Он сел на краешек её больничной кровати. Она взяла его за руку. И не сговариваясь, абсолютно одновременно, они запели. Климент Ворошилов, маршал Советского Союза, и его умирающая жена Екатерина Давидовна вспомнили песню своей молодости, которую пели вдвоём в далёком Петербурге, когда только начинали жить вместе: "Глядя на луч пурпурного заката..."
За дверью палаты врачи, медсёстры и родственники слушали, не сдерживая слёз. Это было их последнее свидание. Два любящих человека расставались навсегда.
Но начиналось всё совсем иначе. С предательства, отчаяния и проклятия.
Голда из местечка
Село Мардаровка под Одессой в 1887 году. Обычное еврейское местечко в черте оседлости, откуда евреям было запрещено далеко выезжать. Здесь родилась девочка Гитля, которую в семье звали Голдой. Отец Давид Лейбович Горбман перебивался случайными заработками – то комиссионером, то маклером. Мать растила детей. Жили бедно.
Голда с детства мечтала о другой жизни. В 1897 году она поступила в профессиональное училище имени А. Сегал в Одессе, которое окончила в 1902-м. Освоила специальность портнихи. Работа свела её с революционеркой Серафимой Гопнер. Перед семнадцатилетней девушкой открылся новый мир – мир революционных идей, романтики борьбы, надежды на справедливость.
В 1904 году Голда Горбман вступила в партию социалистов-революционеров. Результат не заставил себя ждать: арест и ссылка в Архангельскую губернию.
Красавец-грузин и разбитое сердце
В 1908 году в Онегу, где отбывала ссылку Голда, прибыл из Баку тридцатилетний красавец-грузин Авель Сафронович Енукидзе. Кавказский социал-демократ мгновенно стал предметом обожания всех женщин ссыльного городка. Влюбилась в него до безумия и Голда, которой на тот момент был 21 год.
Авель ответил на её чувства, но на серьёзные отношения не был настроен. Их роман длился несколько месяцев. Когда Голда сообщила, что беременна, красавец-грузин сразу отказался от будущего ребёнка.
– Делай аборт, – сказал он холодно. – Жениться я не собираюсь.
Голда находилась под следствием. Рожать в тюремной камере она не хотела. Сделанный в тюремных условиях аборт привёл к осложнениям. На всю жизнь молодая женщина осталась бесплодной.
После разрыва с Авелем она обратилась к властям с просьбой перевести её из Онеги в другое место. Просьбу удовлетворили. Вскоре Голда оказалась в Холмогорах Архангельской губернии. Разбитое сердце, искалеченное здоровье, никаких надежд на будущее.
Портрет царя-батюшки
В конце 1909 года в Холмогорах она познакомилась с другим ссыльным – простым луганским парнем Климентом Ворошиловым. Два класса церковно-приходской школы, сын путевого обходчика. Зато улыбался чудесно, пел так, что заслушаешься.
Голда не скрывала от Клима своего прошлого. Рассказала и про несчастную любовь, и про бесплодие. Ворошилов ответил просто:
– Любовь – не любовь, а влюблён я в тебя. И дети будут. Не свои, так чужих возьмём.
Когда срок ссылки Голды закончился и она уехала на Украину, максимум, что она выдержала без Ворошилова – полтора месяца. Вернулась обратно в Холмогоры.
Брак в царской России разрешался только через венчание в церкви. Голда должна была принять православие. Но надзирающий за Ворошиловым жандарм потребовал, чтобы она немедленно покинула посёлок как посторонняя.
Тогда Екатерина Давидовна придумала хитрость. Из какого-то журнала вырезали портрет царя Николая II и повесили в комнате. Жандарм пришёл, как обычно развалился на стуле и начал материться: Почему, мол, эта ваша еврейка ещё не убралась?
Тут Ворошилов как гаркнул:
– Кто позволил сидеть и материться перед портретом батюшки-государя?!
Жандарм увидел портрет, весь затрясся, побелел.
– Не губите! – запричитал он. – Пусть Екатерина Давидовна живёт здесь, сколько хочет. И свадьбу устрою как положено!
Так Голда Горбман приняла православное крещение и стала Екатериной Давидовной Ворошиловой.
Похороны при жизни
Когда родители узнали об отречении дочери от иудаизма, они вычеркнули Голду из своей жизни. В родном селе Мардаровка раввин публично предал её херему – проклятию. На кладбище установили символическую могилку "умершей" Голды Горбман. Для еврейской общины она перестала существовать. Человек, ушедший из иудаизма, переставал быть сыном или дочерью Израиля.
Первые похороны Екатерины Ворошиловой состоялись в 1910 году. Ей было двадцать три года, и она была абсолютно жива.
Элегантная жена командира
После революции Екатерина следовала за мужем повсюду: в Луганск, где он создавал партизанский отряд, в осаждённый белыми Царицын, в Екатеринослав. И везде она была не просто жена - соратник, помощница. По традициям того времени жена командира брала на себя заботу о детях, женщинах, стариках.
