Вы когда-нибудь чувствовали, как земля уходит из-под ног? Не фигурально, а физически. Когда стены начинают крениться, потолок давит, а воздух становится вязким, как кисель.
Я почувствовала это сегодня утром, когда решила перебрать старые вещи мужа перед сезонной чисткой.
Пять лет мы жили в режиме «выживание». Пять лет я штопала колготки, покупала продукты по "красным ценникам" и отказывала себе даже в чашке кофе в кафе. Потому что мы были нищими. Потому что пять лет назад случилась трагедия, которая перечеркнула все наши планы на жизнь.
Мы копили на квартиру. Долго, упорно. Продали мою наследственную «однушку» в области, добавили всё, что заработали за три года брака. Пять миллионов рублей. Они лежали на счете у Олега. Он сказал, так надежнее, у него там "премиальное обслуживание" и повышенный процент.
А потом банк лопнул. По крайней мере, так сказал Олег.
Я помню тот вечер в деталях. Он пришел домой серый, с трясущимися руками. Сел на кухне, налил себе водки (хотя почти не пил) и сказал:
— Катя, денег нет. Банк отозвали лицензию. А сумма была большая, под страховку не попадает... Я дурак. Я не успел вывести. Всё сгорело.
Я тогда не кричала. Не обвиняла. Я его жалела. Видела, как он мучается, как постарел за один день. Мы сидели обнявшись, и я шептала: «Ничего, Олежек. Главное, мы живы. Заработаем. Мы сильные».
И мы начали «зарабатывать». Только вот почему-то не получалось. Олег впал в депрессию. С хорошей работы уволился — сказал, не может там находиться, всё напоминает о провале. Пошел в такси. Денег стало катастрофически мало.
Я тянула семью. Брала подработки, фриланс, мыла полы в подъезде по вечерам (в тайне от соседей, чтобы не позориться). Мы жили в съемной «хрущевке», где зимой дуло из всех щелей, а летом было нечем дышать.
Зато свекровь, Галина Петровна, жила припеваючи.
— Ой, Катенька, — щебетала она, приходя к нам в гости с пустыми руками. — Как у вас бедненько... Ну ничего. Бог терпел и нам велел. А я вот переехала! Радость-то какая!
Свекровь переехала в новостройку элитного класса. В трешку. С панорамными окнами и консьержем.
— Откуда деньги, Галина Петровна? — спросила я тогда, три года назад, подавляя зависть.
— Так наследство! — всплеснула руками она. — Тётка моя троюродная, помнишь, из Сызрани? Померла, царствие небесное, и всё мне оставила. А там домик был, земля... Вот, продала удачно, добавила свои гробовые — и купила. Теперь хоть старость в комфорте встречу.
Я радовалась за неё. Искренне. Ну, повезло человеку. Хоть кто-то из нас живет нормально. Олег часто ездил к маме — «помогать с ремонтом», «полку прибить». Возвращался оттуда сытый, довольный, пахнущий дорогим парфюмом (говорил, мама подарила пробник).
И вот сегодня.
Олег был на смене в такси. Я решила разобрать шкаф. Достала его старый пиджак, который он надевал только на праздники (которых у нас не было сто лет). Хотела сдать в химчистку, вдруг пригодится.
Проверила карманы. Внутренний карман был застегнут на булавку. Странно. Я отстегнула.
Внутри лежал сложенный вчетверо лист бумаги. Плотный, с гербовой печатью.
«Выписка из Единого государственного реестра недвижимости».
Я развернула его, думая, что это документы на мамину квартиру, которые Олег, может быть, возил куда-то для оформления льгот.
Глаза скользнули по строчкам.
**Объект:** Квартира, площадь 78.5 кв.м.
**Адрес:** ул. Лесная, д. 45, кв. 12 (адрес свекрови!).
**Правообладатель:** Волков Олег Сергеевич.
**Дата регистрации права:** 15.09.2020.
Дата. 15 сентября 2020 года.
Ровно через неделю после того, как "лопнул банк".
