— Ты слишком много тратишь на себя, отдай карту мне!
Слова повисли в воздухе, тяжелые и липкие, как запах жареного лука, который Галина Петровна принесла с собой в нашу квартиру вместе с судочками «домашненького». Ее рука висела в пространстве между нами — требовательно раскрытая ладонь, украшенная массивным золотым кольцом с рубином, которое она носила с гордостью советской партийной работницы.
— Сыночек работает, света белого не видит, а ты только по салонам ходишь! — прошипела она, сузив глаза. Взгляд её метнулся к моему свежему маникюру, словно кроваво-красный лак был личным оскорблением всему её роду. — Посмотри на себя! Кожа лоснится от кремов, туфли новые... А у Олежки круги под глазами!
Я замерла с чашкой кофе в руках. Ситуация была настолько абсурдной, что мозг отказывался реагировать стандартным возмущением. Вместо этого в груди начало пузыриться что-то горячее и колючее.
Я рассмеялась ей в лицо.
Это был не истерический смех, не нервный смешок. Это был искренний, глубокий смех человека, который слишком долго смотрел плохую комедию и вдруг увидел финальные титры.
Галина Петровна отдернула руку, будто обожглась. Её лицо пошло багровыми пятнами.
— Ты... ты смеешься? — задохнулась она. — Я говорю о выживании семьи, о будущем моего сына, а ты смеешься? Бессовестная! Я так и знала, что ты его доведешь. Стерва гламурная.
Я аккуратно поставила чашку на мраморную столешницу нашего кухонного острова. Звон фарфора прозвучал как гонг перед началом раунда.
— Галина Петровна, — мой голос стал тихим и холодным. — А вы, собственно, с чего решили, что имеете право распоряжаться моим кошельком?
— Твоим?! — взвизгнула она, всплеснув руками. — Да что у тебя своего-то? Квартира эта — ипотека, которую платит мой сын! Машина внизу — кредит, который тянет мой сын! Продукты в холодильнике, шмотки твои брендовые — всё это горб моего Олега! А ты, пигалица, сидишь дома, «фрилансерша» несчастная, и только деньги транжиришь.
Я перевела взгляд на дверь кабинета. Она была плотно закрыта. Олег сидел там последние два часа, якобы на «важном совещании с инвесторами». Я знала, что на самом деле он проходит сложный уровень в новой RPG, вышедшей на прошлой неделе. Сквозь качественную шумоизоляцию звуков битвы слышно не было, но я почти физически ощущала, как он сжимается в кресле, надеясь, что буря на кухне утихнет сама собой.
Кажется, муж забыл рассказать маме, кто именно содержит нашу семью последние пять лет.
— Значит, Олег вам сказал, что я сижу у него на шее? — уточнила я, опираясь бедром о столешницу.
— Ему и говорить не надо! Я же вижу! — Галина Петровна начала расхаживать по нашей просторной кухне-гостиной, по-хозяйски оглядывая технику. — Посудомойка последней модели... Зачем? Руки отсохнут помыть? Робот-пылесос... Лень вперед тебя родилась. Олег приходит домой поздно, уставший, а ты ему даже котлет не пожаришь, заказываешь еду из ресторанов. Транжирство!
Она резко остановилась напротив меня, снова протягивая руку.
— Карту. Сюда. Быстро. Я сама буду вести бюджет. Буду выдавать тебе на проезд и прокладки. А остальное будем откладывать. Олегу нужен отдых, ему нужно здоровье поправить, а не твои капризы оплачивать.
Пять лет.
Ровно пять лет назад Олег потерял хорошую должность в логистической компании. Тогда это казалось временной трудностью. «Я найду что-то лучше, Полин, я не буду размениваться по мелочам», — говорил он. Я поддержала. Я верила.
В то время я была обычным младшим разработчиком. Но когда денег стало не хватать даже на аренду нашей тогдашней «однушки», я начала пахать. Я брала проекты на выходные, учила новые языки по ночам, спала по четыре часа. Моя карьера пошла вертикально вверх. Сейчас я руководила департаментом разработки в крупном финтех-проекте.
А Олег? Олег «искал себя».
Первый год он действительно искал работу. Второй год он пытался запустить стартап по продаже крафтового мыла (убытки покрыла я). Третий год он решил стать трейдером (долги закрыла я). Последние два года он просто «консультировал» выдуманных клиентов, а по факту — имитировал бурную деятельность, чтобы не упасть в грязь лицом перед друзьями и мамой.
