Ольга замерла на пороге нотариальной конторы, когда увидела знакомую фигуру за столом. Свекровь сидела напротив нотариуса и что-то подписывала.
«Что она здесь делает?» — пронеслось в голове.
Антонина Григорьевна подняла глаза, и на её лице мелькнуло замешательство. Всего на секунду. Потом она широко улыбнулась и махнула рукой.
— Оленька! Какая встреча! Я тут по своим делам забежала, пенсионные вопросы решаю. А ты зачем пожаловала?
Ольга почувствовала, как внутри шевельнулось что-то тревожное. Свекровь никогда не называла её ласково. За четыре года их знакомства — только сухое «Ольга» или презрительное «эта».
— У меня назначена встреча, — ответила она осторожно. — Бабушкино наследство оформляю.
Лицо свекрови окаменело. Буквально на мгновение, но Ольга успела заметить.
— Наследство? Какое ещё наследство?
— Бабушка оставила мне дачу. Завещание было составлено три года назад.
Антонина Григорьевна поднялась, сгребла со стола какие-то бумаги и быстро сунула их в сумку.
— Ну, удачи тебе, — бросила она и прошмыгнула к выходу.
Ольга проводила её взглядом. В груди нарастало беспокойство.
Нотариус — пожилой мужчина с седой бородой — жестом пригласил её к столу.
— Вы Ольга Дмитриевна Соколова? По поводу наследства Веры Ивановны Мельниковой?
— Да, это я.
Нотариус замялся. Полез в ящик стола, достал папку, долго её изучал.
— Видите ли, тут возникла... некоторая сложность.
У Ольги похолодело внутри.
— Какая сложность?
— Полчаса назад ко мне приходила женщина. Представилась вашей свекровью. Она предъявила документы о том, что является законной наследницей данного имущества.
Ольга почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Это невозможно. У меня есть завещание бабушки. Она оставила дачу мне.
Нотариус вздохнул.
— Женщина утверждает, что существует более позднее завещание. Составленное за неделю до кончины Веры Ивановны. В нём указано, что всё имущество переходит вашему мужу, Андрею Соколову. А поскольку ваш муж выдал доверенность своей матери...
— Это ложь! — Ольга вскочила. — Бабушка никогда бы не изменила завещание! Она терпеть не могла мою свекровь!
Мужчина развёл руками.
— Я понимаю ваши чувства. Но мне предъявили нотариально заверенный документ. До выяснения обстоятельств я не могу оформить наследство на ваше имя.
Ольга выбежала из конторы. Руки тряслись, когда она набирала номер мужа.
— Андрей! Твоя мать только что заявила, что бабушка переписала на тебя дачу! Ты что-нибудь об этом знаешь?
На том конце повисла пауза. Слишком долгая пауза.
— Оля, ты успокойся...
— Андрей!
— Мама сказала, что так будет лучше для всех, — промямлил муж. — Дача большая, на двух хозяев. Мы бы вместе ездили, всей семьёй...
— Ты подписал доверенность? — перебила Ольга. — Ты дал ей право действовать от твоего имени?
— Ну да... Мама попросила... Она сказала, что тебе будет сложно оформлять документы, а она в этом разбирается лучше...
Ольга нажала отбой.
Она стояла посреди улицы, не замечая ни прохожих, ни машин. В голове крутилась одна мысль: «Четыре года. Четыре года я терпела её придирки, её замечания, её "советы". И всё это время она ждала момента».
Бабушка Вера была для Ольги единственным близким человеком. Родители погибли, когда ей было пятнадцать. Бабушка вырастила её, выучила, помогала чем могла. Дача — маленький домик у озера — была их особенным местом. Каждое лето они проводили там вместе, пока бабушка могла ходить.
«Я оставлю тебе дачу, — говорила Вера Ивановна незадолго до своего ухода. — Это твой дом. Только твой. И никому не позволяй его отнять».
Ольга вспомнила, как свекровь приезжала к бабушке «знакомиться». Как рассыпалась в комплиментах, как восхищалась домом, как намекала на совместный отдых. Бабушка тогда отрезала: «Этот дом принадлежит моей внучке. И точка».
И вот теперь...
Ольга достала телефон и нашла в контактах номер. Подруга Катя работала юристом.