Я села на пол. Прямо в кучу грязного белья.
Документ дрожал в руках.
Волков Олег Сергеевич. Мой муж.
Он не потерял деньги. Он не прогорел. Он просто... купил квартиру.
На наши деньги. На мои деньги от продажи бабушкиной квартиры.
Но купил не нам. И оформил на себя. А поселил там маму.
В голове начали складываться пазлы.
Его «депрессия» — это был спектакль, чтобы не работать и не вкладываться в бюджет?
Его поездки к маме — он ездил к себе домой?
Его сытый вид после визитов — он там ел нормальную еду, пока я давилась макаронами?
— Тварь, — прошептала я.
Олег пришел через час. Веселый, насвистывал.
— Катюха, я пельменей купил! Гуляем! — крикнул он из прихожей.
Я вышла к нему. В руках у меня была выписка.
— Что это? — тихо спросила я, протягивая листок.
Олег осекся. Посмотрел на бумагу. Его лицо моментально посерело — точно так же, как пять лет назад. Только теперь я знала, что это не от горя. Это от страха.
— Кать, ты рылась в моих вещах? — начал он, вставая в позу нападения. — Как ты посмела?! Это личное пространство!
— Личное пространство?! — я сорвалась на крик. — Ты пять лет врал мне! Ты заставил меня жить в нищете! Я мыла полы, чтобы купить тебе ботинки! А ты... ты купил квартиру маме?! На мои деньги?!
— Не на твои! — заорал он в ответ. — Это были мои деньги! Я их заработал! И я имел право обеспечить мать! Она меня вырастила!
— Там было три миллиона от моей квартиры! — я шагнула к нему. — Верни мне их! Немедленно!
— Нет там ничего твоего, — он зло усмехнулся. — Докажи. Деньги были на моем счете. Я их снял наличными. И купил квартиру. По документам — я единственный собственник. Куплено в браке? Ха! Я докажу, что деньги дала мама. Что это её наследство, просто оформили на меня, чтобы ей с налогами не возиться. А ты не получишь ни копейки, стерва алчная.
Он толкнул меня плечом и прошел в кухню.
— И вообще, раз уж ты всё знаешь... Надоело мне этот цирк ломать. Собирай вещи. Я переезжаю к маме. То есть, к себе домой. А ты... ну, ты привыкла выживать. Справишься.
Он достал чемодан.
Я стояла и смотрела, как он кидает свои вещи. Рубашки, носки, тот самый пиджак...
— Ты не уйдешь просто так, — сказала я.
— А кто меня остановит? Ты? — он расхохотался. — У тебя нет денег даже на адвоката.
Он ушел. Хлопнул дверью.
Я осталась одна. В пустой, холодной съемной квартире.
Но он ошибся в одном.
У меня не было денег. Но у меня была ярость. И у меня была подруга-юрист, которая ненавидела таких мужиков еще больше, чем я.
— Дурак он, — сказала Ленка, когда я, размазывая тушь по щекам, показывала ей фото выписки (я успела сфотографировать перед тем, как отдать ему). — Полный идиот.
— Почему? — всхлипнула я. — Он сказал, что оформит как мамин подарок. Что я ничего не докажу.
— Кать, он купил квартиру **в браке**. На **свое имя**. Это совместно нажитое имущество. По умолчанию — 50% твои. Чтобы доказать, что это «мамины деньги», ему нужно предъявить банковские переводы от мамы к нему. А он сказал, что снял наличные, так?
— Да...
— Вот. Значит, по документам, он пришел с чемоданом денег и купил. Откуда деньги? Из семейного бюджета. Точка. Суду плевать на его сказки про наследство тети из Сызрани, если нет бумажного следа.
— А мои три миллиона? От проданной квартиры?
— А вот это мы докажем. У тебя сохранился договор продажи твоей квартиры? Выписка о поступлении средств? И перевод этих средств Олегу?
— Да... всё в папке у родителей лежит.
— Отлично. Значит, мы докажем, что 60% стоимости квартиры оплачено твоими личными добрачными средствами. А оставшиеся 40% — совместно нажитые, делятся пополам. Итого, тебе принадлежит 80% этой «элитной» трешки.
