Дмитрий Куницкий
Адрес статьи: https://naukaverakuljtura.com/мировоззренческая-доктрина-черносо-3/
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5.
Проблема и задача правильного (богоугодного) устройства русского государства связывали меду собою Самодержавие и Народность, решение же их было сокрыто в Православии. Однако у Народности как третьего столпа священной Триады, разумеется, имеется свой собственный обширнейший пласт бытия и задач, связанных с осмыслением и утверждением самобытного и опять же богоугодного уклада жизни русского народа, которым он мог бы делиться с народами всего человечества. Среди указанного пласта бытия на первый план в условиях революционных потрясений начала XX века вышла онтологическая область и круг болезненных вопросов, которые веками были на периферии восприятия, но в петровскую эпоху вестернизации стали резко обостряться и, в конце концов, кровоточить. Речь о национальном вопросе во множестве его проявлений.
Безразборчивое пренебрежение и враждебность германофила Петра I ко всему, чем жил и дышал русский народ, выработав за века соответствующую православно-славянскую культурную традицию, на всё XVIII столетие буквально оглушил самосознание русского народа. Масонское тайное сообщество начала XIX в., устроившее, в итоге, декабрьский путч, воздвигло на знамя русский национальный вопрос, будучи русофобскими англофилами, – точно так же, как спустя столетие такие же русофобы-англофилы подняли на знамя классовый вопрос русской правды.
В течение всего XIX века шли теоретическо-идеологические прения о природе и месте в русском государстве русского народа, русского языка, русской культуры и традиционного нравственного уклада. К XX веку эти прения перешли в политическую плоскость, хоть и уступая в это время социально-классовой (политэкономической) тематике. Либералы и социалисты, питая нелюбовь к Русскому миру, к Святой Руси, а во многом и прямо к славянскому русскому народу, совместно представляли суть дела в искажённом свете; черносотенцы же всячески защищали русскую Народность со всем её содержимым, твёрдо стоя на позициях почвенников. В последующее столетие после революции национальный вопрос во множестве его сторон только обострялся, однако, самим русским патриотам неизменно отказывалось в праве не только настаивать на его русском решении, но нередко даже поднимать его.
Сущность черносотенного решения национального вопроса в Российской Империи можно выразить достаточно ёмко и просто: обеспечение первенства русского народа (с русским этническим ядром, но с главным критерием – надэтническим: религиозным, языковым и культурным) как государствообразующего с соответствующим статусом русской же православной веры и объединяющего всех русского языка, русской нравственной и бытовой культуры при полном уважении к другим народам Империи (равно как и за её пределами), их культуре, языкам и иновериям и поддержкой всех их здравых (не несущих зла, деструктивности) проявлений. Особо выделялся лишь народ еврейский (в пределах последователей талмудического иудаизма), который, не подвергаясь никакому насилию или экономической дискриминации, предлагалось продолжать ограничивать в политических и идеологических правах – именно в силу (и в меру) религиозной враждебности Христианству, православному Самодержавию и русско-славянской народности.
«Союз русского народа» в своей программе исповедует, что «Русская народность, как собирательница земли Русской и устроительница Русского государства, – есть народность державная; прочие народности в России пользуются правами гражданского равенства, за исключением евреев». «Русская монархическая партия» отсюда утверждала «единый Русский государственный язык, единый Русский закон и единую Русскую Государственную школу. При этих непременных условиях, местные национальные особенности отдельных групп населения могут свободно существовать и развиваться… Русский народ должен как в центре своего Отечества, так и на его окраинах, чувствовать себя хозяином того дома, в котором он гостеприимно приютил как мирных инородцев, так и бывших врагов России, обезпечив им условия безопасной, трудолюбивой жизни… Нигде и ни в чём Русский человек не должен испытывать каких-либо стеснений от инородцев и иноверцев». Устав же «Союза Русского народа» сугубо уточнял, что «Союз не делает различия между великороссами, белороссами и малороссами», которые были общепризнанными (в том числе западной наукой) равноценными частями триединого русского народа – государствообразующего народа не просто великой мировой Державы среди ряда других, но всемирного Катехона, живая икона Царствия Небесного на земле (любви и правды) и подножия Престола Господня.
