Андрей стоял посреди пустой гостиной и не мог оторвать взгляд от окна. Двадцать третий этаж, великолепный вид на вечерний город — россыпь огней внизу, словно опрокинутое звёздное небо. Он представлял, как сюда войдут мама с папой, как отец присвистнет от удивления, как мать охнет и прижмёт ладони к груди. Потом придут сестра с мужем, брат с семьёй, дядя Миша, тётя Галя... Все увидят, что Андрей Ковалёв, тот самый Андрюшка, который вечно донашивал чужие вещи и ездил на метро, наконец-то выбился в люди.
— Андрей, ты меня слышишь вообще? — голос Марины прорезал его грёзы, как нож масло.
Он обернулся. Жена стояла в дверном проёме, прислонившись плечом к косяку, и смотрела на него с выражением усталости пополам с раздражением. Волосы растрепались, к щеке прилип кусочек упаковочного скотча — они только что разгрузили последние коробки из машины.
— Слышу, — Андрей улыбнулся примирительно. — Говоришь, надо ещё шторы купить?
— Не шторы, Андрей. Я говорю про твою идею позвать всех на Новый год. Ты понимаешь, что мы только что наши последние деньги отдали за мебель?
— Марин, ну какая мебель? — он махнул рукой. — Минимум взяли. Диван, кровать, стол...
— Этот «минимум» стоил как две моих зарплаты, — Марина прошла в комнату и опустилась на коробку. — И завтра платёж по ипотеке.
Андрей поморщился. Напоминание о платеже прозвучало как-то особенно тяжело в пустой комнате, где каждое слово отдавалось эхом.
— Я знаю. Но это же праздник, Марин. Новый год! Мы всю жизнь мечтали о своей квартире, и вот — она у нас есть. Хочется поделиться радостью.
— Поделиться? — Марина повторила это слово с какой-то горечью. — Андрюш, ты уже всех позвал?
— Ну... в принципе, да, — он отвёл взгляд. — Родителям сказал вчера, когда забирали ключи. Сестре написал. Брату тоже. Дяде Мише...
— Господи, — Марина закрыла лицо руками. — Сколько человек?
— Ну... если все придут... человек двенадцать, наверное.
— Двенадцать, — она медленно опустила руки и посмотрела на него так, что Андрею захотелось провалиться сквозь пол вместе с этим двадцать третьим этажом. — Андрей, а где ты собрался деньги брать на подарки всей родне, которую ты пригласил?
Вопрос завис в воздухе. Андрей открыл рот, потом закрыл.
— У нас же есть немного, — пробормотал он неуверенно. — На карте...
— На карте, — Марина встала, — осталось двадцать две тысячи. Это на еду до следующей зарплаты, которая через месяц. На проезд. На коммуналку, которую мы ещё не знаем сколько, но думаю, тысяч пять минимум в такой квартире. На...
— Хорошо, хорошо, я понял, — Андрей сжал виски пальцами. — Но это же просто посиделки. Оливье, мандарины...
— Оливье на двенадцать человек, — перебила его Марина, и голос её стал тише, но от этого только страшнее, — это килограмма полтора колбасы, три килограмма картошки, десяток яиц, горошек, майонез... Это уже тысячи две. Дальше считать?
— Не надо, — Андрей опустился на подоконник. Холод от стекла проникал сквозь рубашку. — Я не подумал.
— Ты не подумал, — эхом откликнулась Марина. Она подошла к окну, встала рядом, но на расстоянии, не касаясь. — Андрюш, я понимаю, тебе хочется... показать. Доказать. Особенно им.
Она не уточнила, кто «они», но Андрей понял. Родители, которые всю жизнь твердили, что он связался не с той девушкой, что Марина из простой семьи, без связей, без перспектив. Сестра, которая удачно вышла замуж за владельца автосервиса и теперь каждую встречу рассказывала о новой машине, даче, поездках. Брат, который работал в IT и получал в три раза больше, чем Андрей в своей строительной компании.