Он врал ей. Вдохновенно и масштабно. В его рассказах для мамы он был топ-менеджером, который тянет на себе жену-неудачницу, перебивающуюся копеечными подработками в интернете.
И я молчала. Берегла его мужское эго. Кивала на семейных застольях, когда Галина Петровна учила меня экономить. «Ну ничего, Полечка, может, и у тебя когда-нибудь получится копеечку в дом принести», — говорила она, похлопывая меня по плечу, одетому в блузку от Dior, которую я купила на свою квартальную премию.
Но сегодня чаша переполнилась. Требование отдать карту стало последней каплей.
— Галина Петровна, присядьте, — сказала я, указывая на высокий барный стул.
— Не указывай мне! Я жду карту! Или я сейчас же звоню Олегу и говорю, чтобы он заблокировал её!
— Звоните, — кивнула я. — Или, лучше, давайте позовем его сюда. Олег!
Я повысила голос, но не до крика. Просто добавила в него те стальные нотки, от которых обычно бледнеют джуниоры на моих планерках.
Тишина. Дверь кабинета не шелохнулась.
— Олег! Выйди, пожалуйста, твоя мама хочет забрать у меня доступ к твоим деньгам! — крикнула я громче.
Послышался щелчок замка. Дверь медленно приоткрылась. Олег вышел в коридор, потирая шею. На нем была растянутая футболка и домашние штаны. Вид у него был затравленный. Он прекрасно слышал весь разговор, я была в этом уверена.
— Мам, ну чего ты шумишь? — пробормотал он, стараясь не смотреть мне в глаза. — Мы же нормально сидели.
— Нормально?! — взвилась свекровь. — Сынок, эта... эта паразитка смеется надо мной! Я хочу помочь тебе навести порядок в финансах. Ты работаешь на износ, а деньги утекают сквозь пальцы! Дай мне её дубликат карты, я буду контролировать расходы.
Олег побледнел. Он переводил взгляд с разъяренной матери на меня. В моих глазах он увидел то, чего боялся больше всего — холодную решимость. Обычно я сглаживала углы. Обычно я говорила: «Галина Петровна просто волнуется, не обращай внимания». Но не сегодня.
— Ну же, Олег, — сказала я, скрестив руки на груди. — Мама права. Ситуация с финансами требует... прозрачности.
— Полин, давай потом... — начал он, делая шаг ко мне, пытаясь подать мне какие-то знаки глазами. «Подыграй, пожалуйста, потом разберемся», — читалось в его взгляде.
— Нет, не потом, — отрезала Галина Петровна. — Сейчас! Я не уйду, пока не наведу порядок. Я мать! Я вижу, как ты осунулся! Это все нервы и работа с утра до ночи. А она стоит тут, ухмыляется!
Я достала из сумочки кошелек. Галина Петровна победно выпятила грудь.
— Вот, давно бы так.
Я медленно вытащила карту. Черный пластик Platinum, тяжелый и приятный на ощупь. На лицевой стороне золотом было выбито мое имя: POLINA VETROVA.
— Вы эту карту хотите? — спросила я, вертя пластик в пальцах.
— Какая разница, на чье имя оформлен дубликат! Счет-то Олега! — фыркнула свекровь. Она протянула руку и практически вырвала карту у меня. — Всё. Теперь заживете нормально. Я проверю выписку за последний месяц и ткну тебя носом в каждую лишнюю чашку кофе!
Она торжествующе посмотрела на сына.
— Видишь, Олежек, маму надо слушать. Жену нужно держать в ежовых рукавицах.
Олег закрыл лицо руками и со стоном опустился на диван.
— Мама, отдай карту, — глухо произнес он из-под ладоней.
— Не отдам! — Галина Петровна уже доставала телефон. — Сейчас я зайду в приложение... Как тут у вас... Пароль какой? Олег, скажи пароль от банка.
— У вас не получится зайти в приложение Олега с этой картой, — спокойно заметила я, наблюдая за её манипуляциями.
— Это почему еще?
— Потому что это моя карта. Привязанная к моему счету. К моему ИП. И деньги на ней — мои.
Галина Петровна замерла. Она медленно подняла на меня глаза, полные непонимания и презрения.
— Не ври мне. Откуда у тебя такие деньги? Ты же текстики пишешь в интернете за копейки. Олег сам говорил!
