Объявление висело так, будто его прибили не кнопками, а нервами.
На старой доске в подъезде, где обычно лепят “куплю гараж”, “сдам койко-место” и “пропала кошка (но она всегда пропадает)”, красовался лист А4, написанный жирным маркером, с восклицательными знаками, как с синяками:
“КТО КОРМИТ НАШЕГО КОТА В 6 УТРА — ПРЕКРАТИТЕ!!!
ОН БУДИТ ВЕСЬ ПОДЪЕЗД!”
Я прочитал два раза. В первый — как человек. Во второй — как ветеринар, который слишком долго работает с людьми и понимает: кот тут вообще ни при чём, это просто повод.
Звонил мне по этому поводу мужчина. Голос такой, знаете, “я нормальный, это у всех вокруг проблемы”.
— Пётр, вы не поверите… — начал он. — У нас кот с ума сошёл. В шесть утра орёт, как сирена. Мы уже думали — у него болезнь. Но он орёт и потом… ест. Причём не у нас. У нас он делает вид, что бедствует. А потом бегает счастливый. Соседи нас ненавидят.
Соседи, подумал я, обычно ненавидят не котов. Соседи ненавидят ощущение, что у кого-то жизнь устроена лучше. Даже если это кот.
— Приезжайте, — сказал мужчина. — Мы уже вывесили объявление, но толку ноль. Это кто-то из подъезда, точно. И знаете что? Я подозреваю… бабушку с третьего. Она вечно лезет. У неё, как скажешь, так всё “жалко животинку”.
— А кота как зовут? — спросил я.
— Марсель, — гордо сказал мужчина. — Породистый. Британец. Дорогой.
“Дорогой” — это был диагноз. У некоторых людей кот не животное, а актив. И если актив ведёт себя как кот, это воспринимается как личное оскорбление.
Я приехал утром, как раз к “шести”. Это был мой маленький профессиональный троллинг: если хочешь понять проблему сна — встань вместе с ней.
Подъезд в шесть утра — это отдельная страна. Там всё звучит громче: шаги, лифт, чих, чужая жизнь.
Дверь мне открыл тот самый мужчина — Игорь. В халате, с лицом человека, которого разбудили не котом, а несправедливостью.
— Вот, — сказал он вместо приветствия. — Слушайте.
И мы действительно услышали.
Из квартиры раздался звук, который сложно назвать “мяу”. Это было… “мяяяяаааааа”, но с такой интонацией, будто кот выступает на митинге: “Граждане! Я голодаю! И не стыдно вам?!”
— Видите?! — Игорь ткнул пальцем в воздух. — Это он. Это он орёт! Я уже в шесть утра как в армии.
В коридор вышла жена Игоря — Лена. В пижаме, с волосами “я просто существую”. Она молча кивнула мне и пошла на кухню, ставить чайник, как будто это единственное, что ещё держит мир.
А кот… кот появился эффектно.
Британец — он же как маленький серый барон. Круглый, тяжёлый, взгляд “всё моё”, лапы пухлые, как у человека, который никогда не работал физически.
Марсель вошёл в коридор и снова заорал, глядя строго на Игоря. Прямо в глаза. Без стыда.
— Он орёт именно на вас, — сказал я спокойно.
— Потому что я главный, — гордо сказал Игорь. — Он меня уважает.
— Или потому что вы единственный, кто реагирует, — ответил я.
Игорь хотел возразить, но Лена сказала тихо:
— Он на меня тоже орёт. Просто я… не отвечаю.
Вот это уже интересно. Если кот орёт — это не “сумасшествие”. Это инструмент управления. Коты вообще не орут, если им это не выгодно.
— Покажите, как вы его кормите, — попросил я.
Игорь схватил пакет корма, как доказательство своей заботы, и насыпал в миску. Марсель подошёл. Понюхал. И отошёл.
— Ага, — сказал Игорь. — Видите? Он вообще не ест! Он же голодает! А потом где-то ест!
Лена вздохнула:
— Он ест. Просто не сейчас. Он хочет… спектакль.
Марсель сел в центре кухни и посмотрел на нас так, будто мы тут гости на его представлении.
— Хорошо, — сказал я. — Давайте наблюдать. Он орёт в шесть. Потом что делает?