— Я просто хотел нормальный праздник, — тихо сказал он. — Чтобы все увидели, что у нас теперь тоже всё хорошо.
— У нас и так всё хорошо, — Марина повернулась к нему, и он увидел, что глаза её блестят. — У нас есть квартира. Да, в ипотеку, но своя. У нас есть работа. А ты хочешь влезть в долги, чтобы произвести впечатление на людей, которые всё равно найдут, к чему придраться?
— Не найдут, — возразил Андрей, хотя сам не верил в свои слова. — Квартира же правда хорошая. Ты сама говорила...
— Квартира отличная, — согласилась Марина. — Но им всё равно будет мало. Твоя мама спросит, почему не взяли застеклённую лоджию. Сестра заметит, что мебель простая. Брат скажет, что за эти деньги в их районе можно было взять большую площадь.
Андрей знал, что она права. Знал, но не хотел признавать.
— И что теперь? Отменить всё?
— А что ещё? — Марина вытерла глаза тыльной стороной ладони. — Или у тебя есть план, как накормить двенадцать человек на двадцать тысяч, да ещё и подарки купить?
— Можем попроще сделать, — начал он. — Без подарков...
— Без подарков? — она вздохнула. — Андрей, ты сам мне сто раз рассказывал про вашу семейную традицию. Как дед всегда дарил всем символические подарки на Новый год. Как это важно, как это святое. И ты думаешь, они не заметят, что именно в этот раз, когда мы переехали в новую квартиру и как бы должны демонстрировать успех, вдруг подарков нет?
Он молчал. В голове проносились варианты: взять в долг у друзей (но у кого?), попросить аванс на работе (скорее всего не дадут), оформить ещё одну кредитную карту (ещё один платёж)...
— Они подумают, что мы влезли в непосильную ипотеку, — тихо закончила Марина его мысль. — Что мы живём не по средствам. И будут правы.
— Мы не живём не по средствам! — вспылил Андрей. — Мы рассчитали всё. Я работаю, ты работаешь...
— Мы рассчитали на нас двоих, — жёстко отрезала Марина. — На нормальную жизнь, где иногда можно в кино сходить или суши заказать. Но не на банкет в двенадцать персон каждый праздник.
— Это не каждый праздник, это...
— Это что, Андрей? Новоселье? Демонстрация успеха? — она обернулась к нему, и он увидел в её глазах не просто усталость, а что-то большее. Разочарование. — Ты вообще меня спросил, хочу ли я этого? Хочу ли я два дня готовить на толпу людей, которые меня никогда по-настоящему не принимали? Хочу ли я потом ещё неделю отмывать квартиру? Или для тебя важно только мнение твоих родственников?
Вопрос был риторическим, но он попал точно в цель. Андрей вдруг осознал, что действительно не подумал о Марине. О том, что она будет стоять у плиты, пока он будет показывать комнаты и рассказывать, как удачно они всё купили. О том, что его мать наверняка найдёт повод критиковать её готовку. О том, что сестра будет сладко улыбаться и делать комплименты, в которых на самом деле спрятаны колкости.
— Прости, — выдохнул он. — Я правда не подумал.
— Вот именно — не подумал, — Марина отошла к коробкам, принялась отрывать скотч на одной из них. Движения резкие, злые. — Ты вообще последнее время не думаешь, Андрей. Только мечтаешь и строишь планы. А когда я пытаюсь вернуть тебя на землю, ты обижаешься.
— Я не обижаюсь, — начал он, но она перебила:
— Обижаешься. Когда я сказала, что диван за сто двадцать тысяч мы не потянем, ты неделю ходил мрачнее тучи. Когда попросила повременить с телевизором, ты весь вечер рассказывал, как это важно для «атмосферы». Андрей, я устала быть твоим будильником.
Она достала из коробки посуду, начала ставить на пол. Тарелки звякали о ламинат. Андрей смотрел на её спину, на напряжённые плечи, и впервые за последние недели эйфории от покупки квартиры почувствовал страх. Настоящий, холодный страх.