Я повернулась к мужу. Он сидел, сжавшись в комок, и казался сейчас удивительно маленьким на огромном кожаном диване, который, кстати, я подарила ему на прошлый день рождения.
— Олег, — сказала я мягко, но настойчиво. — Пришло время рассказать маме про твой «бизнес». И про то, кто на самом деле оплатил её операцию на глазах в прошлом месяце. И кто платит за ипотеку.
— Какую операцию? — Галина Петровна растерянно моргнула. — Олег сказал, что ему дали премию на работе...
— У Олега нет работы, Галина Петровна, — произнесла я, чеканя каждое слово. — Уже пять лет как нет.
В комнате повисла звенящая тишина. Слышно было только, как гудит холодильник, охлаждая продукты, купленные на мои деньги.
Галина Петровна перевела взгляд на сына. Её лицо начало медленно меняться — от гнева к испугу.
— Сынок? — прошептала она. — Что она несет? Скажи ей, чтобы она заткнулась. Скажи, что ты директор! Ты же показывал мне визитку...
Олег убрал руки от лица. Он выглядел как человек, которого ведут на эшафот.
— Мам... — начал он, и его голос предательски дрогнул. — Тут такое дело...
Я подошла к столу, взяла свой телефон и открыла банковское приложение.
— Пока он собирается с духом, — сказала я, — давайте я покажу вам выписку. Не расходов. А доходов. И вы увидите, чье имя стоит в графе «Отправитель» на всех переводах, которые Олег отправлял вам последние годы.
Я развернула экран телефона к ней. Цифры на счету светились ярко-зеленым светом. Сумма с шестью нулями заставила глаза свекрови округлиться. Но самым страшным для нее были не цифры. А осознание того, что власть в этой комнате только что переменилась.
И это было только начало.
Галина Петровна смотрела на экран моего телефона так, будто увидела там некролог. Её губы шевелились, беззвучно перебирая цифры, но разум, закаленный годами самообмана, отказывался принимать картинку.
— Это... это ошибка какая-то, — наконец выдавила она, отшвыривая мой телефон на диван, словно тот был заразным. — Фотошоп! Сейчас же все эти программы есть... Чтобы ты? Девчонка? Зарабатывала больше моего сына?
Она резко развернулась к Олегу, который всё так же сидел, ссутулившись, и разглядывал узор на ковре.
— Олег, скажи ей! Скажи, что это шутка. Что ты просто дал ей доступ к своему счету, чтобы она почувствовала себя важной. Ну?!
— Мам... — Олег тяжело вздохнул, но глаз не поднял. — Это не её счет. Точнее, её. Но это деньги... в общем, мы живем на них.
— На них? — переспросила она, и голос её дрогнул, дав опасного «петуха». — А твои где? Где твои миллионы от логистики? Где дивиденды? Ты же говорил, что вложился в криптовалюту!
— Прогорело, — буркнул он.
— А стартап с мылом?
— Не пошло. Конкуренция.
— А акции?! Ты же мне графики показывал месяц назад!
— Это был демо-счет, мам! Игровой! — вдруг рявкнул Олег, вскакивая с дивана. Впервые за вечер в нем проснулось что-то похожее на характер, правда, направлен он был не туда. — Нет у меня денег! Нет! Я пять лет не работаю! Довольна?
Галина Петровна пошатнулась. Ей пришлось схватиться за спинку стула, чтобы не упасть. Мир, который она так тщательно выстраивала в своей голове — мир, где её сын успешный добытчик, а невестка — приживалка, — рухнул, подняв облако ядовитой пыли.
Я молча наблюдала за этой сценой. Странно, но я не чувствовала торжества. Только брезгливость и усталость. Где-то внутри, в самом дальнем уголке души, еще тлела надежда, что Олег сейчас встанет рядом со мной, обнимет и скажет: «Мама, Полина спасла нас. Она гений, и я ей благодарен».
Но Олег стоял, красный, взъерошенный, и в его взгляде, брошенном на меня, читалась не благодарность. Там была ненависть. Ненависть слабака к тому, кто стал свидетелем его позора.
— Пять лет... — прошептала свекровь. — Пять лет ты сидишь у бабы на шее? Ты... ты альфонс?