Святой епископ Андроник (Никольский) раскрывал этот идейный блок черносотенства следующим образом: «Хозяином в великой Российской Державе и является великий Русский Народ… Он собрал под своё пространное и тёплое крыло все прочие народы, ныне входящие в состав нашей страны… Отношение и было и есть со стороны хозяина страны – русского народа – к прочим многочисленным подвластным народностям: не предоставляя им вместо себя господства или владычества, он признаёт их полноправными гражданами, уделяя всякой из них одинаковое с собою право на участвование в строительстве государственной жизни, как и в пользовании прочими благами её. Даже того больше: об окраинах издревле мы заботились гораздо больше, чем о центре; окраины существовали и процветали всегда за счёт центра… Возвратить державную власть в стране хозяину её – великому Российскому народу – вот цель, которую преследует “Союз Русского Народа”. Не насиловали и не насилуем мы никого из подвластных себе народов; всем даём, как и прежде, свободу во всех житейских делах на основе общего и равного для всех закона, как равно и свободу исповедания родной всякому веры. Но мы хозяева страны и желаем быть таковыми на деле…
Мы желаем процветания страны нашей, процветания и славы народа Русского, а через то и всего Царства Российского, уверенные, что это есть наилучшее и необходимое обеспечение благополучия и прочих многочисленных народностей в составе его. Если силён, бодр, доволен, просвещён будет хозяин земли, это отразится и на всех подвластных ему. Поэтому пусть не заедает нас никакое иноязыческое засилие – ни инородческое, ни иностранное; пусть всё в России будет русское, чтобы от него и всему инородческому нашему было светло и просторно. А если вместо хозяина будут хозяйничать пришлые и подвластные или принятые в подданство народы, то порядка у нас не будет и исполнится над нами слово Христово: царство, разделившееся само в себе, опустеет. Это желательно врагам нашим; о ссоре инородцев с нами они усиленно и стараются, чтобы, посеявши смуту, развалить всё в стране». Эти слова святителя и мученика можно до буквы приложить и к дню сегодняшнему.
Отметим, что черносотенцы не выдвигали каких-то лукавых политкорректных благовидных формулировок, чтобы при первом случае «сбросить маски» и предстать националистическими фашистами и превратить всех инородцев в бесправных рабов, – как это делали и делают те же англосаксы (включая германцев). Они апеллировали к многовековому опыту российской истории, при котором данная идеология неизменно воплощалась на деле, – где к инородцам, действительно, отношение всегда было даже более трепетное и почтительное, чем к собственным сородичам. Точно такой же клеветой в адрес черносотенцев было и является приписывание им раскалывания единства народа, подрыва мира и братства народов в едином государстве, разжигание межнациональной вражды: это без всяких доводов опровергается уже самим фактом нахождения в их объединениях многочисленных святых подвижников. Но равно и их твёрдой и ясной доктриной, за которой никогда не стояли какие-либо тайные «протоколы».
Напротив, именно черносотенцы выступали за всемерное подлинное предотвращение каких-либо расколов, противостояний (кроме как в отношении зла, антихристианства и русофобии), вражды – как национальной, культурной, так и сословно-классовой, которые, напротив, всячески разжигали (более того, разжигают и будут разжигать) революционные партии с триединой западной идеологией и их идейные и политические кураторы на Западе. Тот же священномученик Андроник здесь же горячо настаивает (заметим, в годы политического фавора черносотенства): «Никаких партий [классовых] не должно быть; должен быть единый Русский народ и единые с ним все прочие народности нашего Царства, сплочённые в единый тесный Союз, объединённый одною заботою о целостности, силе и славе Российского Царства».
