На столе остывал пирог с капустой, который я пекла два часа. Праздничное настроение, с которым я ждала родителей в гости, испарилось примерно три минуты назад. Теперь в кухне висела такая тяжелая тишина, что было слышно, как гудит старый холодильник «Саратов», который мы с мужем Пашей мечтали выкинуть на помойку уже лет пять.
— Мам, повтори, пожалуйста, я, кажется, не расслышала, — тихо сказала я, сжимая под столом руки в замок так сильно, что побелели костяшки.
— Что ты не расслышала, Лена? — Галина Сергеевна, моя мама, театрально вздохнула и отодвинула от себя чашку. — Я говорю: у Олега беда. Ему нужны деньги. Срочно. А ты тут хвастаешься, что скопила полмиллиона на ремонт. Стыдно должно быть. Брат в долгах как в шелках, коллекторы звонят, а она плитку выбирает. Испанскую!
Я перевела взгляд на отца. Виктор Иванович сидел, уткнувшись в тарелку, и крошил вилкой корку пирога. Он всегда так делал, когда мать шла в атаку — притворялся мебелью.
Давайте я объясню, чтобы вы понимали всю соль ситуации.
Мне 34 года. Я работаю логистом, муж Павел — автомеханик. Мы живем в "двушке", которая досталась Паше от бабушки. Квартира "убитая" насмерть. Последний раз обои тут клеили в год моего рождения. Трубы гудят, проводка искрит, а в ванной плитка отваливается кусками, и мы её скотчем приматываем, чтобы ночью на голову не упала.
Пять лет мы с мужем живем в режиме жесткой экономии. Мы не ездили на море, я ношу зимние сапоги четвертый сезон, Паша сам чинит нашу старенькую машину. Каждую копейку мы откладывали на этот ремонт. Это не просто прихоть, это необходимость — жить в плесени и с текущим унитазом больше невозможно. И вот, наконец, мы собрали нужную сумму. Я была так счастлива! Я нашла бригаду, мы выбрали материалы. Я хотела поделиться радостью с родителями.
И есть мой брат Олег. Ему 29. "Маленький". "Творческая личность".
Олег — это черная дыра, в которую наша семья кидает ресурсы уже лет десять. Сначала его "отмазывали" от армии (деньги давали родители). Потом платили за институт, который он бросил на третьем курсе, потому что "преподы тупые". Потом ему покупали машину, чтобы он мог таксовать, но он её разбил через месяц. Виноват, конечно, был другой водитель, но страховку Олег как-то хитро не оформил, и деньги сгорели.
И вот теперь — новая история.
— Сколько ему нужно? — спросил Паша. Голос у мужа был спокойный, но я видела, как у него на шее вздулась вена. Он Олега на дух не переносил, но ради меня терпел.
— Четыреста тысяч, — выпалила мама. — И срочно. До пятницы. Иначе...
Она сделала страшные глаза, намекая на какие-то ужасные последствия.
— А во что он вляпался на этот раз? — уточнила я. — Снова ставки? Или "бизнес-проект"?
Полгода назад Олег решил, что он бизнесмен. Занял денег у друзей (родители уже были пустыми) и купил партию каких-то бракованных китайских гироскутеров, чтобы перепродать. Естественно, прогорел.
— Не твое дело, Лена! — мама стукнула ладонью по столу. — Человек оступился! С кем не бывает? Он хотел как лучше, хотел семье помочь! А ты сидишь тут, как куркуль, на своих сундуках. Тебе что, сложно помочь? Ты же сестра! Мы одна семья!
— Мам, это деньги на ремонт, — я старалась говорить медленно и чётко. — Мы копили их пять лет. Пять! Мы жили как нищие. Ты же видела мои пальто, ты видела, что мы едим макароны по-флотски через день.
— Обойдешься без нового унитаза годик-другой! — перебила она. — Поживешь с этой ванной, не развалишься. А Олега могут... посадить! Или покалечить! Ты этого хочешь? Хочешь смерти брата?
Вот он. Мой любимый аргумент. Манипуляция чувством вины 80-го уровня.