— Не называй меня так! — огрызнулся он. — Я искал себя! Я пробовал! Это сложно, ты не понимаешь рынка! А Полина... ей просто повезло. Попала в струю с этим своим айти. Сидит, по клавишам тыкает, большого ума не надо.
Вот оно. Удар под дых.
— Повезло? — переспросила я ледяным тоном. — Олег, когда ты спал до обеда, я вставала в шесть утра, чтобы созвониться с заказчиками из Владивостока. Когда ты играл в «Танки», я училась. Когда ты просил новую видеокарту за сто тысяч «для работы», я покупала её, зная, что ты будешь на ней играть, но надеясь, что совесть в тебе проснется.
— Ты меня попрекаешь?! — взвизгнул он. — Я муж! Мы семья! В семье всё общее! Сегодня ты, завтра я!
— Завтра? — я усмехнулась. — Олег, твое «завтра» длится полдесятилетия. За это время я закрыла два твоих кредита, оплатила лечение твоей мамы, купила эту квартиру и машину. А ты за это время даже мусор выносить не научился, потому что это «не мужское дело».
Галина Петровна, которая до этого стояла в оцепенении, вдруг встрепенулась. Её мозг, этот удивительный механизм адаптации, нашел лазейку. Она выпрямилась, оправила жакет и посмотрела на меня с новым выражением — теперь это было высокомерное презрение пополам с жадностью.
— Так, стоп, — сказала она властно. — Прекратите базар. Ситуация ясна. Олег временно в поиске. Такое бывает. Кризис в стране.
— Пять лет? — уточнила я.
— Не перебивай! — гаркнула она. — Но ты, Полина, меня разочаровала еще больше.
Я опешила.
— Я?
— Ты! — она ткнула в меня пальцем с тем самым кольцом, купленным, кстати, на мою премию к 8 марта два года назад (Олег тогда сказал маме, что это он «сорвал куш на бирже»). — Ты унизила своего мужа. Ты растоптала его мужское достоинство! Конечно, он не может найти работу! Как он может творить, созидать, когда рядом баба, которая звенит яйцами громче него? Ты его подавила! Ты сделала его таким!
Логика была настолько извращенной, что даже восхищала. Виноват не тот, кто лежит на диване, а тот, кто его кормит.
— То есть, по-вашему, мне нужно было бросить работу, и мы бы оба пошли побираться у метро? Тогда бы его мужское достоинство расцвело? — спросила я.
— Женщина должна вдохновлять! А не пахать как лошадь, тыкая мужу в нос деньгами! — парировала свекровь. — И вообще... Раз уж мы выяснили, что деньги в доме есть, и их много...
Она сделала паузу, и я увидела, как в её глазах щелкает калькулятор.
— ...то разговор возвращается к началу. Ты транжира, Полина. Если ты зарабатываешь миллионы, почему у Олега нет новой машины? Почему он ходит в прошлогодней куртке? Почему вы не купили дачу? У тети Вали сын купил дачу, а он простой менеджер! А ты, оказывается, богачка, а мужа держишь в черном теле? Жмешься? Копишь, чтобы потом уйти и оставить его ни с чем?
Олег, почувствовав поддержку, тут же расправил плечи.
— Кстати, да, — поддакнул он. — Полин, ты реально зажимаешь. Я просил тебя выделить средства на инвестиции в тот крипто-проект месяц назад. Ты отказала. А он выстрелил! Мы могли бы удвоить капитал! Ты своим контролем душишь мой потенциал!
Я смотрела на них двоих. Мать и сын. Два сапога пара. Один паразит породил другого, и теперь они объединились, чтобы сожрать организм-носитель. Моя любовь к Олегу, та, что держала меня рядом, та, что заставляла верить в его «поиск себя», умерла именно в эту секунду. Она не агонизировала, не билась в конвульсиях. Она просто исчезла, как выключается свет при перегорании лампочки. Щелк — и темнота. А в темноте стало очень хорошо видно, кто есть кто.
Я подошла к Галине Петровне и вытянула из ее пальцев свою карту. Она попыталась сжать ее, но я дернула резко, не заботясь о вежливости.
— Значит так, — мой голос звучал спокойно, и это пугало их больше крика. — Аттракцион невиданной щедрости закрыт. Галина Петровна, забирайте свои судочки с котлетами. Олег, собирай вещи.
— Что? — они спросили это хором.
— Ты меня выгоняешь? — Олег вытаращил глаза. — Из моего дома?