Несомненно, идея имперского единства (семьи) народов с русским народом в качестве государствообразующего (в религиозно-культурно-языковом плане) предполагала хранение самой государственной политико-территориальной целостности России (при богатстве форм местного самоуправления и этнокультурной жизни), высшим держателем которой был российский Престол и сами государи. Устав флагмана черносотенства свидетельствовал без обиняков: «Союз Русского Народа твёрдо объявляет и всенародно исповедует неделимость Российской Империи в её теперешних границах и поставляет своим священным непреложным долгом всеми силами содействовать тому, чтобы завоёванные кровью предков земли навсегда оставались неотъемлемой частью Русского государства, и чтобы все попытки к расчленению России, под каким бы то ни было видом, решительно и безусловно были устраняемы».
Впрочем, большинство народов Империи и не помышляли о том, чтобы сепарироваться от неё в микрогосударства, лишаясь всех преимуществ имперской семьи народов и делая себя беззащитными перед «хищными акулами за бортом». Единственным исключением были польские губернии с одержимыми многовековой русофобией шляхтой и мещанством: их святой Царь Николай II и государственники в правящей элите всерьёз намеревались по итогам победной Первой мировой войны отделить, соединив с польскими землями под властью немцев.
Однако внутри самих народов Империи в это время формировались круги секулярной интеллигенции, которые напитывались шедшими с Запада и уже захватившими всю Европу масонскими идеями секулярного национализма и этнократического антиимперского сепаратизма, а также получали мощную финансовую и политическую поддержку самих масонов-глобалистов. Аналогичный процесс происходил и в позднем СССР, коего знаменем была Резолюция (по сути, манифест) Конгресса США «О порабощённых народах» за авторством украинца Льва Добрянского. Сквозным же вдохновителем этих идей в Российской Империи была еврейская интеллигенция. «Русская монархическая партия» в своей программе достаточно ясно изображала угрозу: «Изменники России, соединившиеся с различными инородцами, населяющими Российскую Империю, задумали отделить от России её окраины и превратить её в первобытное состояние небольшого государства, включающего в себя одни только великорусские губернии. Но и в этих губерниях они хотят предоставить инородцам и иноверцам, особенно Евреям, те же права, как и коренному Русскому народу». Такой «образ будущего» горячо поддерживали совокупно либералы, социалисты и секулярные националисты. И на практике ровно то, против чего предупреждали и выступали черносотенцы, и осуществилось.
Здесь необходимо сугубо опровергнуть ещё один обобщающий миф, дискредитирующий черносотенство, выставляя в его деятелях националистов-ксенофобов или так называемых «шовинистов» (аналогов фашистов западных стран) – то есть, ненавидящих или презирающих другие нации, инородцев (это ложное определение шовинизма, поскольку сам француз Николя Шовен, давший имя указанному понятию, был как раз простым солдатом-патриотом своей страны, хоть и постреволюционной). По истине, идеология черносотенства была как раз национал-патриотической, основанной на любви к своему, а не ненависти к чужим народам, с опорой на «христианский национал-патриотизм против неоязыческих национализма и интернационализма». Обратное же является плодом многолетней клеветы в адрес русской православной идеологии со стороны либеральных и марксистских западников-русофобов, которая тянется с дореволюционных времён по сей самый день: достаточно взглянуть на статью «Радикализм в православии» в глобалистской Википедии, практически полностью составленную на основе ангажированных работ лауреата премии Гайдара Виктора Шнирельмана.
Прежде всего, следует указать, что черносотенство не имело ничего общего с типичным для Запада этнонационализмом и его превозношением этнобиологического начала (генетической чистоты крови) и идеалами построения моноэтничного мира и государства. Эти идеи были традиционными для расизма англосаксонской элиты, которая, в свою очередь, черпала их в талмудическо-каббалистическом иудаизме, разделявшим людей по крови мистически на существа разных онтологических порядков (сортов). Действительно, костяк русского народа составляют этнические восточные славяне-русские (великороссы, малороссы, белорусы), но далее на полностью равноправных и равноценных началах в него входят, согласно русской консервативной мысли, все инородцы, для кого близки русский дух, русская культура и русский путь. И первым свидетельством этого был этнический состав самого черносотенное движение.