— Потом сидит у двери, — сказал Игорь. — И скребёт. И требует выйти. Я его выпускаю в подъезд — и он исчезает. Через полчаса возвращается довольный. Вот как нарочно! Как будто ходит к любовнице!
Лена хмыкнула. Я запомнил этот хмык. Женщины так хмыкают, когда слово “любовница” в их доме звучит слишком часто даже без кота.
— В подъезд вы его выпускаете… — уточнил я. — Прямо одного?
— Конечно! Он же умный. Он знает дорогу. Он же породистый.
Я посмотрел на Игоря. Потом на Лену. Потом на Марселя.
Марсель — “породистый”, Игорь — “главный”, Лена — “молча”. И где-то в этой схеме каждое утро в шесть начинается цирк.
— Пойдёмте к доске объявлений, — сказал я.
Игорь оживился:
— Да! Я вам покажу. Это я написал. Культурно написал! Без матов! Хотя хотелось.
Мы вышли в подъезд. Марсель тут же рванул вперёд и сел возле лифта. Как человек, который знает расписание.
В шесть утра лифт, кстати, тоже живёт своей жизнью: ездит чаще, чем днём. Люди стесняются шуметь, но всё равно шумят. И коты это отлично используют.
Мы стояли у объявления. И тут произошло то, ради чего я и люблю такие истории: подъезд начал просыпаться.
Сначала открылась дверь на втором этаже, выглянула женщина в халате цвета “я сейчас буду ругаться”. Посмотрела на нас, на кота, на объявление — и так же молча закрылась.
Потом хлопнула дверь снизу. Послышались шаги. И на площадку вышла бабушка. Не “бабушка из анекдота”, а вполне бодрая женщина лет семидесяти, в тёплом жилете, с пакетом… и с лицом человека, который знает, что он прав.
Игорь сразу напрягся, как охранник.
— Вот! — прошептал он. — Вот она!
Бабушка увидела кота и расплылась в улыбке, как будто встретила внука.
— Ой, Марсельчик! — сказала она громко, абсолютно не стесняясь времени. — Ну что, голодный мой? Идём, идём…
И полезла в пакет.
Игорь шагнул вперёд:
— Женщина! Вы кормите нашего кота?!
Бабушка замерла, подняла на него глаза:
— Вашего? Он же общий. Он же… как сказать… подъездный. Он у нас тут всех любит.
— Он домашний! — зашипел Игорь. — Он у нас ест дома! Мы его кормим! А вы… вы его расхолаживаете!
Бабушка фыркнула:
— Расхолаживаю? Он в шесть утра плачет! Что ж, мне смотреть? Я человек с сердцем. Я не робот.
Лена тихо сказала:
— Он не плачет. Он орёт.
Бабушка повернулась к Лене уже другим взглядом. Женщины умеют смотреть так, что у человека сразу появляются комплексы.
— Девочка, — сказала бабушка, — ты не понимаешь. Это животинка. Он не “орёт”. Он просит.
Игорь уже почти взорвался, но я поднял руку:
— Давайте без войны. Я Пётр, ветеринар. Можно вопрос? Почему именно в шесть?
Бабушка удивилась:
— А потому что я в шесть встаю. Мне давление мерить, таблетки, потом чай. Я ж не молодая. Вот он и… приходит.
Марсель, услышав слово “чай”, посмотрел на бабушку с уважением.
— То есть вы его кормите каждый день? — уточнил я.
— Конечно, — сказала бабушка. — Он же ждёт. Сидит у лифта. Мяукает. Я что, зверь?
Игорь не выдержал:
— А вы не думали, что вы его… дрессируете?! Он теперь нас будит! Он теперь думает, что в шесть ему обязаны!
Бабушка расправила плечи:
— А вы думали, кот — это игрушка? Он живой. Ему общение нужно. А у вас… — она посмотрела на их дверь так, будто видит сквозь стены, — у вас там тишина такая, что хоть радио включай.
Лена вздрогнула. Игорь покраснел.
Вот оно. Вот из-за чего реально пишут объявления. Не из-за корма. Из-за того, что кто-то в подъезде видит твою жизнь и смеет её комментировать.
— Ладно, — сказал я, пока история не превратилась в собрание жильцов. — Сейчас будет простое решение. Без криков.
Мы вернулись в квартиру. Марсель шёл с видом “я всё устроил”.