— Из моего дома, — поправила я. — Квартира оформлена на меня. Брачный контракт, помнишь? Тот самый, который твоя мама настояла подписать перед свадьбой, потому что боялась, что «голодранка из провинции» оттяпает у ее сыночка его несуществующее богатство.
Лицо Галины Петровны пошло пятнами. Она помнила. О, она прекрасно это помнила. Тогда она думала, что защищает сына. Ирония судьбы ударила ее наотмашь.
— Ты не посмеешь, — прошипел Олег. — Мы в браке! Я судиться буду!
— Судись, — кивнула я. — У меня отличные юристы. А у тебя нет денег даже на консультацию.
— Мама! — Олег повернулся к свекрови, ища защиты. — Скажи ей!
Галина Петровна надулась, как жаба перед прыжком.
— Ты не выгонишь его на улицу на ночь глядя! Это бесчеловечно! И потом... Я никуда не пойду. У меня давление! Сердце!
Она театрально схватилась за левую грудь и начала оседать на стул.
— Ой, плохо... Воды... Олежек, корвалол... Ты меня до могилы довела, змея!
Это был их коронный номер. «Умирающий лебедь». Обычно в этот момент я бежала за водой, вызывала скорую и извинялась.
Я посмотрела на часы. 21:15.
— Спектакль окончен, — сказала я. — Олег, если твоей маме плохо, вызывай скорую. Но учти: платная клиника больше не входит в мой соцпакет для родственников. Поедет в обычную городскую.
— Ты тварь, — выплюнул Олег. — Какая же ты меркантильная тварь. Я пять лет потратил на тебя!
— Ты потратил пять лет на игры, пиво и вранье, — отрезала я. — Я даю тебе час. Через час я меняю коды на замке входной двери. Все, что не успеешь собрать, полетит в окно.
Я развернулась и пошла к выходу из кухни. Но в дверях меня нагнал голос свекрови. Она больше не стонала. Голос был абсолютно здоровым и полным яда.
— Ты пожалеешь, Полина. Ты думаешь, ты крутая? Думаешь, с деньгами ты королева? Ты одинокая, никому не нужная баба с калькулятором вместо сердца. Олег найдет себе нормальную женщину, родит детей, будет счастлив. А ты сгниешь со своими отчетами! Но запомни...
Она сделала паузу, чтобы добавить веса своим словам.
— ...просто так мы не уйдем. Ты нам должна. За моральный ущерб. За потерянные годы Олега. За то, что обманывала нас, притворяясь овечкой! Мы так просто не сдадимся.
Я остановилась и обернулась.
— Я очень надеюсь, что не сдадитесь, — улыбнулась я. — Я как раз планировала подать заявление в полицию о мошенничестве. Олег подделывал мои подписи на документах по кредитам два года назад. Я тогда пожалела его, замяла дело. Но папка с документами лежит в сейфе. Хотите войны? Будет вам война.
Олег побелел как мел. Он знал, о чем я говорю.
— Мам... — просипел он. — Мам, пошли. Собирайся.
— Что?! — Галина Петровна уставилась на сына. — Ты испугался этой шантажистки?
— Мама, заткнись и иди собирать вещи! — заорал он так, что зазвенели стекла в шкафу.
Я ушла в спальню и закрыла за собой дверь. Сползла по ней на пол. Руки дрожали. Адреналин отпускал, и на смену ему приходила опустошенность.
Но долго сидеть мне не пришлось. Спустя десять минут, сквозь шум сборов и ругань в коридоре, я услышала звук уведомления на телефоне. СМС от банка.
«Попытка списания: 500 000 рублей. Недостаточно средств».
Я нахмурилась. Карта была у меня в руках. Я заблокировала ее в приложении сразу, как зашла в комнату. Но уведомление пришло не по карте. Оно пришло по резервному счету.
Я похолодела. Доступ к резервному счету был только у меня... и у Олега, у которого был старый доверенный номер телефона, привязанный к системе безопасности умного дома, где хранились пароли.
В коридоре хлопнула дверь. Наступила тишина. Они ушли.
Но прежде чем уйти, Олег сделал что-то, чего я не предусмотрела.
Я открыла ноутбук. Счета были пусты. Не просто пусты — там висел технический овердрафт.
Олег не просто ушел. Он каким-то образом вывел все ликвидные средства на офшорный криптокошелек, о котором он проговорился в пылу ссоры. Тот самый «проект», который «выстрелил».