— Катюш, мне нужна помощь. Срочно.
Через час они сидели в кофейне. Катя внимательно слушала, делая пометки в блокноте.
— Значит, свекровь заявляет, что существует более позднее завещание? — уточнила она.
— Да. Якобы бабушка изменила решение за неделю до своего ухода.
Катя постучала ручкой по столу.
— Оля, скажи мне честно. Твоя бабушка в последние недели была в ясном сознании? Могла ли она самостоятельно поехать к нотариусу?
Ольга вспомнила худенькую фигурку на больничной койке. Капельницы. Кислородную маску. Бабушка едва могла говорить, не то что куда-то ездить.
— Нет. Она лежала в больнице. Не вставала.
— А свекровь её навещала?
— Пару раз приходила. Я ещё удивлялась — они же не ладили. Антонина Григорьевна говорила, что «долг невестки помогать свекрови»... — Ольга осеклась. — Подожди. Ты хочешь сказать...
— Я хочу сказать, что нужно проверить это «новое завещание», — перебила Катя. — Если твоя бабушка физически не могла быть у нотариуса — а для составления завещания нужно личное присутствие — значит, документ сфабрикован.
Надежда затеплилась в груди Ольги.
— Но там же стоит подпись бабушки! И печать нотариуса!
— Оля, подписи подделывают. Нотариусов подкупают. Это не так сложно, как кажется. Давай действовать по плану.
Следующие дни превратились в бесконечную гонку. Ольга собирала справки из больницы — о том, что бабушка находилась на стационарном лечении в указанную дату. Запрашивала записи камер наблюдения у входа в нотариальную контору. Искала свидетелей.
Муж звонил каждый вечер. Его голос становился всё более раздражённым.
— Оля, мама плачет целыми днями! Говорит, что ты её в преступницы записала! Зачем ты это делаешь?
— Андрей, твоя мать пытается украсть моё наследство.
— Она просто хотела помочь! — повысил голос муж. — Ты всегда к ней придиралась! С первого дня её невзлюбила!
Ольга закрыла глаза. Сколько раз она пыталась объяснить мужу, что его мать отравляет их жизнь? Сколько раз натыкалась на глухую стену?
— Андрей, — сказала она устало. — Твоя мать подделала документы. Это преступление. И если ты её покрываешь — ты соучастник.
— Да как ты смеешь! Это моя мать!
— А Вера Ивановна была моей бабушкой. Единственным родным человеком. И твоя мать плюнула на её память.
Андрей бросил трубку.
Ольга сидела в тишине. Кот Барсик запрыгнул к ней на колени, ткнулся мордой в ладонь. Она рассеянно погладила его.
— Знаешь, Барсик, — прошептала она, — кажется, я осталась совсем одна.
Через неделю Катя позвонила с новостями.
— Оля, ты сидишь? Мы их поймали.
Сердце заколотилось.
— Рассказывай!
— Записи камер подтвердили: в день «составления» нового завещания твоя бабушка не выходила из больницы. А в нотариальную контору приходила женщина, похожая на неё — но это была актриса из местного театра. Представляешь? Твоя свекровь наняла актрису, чтобы та изобразила твою бабушку!
Ольга не могла поверить.
— Но нотариус... он же должен был проверить документы!
— Нотариус, который якобы заверил завещание, уже даёт показания. Говорит, что Антонина Григорьевна заплатила ему пятьдесят тысяч. Он признал, что не проверил личность должным образом.
— То есть...
— То есть у нас железные доказательства подделки документов. Я уже передала материалы в полицию. Твоей свекрови предъявлено обвинение в мошенничестве.
Ольга медленно выдохнула. В груди что-то отпустило — напряжение, которое держало её все эти дни.
— Спасибо, Катя. Спасибо тебе.
— Не благодари. Ещё суд впереди. Но, думаю, решение будет в твою пользу.
Суд состоялся через месяц. Ольга вошла в зал и сразу увидела свекровь. Антонина Григорьевна сидела на скамье подсудимых, осунувшаяся, постаревшая. Рядом — адвокат с кислой миной.
Андрей пришёл поддержать мать. Он даже не посмотрел на Ольгу.
Заседание длилось три часа. Прокурор представил доказательства: записи камер, показания актрисы, признание нотариуса, медицинские справки. Адвокат свекрови пытался оспаривать, но факты были неопровержимы.
