– Олег, ты майонез достал? Я же просила тот, что в синей пачке, он для «Шубы» лучше подходит, – Татьяна вытерла мокрые руки о передник и с надеждой посмотрела на мужа, который безуспешно рылся в недрах холодильника.
Олег выпрямился, виновато улыбаясь и держа в руках банку маринованных огурцов вместо соуса.
– Танюш, да тут черт ногу сломит. Вроде брал, а может, и в машине оставил. Сейчас сбегаю, гляну. Ты только не нервничай, времени вагон еще.
Татьяна вздохнула и посмотрела на настенные часы. Стрелки неумолимо приближались к шести вечера. Тридцать первое декабря – день, который в календаре любой хозяйки должен быть помечен красным цветом тревоги. С самого утра она была на ногах: нарезала тазики салатов, мариновала гуся, драила сантехнику, чтобы квартира сияла, и крахмалила скатерть. Ей хотелось, чтобы этот Новый год прошел идеально. Только они вдвоем, мерцание гирлянды, запах хвои и мандаринов, и спокойный разговор под бой курантов. Год выдался тяжелым, полным суеты, проблем на работе и бесконечной беготни, поэтому тишина казалась Татьяне самым дорогим подарком.
– Пожалуйста, сходи и проверь, – мягко попросила она. – И шампанское в холод выстави, а то пить будем теплое, как компот.
Олег кивнул, чмокнул ее в щеку и скрылся в прихожей. Татьяна вернулась к нарезке сыра. Она представляла, как через пару часов примет душ, наденет новое бархатное платье, которое купила неделю назад и прятала в шкафу, сделает легкий макияж и, наконец, выдохнет.
Входная дверь хлопнула. Татьяна улыбнулась, думая, что муж вернулся с майонезом. Но вместо привычного шуршания пакетов она услышала громкий, раскатистый смех и топот нескольких пар ног.
– Хозяева! Принимайте десант! С наступающим! – голос принадлежал Гене, школьному другу Олега, человеку, которого Татьяна переносила с трудом из-за его бесцеремонности и громогласности.
У Татьяны внутри все оборвалось. Нож замер над сырной тарелкой. Она медленно вышла в коридор и застыла. Прихожая, которую она мыла полчаса назад, была заполнена людьми. Гена, красный с мороза и уже явно навеселе, стряхивал снег с шапки прямо на чистый пол. Рядом с ним стояла его жена Лариса, дама с вечно поджатыми губами и претензией на аристократизм, держащая в руках крошечную собачку, которая тут же начала тявкать. За их спинами топтался Виталик, вечный холостяк и балагур, с гитарой за спиной и пакетом мандаринов.
Олег стоял среди них, растерянный, но пытающийся изобразить радость. Увидев жену, он виновато вжал голову в плечи.
– Танюш, вот... Ребята мимо проезжали, решили заскочить поздравить. Сюрприз!
– Сюрприз, – эхом повторила Татьяна, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. – Мы же договаривались. Тихий вечер. Вдвоем.
– Ой, Танечка, ну что ты такая бука! – Лариса скинула шубу прямо на руки Олегу, даже не спросив разрешения. – Новый год же! Как можно вдвоем сидеть, как старики? Скука смертная. Мы решили вас спасти.
– Мы ненадолго! – прогудел Гена, уже по-хозяйски проходя в гостиную, не разуваясь. – Чисто символически, проводить Старый год, пару тостов и дальше поедем. У нас там еще точка намечена.
Татьяна смотрела на грязные следы ботинок на светлом ламинате, на собаку, которая уже обнюхивала ее любимый фикус, и понимала: ее мечта о тихом вечере трещит по швам.
– Олег, можно тебя на секунду? – ледяным тоном спросила она.
Они отошли на кухню.
– Ты знал? – Татьяна смотрела мужу прямо в глаза.
– Тань, ну честно, они позвонили пять минут назад, когда я к машине вышел. Сказали, что рядом. Ну не мог же я им сказать «не приходите», это же друзья детства. Неудобно как-то.
– А мне удобно? – Татьяна обвела рукой кухню, где все было подготовлено для романтического ужина на двоих, а не для сабантуя на пятерых. – Еды в обрез, я не готовила на роту солдат. Я устала, Олег. Я хочу лечь на диван и смотреть «Иронию судьбы», а не обслуживать твою компанию.
– Ну потерпи часок, – взмолился муж. – Они посидят и уйдут. Я сам все подам, сам уберу. Ты просто посиди с нами для вида. Ну пожалуйста, праздник же.
