Её жизнь казалась замкнутым кругом: неблагодарная работа у жадной хозяйки, ленивый муж, считающий себя непризнанным гением, и вечные долги. Но один тарелка борща, отданная бесплатно, разрушила её привычный мир до основания, чтобы на руинах построить новый. История о предательстве, бумеранге судьбы и о том, что добро всегда возвращается сторицей.
***
— Пошла вон отсюда! И чтобы духу твоего здесь не было, благодетельница хренова! — визжала Зоя Павловна, брызгая слюной так, что капли попадали на свежевымытую витрину.
Я стояла, сжимая в руках грязный фартук, и чувствовала, как пылают щеки. На нас смотрели все: и грузчики, жующие свои комплексные обеды, и водители маршруток, и даже тот самый старичок, дядя Миша, из-за которого весь сыр-бор и разгорелся.
— Зоя Павловна, ну это же остатки! — попыталась я вставить слово, хотя голос предательски дрожал. — Суп все равно к вечеру списывать, он же вчерашний...
— Списывать?! — взревела хозяйка, её лицо пошло красными пятнами, как несвежая колбаса. — Ты в моем кармане деньги считать вздумала? Я лучше свиньям этот суп вылью, чем ты будешь тут благотворительный фонд устраивать за мой счет!
Она выскочила из-за прилавка, грузная, в золотых цепях поверх синтетической кофточки, и ткнула в меня пальцем с длинным, хищным ногтем.
— Ты думаешь, я не вижу? То котлету лишнюю положишь этому оборванцу, то хлеба кусок сунешь! У меня бизнес, Нина! Биз-нес! А не богадельня!
Дядя Миша, сжавшись в комок за крайним столиком, попытался встать:
— Доченька, не ругайтесь... Я заплачу, вот, у меня мелочь есть...
Он дрожащими руками начал выгребать из потертого кармана медяки. Звон монет о дешевый пластик стола прозвучал в тишине как выстрел.
— Сидеть! — рявкнула на него Зоя. — А ты, Нина, собирай манатки. Расчет получишь за вычетом недостачи. Я давно заметила, что у нас мука пропадает.
— Какой недостачи?! — я задохнулась от возмущения. — Я ни грамма у вас не взяла за три года! Я полы мыла за уборщицу, когда та запила! Я на кухне жила практически!
— Не ори на меня! — Зоя швырнула на пол мою трудовую книжку, которую, видимо, заранее достала из сейфа. — Пошла вон! Чтобы через пять минут тебя тут не было! Иначе охрану вызову, скажу, что кассу обчистила!
Я глотала слезы, обида душила так, что больно было дышать. Сдернула фартук, швырнула его на стул.
— Да подавитесь вы своей мукой, Зоя Павловна. И супом своим подавитесь.
Я выбежала на улицу, в серую осеннюю слякоть. Позади хлопнула тяжелая железная дверь столовой «Уют», отрезая меня от стабильной, пусть и копеечной, зарплаты.
На крыльце курил высокий мужчина в кожаной куртке — один из постоянных клиентов, кажется, владелец фур, которые парковались неподалеку. Он внимательно посмотрел на меня, выпустил струйку дыма и тихо спросил:
— Уволила?
— Выгнала, — буркнула я, вытирая глаза рукавом куртки. — За тарелку супа.
— Зря она так. У тебя борщ был лучший в районе.
Я только махнула рукой и побрела к остановке. В голове билась одна мысль: что я скажу Валере?
***
Домой я пришла раньше обычного на два часа. Ключ в замке повернулся бесшумно. В прихожей пахло чем-то кислым и застарелым табаком.
В зале, как обычно, работал телевизор. На диване, в окружении пустых банок из-под энергетика, лежал Валера. Мой муж. Моя «надежда и опора», как любила говорить моя мама, царствие ей небесное.
Валера не работал уже второй год. Он «искал себя» и разрабатывал какую-то уникальную стратегию ставок на спорт, которая вот-вот должна была озолотить нас.
— О, ты чего так рано? — он даже не повернул головы, продолжая тыкать пальцем в экран смартфона. — Жрать есть че? А то мать звонила, мозг вынесла, что мы за коммуналку третий месяц не платим.
Я присела на край старенького кресла. Ноги гудели, а в душе разрасталась черная дыра.
— Валер, меня уволили.
Тишина. Только звуки футбольного матча из телевизора.
— В смысле — уволили? — он наконец оторвался от телефона и сел, глядя на меня осоловелыми глазами. — Ты шутишь?