Когда судья зачитывал приговор, Антонина Григорьевна разрыдалась.
— Это всё она виновата! — выкрикнула она, тыча пальцем в Ольгу. — Эта пустышка! Охомутала моего сына, опутала бабку, теперь меня в тюрьму сажает! Невестка называется!
Судья стукнул молоточком.
— Подсудимая, прошу соблюдать порядок.
Но свекровь не унималась.
— Я мать! Я защищала интересы сына! А эта... эта... Четыре года я терпела её в своей семье! Кормила, учила, как вести хозяйство! И вот благодарность!
Ольга сидела неподвижно. Она смотрела на женщину, которая четыре года отравляла её жизнь, и не чувствовала ни злости, ни радости. Только усталость.
Приговор был суровым, но справедливым. Условный срок за мошенничество. Возмещение судебных издержек. Публичные извинения.
После заседания Андрей догнал Ольгу на крыльце.
— Оля, подожди! — он схватил её за руку. — Нам нужно поговорить.
— О чём, Андрей?
— Мама... она не со зла. Она просто хотела... — он запнулся.
— Украсть моё наследство? — подсказала Ольга. — Подделать документы? Осквернить память моей бабушки?
— Она думала, что так будет лучше для всех! Дача большая, мы бы ездили вместе...
Ольга высвободила руку.
— Андрей, ты не понимаешь. Дело не в даче. Дело в том, что твоя мать совершила преступление. А ты встал на её сторону. Против меня. Против справедливости.
— Но она моя мать!
— А я была твоей женой. Была.
Андрей замер.
— Что... что ты хочешь сказать?
— Я подаю на развод. Документы уже у адвоката.
Он стоял, открывая и закрывая рот, как рыба на берегу. Потом его лицо исказилось.
— Это ты во всём виновата! — выкрикнул он. — Если бы ты просто согласилась, ничего бы не случилось! Мама была права — ты никогда не любила нашу семью!
Ольга развернулась и пошла прочь.
— Оля! Оля, вернись! Мы ещё поговорим об этом!
Она не обернулась.
Через месяц Ольга сидела на веранде бабушкиной дачи. Утреннее солнце золотило верхушки берёз. Озеро блестело в лучах, как расплавленное серебро.
Развод был оформлен быстро. Андрей не явился ни на одно заседание — прислал адвоката с доверенностью. Видимо, мать убедила его не тратить время на «эту неблагодарную».
Ольга не жалела. Она приезжала на дачу каждые выходные, приводила дом в порядок, высаживала цветы, как делала когда-то с бабушкой.
Телефон зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло?
— Ольга Дмитриевна? Это из районного суда. Вам присуждена компенсация морального вреда от ответчицы Соколовой А.Г. Сто пятьдесят тысяч рублей. Деньги поступят на ваш счёт в течение недели.
— Спасибо, — автоматически ответила Ольга и повесила трубку.
Она отложила телефон и посмотрела на озеро. Где-то там, на том берегу, они с бабушкой собирали землянику. Варили варенье в огромном тазу на летней кухне. Смеялись над глупыми шутками.
«Ты справилась, внучка, — будто услышала она бабушкин голос. — Я знала, что ты справишься».
Ольга улыбнулась.
За эти месяцы она потеряла мужа. Потеряла иллюзии о счастливой семье. Но обрела нечто большее — себя. Свою силу. Своё право стоять за то, что принадлежит ей по праву.
Кот Барсик, которого она привезла с собой, запрыгнул на колени и замурлыкал.
— Знаешь, Барсик, — сказала Ольга, поглаживая его, — бабушка была права. Этот дом — мой. И я больше никому не позволю его отнять.
Ветер шевельнул занавески. Пахло сиренью и озёрной водой.
Ольга откинулась в кресле и закрыла глаза.
Впервые за долгие месяцы она чувствовала покой.
Телефон снова зазвонил. Номер Антонины Григорьевны.
Ольга посмотрела на экран, усмехнулась и нажала «заблокировать».
— Игра окончена, свекровь, — тихо произнесла она в утреннюю тишину.
На берегу озера начинали петь птицы. Новый день вступал в свои права. День, который принадлежал только ей.