Татьяна глубоко вздохнула. Скандалить сейчас, когда гости уже в доме, казалось ей верхом невоспитанности. Мама всегда учила: гость в дом – Бог в дом. Придется терпеть.
– Ладно. Час. Не больше, – отрезала она. – И скажи Гене, чтобы разулся. Я полы мыла не для его протекторов.
Следующий час превратился в ад. Обещанное «Олег сам все подаст» разбилось о реальность. Мужчины тут же уселись за стол, громко требуя закуски. Олег, попав под влияние друзей, мгновенно забыл о своих обещаниях и включился в общее веселье, лишь изредка бросая на жену виноватые взгляды и крича: «Танюш, а где у нас грибочки? Неси, ребята просят!».
Татьяна металась между кухней и гостиной. Ей пришлось достать парадный сервиз, потому что Лариса скривилась при виде простых тарелок: «Фи, Таня, Новый год все-таки, доставай хрусталь». Пришлось нарезать дополнительные бутерброды, потому что Гена ел так, словно его год держали на голодном пайке.
– А что это салатик такой пресный? – громко поинтересовалась Лариса, ковыряясь вилкой в «Оливье». – Соли пожалела? Или майонез дешевый? Я вот всегда беру только провансаль, он жирненький, вкус дает. А у тебя, Тань, вечно диетическое все, пресное.
– Лариса, не нравится – не ешь, – процедила Татьяна, ставя на стол горячее, которое планировалось подать только после полуночи. Гусь, ее гордость, был безжалостно расчленен Геной еще до того, как она успела поставить блюдо на середину стола.
– О, ножка! Моя! – заорал Виталик, хватая кусок руками. Жир капнул на скатерть. На ту самую накрахмаленную белоснежную скатерть.
Татьяна замерла. Пятно медленно расплывалось, как кровавая рана на теле ее идеального праздника.
– Ой, да ладно, застираешь, – отмахнулся Виталик, заметив ее взгляд. – Хозяйке на заметку: соль сыпь сразу, и отойдет. Ну, давайте, за уходящий!
Время шло. Восемь вечера, девять... Десять. Компания и не думала расходиться. Наоборот, градус веселья повышался. Телевизор орал на полную громкость, перекрывая их собственные крики. Собачка Ларисы, мелкий йорк, наделала лужу в углу на ковре.
– Ой, Фунтик, какой ты хулиган! – умилилась Лариса, даже не подумав встать и убрать. – Таня, у тебя есть тряпка? А то запах будет.
Татьяна молча принесла тряпку и спрей. Она вытирала лужу, стоя на коленях в своем старом домашнем костюме (переодеться в платье она так и не успела), и чувствовала себя Золушкой, у которой фея оказалась злой мачехой.
– Танюха, а чего ты кислая такая? – Гена хлопнул ее по плечу так, что она чуть не выронила тряпку. – Праздник же! Давай, наливай, выпей штрафную! А то сидишь, как на поминках. Мужика своего позоришь перед друзьями.
Олег сидел красный, растрепанный и счастливый. Он что-то доказывал Виталику, размахивая вилкой с наколотым огурцом.
– Олег, – тихо позвала Татьяна. – Уже десять. Они обещали на час.
– Да ладно тебе, Тань! – отмахнулся муж. – Куда им идти? Хорошо сидим! Сейчас гитару расчехлим, споем!
В одиннадцать часов терпение Татьяны лопнуло. Это произошло не громко, не истерично. Просто внутри словно щелкнул выключатель. Последней каплей стал момент, когда Лариса, решив поправить макияж, зашла в их спальню и начала рыться на туалетном столике Татьяны.
– Тань, а где у тебя нормальная помада? Тут одни бледные оттенки, тебе не идут, старят, – крикнула она из спальни.
Татьяна зашла в комнату, молча забрала у Ларисы помаду, закрыла крышечку и положила на место.
– Выходите, – сказала она. Голос был тихим, но в нем звенела такая сталь, что Лариса даже отшатнулась.
– Что?
– Выходите из спальни. И из квартиры. Прямо сейчас.
– Ты чего, больная? – Лариса выпучила глаза. – До курантов час!
Татьяна развернулась и пошла в гостиную. Там Виталик уже настраивал гитару, а Гена пытался открыть очередную бутылку шампанского – ту самую, дорогую, которую Татьяна берегла для полуночи.
Татьяна подошла к музыкальному центру и выключила музыку. В наступившей тишине звук лопнувшей струны на гитаре Виталика прозвучал как выстрел.
