О, «Дайсон»? А, нет, аналог... – протянула она разочарованно. – Ну ладно, пойдет. А цвет почему белый? Я же говорила, что хочу фуксию. Сереж, ты меня совсем не слушаешь?
Марина видела, как лицо мужа дрогнуло.
– Свет, ну это профессиональный, очень хороший, продавец советовал... А фуксии не было в наличии.
– Ладно, ладно, спасибо, – Света чмокнула брата в щеку и тут же уткнулась в телефон. – Мам, скоро есть будем? Я проголодалась.
Марина сидела за столом, ковыряя вилкой салат, и чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Ей Сергей подарил сертификат в косметический магазин на три тысячи рублей. «Извини, на большее не хватило, потом куплю что-нибудь еще», – шепнул он, вручая конверт. Три тысячи. Против ста тридцати, потраченных на капризы родни, которая даже не удосужилась изобразить искреннюю благодарность.
– А что это Марина ничего не ест? – громко спросила Галина Петровна, накладывая себе третий кусок курицы. – Невкусно? Конечно, я не по модным рецептам готовлю, по-простому.
– Очень вкусно, Галина Петровна, – вежливо ответила Марина. – Просто аппетита нет. Голова болит.
– Таблетку выпей, – посоветовала свекровь. – И лицо попроще сделай. Праздник все-таки. Сережа, налей-ка мне вина. Хороший год был, плодотворный. Вот, телевизор теперь есть. Светке в следующем году машину бы поменять, а то ее развалюха совсем сыплется. Ты уж подумай, сынок, помоги сестре. Она одна двоих детей тянет, мужика-то нет.
Сергей поперхнулся вином, бросил быстрый взгляд на Марину и пробормотал что-то невразумительное.
Домой вернулись под утро. Сергей сразу рухнул спать, а Марина долго стояла у окна, глядя на пустую заснеженную улицу. Впереди был январь. Долгий, холодный и голодный месяц.
Проблемы начались третьего числа. Холодильник, который обычно ломился от еды после праздников, в этот раз опустел стремительно. Остатки оливье доели, колбаса закончилась. Марина сварила суп из куриного каркаса, который предусмотрительно заморозила еще две недели назад.
– Марин, а что, мяса нет? – спросил Сергей, заглядывая в кастрюлю. – Один бульон и вермишель?
– Мяса нет, – спокойно ответила она, наливая себе чай без сахара (конфеты тоже кончились). – Килограмм свинины стоит пятьсот рублей. У меня осталось две тысячи до аванса. Если я куплю мясо, нам не хватит на проезд.
– Ну купи хоть сосисок, – поморщился муж. – Я не могу пустой суп хлебать.
– Деньги на столе. Иди и купи.
Сергей взял сторублевую купюру, покрутил ее в руках, положил обратно и тяжело вздохнул.
Пятого числа пришло уведомление от банка: «Завтра списание по ипотеке. Сумма: 35 400 руб. Убедитесь, что на счете достаточно средств».
Сергей ходил по квартире темнее тучи. Он открывал банковское приложение каждые пять минут, словно надеялся, что там чудесным образом появятся нули.
– Марин, – он подошел к ней, когда она гладила белье. – У тебя правда ничего нет? Ну заначка какая-нибудь?
– Нет, Сережа. Я купила продукты, оплатила интернет и положила деньги на проездной. У меня осталось пятьсот рублей.
– И что делать? – в его голосе прозвучала паника.
– Не знаю. Ты же сказал, что «деньги дело наживное». Ты же мужчина, ты принял решение потратить все. Значит, у тебя был план Б. Действуй.
Сергей метнулся к телефону. Марина слышала, как он звонил другу, потом коллеге. Везде отказ – у всех праздники, все потратились.
Наконец, он набрал номер матери. Марина выключила утюг, чтобы лучше слышать.
– Мам, привет... Да, с наступившим... Мам, тут такое дело... У нас форс-мажор небольшой. Банк ошибся, карту заблокировали временно, разбираться будут неделю. А ипотеку завтра платить. Ты не могла бы одолжить тысяч тридцать? Я отдам с зарплаты, честное слово.
В трубке повисла тишина, потом раздался громкий, возмущенный голос Галины Петровны, который было слышно даже на расстоянии.
– Сережа! Ты с ума сошел? Откуда у пенсионерки такие деньги?! Я же говорила – я живу от пенсии до пенсии!
– Мам, ну я же тебе телевизор подарил... Дорогой. Может, у тебя были отложены?
– Ты меня попрекаешь подарком?! – взвизгнула мать. – Вот, значит, как! Подарил и теперь обратно требуешь в денежном эквиваленте? Да как у тебя язык повернулся! У меня давление сейчас поднимется! Я, между прочим, лекарства купила дорогие на месяц вперед, все деньги ушли. И коммуналку заплатила. Нет у меня ни копейки! Звони Светке, может, у нее есть.
Она бросила трубку. Сергей стоял красный, как рак, сжимая телефон до побеления костяшек.
Звонить сестре он не стал. Он знал ответ. Света только что получила фен за двадцать пять тысяч и, наверняка, уже «обмывала» его с подружками.
