Чем меньше времени оставалось до Нового года, тем тоскливее становилось Марии Ивановне. Год-то новый, а проблемы старые. Хотя, какие у них с мужем проблемы? Люди всю жизнь завидовали им, мол, ни проблем у вас, ни забот. Ни ребенка, ни котенка. Разве что пенсии не великие, да болячки одолели, так а что делать?
Болячки-они у всех есть. Что у молодых, что у старых. Как глянешь вокруг, аж рот от удивления открывается. Вроде молодой совсем человек, а пороги в поликлинике каждый день обивает. А пенсии-да много ли им двоим-то надо? И то правда, что ни ребенка у них с дедом, ни котенка. Только бы Володька, внучок, живым да невредимым вернулся.
Детей супруги Колесниковы не нажили. Не потому, что не хотелось. Просто так вышло. Оно ведь вон как бывает – кому они и даром не нужны, дети эти, тому нате вам, пожалуйста. Получите, что называется, и распишитесь. Хоть каждый год по ребенку. А кому-то, как Колесниковым, при раздаче не досталось детей.
Да они уже давно смирились. Одно время порывались из детского дома хоть кого-то взять, а потом от этой идеи отказались. Не каждому под силу чужое дитя воспитать.
Так и жили вдвоем. Для себя, друг для друга. Потом Зою, племянницу Машину, воспитывали. Правда недолго, всего 3 года и жила с ними девчонка, до совершеннолетия. Она и после никуда не делась, Зоя- то, но уже и выросла девочка, и интересы другие появились, не до Колесниковых ей стало. Так, забежит иной раз, и то, когда что-то надо.
Отец с матерью Зойкины рано развелись, когда Зоя еще маленькая была. Так отца того ищи, свищи. Сбежал, и адреса обратного не оставил. Зоей совсем не интересовался. Она и не помнила его толком. А мать Зойкина в тюрьму попала, когда дочери 15 лет было. Да так и не вышла оттуда. Заболела, там и померла, в стенах казённых. Вроде и самооборона была у нее, защищалась, а наказали строго женщину.
Вот и вышло, что своих детей не было, так и племянница не чужой человек. Роднее родных. Всю свою любовь нерастраченную на Зою выплеснули.
Зойка рано замуж выскочила, словно торопилась повзрослеть. Девятнадцатый годок шел ей, как беременная оказалась. Володьку родила, а Колесниковы и рады. Сроду не отказывались с мальцом остаться. Наоборот, за счастье им было с малышом возиться. Внук же, что ты! Такие гордые с коляской по двору ходили! И Зойке за счастье было скинуть Володьку на тетку с дядькой. Одни гулянки на уме. Молодые, что с них взять? Молодые, да беспутные оба. Что Зойка, что Толяшка. И ведь не сказать, что пьяницы какие, а копейка в руках сроду у них не задерживалась.
Бывало, получит Зойка зарплату, счастливая, что ты! Мечтает, что и того купит, и этого, и еще вот этого. Мясца на гуляш, да на фарш, круп разных, овощей да фруктов. А пока до дому идет, на всякую ерунду деньги потратит!
То навялят ей в магазине сапоги какие, то колечко у бабки на базаре купит. Дескать, золотое, а золото всегда в цене. Только сапоги малы на пару размеров окажутся, а колечко-медяшка бесполезная.
И Толяшка такой же, беспутный. Всю получку на ерунду спустит, и радуется, как ребенок малый. Вот ей-Богу, словно деньги им карман жгут!
А потом ходят, взаймы денег просят, мол, на еду нету.
Так и жили. Да считай, что супруги Колесниковы, Ваня с Машей, и выростили Володьку. Зойка, вертихвостка, упорхнула с одним, мол, любовь у меня. В далёкий город уехала. И не поглядела, что дома муж с сыном остались. Володька в пятый класс едва пошел, а все равно, большенький пацан, смышленый. Уже понимал, что к чему. Очень уж на мать свою обижался. Толяшка поначалу пить начал, а потом ничего, образумился, за ум взялся. Колесниковы с ним такую беседу провели, что в один миг голова на место встала.
Да только с деньгами так и не подружился Анатолий. Хорошо, если до дома какую копейку донесет, так Володька хоть что-то из еды купить успеет. А так-опять Колесниковы на выручку спешат. Уж и разговаривали они с Анатолием, и объясняли, а толку никакого. Вроде сидит Толясик, голову виновато опустит, глазки в пол. А к следующей получке снова да ладом. Так и жили. Да ничего, совсем с голоду не помирали. Справились.