Ленка хищно улыбнулась.
— Ну что, подруга? Идем раскулачивать «барыню»?
Суд длился полгода.
Олег извивался, как уж на сковородке. Притащил в суд Галину Петровну. Та рыдала, кричала, что продала золото фамильное, что нашла клад, что копила всю жизнь.
— Предоставьте подтверждение доходов, — скучным голосом просил судья.
А не было подтверждения. Пенсия 15 тысяч. Наследства от тети из Сызрани не существовало в природе (мы сделали запрос — тетя умерла 20 лет назад и оставила козу, а не миллионы).
Олег пытался задним числом подделать расписки. Но экспертиза это выявила.
В итоге суд вынес решение:
Квартира признана совместно нажитым имуществом. Но, учитывая доказанный вклад личных средств супруги, суд определил доли: 3/4 — мне, 1/4 — Олегу.
— Что?! — орал Олег в коридоре суда. — Три четверти?! Это моя квартира! Мама там живет!
— Жила, — поправила я его. — Теперь там буду жить я. Или мы её продадим.
— Я не дам продать! — визжала Галина Петровна, хватая меня за рукав. — Я костями лягу! Я ремонт там делала!
— Ваш ремонт — ваши проблемы, — ответила я. — У вас, Галина Петровна, есть своя старая «двушка», которую вы сдаете, не так ли? Вот туда и переезжайте.
Развязка была жесткой.
Я не стала жить в той квартире. Мне было противно. Стены пропитались ложью.
Я предложила Олегу выкупить мою долю.
— Откуда у меня деньги?! — орал он.
— Тогда продаем квартиру целиком, деньги делим, — спокойно сказала я.
Он отказался.
Тогда я сделала ход конем. Я продала свою долю (3/4 квартиры!) профессиональному агентству по выкупу долей. Да, я потеряла в цене процентов тридцать. Но мне было плевать. Мне нужны были деньги быстро и желание наказать их.
В квартиру к «барыне» Галине Петровне и «олигарху» Олегу въехала веселая цыганская семья из восьми человек, которая законно купила мои три четверти.
Я слышала, что Галина Петровна съехала через три дня. У неё случился гипертонический криз от шума и песен. Она вернулась в свою старую «двушку» на окраине.
Олег пытался судиться с новыми жильцами, но что он мог сделать против восьми человек, у которых в собственности подавляющая часть жилья? Он продал им свою четверть за копейки — лишь бы сбежать.
На полученные деньги (даже с дисконтом это было больше четырех миллионов) я купила себе студию. Хорошую, просторную, в новом доме. Сделала ремонт — такой, какой хотела я. Светлый, без вензелей и позолоты.
Прошел год.
Я иду по улице. Свободная, красивая, в новом пальто.
Навстречу идет Олег. В том самом старом пиджаке. Постаревший, неопрятный.
Он работает курьером — в такси его не взяли из-за судимости (он пытался драться с приставами). Живет с мамой в хрущевке.
Он увидел меня. Остановился.
В его глазах была такая тоска и злоба, что мне стало холодно.
— Ну что, довольна? — хрипло спросил он. — Разрушила семью. Выкинула людей на улицу. Счастлива теперь?
Я посмотрела на него и улыбнулась. Спокойно, без злорадствa.
— Знаешь, Олег, — сказала я. — Ты украл у меня пять лет жизни. Пять лет молодости. Пять лет веры в людей. Я вернула себе только деньги. А годы... годы ты мне всё равно должен. Но я прощаю тебе этот долг. Считай это чаевыми за урок.
Я обошла его и пошла дальше.
Мой телефон зазвонил. Это был Андрей — мой новый коллега. Мы собирались вечером в театр.
Я ответила:
— Да, я уже подхожу. Конечно, жди.
Позади остался человек в старом пиджаке. Позади осталась ложь. Позади осталась нищета.
Впереди была жизнь. Настоящая. Честная. Моя.