— Ваш сын не ваш биологический ребёнок.
Врач сказала это спокойно. Как будто обсуждала результаты обычного анализа крови.
До операции оставался час. Я должен был отдать Максиму почку.
Своему… чужому сыну.
А рядом стояла жена и плакала.
Всё началось в январе. Максиму поставили диагноз — острая почечная недостаточность. Ему было девять лет.
Врачи сказали: нужна пересадка. Срочно. Очередь на донорскую почку — годы ожидания.
У жены группа крови не подошла. Мать старая. Брат в Австралии.
Я записался на обследование в тот же день.
Три недели проверок. Всё совпало. Группа крови, здоровые почки, нет противопоказаний.
Операцию назначили на пятое апреля.
Накануне меня положили в больницу. Вечером поднялся к Максу.
Он лежал весь в трубках, но улыбался.
— Пап, а правда станет лучше?
— Ещё как. Через месяц будешь мяч гонять.
— Тебе больно будет?
— Да ерунда. У человека две почки, а нужна одна. Вторая просто лежит.
— Как запаска в машине?
— Ага.
Он обнял меня.
— Ты лучший папа на свете.
Утром меня разбудила медсестра.
— Игорь Викторович, пройдите к заведующей.
Я удивился. До операции оставалось три часа.
Зашёл в кабинет. За столом сидела Елена Сергеевна, заведующая отделением.
Рядом стояла Оля.
Жена плакала.
— Что случилось? Макс?!
— С Максимом всё в порядке. — Врач сняла очки. — Садитесь.
Я сел. Сердце колотилось.
— Игорь Викторович, при генетическом анализе выяснилось… Максим не ваш биологический сын.
Тишина.
— Что?
— Генетический тест показал — вы не родственники по крови.
Я посмотрел на жену.
— Оль?
Она стояла спиной ко мне. Плечи тряслись.
— Оль, повернись.
Она повернулась. Лицо всё в слезах.
— Прости.
— Сколько?
— Игорь…
— Сколько лет ты мне врала?!
— Десять. Десять лет.
Вся жизнь Максима. Каждый день рождения. Каждая школьная линейка.
— Кто?
Молчит.
— Кто отец?!
— Андрей. — Она еле слышно. — Твой брат.
Меня качнуло.
Андрей. Мой младший брат. Который сейчас в Австралии. Который присылает Максу подарки на день рождения. Который по скайпу: «Как там племяш?»
Племяш.
— Как это случилось?
Оля закрыла лицо руками.
— Десять лет назад. Ты уезжал в командировку на две недели. Андрей зашёл… Мы выпили. Просто напились. Переспали один раз. Я забеременела.
— И промолчала.
— Я не знала от кого! Мы с тобой тоже тогда… Я думала вдруг от тебя.
— Но это был он.
— Когда Максим родился, я поняла. Он похож. Но ты был такой счастливый. Плакал от радости. Я не могла сказать.
Врач откашлялась.
— Игорь Викторович, операция через час. Без пересадки ребёнок не проживёт больше месяца. Физически вы подходите. Но юридически это усложняет ситуацию.
— Вы спрашиваете, буду ли я это делать?
— Да.
— А если нет?
— Можем связаться с биологическим отцом. Если он согласится и пройдёт проверку. Но это минимум неделя.
Неделя.
У Максима может не быть этой недели.
— Андрей знает?
— Нет. — Оля покачала головой. — Я никому не говорила.
Я вышел из кабинета.
Поднялся к Максиму.
Он лежал с закрытыми глазами. Худенький. Бледный. Весь в трубках.
Я сел рядом. Взял его руку.
Он открыл глаза.
— Пап? Уже?
— Скоро.
— Мне страшно.
— Мне тоже. Но справимся.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Он улыбнулся.
Я смотрел на него. Светлые волосы. Веснушки. Острый подбородок.
Похож на Андрея. Как я раньше не замечал?
Потому что не искал. Он был мой сын.
Девять лет. Бессонные ночи с коликами. Первые слова. Первые шаги. Разбитые коленки. Уроки математики. Страхи перед сном.
Андрей дал ему ДНК.
Я дал ему жизнь.
Спустился обратно в кабинет.
— Делаем операцию. Согласен.
Елена Сергеевна кивнула.
— Подпишите согласие.
Я подписал. Рука не дрожала.
Оля стояла в углу.
— Игорь…
— Потом. Сейчас спасаем Макса.
ДВА ЧАСА СПУСТЯ
Я лежал на каталке. Меня везли в операционную.
Анестезиолог проверял капельницу.
— Считайте от десяти.
— Десять… девять… восемь…
Последнее, что я подумал перед тем как отключиться: а вдруг я не проснусь? Максим узнает правду?
Нет.
Он не должен знать. Никогда.
Очнулся в реанимации. Бок болел так, что хотелось выть.
Медсестра наклонилась:
— Всё прошло успешно. Почка прижилась. Максим стабилен.
Я закрыл глаза.
Получилось.
Через три дня я смог встать. Дошёл до детского отделения.
Максим сидел в кровати. Ел йогурт.
Увидел меня — лицо засветилось.
— Пап!
Я сел рядом.
— Привет, космонавт.
— Мне лучше! — Он показал руку без капельницы. — Смотри! Всё работает!
— Вижу.
— Спасибо тебе. За почку.
Я обнял его.
— Не за что.
— Люблю тебя, пап.
— И я тебя.
НЕДЕЛЯ СПУСТЯ
С Олей мы сидели на кухне. Она варила кофе. Я смотрел в окно.
— Что теперь? — спросила она.
— Не знаю.
— Ты уйдёшь?
Я молчал.
— Ты имеешь право, — продолжила она. — Я тебя предала. Врала десять лет.
— Если я уйду, Макс потеряет отца. Он почти умер. Я не могу забрать у него ещё и меня.
Оля заплакала.
— Я не прощаю тебя, — сказал я. — Не сейчас. Может, никогда. Но остаюсь. Из-за Макса. Он мой сын. В том смысле, который имеет значение.
— А Андрей?
— Не узнает. Никогда.
ГОД СПУСТЯ
Максим полностью восстановился. Вернулся в школу. Играет в футбол.
С женой живём. Разговариваем. Вместе ходим на родительские собрания.
Но доверие сдохло.
Может, когда-нибудь вернётся. Не знаю.
Андрей пишет из Сиднея: «Как там племяш?»
Я отвечаю: «Всё отлично. Здоров.»
Иногда смотрю на Макса и вижу черты брата.
Неважно.
Когда он говорит «пап», он обращается ко мне.
Я его отец. Не потому что дал ему хромосомы.
А потому что отдал почку.
ВЧЕРА
Пришло сообщение от Андрея.
«Бро, собираюсь в Россию в мае. Хочу увидеть племянника. Заеду к вам на пару дней?»
Я смотрю на это сообщение уже третий час.
До сих пор не ответил.
И не знаю, что скажу, когда он приедет.
А вы смогли бы остаться ради ребёнка? Или ушли бы сразу?