— Марин, — он подошёл, осторожно коснулся её плеча. — Я позвоню всем. Скажу, что переносим.
Она не обернулась.
— И что ты им скажешь? Что у нас нет денег? Тогда зачем вообще была вся эта показуха?
— Скажу, что ты заболела, — он сжал её плечо сильнее. — Или что у меня срочная командировка. Придумаю что-нибудь.
— Ложь, — она отстранилась от его руки. — Опять ложь. Создавать иллюзию успешности, а потом врать, когда всплывает правда.
— А что мне делать?! — он повысил голос, не сдержавшись. — Сказать: «Извините, родственники, оказывается, мы бедные, а я дурак, который не умеет считать деньги»?
— Да! — она развернулась, и он отступил от ярости в её глазах. — Именно это! Или хотя бы честно: «Знаете, мы только переехали, ещё не обустроились, давайте в следующий раз». Почему обязательно врать?
— Потому что я устал быть неудачником в их глазах! — выкрикнул Андрей и услышал, как его голос отразился от голых стен, вернулся к нему, полный отчаяния. — Устал слышать, как отец рассказывает знакомым про «успешного старшего сына в IT» и как бы между прочим упоминает, что у него есть ещё один. Устал от взгляда матери, когда мы приезжаем на старой «Ладе», а у всех — иномарки. Устал...
Он замолчал. Марина смотрела на него, и гнев в её глазах сменился чем-то другим. Жалостью? Пониманием?
— Андрюш, — сказала она мягче, — ты для меня не неудачник. И никогда им не был.
— Но для них — был, — он опустился на пол, прислонился спиной к стене. — И я думал... думал, что эта квартира всё изменит.
— Ничего она не изменит, — Марина села рядом. — Потому что дело не в квартире. И не в деньгах. Дело в том, что ты не можешь простить себе, что ты не такой, как они хотели.
Андрей молчал. Где-то внизу сигналила машина. Ветер шелестел в щели неплотно закрытого окна.
— Знаешь, что меня действительно пугает? — продолжила Марина. — Не то, что денег нет. Не то, что ты позвал родню. Меня пугает, что ты готов нас разорить, загнать в долги, испортить наши отношения, лишь бы они — эти люди, которые тебя не ценят — наконец одобрили тебя.
— Это не так, — слабо возразил он.
— Так, Андрей. И если ты не остановишься, если не поймёшь, что их одобрение не стоит нашего с тобой счастья... — она помолчала. — Я не уверена, что справлюсь. Я не хочу жить с человеком, для которого важнее казаться успешным, чем быть счастливым.
Он повернулся к ней. Она смотрела прямо перед собой, профиль чёткий в свете уличных фонарей из окна.
— Ты о чём? — спросил он, хотя уже знал ответ.
— Я о том, что мне не нужен муж-позёр, — медленно произнесла Марина. — Который влезает в долги, чтобы пустить пыль в глаза. Который забывает о жене, лишь бы родственники похвалили. Который врёт, вместо того чтобы честно признать свои ошибки.
— Марина...
— Я серьёзно, Андрей. Если ты не позвонишь им сейчас и не скажешь правду — любую, но правду, — я уйду.
Она встала. Стояла, глядя на него сверху вниз, и он вдруг понял, что она не блефует. Марина никогда не блефовала. Она могла молчать, терпеть, но если говорила что-то подобное — значит, уже приняла решение и только даёт ему шанс.
Андрей медленно поднялся. Достал телефон. Смотрел на экран, на список контактов. Мама. Папа. Лена (сестра). Максим (брат).
— Что я скажу? — спросил он.
— Правду, — повторила Марина. — Что мы только переехали, что финансово пока тяжело, что хотим обустроиться сначала и пригласить их позже, когда будем готовы по-настоящему.
— Они решат...
— Пусть решают что хотят, — она взяла его за руку. — Андрюш, послушай. Если они действительно любят тебя, а не картинку успешного родственника, они поймут. А если нет... то зачем тебе их одобрение?