В 1918 году Екатерина Давидовна занималась беспризорниками в Первой конной армии, распределяла их по детским домам. Именно тогда она приметила четырёхлетнего кудрявого мальчика Петю. Сироту. Показала сначала Будённому.
– Какой кудрявый! – восхитился тот.
Потом показала Ворошилову:
– Возьмём?
Так в семье появился приёмный сын Пётр.
В те годы Екатерина Ворошилова разительно отличалась от той угрюмой "парттёти", какой её запомнят потомки. Эмигрантская газета "Гвардеец" в 1925 году писала о ней как об "элегантной, исключительно красивой женщине", которая помогла мужу завести множество друзей в высших кругах и способствовала его карьере.
Она ездила по осаждённому Царицыну в открытом автомобиле, носила шикарное каракулевое манто, жила в роскошном доме. Жена командира Первой конной армии выглядела дерзко, решительно, ухаживала за собой даже на войне.
Спасённые пенсионеры
В 1924 году в Екатеринославе (ныне Днепр) Екатерина Давидовна узнала о действиях некоего Шалехина, работника собеса. Тот отказывался платить пенсии старикам царского времени.
– Эти буржуи и контрреволюционеры ничего не заслуживают! - кричал чиновник. – Построить крематорий и сжечь их всех!
Когда Екатерина Давидовна это услышала, Шалехин был немедленно снят с работы, а всем пенсионерам выдали положенные деньги.
Этот поступок описан историком Юрием Арбатовым, свидетелем тех событий. Жена маршала могла быть суровой, но несправедливости не терпела.
Превращение в "парттётю"
В 1928 году Екатерина Давидовна перенесла тяжёлую операцию. После болезни она сильно располнела, перестала себе нравиться. Её внешность изменилась. Элегантные наряды сменились на строгие, почти мужские костюмы. Драгоценности она вообще презирала.
Многие недоумевали: как уживаются весёлый, контактный, доброжелательный Климент Ефремович и суровая, неразговорчивая, угрюмая Екатерина Давидовна?
Но причины её превращения были глубже, чем просто недовольство собственной внешностью. В 1932 году в доме Ворошиловых произошла та самая ссора Надежды Аллилуевой со Сталиным, после которой жена вождя застрелилась. Екатерина Давидовна сидела рядом с Надеждой Сергеевной за столом. Она знала тайну её смерти.
С того времени Ворошилова "закрылась коконом" ото всех. Она вела дневник в течение десятилетий, но старательно избегала описания "проблемных мест" – очевидно, в расчёте на то, что его могут изучить сотрудники НКВД. В дневнике она писала: "Я пытаюсь писать воспоминания из моей жизни. Это ни к чему не обязывает. Моя писанина носит очень узкий описательный характер, скольжение по поверхности событий".
Дети Фрунзе
В 1925 году после смерти наркома Михаила Фрунзе на заседании высшего партийного органа кто-то спросил:
– Кто будет усыновлять его детей?
Ворошилов встал и сказал:
– Я.
Для него это был решённый вопрос. Тем более что Тимур и Татьяна Фрунзе уже и так некоторое время жили в их доме. Екатерина Давидовна приняла их нерастраченной материнской душой.
Сплетники тут же заговорили: "Ворошилов убил Фрунзе во время простейшей операции, а потом взял на воспитание его детей. Совесть, видно, мучит".
Но приёмный сын Пётр Ворошилов позже вспоминал:
– Если бы была какая-то вина, она всегда проявляется. Проявляется страх, что дети узнают правду. Ничего подобного не было. Это просто были дети умершего друга, которые остались сиротами.
Тимур и Татьяна всегда говорили, что Екатерина Давидовна во многом заменила им мать.
Учитель маршала
Екатерина Давидовна приучила мужа читать. Не только классиков марксизма-ленинизма, но и сложную философскую литературу. Ворошилов читал Гегеля, делал пометки на полях – довольно интересные и умные. В его библиотеке была "История войн" Петра Великого с вложенными страничками, где он записывал свои мысли.
Степан Микоян, сын известного партийного деятеля, вспоминал:
– Климент Ефремович в быту был человек довольно простой, общительный, любил пошутить, любил песни петь. У него был хороший голос. Литература, книги - много было тех, которые ему дарили писатели, художники. Чувствовалось, что Екатерина Давидовна, может быть, даже в семейных делах немножко главенствовала.
"Женская гостиная" в доме маршала
Ворошиловы и Будённые жили по соседству на одной лестничной клетке, в роскошных квартирах. Все вещи остались от прежних хозяев, даже попугай – маленький беленький попугайчик, который говорил по-французски. Климент Ефремович учил его петь "Интернационал".
Однажды Будённый увидел попугая и заболел: "Хочу такого же!". Через несколько дней он пригласил Ворошиловых к себе, вид у него был хитрый и счастливый. Зашли – видят, сидит на двери попугай. Белый, хохлатый, здоровый, с кривым глазом. И как выдал концерт! Отборнейший мат!
Будённый на него руками машет, а попугай только громче орёт. Женщины с криком убежали к Ворошиловым. Мужики на пол от хохота повалились. Оказалось, этого "бандита" привезли из солдатских казарм. До солдат он был у матросов, а ещё раньше – в кабаке.
