Гильберто шёл по берегу ранним утром, когда заметил что-то неподвижное у кромки воды. Сначала подумал — бревно принесло течением. Но бревна не дышат. Он присмотрелся внимательнее и замер: молодой крокодил лежал на боку, из головы сочилась кровь.
— Господи, да кто же это сделал...
Гильберто осторожно подошёл ближе. Рептилия была без сознания, челюсти приоткрыты, дыхание едва заметное. Пулевое ранение в голове — кто-то стрелял и бросил умирать. Любой разумный человек развернулся бы и ушёл. Крокодилы — не те существа, с которыми стоит связываться. Но Гильберто всю жизнь прожил в Сикирресе, рыбачил с детства, знал джунгли как свои пять пальцев. И видел в этом израненном создании не хищника — просто живое существо, которому нужна помощь.
— Ладно, парень, попробуем тебя вытащить, — пробормотал он, оглядываясь по сторонам.
Притащить полутораметровую рептилию в лодку оказалось непростой задачей. Гильберто обмотал челюсти верёвкой — на всякий случай, хотя крокодил и не подавал признаков жизни. Погрузил в лодку, накрыл мокрой тканью и погрёб к дому.
Жена Мария стояла на кухне, когда услышала шум во дворе.
— Гильберто, ты что притащил? — крикнула она из окна, вытирая руки о фартук.
— Не пугайся, милая, — он появился в дверях, таща за собой что-то завёрнутое в брезент. — Тут раненый...
— Раненый?! — Мария бросилась к двери. — Кто? Надо врача...
— Врач тут не поможет, — Гильберто стащил брезент.
Мария вскрикнула и отпрыгнула.
— Ты спятил?! Это же крокодил! В наш дом! С детьми!
— Он умирает, — спокойно сказал Гильберто, разглядывая рану. — Я не могу оставить его так.
— Не можешь? А я могу! Убери это чудовище, или я ухожу к матери!
— Мария, дай мне хотя бы неделю. Посмотрим, выживет ли он вообще.
Неделя превратилась в месяц, месяц — в полгода. Гильберто оборудовал для крокодила место в сарае, таскал воду, менял повязки. Первые дни рептилия даже не шевелилась, и он уже думал, что всё напрасно. Но на четвёртый день заметил слабое движение хвоста.
— Вот и славно, — улыбнулся Гильберто. — Значит, будешь жить.
Кормление превратилось в настоящий ритуал. Крокодил не мог жевать из-за раны, поэтому Гильберто сам пережёвывал рыбу и аккуратно клал в пасть. Знакомые крутили пальцем у виска, жена не разговаривала неделями. А он приходил каждые три часа, даже ночью, проверить состояние питомца.
Постепенно рана начала затягиваться. Гильберто разговаривал с крокодилом, пока менял повязки.
— Знаешь, парень, я назову тебя Почо. Нравится? Моему деду так звали, хороший был мужик. Ты тоже борец, вижу.
Почо медленно поворачивал голову на звук голоса. Глаза его, прежде мутные, становились яснее. А Гильберто продолжал говорить — о рыбалке, о реке, о том, как красивы джунгли на рассвете.
— Думаю, ты скучаешь по воде, — задумчиво произнёс он однажды вечером. — Но пока рано. Окрепнешь — вернёшься.
К концу третьего месяца Почо уже мог есть самостоятельно. Он стал узнавать Гильберто, встречать особым звуком — что-то среднее между шипением и низким гулом. Гильберто научился понимать эти сигналы. Когда крокодил прижимал голову к земле — хотел, чтобы почесали под челюстью. Когда медленно помахивал хвостом — был доволен. Когда замирал — прислушивался.
Однажды вечером Гильберто задержался допоздна. Лёг рядом с Почо прямо на циновке в сарае, накрылся старым одеялом. Крокодил тихонько придвинулся ближе, положил массивную голову рядом с плечом человека. Так они и уснули.
Утром Мария нашла их в обнимку.