— Итак, — сказал я на кухне. — У вас кот выстроил ритуал. В шесть — бабушка. Это “вторая кормовая точка” плюс внимание. А котам внимание — это как людям кофе. Они ради него встанут в пять.
— Так я же говорил! — вспыхнул Игорь. — Она виновата!
— Она не виновата, — сказал я. — Она бабушка. Бабушка — это природное явление. Виновата система.
Игорь хотел спорить, но Лена тихо спросила:
— И что делать?
— Делать нужно скучно, — сказал я. — Первое: перестать выпускать кота в подъезд. Вообще. Потому что подъезд — это ресторан.
Игорь замялся:
— Но он же просится…
— Он просится туда, где у него завтрак и поклонники, — ответил я. — Он не “гулять просится”. Он на смену идёт.
Лена неожиданно улыбнулась:
— На работу.
— Вот именно, — сказал я. — Второе: утром в шесть не реагировать. Никаких “фу”, никаких разговоров, никаких мисок “лишь бы заткнулся”. Утренний корм — строго в одно время, но позже. Например в семь тридцать. И не раньше, даже если он играет трагедию века.
Игорь скривился:
— Он же орать будет!
— Пару дней будет. Потом поймёт, что театр не оплачивается, — сказал я. — Третье: бабушке нужно сказать не “вы виноваты”, а “давайте договоримся”. Вы можете дать ей альтернативу: пусть она его гладит и разговаривает, но не кормит. Или пусть кормит, но не в шесть, и только если кот пришёл с хозяином на поводке. Иначе это будет война.
Лена кивнула:
— С бабушками воюют только молодые. Потом надоедает.
Игорь буркнул:
— А если он вообще перестанет нас любить?
— Он вас любит ровно настолько, насколько вы для него понятны, — сказал я. — Сейчас вы для него непредсказуемы: то выпускаете, то ругаете, то кормите, то психуете. А бабушка — стабильная. Она как расписание.
Лена вдруг сказала:
— А мы… мы правда как тишина?
Игорь резко повернулся:
— Ты чего начинаешь?
Я сделал вид, что рассматриваю миску. Потому что вот здесь начинается человеческая часть, а я не люблю, когда люди превращают консультацию про кота в суд над браком. Хотя это всегда так.
— Слушайте, — сказал я, — я не лезу. Но бабушка в подъезде сказала одну вещь, которую кот давно вам говорит другим способом: ему не хватает внимания. И, судя по всему, не только ему.
Лена молчала. Игорь тоже.
Марсель в этот момент запрыгнул на табурет, сел и посмотрел на нас так, будто он директор этой встречи: “Ну? Дошло?”
На следующий день Игорь мне написал в мессенджер.
Коротко. Как мужчина, которому трудно признать, что кот был прав.
“Пётр, он орал. Мы не встали. В 7:30 дали корм. В подъезд не выпускали. Бабушка стучалась. Но мы не открыли. Кот обиделся. Потом пришёл и лёг рядом. Кажется, работает”.
Через три дня пришло новое сообщение:
“Он больше не орёт в шесть. Но теперь орёт в семь двадцать девять. Это нормально?”
Я улыбнулся. Потому что это было самое котячье, что может быть: не отменить ритуал, а перенести его на минуту раньше. Торг уместен.
Через неделю Игорь прислал фото.
На фото Марсель лежал на подоконнике в их кухне. Лена рядом пила чай, а Игорь, судя по отражению, что-то рассказывал ей — и она смеялась. Не громко. Но живо.
И под фото была подпись:
“Бабушке сказали: кормить нельзя. Она теперь приносит ему игрушку. В шесть утра. Но без еды. И знаете что? Он всё равно выходит к двери, сидит и слушает, как она с ним разговаривает. Видимо… ему не еда нужна была.”
Вот это и есть реальность. Не фантастика. Не “кот вывел на преступника” в стиле детектива. А простой факт: животные ведут нас туда, где у нас дырка.
Иногда дырка — это режим питания. Иногда — одиночество в собственной кухне.
А иногда — просто бабушка, которая в шесть утра думает, что делает добро.
И кот, который рад любому добру, лишь бы оно было регулярно.
Поэтому я бы не советовал ругаться с бабушкой. Лучше сделайте ей работу по графику: “гладить — можно, кормить — нельзя”.
Потому что бабушки — как коты: если их резко отучать, они начинают орать. Только объявлений на доске уже не хватит.