Он смотрел на телефон. Потом на её руку в своей. Тёплую, реальную.
— Ты права, — выдохнул он наконец. — Я позвоню.
Марина кивнула и вышла на кухню, оставив его наедине с телефоном. Андрей набрал первый номер. Мама.
— Андрюша! — её голос был полон радости. — Я уже начала список покупок составлять. Думаю, ведь твой любимый «Наполеон» испечь, и...
— Мам, подожди, — он сглотнул. — Нам нужно поговорить. Насчёт Нового года.
Пауза.
— Что случилось?
— Мы... мы не сможем всех принять. Прости. Мы только переехали, у нас ещё половины мебели нет, финансово сейчас очень напряжённо, первые платежи по ипотеке...
— Я не поняла, — голос матери стал холоднее. — Ты вчера всех приглашал.
— Я погорячился, — признался Андрей, и это признание далось неожиданно легко. — Мне хотелось похвастаться квартирой, но я не подумал о реальности. У нас правда сейчас денег в обрез. И Марине тяжело будет на всех готовить.
Ещё одна пауза, длинная.
— Значит, влезли в непосильную ипотеку, — наконец произнесла мать. — Я так и знала. Надо было брать квартиру поменьше, в другом районе.
Андрей почувствовал знакомый укол обиды, но заставил себя говорить спокойно:
— Мам, ипотека нормальная. Просто нужно время обустроиться. Мы позовём вас позже, когда всё будет готово.
— Конечно, конечно, — в голосе матери слышалась обида. — У Лены с Максимом-то всегда полный дом гостей.
— Мы не Лена с Максимом, — сказал Андрей, и впервые за много лет не почувствовал стыда от этих слов. — Я — это я. И у меня своя жизнь, свои возможности.
— Ну-ну. Передавай Марине привет, — мать положила трубку.
Андрей набрал следующий номер. Потом ещё один. Разговоры были похожи: удивление, переходящее в разочарование, намёки на неуспешность, обещания «как-нибудь потом». Сестра прямо спросила, не в долгах ли они. Брат посоветовал «правильно планировать бюджет». Дядя Миша единственный отреагировал спокойно: «Конечно, племянник, в другой раз. Главное, чтоб у вас всё было хорошо».
Когда Андрей закончил последний звонок, он обнаружил, что весь вспотел, хотя в квартире было прохладно. Он прошёл на кухню. Марина сидела на подоконнике с кружкой чая.
— Всё? — спросила она.
— Всё, — он подошёл, обнял её. — Ты была права. Им не понравилось. Мать обиделась. Лена намекнула, что мы нищеброды. Максим прочитал лекцию о финансовой грамотности.
— Мне жаль, — Марина погладила его по спине.
— А мне — нет, — удивился он сам себе. — Честно. Впервые мне не стыдно перед ними.
Она отстранилась, посмотрела ему в глаза:
— И как ты себя чувствуешь?
— Свободно, — он усмехнулся. — Странно, да? Всю жизнь пытался им угодить, доказать... А сейчас как будто гора с плеч.
— Это потому что ты наконец выбрал, — Марина поставила кружку на подоконник. — Выбрал нас. Нашу реальную жизнь вместо их одобрения.
Андрей обнял её крепче.
— Прости, — пробормотал он ей в волосы. — Что ты должна была спускать меня с небес.
— Я не плохая, — она засмеялась. — Я реалистичная. И я твоя жена. Моя задача — не хвалить тебя для галочки, а помогать быть лучше.
Они стояли так какое-то время, обнявшись, глядя в окно на город. Огни внизу по-прежнему напоминали звёзды, но теперь Андрей смотрел на них без тоски по недостижимому. Просто смотрел и думал о том, как они с Мариной будут встречать Новый год. Вдвоём. С простым салатом и шампанским из супермаркета. В квартире с коробками вместо мебели.
— Знаешь, — сказал он, — может, это будет наш лучший Новый год.