Как указано в статье «Чёрная сотня Vs Цветная революция», «список “истинно русских” вождей пестрел немецкими, молдавскими, грузинскими, греческими фамилиями. Для черносотенцев “истинно русский” значило, прежде всего, преданный престолу и отечеству. Сами смотрите: лидер монархической партии – Владимир Грингмут, создатель Союза Михаила Архангела – Владимир Пуришкевич, генерал, ялтинский градоначальник и покровитель Союза русского народа – И.А. Думбадзе, председатель отдела Союза русского народа при Петербургском университете – И.Н. Шенкен, лидер Союза русских студентов – П.П. Штофер и так далее». Во главе политического острия черносотенства, «Русской монархической партии», «стояли В.А. Грингмут, протоиерей И. Восторгов, князь Д. Долгорукий, барон Розен, князь Цертелев, И.Г. Айвазов» – то есть, на 2/3 этнически нерусские и даже не славяне.
Численное большинство в самих черносотенных организациях вообще составляло коренное православное население белорусских и малороссийских (притом особенно правобережных) губерний – то есть, «нерусских» по версии противников черносотенства (либералов, марксистов и националистов-русофобов), которые якобы были веками угнетаемы черносотенными великороссами. Причина этого была проста: именно русские Западной Руси на протяжении веков сполна вкусили, что такое подлинные западные «свободы», «просвещение», «гуманизм», «справедливость», «межнациональный мир». Они прекрасно знали и наглядно видели, что (и кто) их и весь русский народ ожидает в государстве (точнее государствах) без господства Православия, Самодержавия и русской Народности, – в то время как многие великороссы (и не только крестьяне глубинки) ещё пребывали в прелести безмерных маниловских иллюзий. История лишь подтвердила мудрость первых.
Черносотенное религиозно-политическое движение на Западной Руси возникло гораздо раньше Восточной (и не только XX-го, но и XVII-го вв.) – в условиях польско-католической её оккупации посредством Кревской, Городельской, Люблинской и Брестской уний, а также запущенных ими процессов вначале ущемления, потом угнетения, а потом и этноцида русского народа. В условиях дискриминации православных предков белорусов и малороссов, ополячивания и латинизации западнорусской аристократии, целенаправленного замещения коренного славянского населения западнорусских городов еврейским (в которое и уходит корнями тот самый «еврейский вопрос» в Российской Империи и черносотенной идеологии) возникали западнорусские братства, создававшие города в городах и представлявшие собою своего рода межсословные религиозно-национальные ордена с братскими храмами, особыми праздниками, кассами взаимопомощи. Братства создавали знаменитые школы и типографии, становившиеся центрами просвещения и богословско-философской мысли, впоследствии вносившими большой (если не решающий) вклад в развитие образования и науки Восточной Руси, самого общерусского языка, становление Российской Империи.
Близкой по духу формой западнорусского черносотенства в то же самое время было Запорожское казачество – своего рода военно-хозяйственный орден православных крестьян-рыцарей, вырвавшихся из-под пригона польской шляхетско-костёльной каббалы. Его опыт охотно использовался в Русском царстве и Российской Империи для создания особого военно-земледельческого сословия, охранявшего границы державы и всегда готового подключиться к общему царскому и имперскому воинству. Постепенно казачество выросло в одну из наиболее прочных опор Православия и Самодержавия и золотой фонд Народности, духовно близкого союзника черносотенных союзов эпохи революции.