На столе завибрировал телефон. Сообщение от Олега:
«Это компенсация за 5 лет рабства. Попробуй докажи, что это я. Ключи в почтовом ящике. Чао, неудачница».
Я сидела в шикарной квартире, с дорогой мебелью, абсолютно одна и с нулем на счету.
Война только что перестала быть метафорой.
Первые три минуты я сидела неподвижно, глядя на мигающий курсор в банковском приложении. Ноль. Абсолютный, круглый ноль на всех счетах, кроме кредитного лимита.
Страх? Нет. Паника? Тоже нет. Вместо них пришло ледяное спокойствие, знакомое мне по ситуациям, когда падают продакшн-серверы в «черную пятницу». В такие моменты эмоции отключаются, уступая место чистому алгоритму.
Олег назвал меня неудачницей. Он написал про «компенсацию». Он думал, что совершил идеальное преступление.
Я налила себе стакан воды, сделала глоток и открыла ноутбук.
Олег забыл одну маленькую деталь. Он пять лет жил в режиме «пользователь». А я пять лет была «администратором» нашей жизни. И, как любой сисадмин, я знала: у пользователя никогда нет полного доступа, даже если он думает иначе.
— Ну что ж, хакер мамкин, — прошептала я, хрустнув пальцами. — Давай посмотрим логи.
Он вывел деньги через приложение, установленное на старом планшете iPad, который я отдала ему для игр год назад. Этот планшет всё еще был привязан к моему семейному аккаунту Apple ID. Олег, в своей эйфории от «гениального плана», даже не удосужился выйти из облака.
Я открыла «Локатор». Зеленая точка пульсировала в соседнем районе — дешевый апарт-отель. Видимо, там они с Галиной Петровной решили переждать бурю и отпраздновать победу.
Далее — заметки. Синхронизация с облаком сработала две минуты назад. Я открыла последнюю заметку. Там был набор из двенадцати английских слов.
Seed-фраза.
Пароль для восстановления доступа к криптокошельку.
Я рассмеялась. Громко, зло и облегченно.
Олег, этот «криптоинвестор» доморощенный, просто скопировал фразу восстановления в заметки, чтобы не забыть. Он нарушил первое и главное правило цифровой безопасности. Он положил ключ от сейфа под коврик, а коврик лежал в моем доме.
Я скачала то же самое приложение кошелька на свой телефон. Ввела двенадцать слов. Нажала «Восстановить».
Экран загрузки крутился бесконечно долгие три секунды.
Баланс: 4 250 300 рублей. (Курс скакнул, пока он переводил).
— Спасибо за конвертацию, милый, — пробормотала я.
Я тут же создала новый кошелек, на этот раз на холодном хранилище, доступ к которому был только у меня, и инициировала перевод всей суммы. Через десять минут транзакция получила подтверждения в блокчейне. Деньги вернулись. Теперь они были недосягаемы для него.
Но этого было мало.
Олег не просто украл деньги. Он плюнул мне в душу. Он и его мать пытались меня уничтожить. Такое не прощают.
Я открыла ту самую папку в облаке под названием «Архив_Кредиты». Сканы поддельных договоров, где Олег расписывался моей фамилией. Выписки. Переписка, где он признается другу, что «подмахнул бумаги, пока жена не видела».
Я переслала всё это на почту своему юристу с пометкой: «Давай ход делу. Статья 159 УК РФ. Мошенничество в особо крупном размере».
А потом я взяла телефон и набрала номер Олега.
Трубку сняли почти мгновенно. На фоне играла музыка, слышался звон бокалов.
— Ну что? — голос Олега был пьяным и самодовольным. — Приползла? Поняла, что без денег ты никто? Хочешь договориться?
— Тише, сынок, дай я скажу! — послышался голос Галины Петровны. — Полина! Мы люди благородные. Если ты извинишься за свое хамство и перепишешь на Олега половину квартиры, мы, так и быть, вернем тебе часть суммы на еду.
Я молчала, слушая их триумф. Дала им насладиться моментом.
— Вы шампанское пьете? — спросила я спокойно.
— Moët, — гордо сообщил Олег. — На мои законные!
— Прекрасный выбор. Пейте быстрее. Потому что платить за него вам будет нечем.
— В смысле? — насторожился он.
— Зайди в кошелек, Олег.