Володька уже в армии отслужил, когда Анатолия не стало. Просто уснул, и не проснулся Толяшка. Молодой еще совсем, жить бы, да жить, а вот поди ж ты! Так и остался Володя сиротой. Хорошо, что Колесниковы рядом, родные и любимые баба с дедом. Анатолий-то из детского дома был, считай, что ни родины у него, ни флага.
Может так бы и жили Колесниковы, тихо, мирно и спокойно, да попал Володька под мобилизацию. Уходил парень с улыбкой, мол, не плачь баба, не плачь дед. Вернусь скоро, вы и глазом моргнуть не успеете.
Только затянулось это все. Не так быстро оказалось, как поначалу думалось.
Все глаза выплакала Мария Ивановна, моргать устала, а Володька все не возвращается насовсем. Так, прибежит в отпуск, да очень уж быстро эти деньки пролетают. Вот уж действительно, и моргнуть не успевали Колесниковы. Вроде вот только приехал, а уже обратно ехать. Что эти 20 дней, часть из которых на дорогу уходит? Не близко живут-то.
Раньше хорошо праздновали Новый год. Пусть не собирали никогда они больших компаний, в узком семейном кругу праздник отмечали, но весело было, тепло, и по семейному уютно. Володя, пока маленьким был, каждый Новый год с ними встречал. И потом, когда вырос, традицию ни разу не нарушил. Встретит Новый год с бабой и дедом, а уж потом и в компанию уходит.
А как мобилизовали Вову, так и не стали Колесниковы праздновать.
Какой уж тут праздник, когда ребенок там голодный, холодный, на чужбине-то. Тут и кусок в горло не лезет, разве до праздников?
Хоть Володя и успокаивал Машу и Ивана, мол, все у меня есть, все хорошо, не голодаю, да ем дысыта, от пуза, а не шибко-то верили они ему. Много информации вокруг, и вся разная. В основном такая, от которой тошно делается.
Вот и думай: то ли правда сыт Вова, то ли голодный сидит.
Володя на бабушку с дедом ругался, мол, вы мне это бросьте! Для того мы тут и находимся, чтобы у вас и небо мирное над головой было, и праздники чтобы проходили как положено. Приказываю, мол, отмечать Новый год по полной. И за себя, и за того парня, что Володькой зовут. За меня, получается.
–Володя, да к чему нам праздновать? – с грустной улыбкой говорила Мария Ивановна. –Был бы ты дома, тогда конечно. Такой пир бы закатили, всем на зависть. А для двоих-много ли нам надо? Да и готовить не хочется, для двоих-то. Все равно половина останется, а выкидывать жалко. Мы уж по скромному, по стариковски. Пельмешек сварим, чаем запьем, мандаринками закусим, да на боковую.
Этот Новый год Колесниковы ждали с особым трепетом. У Володи отпуск последний был почти год назад, все откладывалось что-то, не получалось. А в начале ноября Володя обрадовал, мол, на Новый отпустить обещали. Опять на 20 дней, но хоть праздник дома встречу, с вами.
Мария Ивановна аж встплакнула от счастья. Хоть бы получилось все! Соскучились – сил нет. Уже мечталось ей, как обнимет она Володю, прижмется к нему, такому родному, и самому дорогому своему ребенку.
А в начале декабря огорчаться пришлось. Не понятно, будет ли этот отпуск, или опять отложится. Сослуживец, который едва из отпуска вернулся, под обстрел попал. Сильно досталось пареньку, но хорошо, что хоть живой. Надолго в госпиталь отправился. А людей мало, по счету. И теперь вместо трех человек, в отпуск перед Новым годом только двое пойдут. А Володин отпуск откладывается на январь. Аккурат в середине месяца парни вернутся, и Володька домой поедет отдыхать, если опять чего не случится.
Какое уж тут праздничное настроение! Уже настроились на долгожданную встречу, и снова все вышло не так, как хотелось бы.
Иван Петрович, вздыхая, говорил, мол, не хочется никакого праздника. Был бы Володька...Мы бы с ним по «писяшке» жахнули, а так-да что говорить!
– И то правда, – соглашалась Мария Ивановна, перемывая пыльные хрустальные бокалы, которые стояли без дела несколько лет. – Я бы тоже шампанского выпила, а теперь не хочется.