— Нет. Зоя Павловна выгнала. Без выходного пособия. Сказала, что я ворую.
— Ты? Воруешь? — Валера хохотнул. — Да ты святая простота, у тебя снега зимой не выпросишь, в смысле, для себя. А чего выгнала-то?
— Старика накормила бесплатно. Остатками.
Валера изменился в лице. Он вскочил с дивана, начал ходить по комнате, пиная разбросанные носки.
— Ты... ты вообще головой думаешь, Нин? Накормила она! Мать Тереза нашлась! А мы жрать что будем? У меня «верняк» сегодня сорвался, «Реал» проиграл, прикинь? Мне нужно было две тысячи, чтобы отыграться, я думал, ты принесешь аванс!
— Валера, ты опять играл? — у меня опустились руки. — Ты же обещал! Ты говорил, что устроишься в такси!
— Да какое такси?! — заорал он. — Я машину гроблю за копейки? Я для большего создан! А ты... Ты даже место в этой вонючей столовке удержать не смогла!
Он подошел ко мне вплотную. От него пахло потом и агрессией.
— Иди назад. Падай в ноги этой своей жабе. Умоляй.
— Нет, — тихо сказала я.
— Что «нет»?
— Я не пойду унижаться. Она меня воровкой назвала.
— Ах, гордые мы! — Валера схватил со стола пульт и швырнул его в стену. Пластик разлетелся вдребезги. — Гордость у неё! А то, что мы живем в квартире МОЕЙ матери, это тебя не смущает? То, что ты здесь, по сути, никто?
— Мы женаты, Валера.
— Это штамп! — он брызгал слюной так же, как час назад Зоя Павловна. — Если ты не приносишь денег, на кой черт ты мне сдалась? Я творческая личность, мне поддержка нужна, а не обуза!
В этот момент его смартфон разразился пронзительной трелью видеозвонка. На разбитом экране высветилось фото: «МАМА».
Валера схватил телефон, провел пальцем по экрану и демонстративно развернул камеру так, чтобы в объектив попала я — уставшая, в грязных джинсах, с потекшей тушью.
— Мам, ты очень вовремя! — заорал он, глядя не на меня, а на изображение матери на дисплее. — Полюбуйся на нашу «кормилицу»! Приползла! Её выгнали с работы! Мы теперь нищие!
Из динамика, на полную громкость, раздался визгливый голос Тамары Игоревны. На экране она, в бигуди и с маской на лице, всплеснула руками:
— Как выгнали?! Валерочка, сынок, да за что?! Она что, украла что-то? Я же говорила тебе, у неё глаза бегающие!
— Хуже, мам! Благотворительностью занималась за чужой счет! — Валера тыкал пальцем в мою сторону, словно я была экспонатом в кунсткамере. — Представляешь? Мы коммуналку не платим, я на гречке сижу, а она бомжей кормит!
— Ой, горе-то какое... — свекровь картинно прижала руку к груди, приблизив лицо к камере так, что оно заняло весь экран. — Нина! Ты слышишь меня? Ты о муже подумала? Он талантливый мальчик, ему условия нужны, а ты... Ни кожи, ни рожи, ни хватки. Деревня! Валера, гони её!
— Слышала? — Валера победно посмотрел на меня поверх смартфона. — Мать дело говорит. Короче так. Или ты завтра идешь и возвращаешь работу, или...
— Или что?
— Или вали на все четыре стороны. Мне нахлебники не нужны. Собирай манатки и освобождай жилплощадь, пока я добрый.
***
Я не спала всю ночь. Валера храпел в спальне, а я сидела на кухне, глядя на таракана, ползущего по стене. Три года брака. Три года я тянула эту лямку, верила в его «проекты», слушала унижения свекрови, терпела его лень. Ради чего?
Утром он вышел на кухню, почесывая живот.
— Ну че? Одумалась? Пойдешь к Зое?
Я встала. Спокойно, как никогда.
— Нет, Валера. Я пойду собирать вещи.
Он замер с кружкой воды у рта.
— Ты пугаешь меня что ли? Да кому ты нужна? У тебя в этом городе никого нет! Общага твоя давно снесена, подруг ты всех растеряла из-за работы. Куда ты пойдешь? Под мост?
— Лучше под мост, чем с тобой.
— Ну и вали! — заорал он, швыряя кружку в раковину. — Вали! Только потом не приползай, когда жрать захочется! Я тебя назад не пущу! И вещи свои забирай все, чтобы духу твоего тут не было!