– Господа, – громко и четко произнесла Татьяна. – Праздник окончен. Прошу всех покинуть помещение.
Все замерли. Олег поперхнулся мандарином.
– Тань, ты чего? Шутишь? – он попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой.
– Я не шучу, Олег. Время одиннадцать ноль пять. Вы пришли в шесть. Обещали на час. Вы съели ужин, испортили скатерть, ваша собака загадила ковер, а вы превратили мой дом в балаган. Я устала. Я хочу встретить Новый год так, как планировала. В тишине.
– Ну ты даешь, мать! – возмутился Гена, багровея. – Мы к тебе со всей душой, а ты нас выгоняешь? На мороз? Да кто так делает? Олег, скажи ей! Ты мужик в доме или кто?
Олег встал, покачиваясь.
– Тань, ну правда... Неудобно. Ребята же...
– Если тебе неудобно, Олег, ты можешь пойти с ними, – Татьяна посмотрела на мужа так, что он сразу сел обратно. – А вы – собирайтесь. Такси я вам уже вызвала. Машина будет через десять минут.
– Да пошла ты! – взвизгнула Лариса, выбегая из спальни. – Истеричка! Я всегда говорила, Олег, что тебе с женой не повезло. Скучная, злая баба! Ноги моей здесь больше не будет!
– Это будет лучший подарок мне на Новый год, Лариса, – парировала Татьяна. – Собаку не забудьте.
Сборы были бурными. Гена ругался матом, пытаясь попасть ногой в ботинок. Лариса швыряла шарфы и шапки. Виталик пытался прихватить со стола бутылку водки, но под взглядом Татьяны поставил ее обратно.
– Мы это запомним! – грозил пальцем Гена уже в дверях. – Друзей не ценишь!
– Всего доброго. С наступающим, – Татьяна открыла дверь и держала ее, пока последний гость не вывалился на лестничную площадку.
Когда дверь захлопнулась и щелкнул замок, в квартире воцарилась звенящая тишина. Только капала вода из крана на кухне и гудел холодильник.
Татьяна прислонилась спиной к двери и закрыла глаза. Сердце колотилось где-то в горле. Руки дрожали. Но вместе с дрожью пришло невероятное, пьянящее чувство облегчения. Она сделала это. Она выгнала хамов из своего дома.
Она вернулась в гостиную. Олег сидел за столом, обхватив голову руками. Вид у него был несчастный и побитый.
– Ты меня опозорила, – глухо сказал он, не поднимая головы. – Перед пацанами. Как я им теперь в глаза смотреть буду?
Татьяна подошла к столу. Спокойно убрала грязные тарелки, смахнула крошки. Сняла испорченную скатерть, скомкала ее и бросила в угол.
– А как ты мне в глаза смотреть будешь, Олег? – спросила она тихо. – Ты обещал мне тихий вечер. Ты обещал помочь. Вместо этого ты привел толпу, позволил им унижать меня, критиковать мою еду, гадить в нашем доме. Ты не заступился, когда Лариса рылась в моих вещах. Ты выбрал быть хорошим для «пацанов», а не для жены.
Олег молчал. Ему было нечего ответить. Хмель начал выветриваться, уступая место стыду.
Татьяна ушла в ванную. Она включила воду, смыла с себя запах чужих духов, пота и жареного гуся. Высушила волосы. Достала то самое бархатное платье. Темно-синее, в пол, с открытой спиной. Надела его, подкрасила ресницы, надела любимые серьги.
Когда она вышла в гостиную, было уже без двадцати двенадцать. Она выглядела по-королевски. Олег, увидев ее, даже рот приоткрыл. В своем растянутом свитере, среди остатков разгрома, он смотрелся чужеродно.
– Помоги мне, – сказала Татьяна, доставая из шкафа чистую льняную салфетку. Она постелила ее на край стола, который был чистым. Поставила два бокала, вазу с мандаринами и маленькую тарелочку с бутербродами с икрой – единственным, что уцелело от нашествия саранчи.
– Тань... – Олег встал и подошел к ней. – Прости меня. Я дурак. Безвольный дурак.
– Знаю, – кивнула она. – Но у тебя есть еще двадцать минут, чтобы исправить этот год. Иди умойся, надень рубашку. И открой окно, проветрим этот кошмар.
Олег метнулся выполнять. Он сгреб грязную посуду в мойку, открыл балкон, впуская морозный свежий воздух, который мигом вытеснил запах перегара и духов Ларисы. Через десять минут он вышел из спальни в свежей рубашке, причесанный и трезвеющий на глазах.