Чем меньше времени оставалось до Нового года, тем тоскливее становилось Марии Ивановне. Год-то новый, а проблемы старые. Здоровья совсем нет, да еще и Володьку в отпуск не пускают. Хоть бы повидать паренька, а то мало ли? Не сказать, что совсем уж они старики немощные, а ведь всякое бывает. Сегодня живешь, а завтра хоп, и нет тебя больше. Вон, Наталья Николаевна из соседнего подъезда. Уж на сколько моложе их с Иваном была, а вот поди ж ты! Еще утром улыбалась, да жизни радовалась, а уже к вечеру не стало ее. Или Толя. Тот вообще мальчишка молодой был по нынешним временам, а уже сколько лет лежит в сырой земле.
В городе царило предпраздничное настроение. В окнах соседних квартир мерцали гирлянды, в супермаркетах люди толпились с тележками и корзинами, полными различных товаров, а потом торопились люди домой, с продуктами для праздничного стола.
Днем 30 декабря Мария Ивановна долго стояла у окна, наблюдая, как соседские дети лепят снеговика. Снегу выпало не то, чтобы много, но для детей и это за счастье. Тем более, что снежок мокрый, как раз такой, который и нужен для этой зимней забавы. Так весело и беззаботно играли ребятишки, с усердием катали большие снежные кругляши по двору, что улыбнулась Мария Ивановна, вспомнив маленького Вову. Давно ли это было? Кажется, что только вчера катали они его в колясочке по двору, а сегодня он – солдат, защитник.
Иван Петрович подошел к жене, и стоял тихонечко у нее за спиной, лишь изредка вздыхая.
Вдруг баба Маша резко повернулась к мужу.
— Ваня, а давай селёдку под шубой сделаем? Хоть какое‑то праздничное блюдо. Ну что мы, в самом деле? Новый год же, Вань!
Иван Петрович удивлённо поднял брови.
— Селёдку? А что, можно и селедку. А на горячее – пельмени. С бульоном, Маша. Я «писяшку» тяпну, а ты шампанского. Может и с Володей удастся по видеосвязи поговорить.
И сразу как-то настроение появилось у Колесниковых. И ожидание чуда замерло где-то внутри. Такое состояние, как будто чувствуешь, что должно случиться что-то хорошее. Вдруг случится чудо?
31 декабря с раннего утра кипела работала на маленькой, уютной кухне. Варились овощи в большой кастрюле, а Мария Ивановна ловко лепила пельмешки, чтобы не терять время. Маленькие, аккуратные, равномерно пузатые, они ровными рядами становились на присыпанную мукой доску, и словно рапортовали, мол, к Новому году готовы!
Иван Петрович катал сочни. За много лет до автоматизма дошло дело. Красивые сочни выходили из-под скалки. Тонкие, ровные, один к одному. Тут большой науки нет, чтобы сочни катать. Разок прижал скалкой, и прокатил чуток вперед. Сочень толстый выходит, и овальный. Теперь его надо перевернуть, и снова прижать скалкой, да опять чуток вперед прокатить. Вот и готова тонкая лепешка. Равненькая, аккуратная, и круглая.
Вот уже целая доска пельменей готова, и стоят они, красавцы, словно подмигивают, мол, скоро уж, скоро.
Мария Ивановна с гордостью поглядела на пельмени, и улыбнувшись, сказала мужу:
–Ой, Ваня! Что- то мы с тобой маханули с пельменями-то! Нам же и за неделю не осилить их!
Иван, улыбнувшись в ответ, с любовью глядя на жену, сказал, мол, заморозим, и пусть лежат. Считай, что впрок наготовили.
Прибрав пельмени в морозилку, чтобы замерзли, Мария Ивановна принялась за овощи. В промежутке между лепкой пельменей она уже слила с них воду, и вынесла кастрюлю на балкон, чтобы побыстрее остыли.
Иван Петрович, отряхнув от муки любимый фартук с рыбками, принялся чистить и разделывать селёдку. Быстро, четко, без лишних движений, и вот уже чистое филе лежит на разделочной доске, а Иван ловко режет рыбку мелким кубиком.
Мария Ивановна, мурлыкая под нос «В лесу родилась ёлочка», натирала овощи.— Смотри, Ванечка, как красиво получается — слои разноцветные! — восхищалась она, выкладывая ингредиенты слой за слоем.
— Только не переборщи с майонезом, — шутливо сказал Иван Петрович. — А то получится не селедка под шубой, а майонезное болото!