Сборы заняли полчаса. Один чемодан и пара сумок. Вся моя жизнь уместилась в багажник такси.
— Куда едем? — спросил водитель, глядя на меня в зеркало заднего вида.
— На вокзал, — выдохнула я. — Там камера хранения есть. А потом... не знаю.
Я сдала вещи и просто пошла бродить по городу. Осень была холодной, ветер пробирал до костей. Я зашла в парк, села на лавку и впервые за сутки расплакалась.
Телефон пискнул. Сообщение от Валеры: «Ключи в почтовый ящик кинь. И 500 рублей скинь на карту, на сигареты нет. Ты все равно мне должна за проживание».
Я заблокировала его номер.
Живот предательски заурчал. Денег было в обрез — последняя заначка, которую я прятала в зимних сапогах. Хватит на пару дней хостела и еду. А дальше?
— Девушка, у вас свободно?
Я подняла глаза. Рядом стоял тот самый мужчина в кожаной куртке, который курил вчера у столовой.
— Свободно, — я поспешно вытерла слезы.
— Глеб, — он протянул руку. — Я видел, как вы уезжали. И слышал ваш разговор с мужем вчера. Окна у вас на первом этаже, а орал он знатно.
Мне стало стыдно.
— Вы следили за мной?
— Нет. Просто город тесный. Слушайте, Нина... Вас же Нина зовут? Я не буду ходить вокруг да около. Мои водители бунт подняли.
— Какой бунт?
— Сегодня в «Уюте» новая повариха. Зоя сама встала к плите, чтобы сэкономить. Мужики сказали, что эту бурду есть невозможно. У меня тридцать фур. Ребята работают сутками, им нужна нормальная домашняя еда.
Он присел рядом, глядя мне прямо в глаза. Взгляд у него был цепкий, но спокойный.
— У меня на базе есть помещение. Бывшая столовая, еще с советских времен. Оборудование старое, но рабочее. Я предлагаю вам аренду за символический рубль. Продукты я закуплю на первое время. Прибыль — ваша. Главное условие — кормить моих бойцов вкусно и недорого. Идет?
Я смотрела на него и не верила своим ушам.
— Вы серьезно?
— Абсолютно. Я бизнесмен, Нина. Голодный водитель — злой водитель. Злой водитель — это аварии и проблемы с грузом. Мне выгоднее вложиться в вас, чем терять миллионы. Ну так что?
***
База Глеба находилась на окраине, в промзоне. Помещение столовой действительно было убитым: облупленная краска, плитка отваливается. Но плиты работали, а огромные котлы сияли чистотой — видно, кто-то их драил перед моим приходом.
— Вот ключи, — Глеб положил связку на стол. — Жить пока можно в комнате отдыха, там диван есть, душ на этаже. Не люкс, но тепло.
Я огляделась. Пахло пылью и... надеждой.
— Глеб Андреевич, я... я даже не знаю, как вас благодарить.
— Борщом, Нина. Настоящим, наваристым борщом. Завтра в 12:00 придут первые двадцать человек. Справитесь?
— Справлюсь! — глаза у меня загорелись.
Я работала как проклятая. Мыла, скребла, чистила. Спала по четыре часа. На последние деньги купила специй, зелени — того, чего Зоя Павловна никогда не разрешала покупать («дорого!»).
Первый обед был испытанием. Двадцать суровых мужиков, дальнобойщиков, зашли в зал, гремя стульями.
— Ну, хозяюшка, удиви! — крикнул один, рыжий здоровяк с татуировкой на плече. — А то после Зойкиной стряпни вчера изжога была такая, что хоть пожарных вызывай.
Я вынесла огромную кастрюлю солянки. Аромат поплыл по залу такой, что разговоры стихли. Потом были котлеты — не из хлеба, как требовала Зоя, а из настоящего мяса, которое привез Глеб. Пюре на молоке и сливочном масле. И компот из сухофруктов.
Через двадцать минут кастрюли были пусты.
— Мать... — выдохнул рыжий, вытирая усы хлебной коркой. — Ты волшебница. Я такого дома не ел.
— Сколько с нас? — спросил другой.
Я назвала цену. Она была чуть ниже, чем в «Уюте», но я знала, что не уйду в минус.
— Да ладно? — удивились мужики. — За такое и вдвое больше не жалко!
