Традиционный анекдот в тему:
Молодой парень спрашивает у отца:
— Пап, а правда, что раньше интернета не было?
— Правда, сынок.
— А как же вы тогда жили?
— Ну как... Скучно, дико. В пещерах сидели, мамонтов на стенах рисовали, друг друга дубинками по голове били... А потом бац — и модем изобрели!
— Да ладно?!
— Конечно ладно. Пока модем не запищал, мы вообще думали, что Земля плоская.
С какими только глупостями не сталкиваемся мы в попытках объяснить прошлое... жуть! Мне искренне жаль учителей истории, которым сквозь дебри гаджето-зависимости приходится объяснять детям, что такое «ждать письмо». Многие нынешние люди все такие уверенные, что мир всегда был на расстоянии одного клика, с высоты своего 5G смотрят на предков, а стоит вай-фаю отвалиться на пару минут — начинается паника:
— А почему сообщение не уходит? Вы же обещали покрытие!
— Ну так вышки перегружены!
Особенно такими вещами грешат жители мегаполисов, которым досталась нелёгкая доля быть «всегда на связи». Как обычному, рядовому менеджеру, который всю жизнь прожил с телефоном в руке и даже обычный бумажный конверт видел пару раз за год (и то со штрафом из ГИБДД), разобраться во всех этих ямщиках, почтовых каретах, голубиной почте... и ещё тысяче вещей, которые делали связь мучительно долгой.
И, главное, современному человеку ведь не объяснишь, что раньше люди не могли знать всего мгновенно. Для него информация — это воздух, она везде, поэтому все должны знать всё на генном уровне и сию секунду.
Но когда мы начинаем жаловаться на плохой интернет... для человека из начала XIX века это могло бы стоить жизни. Или, как минимум, разбитого сердца.
Ну не похожа скорость того мира на наш!
Совсем!
И в этом лишний раз пришлось убедиться одному успешному американскому джентльмену по имени Сэмюэл. Да не просто Сэмюэл, а тот самый Морзе. В один из дней этот уважаемый человек получил письмо, которое изменило не только его жизнь, но и вообще всю историю человечества. Сущую безделицу... письмо шло до него несколько дней. Вот так...
На все вопросы историков «а кем он был до этого?» большинство людей уверенно отвечают:
— Вы уверены, что он был изобретателем?
— Да, именно изобретателем!
— А может все же кем-то другим?
— Нет, он придумал точки и тире.
— А что он делал первые 40 лет жизни?
— Наверное, паял провода и сидел в лаборатории.
Наверное, искусствоведы долго колебались, вызывать ли людей в белых халатах для тех, кто так думает, или всё же просто открыть Википедию. Но так как народ у нас любознательный, но занятой, то выбрали второе. Не поверили люди фактам, решили, что пусть лучше Морзе останется в памяти «технарем», вдруг разрыв шаблона повредит психике.
Как потом жить с мыслью, что ваш смартфон работает благодаря... художнику?
Да-да, вы не ослышались. До сорока лет Сэмюэл Финли Бриз Морзе кисти из рук не выпускал, а провода видел разве что на бельевой верёвке. И он, действительно, был не просто любителем, а настоящей звездой живописи.
Сэмюэл решил не тратить время на скучную науку (хотя в Йеле его и пичкали лекциями об электричестве) и заняться искусством. Как настоящий творческий человек, он захотел стать американским Микеланджело.
Для своего творения он брал холсты, краски и ездил по Европе и Америке, рисуя портреты элиты. Он основал Национальную академию дизайна в Нью-Йорке и стал её первым президентом. Он рисовал президента США Джеймса Монро, маркиза де Лафайета и кучу других важных шишек.
На первую попытку стать великим художником ушло полжизни, мужчина сам научился управляться со светом, тенью, перспективой и даже создал грандиозное полотно «Галерея Лувра», где впихнул в одну картину десятки шедевров сразу.
Свою необычную карьеру он строил уверенно и мощно. Его работы покупали в частные коллекции, а журналисты того времени называли его «американским Леонардо».
Это было вауууу!
Потрясно!
Бомба просто! (в переносном смысле, конечно, хотя краски тогда пахли ядрено).
Мужчина с порога заявил о себе как состоявшийся мастер кисти и получал жирные заказы на портреты, которые кормили его семью.
Однако помимо холстов и подрамников, судьба решила подкинуть Сэмюэлу задачку посложнее, чем смешивание охры с кобальтом. Жизнь иногда бьет больно, и сфера личных трагедий у неё, к сожалению, сильно развита. От ярких красок пришлось отказаться, когда пришла беда.
Соединение расстояния и времени оказалось как нельзя более жестоким. В 1825 году Морзе был в Вашингтоне, рисовал портрет Лафайета. В это время в его доме в Нью-Хейвене умирала его любимая жена Лукреция. Отец послал ему письмо.
Но пока гонец скакал, пока меняли лошадей, пока письмо тряслось в сумке...
Сэмюэл получил весточку: «Твоя жена выздоравливает». Он обрадовался. А следом пришло второе: «Она умерла».
Он бросил всё, помчался домой, загоняя лошадей. Но когда он приехал, Лукрецию уже похоронили. Он даже не успел с ней попрощаться.
И опять судьбе удалось поразить человека, но на этот раз — в самое сердце. Боль от того, что новости ползут как улитки, оказалась настолько велика, что пришлось менять профессию. Художник поклялся, что уничтожит расстояние. Сэмюэл отложил кисти, забыл про выставки и начал думать, как заставить информацию летать со скоростью мысли.
Сегодня имя Морзе считается синонимом связи. Его «морзянку» знают все: от скаутов до спецназовцев. Заказчиков телеграфа по всему миру не пугал даже тот факт, что поначалу нужно было тянуть тысячи километров проводов по дну океанов и через дикие леса.
Можно было бы ещё довольно долго переливать воду из пустого в порожнее, перечисляя его патенты и суды с конкурентами, однако про биографию всё. Но хотелось бы порассуждать вот о чём: как удалось художнику, который до определённого момента ни разу не занимался инженерией профессионально, сразу «выстрелить» и стать отцом телекоммуникаций, получающим признание от королей и правительств?
Ответ, на самом деле, очень прост: он сделал то, что до него «настоящие» учёные делать боялись или не догадывались. Взял и соединил казалось бы несоединимые вещи: визуальное мышление и электрический импульс. По сравнению с его простым кодом (точка-тире), сложные многопроводные системы других изобретателей показались какими-то громоздкими и невзрачными.
Для того чтобы стать великим изобретателем, иногда важно не быть зашоренным наукой, а иметь воображение художника.
А как такое сделать, если все физики говорят, что сигнал затухает?
Только соединением несоединимого! Включить фантазию!
Именно компиляция художественного видения и упорства дилетанта позволяет добиться эффекта новизны. И такие прорывы очень сложно повторить профессионалам, у которых «глаз замылился»! Ученые, как правило, работают в рамках формул и догм.
Если же попытаться объединить творческий хаос и техническую задачу, то может получиться что-то новое, необычное — например, телеграф, который превратил огромный земной шар в «глобальную деревню». Поэтому сегодня, когда вы отправляете смайлик за океан, помните: это стало возможным благодаря художнику, который просто очень хотел успеть сказать «люблю» своей жене.