— Гильберто Шедден, — произнесла она ледяным тоном, — это уже слишком.
— Ему холодно было, — пробормотал Гильберто, потягиваясь. — Рептилии теплокровных существ ищут.
— Я больше не могу! — голос Марии сорвался. — Выбирай: я или эта тварь!
Гильберто посмотрел на жену, потом на Почо.
— Мария, я его спас. Не могу предать.
— Значит, меня предаёшь?
Она ушла через три дня. Собрала вещи, детей и уехала к родителям. Соседи качали головами, друзья отворачивались. А Гильберто продолжал ухаживать за Почо.
Через полгода крокодил полностью окреп. Теперь это был здоровый молодой самец больше двух метров длиной. Держать его в сарае стало невозможно.
— Пора, дружище, — сказал Гильберто, присаживаясь рядом. — Тебе нужна река.
Они пошли к воде вместе. Гильберто шёл впереди, Почо неспешно ползл следом, почти как собака на прогулке. У самого берега Гильберто остановился, присел на корточки.
— Вот твой дом. Плыви.
Почо замер, глядя на воду. Потом повернул голову к человеку.
— Давай, парень. Ты свободен.
Крокодил медленно вошёл в воду. Гильберто сел в лодку, оттолкнулся от берега. Греб, не оглядываясь, чувствуя комок в горле. Причалил у своего дома, привязал лодку. Поднялся на крыльцо.
И остолбенел.
Почо лежал на веранде, сложив лапы и положив на них голову.
— Как ты... Ты же только что был там! — Гильберто рассмеялся сквозь слёзы. — Неужели приполз следом?
Крокодил медленно заморгал. Гильберто присел рядом, погладил шершавую голову.
— Ну что ж, если так хочешь — оставайся.
С тех пор Почо каждый вечер приходил к дому. Утром уползал на реку, возвращался к закату. Соседи привыкли к странному соседству, хотя первое время обходили участок Гильберто стороной. Дети подглядывали из-за заборов, тыча пальцами.
— Смотри, смотри, крокодил идёт!
— К дяде Чито! Каждый день ходит!
Прозвище Чито прилипло быстро и навсегда. Гильберто не возражал — звучало дружелюбнее.
Годы шли. Почо рос, набирал массу, превращаясь в настоящего гиганта. Четыре с половиной метра в длину, больше четырёхсот килограммов живого веса. Чито часто приходил к реке поплавать с другом. Зрелище было удивительное: огромный крокодил плескался, как щенок, выпрыгивал из воды, катался на спине. А Чито смеялся, похлопывал его по боку.
— Ну ты и баловник!
Однажды на берегу собралась целая толпа туристов. Кто-то снимал на камеру, кто-то просто стоял с открытым ртом.
— Это безопасно? — спросила пожилая американка с огромным фотоаппаратом.
— Для меня — да, — улыбнулся Чито. — Для вас — не советую проверять.
— Он действительно понимает вас?
— Смотрите.
Чито отошёл на несколько метров.
— Почо! Ко мне!
Крокодил развернулся и пополз к хозяину, виляя хвостом. Толпа ахнула.
— Теперь переворот!
Почо послушно завалился на спину, выставив светлое брюхо. Чито почесал его под передними лапами. Крокодил блаженно прикрыл глаза.
После этого случая народ стал приходить регулярно. Сначала по несколько человек, потом десятками. Чито понял, что можно устроить настоящее шоу. Не ради денег — хотя небольшая плата за вход не помешала бы. Ради того, чтобы показать людям: даже самое опасное существо способно на привязанность.
Они отрепетировали целую программу. Почо научился реагировать на хлопки — один хлопок, переворот на живот; два хлопка, переворот на спину; три хлопка, замри. Но гвоздём программы был трюк, от которого у зрителей подкашивались ноги.
Чито открывал пасть крокодила и клал голову внутрь.
— Вы с ума сошли! — кричали из толпы. — Он же вас убьёт!
— Он мой друг, — спокойно отвечал Чито. — Друзья не убивают друг друга.