— Почему?
— Потому что честный, — он улыбнулся. — Без показухи. Без игры в успешность. Просто мы. И нам хорошо. Разве не это главное?
Марина кивнула, прижалась крепче.
— Это главное, — согласилась она. — И ещё одно.
— Что?
— Ты наконец стал говорить «нет». Ты не представляешь, как долго я этого ждала.
Андрей засмеялся. Впервые за весь этот сумасшедший день засмеялся по-настоящему.
На следующее утро они проснулись на надувном матрасе (кровать обещали доставить только через неделю), выпили из разнокалиберных кружек (посуду ещё не распаковали до конца) и поехали в ближайший магазин. Купили ёлку — самую маленькую и дешёвую, зато живую и пахнущую хвоей. Купили коробку недорогих шаров, гирлянду на распродаже и продуктов ровно на двоих.
Вечером, наряжая ёлку в углу пустой гостиной, Андрей поймал себя на том, что напевает. Марина, развешивая гирлянду, оглянулась:
— Ты что, доволен?
— Да, — удивился он. — Представь себе, доволен.
— А родственники? Их мнение?
— А знаешь что? — он повесил последний шар. — Пусть думают что хотят. Когда-нибудь мы их пригласим. Может, через полгода, может, через год. Когда у нас действительно всё будет готово. И когда я буду приглашать их не для того, чтобы доказать что-то, а просто потому, что захочу.
Марина подошла, встала рядом, оценивая их работу. Ёлка была кривоватая, шары висели как попало, гирлянда моргала.
— Красота, — сказала она.
— Издеваешься?
— Нет, — она повернулась к нему. — Серьёзно. Просто это самая честная ёлка в моей жизни.
Андрей обнял её за талию, и они стояли так, глядя на свою нелепую ёлку в пустой квартире на двадцать третьем этаже. И Андрею вдруг стало так хорошо, как не было давно. Не когда подписывали договор купли-продажи, не когда получали ключи, не когда поднимались в первый раз в лифте.
А вот сейчас. В этой пустоте, с этой кривой ёлкой, с женой, которая не побоялась сказать ему правду в лицо.
— Марин, — позвал он.
— Да?
— Спасибо.
— За что?
— За то, что не дала мне стать тем, кем я не хочу быть.
Она улыбнулась, встала на цыпочки, поцеловала его.
— Всегда пожалуйста. Только давай договоримся: в следующий раз, когда ты надумаешь кого-то впечатлять, сначала посоветуйся со мной, идёт?
— Идёт, — пообещал Андрей и добавил после паузы: — Хотя знаешь... Кажется, мне больше никого не надо впечатлять. Кроме тебя.
— Меня ты уже впечатлил, — Марина зажгла гирлянду, и комната наполнилась мягким разноцветным светом. — Тем, что нашёл в себе смелость быть честным.
Они встретили Новый год вдвоём, под бой курантов, с бокалами дешёвого шампанского и бутербродами вместо богатого стола. И когда Андрей загадывал желание, он не думал об одобрении родственников, не мечтал о новой машине или дорогой мебели.
Он просто смотрел на Марину и думал: «Пусть у нас всегда хватает смелости быть честными. С другими и с собой».
А утром первого января, когда они проснулись, на телефоне Андрея было сообщение от дяди Миши: «С Новым годом, племянник! Молодец, что не стал влезать в долги ради показухи. Это по-мужски. Захотите — приезжайте к нам на выходных, расскажите про квартиру спокойно, без суеты».
Андрей показал сообщение Марине.
— Видишь, — сказала она. — Всегда найдётся тот, кто оценит честность. И обычно это как раз тот человек, чьё мнение действительно стоит ценить.
— Поедем? — спросил Андрей.
— Конечно.
— Договорились, — Андрей поцеловал её в шею.
И они остались лежать в своей пустой квартире, где ещё столько предстояло обустроить, где в новом году, как им казалось, их ждут только приятные встречи и яркие впечатления.