Икона, как опыт утверждения Истины, как опыт пусть и неполного, но прикосновения к Полноте, в известном смысле оказывается столько однозначна и тотальна в восприятии, настолько, что современный человек начинает избегать этого состояния.
Проблема для обывателя в том, что икону не оспорить, не определить в категории «нравится- не нравится», к иконе невозможно отнестись.
Обычный современный условный интеллигент чаще всего скучает в храме, поскольку такое созерцание исключает отношение. Обыватель знает, что полагается свидетельствовать благоговение и восхищение. Стараясь оставаться в рамках установленных обществом реакций от послушно благоговеет, но скучает.
Потому, как никак не может отнестись к Богу, пусть и только угадываемому, исходящему из того иномирья, которое как раз за границей прозрачности иконы.
Именно её двумирное пребывание, её парение меж мирами, являет опыт для человека сложный.
Происходит прямое утверждение и передача в восприятие объекта, значимость, смысл которого оказывается не в изобразительном совершенстве, не в особых красках, материалах или истории. Как раз это представляется совершенно порой и не важным. Более того, не определимым с позиции, скажем так, искусствоведческой.
Хорошо понимая, что тут возможна череда возражений, умных пояснений и уточнений, всё же утвердим, что любая, даже самая значимая кона, даже такая как рублёвская «Троица» не содержит в себе особой художественной тайны, загадки ремесла художника , особых материалов и т. д.
Нет никаких убедительных объяснений уникальности изображения как такового.
Уникальность лежит в другом плане, в радикальной манифестации смыслов, помещенных далеко за пределы толкования картины как таковой.
Смысл иконы в том, что она принадлежит идеям за пределами рисунка как такового, за границей изобразительных средств.
Или скажем шире — в ином плане реальности, основном для произведений такого рода. Бытие в этом плане, в нашем бытовании — лишь тень, проекция на плоскость, отсылающая к к иной мерности.
То же, заметим, случается, в любых произведениях искусства , не только в живописи или скульптуре.
Это тот момент, когда предмет, уже не порождается рукой художника, осознанно утрачивает связь с личностью, как и с любой другой текущей реальностью.
Тогда и возникает акт искусства, когда проявленное парит над миром вещей, эмоций и толкований, именно в силу того, что её значения не обнаруживаются «здесь».
Оказываясь перед таким предметом излучающим трансценденцию, человек получает прямое свидетельство иллюзорности своего бытия, потому, что в момент непосредственного восприятия, человек видит вовсе не то, что видит глаз.
Глаз — инструмент плана материализации — приёмник — часть некого мозга просто фиксирует цвета, границы и перетекания форм, интенсивности мазка, освещения, но не имеет никакой возможности увидеть в этой бесконечной сложности хоть какую смысловую структуру.
Эта способность к комбинаторике в рамках обычного бытийного восприятия — простой характер проявления канала Близнецов, земной ипостаси Меркурия.
Это же способность проявляет канал сети, мира электрических связей, интернета, искусственного интеллекта и прочих моделей текущего бытия. В эти процессах дробления и приумножения описания каждой новой вещи, порождаемой в акте дробления содержится стремление к дурной бесконечности всё более и более фрагментарных смыслов.
Как только в результате акта сравнения — деления и сопоставления порождается новый маленький смысл маленького предмета, он требует восприятия — описания, в процессе которого возникает новое сравнение — противопоставление.
По-сути дела мир разбегается в каждом акте сравнения, а сам механизм получения смысла из конфликта становится опытом удаления от Истины, от Единого.
Отметим, что рамках гностических построений, возникающий опыт дробности связан с принципом Троицы, предполагающим Свободу, как одну из ипостасей Бога, находящегося в акте непрерывного самопознания.
Дело в том, что процесс порождения — эманации Плеромы — первичной реальности ещё не является опытом Творчества как таковым. Просто случается эманация Божественной энергии и проявляется мир тотально являющейся этим самым Богов проявлении, бесконечном расширении.