Почо замирал, как статуя. Чито медленно вынимал голову, поглаживал массивную челюсть.
— Молодец, парень.
Иногда, для пущего эффекта, Почо громко щёлкал зубами рядом с головой Чито, имитируя атаку. Женщины визжали, мужчины отшатывались. А Чито смеялся.
— Он просто шутит! Актёр, а не крокодил!
Но не всё было так просто. Министерство окружающей среды заинтересовалось необычной парой. Приезжали инспекторы, требовали документы, разрешения.
— Вы не можете держать дикое животное без лицензии!
— Я его не держу, — пожал плечами Чито. — Он сам приходит.
— Это опасно для окружающих!
— За двадцать лет он никого не тронул.
В конце концов, благодаря вмешательству министра, удалось уладить формальности. Даже ветеринары стали приезжать регулярно, проверять здоровье Почо, давать советы по уходу.
Чито вновь женился. Вторая жена, Лидия, относилась к Почо с пониманием.
— Я знала, на что иду, — улыбалась она. — Ты и крокодил — единое целое.
У них родилась дочь Марианна. Чито очень долго не подпускал её к Почо, несмотря на все уверения в безопасности.
— Он огромный. Может не рассчитать силы.
Но когда девочке исполнилось семь, он всё же разрешил ей погладить крокодила под присмотром. Почо лежал неподвижно, пока маленькая ручка осторожно касалась его головы.
— Он тёплый, папа!
— Он грелся на солнце, — объяснил Чито. — Рептилиям нужно тепло.
Марианна стала помогать отцу. Таскала рыбу, меняла воду в большом тазу, который стоял специально для Почо на веранде. Крокодил принимал её заботу благосклонно.
Годы летели незаметно. Почо двигался он уже не так резво, больше времени проводил, лёжа на солнце. Чито тоже постарел, но каждый вечер всё так же выходил встречать друга.
Осенью 2011 года Почо не пришёл.
Чито забеспокоился, отправился к реке. Крокодил лежал на привычном месте, но даже издалека было видно, что что-то не так. Чито подбежал, опустился рядом.
— Почо? Эй, дружище...
Крокодил был мёртв. Просто закрыл глаза и не проснулся.
Чито сидел рядом до самого вечера, гладя остывающую голову. Плакал, не стесняясь слёз. Двадцать два года дружбы закончились так тихо, так просто.
Похороны Почо собрали всю деревню. Люди приходили выразить соболезнования, многие плакали вместе с Чито. Крокодила забальзамировали, и Чито открыл небольшой музей в его честь.
— Хочу, чтобы люди помнили, — говорил он посетителям. — Помнили, что любовь и доверие сильнее инстинктов. Что даже хищник может стать другом, если отнестись к нему с уважением.
Через год Чито попытался приручить другого молодого крокодила. Но тот оказался слишком диким, агрессивным. После нескольких месяцев попыток пришлось отпустить его в реку навсегда.
— Почо был особенным, — вздохнул Чито, глядя вслед уплывающей рептилии. — Один на миллион.
Но история их дружбы разлетелась по всему миру. О них снимали фильмы, писали статьи. Люди приезжали в маленький Сикиррес, чтобы увидеть музей, послушать рассказы Чито.
— Вы правда засовывали голову ему в пасть? — спрашивали туристы.
— Правда, — кивал Чито. — Но главное не это. Главное — я доверял ему. А он доверял мне. Без доверия любая дружба невозможна. Даже между человеком и крокодилом.
Сейчас Гильберто уже глубокий старик. Он всё так же живёт у реки, всё так же водит экскурсии по музею. А по вечерам выходит на веранду, смотрит на пустое место, где раньше лежал Почо, и тихо говорит:
— Спокойной ночи, дружище. Спасибо тебе за эти годы.
И кажется, где-то в шелесте листьев, в плеске воды слышится ответ — низкое, довольное рычание гиганта, который когда-то выбрал человека своим другом. И не ошибся.