Вечером Сергей молча достал из шкафа кредитную карту, которую они торжественно разрезали полгода назад, но счет не закрыли.
– Я активирую ее, – глухо сказал он. – Заплачу ипотеку.
– Плати, – равнодушно ответила Марина. – Только помни, что льготный период там маленький, а проценты конские. И зарплаты твоей в конце января хватит только на то, чтобы закрыть эту дыру и раздать долги. Жить опять будет не на что.
Январь тянулся мучительно долго. Это была настоящая школа выживания. Марина принципиально готовила только из самых дешевых продуктов: гречка, макароны «красная цена», картошка. Никаких йогуртов, сыров, фруктов.
Сергей похудел. Он брал с собой на работу контейнеры с пустой гречкой, стыдливо пряча их от коллег, которые заказывали пиццу или ходили в кафе. Он перестал ездить на машине, чтобы экономить бензин, и толкался в метро в час пик.
Однажды вечером Марина пришла домой и увидела, что Сергей сидит на кухне перед пустой тарелкой. На столе лежала открытая пачка печенья – подарок от профсоюза на работе.
– Есть хочешь? – спросила она.
– Хочу, – признался он, не поднимая глаз. – Марин, я идиот.
Марина села напротив.
– Да, Сережа. Ты идиот. Но не потому, что ты потратил деньги. А потому, что ты пытался купить любовь людей, которым на тебя, по большому счету, плевать. Ты видел реакцию матери, когда ты попросил помощи?
– Видел, – он сжал кулаки. – «Попрекаешь подарком»... А я ведь просто попросил в долг. Я же знаю, что у нее есть «гробовые», она сама хвасталась тете Любе, что накопила двести тысяч.
– Вот именно. У нее есть двести тысяч. А ты, ее сын, сидишь и ешь сухую гречку, потому что купил ей телевизор, который ей был не нужен. А она даже не предложила тебе тарелку супа, когда ты заезжал к ней вчера.
Сергей поднял на нее глаза. В них было столько боли и разочарования, что Марине на секунду стало его жаль. Но она задавила эту жалость. Если она сейчас уступит, он никогда не повзрослеет.
– Я сапоги клеем заклеила, – тихо сказала она. – Дохожу зиму. А вот страховку на машину платить тебе. Не знаю как. Таксуй, грузчиком иди по вечерам. Но если ты еще раз возьмешь деньги из общего бюджета на свои «широкие жесты», я подам на развод. Я не шучу, Сергей. Я устала быть мамочкой для взрослого мужика.
– Я понял, Марин. Я правда понял.
На следующие выходные Сергей исчез. Сказал, что нашел подработку. Марина не стала расспрашивать. Вечером он принес пакет продуктов: курицу, молоко, фрукты и шоколадку.
– Это тебе, – он протянул шоколадку. – И... я выставил свою старую приставку на Авито. И спиннинг. Думаю, тысяч пятнадцать выручу. Хватит до зарплаты.
Марина кивнула, принимая шоколадку.
– Хорошо. Суп будешь? С курицей.
В середине января позвонила Галина Петровна.
– Сережа, у нас тут телевизор что-то барахлит, настроить не могу каналы. Приедь, посмотри. И заодно продуктов захвати, а то Светка приболела, в магазин сходить некому. Купи апельсинов, колбаски сырокопченой, сыра хорошего.
Марина видела, как напряглась спина мужа. Он стоял у окна, глядя на серый зимний двор.
– Мам, я не могу приехать, – сказал он твердо. – Я работаю. У меня теперь две работы, чтобы долги раздать.
– Какие долги? – удивилась мать.
– Те самые, которые образовались после покупки подарков. А насчет продуктов... Извини, мам, денег нет. От слова совсем. Едим гречку. Так что пусть Света встанет и сходит в «Пятерочку», там сейчас скидки на апельсины. Или возьми из своих накоплений.
– Ты как с матерью разговариваешь?! – начала было Галина Петровна, но Сергей перебил ее.
– Как есть, мам. Телевизор работает? Вот и смотри его. А мне семью кормить надо. Пока.
Он нажал отбой и посмотрел на Марину. Впервые за этот месяц он улыбнулся – не виновато, а спокойно.
– Гречку будешь? – спросил он.
– Буду, – улыбнулась Марина. – С тушенкой. Я банку нашла в кладовке, заначка.
Этот январь они пережили. Было трудно, порой голодно и обидно. Но этот холодный месяц сделал для их брака больше, чем годы благополучия. Сергей наконец-то понял цену деньгам и, что важнее, цену отношениям. Телевизор у свекрови продолжал работать, фен у Светланы сушил волосы, но поток денежных вливаний в ту сторону иссяк. А Марина купила новые сапоги. В феврале. С премии мужа, которую он целиком, до копейки, перевел ей на карту со словами: «Ты лучше знаешь, как ими распорядиться».
Жизнь – лучший учитель, правда, берет дорого, зато объясняет доходчиво.
Если вам понравилась эта история и вы тоже считаете, что семейный бюджет должен быть общим и разумным, не забудьте поставить лайк и подписаться на канал. Жду ваших комментариев