Тогда ещё обе пары были молодыми, весёлыми. Такой Екатерину Давидовну мало кто помнит.
В тени вождя
После финской кампании 1939-1940 годов Сталин начал отодвигать Ворошилова в тень. Его обвинили в том, что война прошла не так гладко, как планировалось, были огромные жертвы. Климента Ефремовича назначили заместителем председателя Совмина по вопросам культуры.
На людях, во время праздников и парадов, они с вождём по-прежнему были рядом, единым строем. Как только праздники заканчивались, Ворошилова отправляли на задворки советской политики.
Екатерина Давидовна не спала до поздней ночи, представляя, как в это время на ближней даче в Кунцеве сидят за столом, разговаривают, поют, смотрят кино. И она переживала. Не потому, что власть ускользала. У неё болела душа от того, что умирала дружба с человеком, с которым её муж был искренне близок много лет.
Семья Ворошиловых стала ещё более замкнутой. И без того нелюдимая Екатерина Давидовна стала совсем хмурой и неприветливой.
Воспоминания маленькой гостьи
Зимой 1945 года дочь известного танкового конструктора Лариса Васильева, будучи совсем маленькой девочкой, гостила в Москве. Её "дядя Петя" Ворошилов, приёмный сын маршала, привёз её к себе домой.
На голос сына вышла Екатерина Давидовна. Она не улыбнулась, не заговорила с ребёнком ласково, как обычно делают взрослые. Просто поздоровалась и повела их на кухню завтракать.
"Я очень запомнила белый хлеб и колбасу, – вспоминала Лариса Васильева. – Я ничего подобного до сих пор не ела. Это была обыкновенная круглая колбаса с жирком. Но чем она меня поразила – это своим халатом. Весь он был в райских цветах и птицах цветных. И вот этот халат на грузной, очень старой, по-моему, женщине". На самом деле Екатерине Давидовне было тогда пятьдесят восемь лет.
Больше Ворошилову она никогда не встречала и запомнила именно такой: неприветливой, неулыбчивой, в ярком халате.
Дневник осторожной женщины
В 1949 году на даче Ворошиловых произошёл пожар. Огромная дача выгорела дотла. Погибла мебель, почти 6000 томов книг, картины известных художников. Но больше всего Екатерина Давидовна сожалела о другом.
В письме внуку Климу она упоминала погибшие вещи, а потом для себя с печалью написала: "Особенно больно вспоминать о сгоревших письмах, о чём я внуку не написала. Сгорели почти все письма Климента Ефремовича, написанные им мне в разные годы".
Но сам дневник уцелел. И по нему видно: это был союз двух любящих сердц, двух преданных друг другу людей. Они заботились об друге, опекали друг друга. У них была душевная связь, понимание. Они были единомышленниками идеологически - преданные коммунистической идее. И в то же время - близкие друг другу люди.
Последнее свидание
В 1953 году у Екатерины Давидовны обнаружили рак. Она продолжала работать – последние годы была заместителем директора музея Ленина. Долго скрывала болезнь от мужа, даже шутила: "У меня появился рачок. Только Климке об этом не говорите".
Она всячески пыталась оградить его, пока болезнь не особо давала о себе знать.
Зимой 1958-1959 годов Екатерина Давидовна перестала вставать с постели. Жили на даче. В марте Климент Ефремович заболел тяжёлым гриппом с высокой температурой. Оба лежали под наблюдением врачей. Она – в комнате справа, он – в комнате слева.
Екатерина Давидовна просила врачей не сообщать мужу подробности о её состоянии. Наконец ей стало так плохо, что консилиум решил перевести её в Кремлёвскую больницу.
Климент Ефремович понял. Попросил разрешения пройти к ней. Все понимали – врачи, родственники – это их последнее свидание.
Он сел на краешек её постели. Она взяла его за руку. И не сговариваясь, абсолютно одновременно запели. Вспомнили песню своей молодости, своего расцвета любви, революционного бурного потока жизни: "Глядя на луч пурпурного заката..."
Все слушали за дверью, в дверях, в палате. И все плакали. Потому что пели не Ворошилов и не его жена. Пели двое любящих, которые расставались навсегда.
Екатерина Давидовна Ворошилова умерла 28 декабря 1959 года. (ровно 66 лет назад). Ей было семьдесят два года. Это были её вторые и настоящие похороны.
Эпилог
Климент Ефремович пережил жену на десять лет. Пока оставались силы, продолжал заниматься спортом, жил за городом. Дети и внуки приезжали часто. Внуки Клим и Володя проигрывали на магнитофоне – тогда большая редкость – записанные шутливые обращения к деду и музыку. Все смеялись.
А Климент Ефремович вдруг серьёзнел. Начинал подпевать знакомой песне, ему посвящённой: "С нами Ворошилов, Красный командир..." А потом замолкал. И долго смотрел в окно.
Дорогие читатели. Благодарю вас за внимание. Желаю добра, мирного неба над головой, семейного счастья. С уважением к вам.