Есть особый поджанр современного дебюта — «я скажу всё и немедленно». Его пишут авторы, которые подозревают (иногда справедливо), что второго шанса может не быть, а потому надо впихнуть в один роман сразу магию, социальную боль, личную травму, философию, актуалочку, немножко метафизики и обязательно — надежду. Роман Ислама Ханипаева «Среди людей» — как раз из этой категории. Он не просто вошёл в топ-10 декабрьских новинок, он туда влетел с разбега, размахивая руками и крича: «Я тоже здесь! Я про всё!»
И это, пожалуй, главная его проблема.
Название «Среди людей» — из тех, что заранее снимают с автора часть ответственности. Если что-то не сложилось — ну так жизнь такая, люди сложные, времена тяжёлые. Очень удобная позиция. Книга сразу заявляет: не ждите сюжета как такового, будет «поток», «наблюдение», «внутренний опыт». Магический реализм тут подаётся как приправа, социальная драма — как основное блюдо, а философские размышления — как соус, который льют щедро, но не всегда понимая, зачем.
Ханипаев явно много и внимательно смотрел по сторонам. Он знает, что такое отчуждение, знает, как люди разговаривают, как молчат, как не слышат друг друга. Он чувствует современную городскую интонацию — усталую, слегка истеричную, с претензией на глубину. Проблема в том, что чувствовать — ещё не значит уметь оформлять. Роман всё время балансирует между наблюдением и позой наблюдателя, который очень хочет, чтобы его заметили.
Магический реализм в книге — самый безопасный из возможных. Это не Маркес и не Пелевин, это такой магреализм по умолчанию: что-то странное происходит, но не настолько, чтобы читателю стало неуютно. Чудо здесь не вторгается в реальность, а аккуратно присаживается рядом, стараясь никого не напугать. В результате магия не работает как инструмент — она просто существует фоном, как дизайнерский светильник в съёмной квартире: вроде красиво, но смысла мало.
Социальная драма заявлена громко, почти плакатно. Тут есть всё: одиночество, разрыв поколений, травмы, вина, попытка понять «другого». Но почти каждая тема появляется по принципу галочки. Автор словно боится задержаться на чём-то одном — вдруг обвинят в узости взгляда. В итоге роман похож на экскурсию по музею современности, где у каждого экспоната ты стоишь ровно столько, сколько нужно, чтобы понять: да, это важно, но пойдём дальше.
Герои — самая уязвимая часть текста. Они существуют не как люди, а как носители состояний. Этот — про боль, тот — про страх, эта — про надежду. В какой-то момент перестаёшь различать их по голосам: все говорят примерно одним и тем же авторским тоном — слегка отстранённым, чуть умным, обязательно с намёком на внутреннюю глубину. Диалоги часто звучат как пересказ мыслей, а не как живая речь. Люди вроде бы «среди людей», но ощущение такое, что все они пришли из одного и того же литературного инкубатора.
Самое любопытное — роман очень старается быть серьёзным. Он не допускает иронии в свой адрес, не позволяет читателю усомниться в значимости происходящего. Это тот случай, когда тексту не хватает злости — настоящей, живой, направленной вовне. Вместо неё — аккуратная, интеллигентная печаль, которая в декабре 2025 года выглядит уже не откровением, а стандартным эмоциональным фоном.
Почему же книга в топе? Всё просто: «Среди людей» идеально попадает в запрос. Она не раздражает, не пугает, не требует. Это роман, который можно читать, кивая: да, всё так, жизнь сложная, люди разные. Он не ломает читателя, не спорит с ним, не рискует. В этом смысле Ханипаев — очень современный дебютант: он не бросает вызов, он аккуратно вписывается.
И вот тут возникает главный вопрос. Растворился ли автор «среди людей» вместе со своим романом? Пока — да. В тексте слишком много желания быть услышанным и слишком мало готовности сказать что-то одно, но по-настоящему. Это не плохая книга. Хуже — она безопасная. А для дебюта это почти приговор.
Ханипаев, безусловно, умеет писать. У него есть глаз, ухо и чувство времени. Но «Среди людей» — это не высказывание, а репетиция высказывания. Роман человека, который ещё не решил, за что он готов быть ненавидим. А без этого — никакой злой, живой литературы не получится.
Дебют засчитан. Но пока — только как попытка.