В дверях стоял Глеб и улыбался. Впервые я увидела, как его суровое лицо светлеет.
— Я же говорил, — подмигнул он мне.
Вечером он зашел на кухню, когда я мыла посуду.
— Нина, тут такое дело... Слух по промзоне прошел. Завтра к нам еще и ребята с соседнего автосервиса просятся. И охрана со складов. Человек пятьдесят будет. Потянешь?
— Понадобится помощница, — честно сказала я.
— Найдем. У меня бухгалтерша на пенсию вышла, дома скучает, может на раздачу встать. А ты твори.
Так началась моя новая жизнь. Я жила на работе, но впервые не чувствовала усталости. Я была хозяйкой. Сама решала, что готовить, сама закупала продукты.
Через месяц я сняла крохотную студию неподалеку. Купила новый телефон. Разблокировала Валеру — просто чтобы увидеть, как мой экран взрывается от уведомлений.
Посыпались сотни пропущенных и куча гневных смс. Я брезгливо пробежала глазами по заголовкам: «Ты где?», «Вернись, тварь», «Жрать нечего», «Мама заболела из-за тебя».
Дальше вчитываться я не стала. Выделила весь диалог и нажала «Удалить».
***
Прошло полгода. Моя столовая, которую мужики ласково прозвали «У Ниночки», гремела на весь район. Очередь в обед стояла на улице. Я наняла двух поваров и посудомойку, сама занималась управлением и закупками. Глеб помог с ремонтом — теперь зал сиял чистотой и уютом.
Однажды в обеденный перерыв в зал ввалилась странная процессия. Впереди шла Зоя Павловна, сильно сдавшая и какая-то серая. За ней семенил... Валера. В грязной куртке, небритый, осунувшийся.
Я стояла за кассой, подменяя девочку-кассира.
— Нам два комплексных, — буркнула Зоя, не поднимая глаз. — И побыстрее.
— С вас шестьсот рублей, — спокойно сказала я.
Зоя подняла голову и замерла. Её рот открылся, обнажая золотые коронки.
— Нина?!
Валера, услышав мое имя, дернулся, как от удара током.
— Нинка? Ты?! Здесь?! — он оглядел зал, полный людей, витрину с аппетитными блюдами, мой чистый, накрахмаленный фартук. — Ты что, полы тут моешь?
— Я здесь хозяйка, Валера, — я улыбнулась, глядя ему прямо в глаза.
— Врешь! — взвизгнула Зоя. — Это рейдерский захват! Ты украла мои рецепты! Ты переманила моих клиентов!
В зале стало тихо. Дальнобойщики перестали жевать и повернули головы.
— Зоя Павловна, ваши рецепты — это вода и маргарин, — громко сказала я. — А люди идут туда, где их уважают. Кстати, как там «Уют»?
— Закрылся «Уют», — злобно прошипела она. — Из-за тебя, гадина! Проверка пришла, СЭС, пожарные... Всех натравила!
— Я никого не травила. Вы сами себя отравили своей жадностью.
Валера вдруг отпихнул Зою и кинулся к прилавку.
— Ниночка! Зайка! — его голос стал приторно-сладким. — А я тебя искал! Я же места себе не находил! Мама так плакала, так ждала!
Он попытался схватить меня за руку через прилавок.
— Мы же семья, Нинуль! Ну погорячился я тогда, с кем не бывает? У меня стресс был, депрессия! Но я все осознал! Давай домой, а? Я прощу тебе твой уход. Мы заживем! Смотри, как ты поднялась, нам теперь на всё хватит! Я даже помогу тебе бизнесом управлять, я же стратег!
Я смотрела на него и чувствовала не злость, не обиду, а брезгливость. Как будто увидела того самого таракана на кухне.
— Руки убери, — голос Глеба прозвучал, как гром.
Он вышел из своего кабинета, огромный, спокойный, и встал рядом со мной. Положил тяжелую руку мне на плечо.
— У вас проблемы, граждане?
Валера сжался.
— А ты кто такой? Любовник её? — взвизгнул он, но тут же отступил на шаг. — Я муж! Законный! Имею право!
— Бывший муж, — поправила я. — Заявление на развод я подала месяц назад. Повестки тебе приходили, но ты, видимо, ящик не проверяешь.
— Нина! Ты не можешь! Квартира мамина, но прописка... — начал он.
— Мне не нужна твоя прописка. И ты мне не нужен.