В революционную же эпоху черносотенное движение не просто обрело самую многочисленную поддержку и опору на землях Белоруссии и Малороссии: во время выборов в Государственные Думы именно эти земли стали главным оплотом православно-монархического блока и основой для государственнического законотворчества всей Империи, обеспечивавшего мощный подъём всей народной жизни. Что не в последнюю очередь повлияло на остервенелую попытку вначале масонов-февралистов, а потом и большевиков насилием и ложью вылеплять из малороссов и белорусов нерусские нации украинцев и литвинов-беларусов.
Что касается обвинения со стороны либералов, марксистских социалистов и «жовто-блакитных» и «бело-красно-белых» националистов (восходящих корнями к участникам польского восстания 1863-1864 гг., имевшего цель восстановления Речи Посполитой в границах 1772 года и власти польской шляхты и католического Костёла над Западной Русью) в адрес черносотенства и в целом русской консервативной мысли в отрицании независимых от русского народа наций (литвинско-беларуской и украинской), то этот антихристианский и русофобский проект польских хлопоманов под водительством масонов и иезуитов, имевший целью внушить белорусам и малороссам польскую и в целом западную религиозную и цивилизационно-культурную идентичность, отвергался самим народом. Напротив, именно православно-патриотической (черносотенной) интеллигенцией, и прежде всего, местной, и проводилась «истинная белорусизация (и малороссизация)» вопреки «хлопоманской дерусификации».
Важно отметить, что на чисто этнической стороне вопроса об идентичности националистическая и большевистская пропагандистская критика никогда не останавливалась и уличала черносотенство во враждебности к общеевропейским либеральным идеалам (включая политические и экономические) и насаждении враждебных им идеалов и ценностей «азиатско-рабской», то есть, православной восточнославянской (византийско-русской) цивилизации. Малороссы-украинцы и литвины-беларусы клеветнически выставлялись ими как пример «правильной», «демократической», «европейской» версии русскости и альтернатива «испорченным великороссам»: прежде всего, эта змеиная лесть внушалась самим белорусам и малороссам. И внушается по сей день, достигнув умопомрачительных успехов на Украине, но не оставляя постоянной осадой со штурмами и Белоруссию.
Особо следует отметить феномен весьма широкого участия в черносотенном движении даже мусульман – в лице коренного татарского населения России. Был создан ряд мусульманских отделов «Союза русского народа» в Казани и других городов губерний, населённых татарами. Возникло и автономное черносотенное объединение татар-мусульман – «Царско-Народное Мусульманское общество». Последнее представляло собою религиозно-консервативное и государственническое течение кадимизма (разделяемое большинством татар), которому противостояло либерально-модернистское и вкупе тюркско-националистическое прозападное течение джадидизма.
Характерно, что именно прозападных либерал-националистов (джадидистов) поддержали большевики, признав в них свою опору и подвергнув впоследствии репрессиям консерваторов (кадимистов). Более того, «в советской историографии…за кадимистами закреплялся карикатурный образ ретроградов, средневековых мракобесов и реакционеров… В тоже время идейные противники кадимистов – джадиды – позиционировались в качестве прогрессивных деятелей… В историко-религиоведческих исследованиях советского и постсоветского Татарстана доминирует культ джадидизма».
Поддержка черносотенцев консервативными татарами-мусульманами, притом массовая, не была каким-то парадоксом: в разгар Смуты они, будучи совсем недавно покорены Иваном Грозным, имели все возможности нанести Русскому царству удар в спину, но, напротив, выступили опорой черносотенного ополчения Минина и Пожарского. Что отражало реальное отношение к ним русских самодержцев, русского народа и их место в русском государстве, а также категорический отказ от насаждения Православия силовым принуждением и иезуитскими методами соблазнов. И эта веротерпимость отнюдь не отменяло просветительскую православную миссию среди татар-мусульман, доброжелательную по духу, что привело к появлению целого субэтноса православных татар-кряшен. Почитание в исламе (хоть и не правильное) Христа, Богородицы, апостолов, ветхозаветных праведников уже тогда открывало возможность для восприятия традиционными мусульманами (в отличие от европеизированно-модернистских ваххабитов) истинного вероучения.