Такой, скажем упрощённо, позитивный метод проявления как бы замыкался сам на себя. Я есть Бог и нет ничего кроме меня.
Такая ситуация описывает состояние двоицы, взаимоотражённой вне изъяна и конфликта.
Такая система не порождает никаких новых смыслов, и просто лишена способности к познанию.
В более простых, низовых символических моделях это описывается системой неукоснительно исполняемых инструкций -приказов. По сути это модели жёстких иерархий канала десятого дома в астрологии. В социальных ситуациях мы говорим о режимах тоталитарного управления. Чем более тотальна такая система, тем слабее её творческий потенциал.
К творческим опытам способна другая модель реальности. До той поры, пока Бог вездесущ, тотален — нет мира за пределами простого наполнения и расширения.
И потому неизбежен опыт другого Бога — страдающего, изгоняемого, освобождающего место за пределами себя.
То есть мир человеческий начинается там, где Бог будто освобождает от себя некое место. В этом месте, свободным от вездесущего проявления есть пространство для свободного творчества человека. Это реальность исхода и возвращения, сжатия и расширения, конца и начала, жизни и смерти.
Свобода — это всегда опасность бытия, но потому именно это условие существования человека в принципе. Именно тут возникает весь диапазон противопоставлений, зеркальных отражений и мерцания смыслов.
Возникает эрос — опыт приближения к целому и отпадения от него.
Это план воображения — место, в котором может жить только свободное сознание, пребывающее в опыте становления и утраты, приближения и отпадения. Это восьмое небо суфиев, это «мир точечного света» каббалистов, мир неоплатоников, мир Премудрости Божьей Софии.
Именно в этом плане бытия, вернее сказать во множестве планов бытия подобного способа проявления, укореняются будущие модели проявления бытия.
Это эоны, зачатки, зёрна миров- циклов в которых существуют люди разных реальностей. Эти реальности в обыденном изложении выстраивают в некоторую ложную сюжетную последовательность чередований, называемую историей.
В осуществлении возможности иного взгляда, мы скажем, что произведения символического ряда — икона,живопись, сакральные мистические системы, астрология, таро и т. д. предполагают открытие иного взгляда, который позволяет видеть — возводить бытие к той или иной смысловой полноте,к сфере значений замкнутых на себя, к завершённым в круге сюжетам. Это время циклов, протяжённости и одновременности эонов реальности.
Иначе говоря, из изображения, которое воспринимается физическим органом зрения никак не следует возможности восприятия никакой божественной природы.
Этот смысл не может быть собран в опыте человека земного, сакральный смысл высвечивается, осознаётся исключительно органами тонкого восприятия.
Обретение этих смыслов возможно лишь в опыте свободного смыслопорождения, что и предполагает наличие творческой свободы, как обязательного условия спасения мира.
Надо заметить, что на каждом уровне реальности, в каждом плане, в каждой модели мира ситуация повторяется, низовые модели электрического плана столь же тоталитарны в природе проявленной двоицы — двоичного кода, и так же заинтересованы в месте, откуда удалён Бог — человеческое предопределение.
И в тот момент, когда человек перестаёт понимать своё электронное творение, он повторяет опыт своего Создателя, постигая то, что действительно определяет человека, как человека.
Иначе говоря, опыт проявления себя в более простой модели, отделяет то, что может быть воспроизводимо нижней моделью, и то, что нижней моделью не может быть смоделировано.
То есть Бог обнаруживает себя там, где он не вмещается в человеческое бытие, то есть там, где человек свободно остаётся один на один с человеческим.
Точно так же и человек находит в себе истинно человеческое там, где освобождается от себя программируемого, автоматического, механического. То, что робот может повторить за человеком,собственно и не является человеческим. Об этом не стоит сожалеть и не стоит бояться такой утраты.
Человек приходит к тому, что увидеть себя настоящего он может только благодаря развитию в себе инструментов тонкого восприятия, то есть найти себя он может только в планах воображаемых — на уровне тонкого неба.
Отставьте Кесарю — кесарево.
СПБ, ОБ, 26.12.202