***
— Ах ты дрянь! — в дверях появилась Тамара Игоревна, моя свекровь. Видимо, ждала в машине, а теперь решила поддержать сына. — Мы тебя пригрели! Из грязи вытащили! А ты теперь нос воротишь? Деньги появились — и мужика сменила?
Она рванула ко мне, размахивая сумкой.
— Отдай деньги! Это наши деньги! Мой сын терпел тебя три года, ты ему компенсацию должна за моральный ущерб!
— Ребята! — негромко сказал Глеб.
Два крепких парня выросли перед прилавком.
— Выведите граждан. Они мешают людям обедать.
— Не имеете права! — орала свекровь, пока её аккуратно, но настойчиво подталкивали к выходу. — Прокляну! Я в полицию пойду! Она воровка! Она у Зоечки все украла!
Валера пытался уцепиться за косяк двери.
— Нина! Не делай этого! Я люблю тебя! У меня долги, Нина! Коллекторы звонят! Дай хоть десять тысяч! Ну что тебе стоит?!
— Пошел вон, — сказала я. Впервые в жизни я сказала это так, как когда-то говорили мне. Твердо. Без жалости.
Дверь за ними закрылась. В зале воцарилась тишина.
— Ну, кино, — хмыкнул рыжий дальнобойщик. — Нин, а добавки солянки можно? Уж больно вкусно, аж нервы успокаивает.
Зал грохнул смехом. Напряжение спало. Глеб сжал мое плечо чуть сильнее.
— Ты как?
— Нормально, — я выдохнула и вдруг поняла, что мне действительно легко. — Даже отлично.
Вечером, когда мы закрылись, Глеб не уехал домой. Он сидел за крайним столиком и ждал, пока я закончу с отчетами.
— Нин, — позвал он.
Я подошла.
— Я тут подумал... Моим водителям нужна не только столовая. Мы открываем филиал в соседнем городе. Там тоже база будет. Мне нужен человек, которому я доверяю. Который поставит там кухню с нуля. Партнер. Пятьдесят на пятьдесят.
Я замерла.
— Глеб, у меня нет денег на долю.
— Твои знания и руки — это и есть твой вклад. И еще... — он замялся, его суровое лицо слегка покраснело. — Я устал есть в одиночестве. Может, поужинаем сегодня? Не здесь. В ресторане. Как нормальные люди.
***
Мы сидели в красивом ресторане, играла музыка. Я была в новом платье, которое купила на свои, честно заработанные деньги. Напротив сидел Глеб — не начальник, не спаситель, а просто мужчина, который смотрел на меня с нежностью.
— Знаешь, — сказал он, разливая вино. — Я ведь тогда, в тот первый день, не только из-за борща к тебе подошел. Я видел, как ты с тем стариком говорила. С какой добротой. Редко сейчас такое встретишь.
— Я думала, это слабость, — призналась я. — Зоя всегда говорила, что я тряпка.
— Доброта — это сила, Нина. Слабые — это они. Те, кто орут, кто выгоняют, кто предают. А ты сильная. Ты не озлобилась.
В этот момент мой телефон завибрировал. Опять Валера. Смс: «Нина, прости. Я все понял. Мама тоже извиняется. Давай попробуем сначала? У меня есть идея для стартапа, только нужен стартовый капитал...»
Я усмехнулась.
— Что там? — спросил Глеб.
— Спам, — ответила я и нажала «Заблокировать контакт». На этот раз — навсегда.
Прошел год. Филиал мы открыли. Моя сеть столовых «Сытый папа» (название придумал Глеб, когда я сообщила ему, что жду ребенка) процветала.
Валеру я видела еще один раз. Он мыл машину на автомойке, куда я заехала. Увидел меня за рулем моего нового кроссовера, дернулся, хотел что-то крикнуть, но промолчал. Опустил глаза и продолжил тереть бампер тряпкой.
Зоя Павловна, говорят, продала помещение столовой за долги и уехала в деревню.
А дядя Миша, тот самый старичок, теперь обедает у нас каждый день. Бесплатно. Это мое личное распоряжение. Потому что именно с его тарелки супа началась моя новая, счастливая жизнь.
— Нин, ты чего задумалась? — Глеб накрыл мою руку своей.
— Думаю о том, что иногда, чтобы взлететь, нужно получить хорошего пинка, — улыбнулась я. — И спасибо тем, кто этот пинок дал.
А если бы Валера пришел не просить денег, а действительно искренне каяться и работать грузчиком в её столовой ради прощения — стоило бы дать ему работу?