Когда салат был готов, они поставили его в холодильник «настаиваться» и принялись наряжать маленькую ёлочку, спрятанную до поры в шкафу. Хоть и не хотели поначалу доставать пушистую красавицу, а потом решили – гулять, так гулять. Раз уж селедку под шубой сделали, так и ёлочку не грех нарядить.
Вот так незаметно и пролетел день. Наступил последний в этом году вечер. В окнах соседних квартир мерцали гирлянды, по улицам шли люди. Кто- то запоздавший торопился домой с пакетами, а кто-то просто неспеша прогуливался.
Даже немного поспорили Иван с Машей. Чуть было не поругались. Мария Ивановна приготовила праздничный наряд, а Иван Петрович настаивал на том, что и в обычной, домашней одежде не плохо, а даже напротив, удобно. Маша, возмущенная до глубины души, ответила мужу, что в халате Новый год нынче встречать она не будет. Даже у селедки шуба есть, так неужели она, Маша, не может надеть красивое платье?
Вздохнул Иван Петрович, и сдался. Женщины, что с ними поделать?
Уже ждал их накрытый стол, во главе которого стояла селедка под шубой. Закипала вода для пельменей в маленькой кастрюльке, когда в дверь позвонили. Маша, крикнув мужу, чтобы открыл он дверь, мол, наверное соседка поздравить пришла, принялась скидывать пельмени в кипящую воду.
А потом едва не уронила она доску с подморожеными пельменями, потому что Володька, хитрец такой, сгреб ее в охапку, и чуть было не задавил в своих медвежьих объятиях. Чуть было сердце не выскочило у Марии Ивановны, когда увидела она его, такого родного своего внука.
Поругались конечно на Володьку Колесниковы. Да разве же можно так пугать? Разве же можно такие нервные встряски старикам устраивать? А ну как сердце остановится, или на месте удар какой хватит от переполняющих эмоций?
Володька только виновато улыбался, дескать, виноват, баба, виноват, дед! Обещаю исправиться! Только я и сам в последний момент узнал, что в отпуск поеду. Парни- то уже уехали, а мне уж после сообщили, что и у меня отпуск. Нашли мне замену, и отпустили. Поначалу хотел позвонить, да обрадовать вас, но не успел, закрутился. А уж из аэропорта и вовсе не стал звонить, потому что сомневался, что успею до Нового года домой прилететь. Задержали рейс наш, да сильно. А потом еще раз задержали. Я ведь вообще думал, что в аэропорту встречу праздник.
Хороший Новый год получился, по семейному душевный. Горячие пельмешки с бульоном – как знали, побольше налепили, селедка под шубой, да так кой-чего сообразила Мария Ивановна по быстрому. Огурчики маринованные да свежие, помидорки. Грибов баночку достала баба Маша, капусточки квашеной. Сало соленое. А что еще для счастья надо?
Маленькая елочка на комоде, стеклянные игрушки, переливающиеся в свете гирлянды, праздничный стол, пусть и без особых деликатесов. И самое главное – Володя, родной и любимый, вот он, рядышком.
В полночь, под бой курантов, тяпнул таки Иван Петрович «писяшку» вместе с Володей. Да что уж говорить – и не одну. И Мария Ивановна шампанского выпила.
Селёдка под шубой оказалась невероятно вкусной — может, потому, что готовили её с любовью и смехом, в предвкушении настоящего Новогоднего чуда? И огурчики с помидорками кстати оказались, и грибы. А уж про сало и говорить нечего. Хороший праздник получился. Наверное, самый лучший за всю жизнь. И не в еде дело. Не в напитках.
Просто потому, что настоящий праздник — это не количество блюд на столе, не огромная сумма потраченных на застолье денег, и не обилие выпивки. Праздник – Это когда родные и близкие рядом. Когда в обыденной жизни, такой скучной и однообразной находится место для веры в чудо. Когда чудо это случается вдруг, негаданно и нежданно, и на душе становится тепло и радостно от того, что вы – семья. Вы – вместе.
И селедка под шубой – такая простая, банальная, это ведь не необходимость при нынешнем обилии различных вкуснотей. Это просто привычка, традиция, маленький семейный ритуал.
С наступающим Новым годом вас, дорогие мои подписчики! Пусть у вас остается вера в чудо, а после того, как чудо вдруг случится, пусть появится у вас сначала удивление, как тогда, в детстве, а потом искренняя, неподдельная радость.
Спасибо за внимание. С вами как всегда, Язва Алтайская.
Поблагодарить автора за интересный рассказ можно тут 👇👇👇