Повисла пауза. Я слышала тяжелое сопение, шуршание, потом — звук падающего предмета. Видимо, тот самый планшет выскользнул из рук.
— Где... Где оно? — голос Олега сорвался на фальцет. — Ноль? Почему ноль?! Мама, тут ноль!
— Какой ноль?! — взвизгнула свекровь. — Ты куда нажал?!
— Олег, — позвала я. — Ты же скопировал фразу в «Заметки». В общие заметки. Ты правда думал, что сможешь переиграть меня на моем же поле?
— Ты украла мои деньги! — заорал он. — Я в полицию пойду!
— Твои деньги? Это деньги, которые ты украл у меня полчаса назад. И да, насчет полиции... Отличная идея. Они как раз скоро будут у вас. Мой юрист уже отправил заявление о хищении средств. И, кстати, мы приложили те старые документы по поддельным кредитам. Помнишь, я говорила про папку в сейфе? Я пошутила. Она не в сейфе. Она в облаке.
На том конце провода стало тихо. Музыка продолжала играть, но веселья больше не было.
— Полина... — голос Галины Петровны дрожал. — Полечка... Не надо полиции. Это же семья. Мы просто погорячились. Олег вернет... то есть, ты уже вернула... Ну и славно! Зачем нам ссоры? Мы сейчас приедем, поговорим...
— Нет, — отрезала я. — Замки я уже перекодировала. Ваш номер телефона я сейчас заблокирую. Единственный человек, с которым вы теперь будете разговаривать — это следователь.
— Полина, не делай этого! — завыл Олег. — Меня посадят! У меня условка была по малолетке, ты не знаешь! Меня реально посадят!
Это была новость. Но она меня не тронула.
— Значит, судьба такая, Олег. Искать себя придется в местах не столь отдаленных. Прощай.
Я нажала «Заблокировать контакт».
Шесть месяцев спустя.
Я сидела на террасе любимой кофейни, щурясь от весеннего солнца. Передо мной стоял ноутбук, но работа была закончена. На экране висело письмо от риелтора: «Покупатель на квартиру найден. Сделка во вторник».
Я продавала квартиру. Слишком много воспоминаний впиталось в эти стены — запах котлет Галины Петровны, эхо скандалов, тень дивана, на котором годами лежал человек, которого я придумала сама себе. Я купила новый пентхаус в другом районе, ближе к офису, с панорамными окнами и без кухни-гостиной. Кухня там была крошечная, зато кабинет — огромный.
Олега я видела последний раз в суде. Он выглядел жалко: похудевший, серый, в том самом старом пиджаке. Галина Петровна рыдала на скамье, проклиная меня и называя «сатаной в юбке».
Реальный срок ему не дали — хороший адвокат (которого наняла Галина Петровна, продав свою дачу) добился условного срока и обязательных работ. Плюс возмещение ущерба и судебных издержек.
Теперь Олег работал. По-настоящему. Курьером в службе доставки еды. Я видела его однажды, когда выходила из бизнес-центра. Он крутил педали велосипеда под дождем, с огромным желтым коробом за спиной. Мы встретились взглядами. В его глазах не было злости, только бесконечная усталость и страх. Я не почувствовала торжества. Я почувствовала равнодушие. Я просто села в свою машину и уехала.
А Галина Петровна? Она звонила мне еще пару месяцев с чужих номеров. То угрожала порчей, то умоляла дать денег «на хлебушек». После смены моего номера наступила долгожданная тишина. Говорят, они живут вдвоем в её «хрущевке», и каждый вечер она пилит его за то, что он упустил «золотую жилу».
Я закрыла ноутбук и сделала глоток капучино.
Телефон пискнул. СМС от банка.
«Поступление средств: 25 000 руб. Отправитель: ФССП (взыскание долга с должника Ветрова О.И.)».
Первый платеж по исполнительному листу. Из его зарплаты курьера будут вычитать эти деньги еще лет двадцать.
Я улыбнулась.
— Оставь себе на чай, Олег, — прошептала я и перевела эти 25 тысяч в благотворительный фонд помощи женщинам, попавшим в трудную жизненную ситуацию.
Я поправила солнечные очки, встала и пошла по улице. Легкой походкой, стуча каблуками, свободная и, наконец-то, действительно счастливая. Я больше не спонсор, не мамочка и не жертва.
Я — Полина Ветрова. И моя жизнь только начинается.
