Дорогой читатель, уверена ты ждал следую часть перевода писем смелой путешественницы, которая поехала вместе с супругом - русским дипломатом - через Кавказ в Грузию. Это самое начало 19 века, даже до Отечественной войны 1812 года. Поэтому не смею больше отвлекать, читаем!)
ПИСЬМО ДЕВЯТОЕ
Моздок, в 115 верстах от Георгиевска,
1 ноября 1811г.
Мы покинули Георгиевск после полудня, чтобы добраться до Прохладной - деревни, расположенной в 50 верстах. Мы желали там оказаться до наступления ночи из-за черкесов. Но лошади были плохими и на 15 версте от станицы Павловской, на полпути к Прохладной нас застала ночь. В сопровождении у нас были два казака, один двинулся вперед, чтобы обустроить нам убежище.
Мы находились в степи; было темно, дул ужасающий ветер. Мой захворавший супруг задремал, я была подле него; дети и слуги крепко спали. Карета медленно ехала, казак с копьем в руке, обернувшись в бурку (наподобие шубы из бараньей шкуры, которую оборачивают против ветра) трусил сбоку. Местность, погода, тишина, наше положение, мысли о грядущем повергли меня в глубочайшую задумчивость. Вдруг ужасающие крики резко вернули меня в чувство, разбудили мужа, детей и слуг.
Черкесы! Черкесы!, - кричал казак, что уехал вперед, и теперь во весь опор мчавшийся назад. Черкесы! Черкесы!, - повторил он, приблизившись.
Этот крик - я все еще его слышу и буду слышать всегда. Добравшись до долины, названной лощиной разбойников, где черкесы, пользуясь темнотой, не раз устраивали засаду, казак заприметил человек тридцать и решил изо всей мочи скакать назад. На его крик: Черкесы! наш кучер без промедления поднял лошадей и смог, не знаю как, заставить их скакать галопом прямо до станицы Павловской, откуда мы уехали 4 часа назад. Кучер и лошади будто бы ожили, когда прозвучал крик Черкесы!, который, по видимому, означает скорейший отъезд, если эскорт недостаточно многочислен.
Можем с уверенностью сказать, что сбегать значительно отличается от бегать. Охваченный ужасом, как и мы, кучер так погонял лошадей, что бедные животные проделали едва за час тот же маршрут, что до этого преодолевали почти четыре.
Избавление! я обнимала дорогих детей снова и снова, прижимала их к сердцу, так как все еще боялась, что их похитят. Я держала их маленькие ладошки в своих и так благодарила небеса за защиту.
Казак правду сказал, и кучер не принял глупейшего решения ехать вперед. Черкесы действительно были у нас на хвосте и чуть было не настигли.
Вернувшись в Павловскую, мой супруг сообщил главному казаку, что только что произошло, и предложил отправить своих людей, чтобы разогнать банду разбойников. Но командир, опасаясь за собственную безопасность, подумал, что от этого можно воздержаться и оказался неправ. Едва мы заснули, как услышали звуки выстрелов. Вскоре узнали, что черкесы в достаточно большом количестве, воспользовавшись сном жителей деревни, под покровом ночи увели 50 голов скота, убили двоих казаков и того самого командира. кто до этого отверг мнение моего супруга.
Этим утром очень рано мы тронулись в путь и приехали сюда на закате солнца. У меня уже было время сходить к Тереку, чье течение поражает скоростью; мы должны его пересечь на плоту. Эта река прокладывает свой путь через тысячи камней и несет свои буйные потоки сквозь дебри Кавказа. Она впадает в Каспийское море недалеко от Кизляра, торгового города, построенного на его берегах.
Нам понадобится три дня, чтобы пересечь равнину шириной в 90 верст до Владикавказа, наш бросок будет похож на тот, что совершает небольшой армейский отряд. Мы будем ехать в сопровождении пушек и многочисленного войска из-за чеченцев, опасного народа, что населяет эти края.
Несмотря на сей восхитительный эскорт, я не испытываю спокойствия. Говорят, что я неправа и ворчат на меня; но материнское сердце не успокаивается голосом упрека.