Они сели за маленький чистый островок стола. Татьяна выключила верхний свет, оставив только гирлянду на елке. Разноцветные огоньки отражались в бокалах. В квартире было тихо. Так тихо, что было слышно, как тикают часы.
– Знаешь, – сказал Олег, разливая остатки шампанского (к счастью, одна бутылка все же уцелела в холодильнике). – А ведь они правда вели себя как свиньи. Я просто... за компанию не замечал. А сейчас смотрю на этот бардак и понимаю. Лариса эта со своей собакой... Гена с ногами на столе... Тань, спасибо, что выгнала. Я бы сам не смог. Духу не хватило бы.
– Учись, – улыбнулась Татьяна. – Границы надо защищать. Даже от друзей. Особенно от таких друзей.
– Больше не пущу, – твердо сказал он. – Честное слово.
По телевизору начал говорить президент. Татьяна смотрела на экран, но мысли ее были далеко. Она думала о том, что этот скандал, возможно, был самым честным событием в их семейной жизни за последние годы. Нарыв вскрылся. Олег увидел, чего стоит его «компания» и чего стоит терпение его жены.
Куранты начали бить.
– Раз, два, три... – шептала Татьяна.
Они чокнулись бокалами. Звон хрусталя был чистым и мелодичным.
– С Новым годом, родная, – Олег взял ее руку и поцеловал ладонь. – С новым счастьем. И прости меня еще раз.
– С Новым годом, – ответила она. – Я не сержусь. Главное, что сейчас мы здесь. Вдвоем.
Они выпили шампанское. Оно было холодным, колючим и невероятно вкусным. За окном начали взрываться фейерверки, раскрашивая небо в красные и зеленые цвета. Но в квартире было спокойно.
– А гусь? – вдруг вспомнил Олег. – Мы же его не поели толком. Геныч все сожрал?
Татьяна рассмеялась. Впервые за вечер искренне и легко.
– Геныч съел ножки и грудку. Но я, зная их аппетиты, припрятала кусочек на кухне в фольге. Специально для нас.
– Ты святая женщина! – восторженно выдохнул Олег. – Неси! Я голодный как волк.
Они сидели на кухне, ели холодного гуся руками, макая мясо в брусничный соус, и болтали обо всем на свете. О том, что надо бы переклеить обои в коридоре. О том, что летом хорошо бы поехать на Байкал, а не на дачу к свекрови. О том, что друзей надо выбирать тщательнее.
Телефон Олега пару раз дзынькнул – приходили гневные сообщения от Гены и Ларисы. Но Олег даже не посмотрел на экран. Он просто отключил звук и перевернул телефон экраном вниз.
– Пусть пишут, – сказал он. – Завтра прочитаю. Или никогда.
– Правильно, – кивнула Татьяна.
Этот Новый год не стал идеальным по картинке из журнала. Он был с пятном на ковре, с горой грязной посуды в раковине и с осадком от неприятного визита. Но он стал поворотным моментом. Татьяна почувствовала себя не просто функцией – поваром и уборщицей, – а хозяйкой своей жизни и своего дома. Женщиной, которая имеет право сказать «нет», когда ее комфорт нарушают. И мужчиной рядом, который, пусть и с опозданием, но встал на ее сторону.
Утром первого января они проснулись поздно. Солнце заливало комнату. Тишина была ватной, мягкой. Никто не звонил в дверь, никто не требовал рассол.
Татьяна вышла на кухню, сварила кофе. Аромат свежемолотых зерен наполнил квартиру. Олег вышел следом, обнял ее со спины.
– С добрым утром. Как настроение?
– Замечательное, – честно ответила она. – Знаешь, я думаю, этот год будет хорошим. Мы начали его правильно. Мы начали его с уважения к себе.
– Согласен, – он уткнулся носом ей в макушку. – И скатерть новую купим. Еще лучше прежней.
А Лариса и Гена, как потом выяснилось, до утра просидели в каком-то круглосуточном баре, переругались там с персоналом и в итоге встретили утро в отделении полиции за дебош. Но это была уже совсем другая история, которая Татьяну и Олега больше не касалась. Их двери для этой компании были закрыты навсегда. И это закрытие дверей открыло для них самих что-то гораздо более важное – новое, глубокое понимание ценности своего мира, в который нельзя входить в грязных ботинках.
Если вам понравилась эта история и вы тоже цените уют и личные границы, ставьте лайк и подписывайтесь на канал. Буду рада узнать ваше мнение в комментариях.