— Подождите, Галина Сергеевна, — вмешался Паша. — А почему Лена должна отдавать свои накопления? Пусть Олег идёт работать. Пусть продаст свой айфон, ноутбук. Пусть, в конце концов, сам кредит возьмет.
— Какой кредит?! У него кредитная история испорчена! Ему никто не даст! — взвизгнула мать. — А работать... Он ищет! Но сейчас кризис, нигде не платят достойно его талантов. Он не пойдёт грузчиком, у него спина больная!
— А у Лены спина здоровая? — тихо спросил Паша. — Она по двенадцать часов за монитором сидит, глаза ломает, чтобы эти деньги заработать.
— Не считай чужие деньги, зятек! — огрызнулась мама. Потом снова повернулась ко мне, сменив тон на жалобный. — Леночка, доченька. Ну пожалуйста. Я обещаю, он отдаст. Как только встанет на ноги. Мы с папой поможем. Будем с пенсии откладывать...
Я посмотрела на отца.
— Пап, а ты что скажешь?
Отец поднял глаза. В них была тоска.
— Лен... Ну это ж брат. Если его прижмут эти... кредиторы... Мать с ума сойдет. У неё давление двести будет. Пожалей мать.
Я встала и подошла к окну. За окном серый ноябрь, такой же беспросветный, как эта ситуация.
Знаете, в чем парадокс? Я люблю родителей. Правда. И брата когда-то любила, пока он не превратился в наглого потребителя. Но прямо сейчас внутри меня что-то щёлкнуло. Словно перегорел предохранитель, который отвечал за функцию "быть хорошей девочкой".
Я вспомнила, как в прошлом году у меня заболел зуб. Надо было ставить имплант. Денег не хватало, я попросила у мамы в долг пять тысяч. Всего пять. Она сказала: "Ой, Лен, нету. Мы Олежке на курсы барберов дали, он себя искать хочет". Курсы он, кстати, не закончил — сказал, что стоять весь день на ногах унизительно.
Я обернулась.
— Нет.
Слово повисло в воздухе, как топор.
— Что "нет"? — не поняла мама.
— Нет, я не дам денег. Ни рубля.
Лицо матери пошло красными пятнами.
— Ты... Ты в своем уме? Я говорю, брату угрожают!
— Мам, Олегу 29 лет. Он взрослый мужик. Он вляпывается в долги раз в полгода. И каждый раз вы его вытаскиваете. Вы продали дачу, чтобы закрыть его долг за машину. Вы отдали все "гробовые", когда он проигрался в онлайн-казино. Теперь вы пришли ко мне. А что будет в следующий раз? Я должна буду продать квартиру?
— Не утрируй! Это в долг!
— В долг? — я горько усмехнулась. — А когда он мне возвращал хоть что-то? Помнишь, три года назад я давала ему на зимнюю резину? Вернул? Нет. Сказал "сеструх, ну ты же богатая, зачем тебе эти копейки".
— Значит так, — мама встала. Вид у неё был такой, словно она сейчас меня ударит. — Если ты сейчас не дашь деньги, можешь забыть, что у тебя есть мать. И отец. Мы для тебя чужие люди. Жри свои деньги, клей свою плитку, чтоб ты подавилась этим комфортом, когда твоего брата по судам затаскают!
Паша тоже встал, закрывая меня собой.
— Галина Сергеевна, выбирайте выражения.
— А ты вообще молчи! Это ты её настроил! Это ты из неё жадину сделал! Лена была доброй девочкой, пока с тобой не связалась! — она уже почти кричала.
— Уходите, — сказала я. Голос дрожал, но слёз не было. Слёзы кончились где-то внутри.
— Что?! Ты выгоняешь мать из дома?! Из-за денег?!
— Я выгоняю вас, потому что вы пришли не ко мне. Вы пришли к моему кошельку. Вам плевать, как мы жили эти пять лет, вам плевать, что я хожу в дырявых сапогах. Вам важен только Олег. Вот и идите к Олегу. Пусть он вас кормит своими "бизнес-планами".
Отец суетливо встал, начал натягивать куртку. Он даже не посмотрел на меня. Просто молча следовал за матерью, как привязанный.
— Ноги моей здесь больше не будет! — крикнула мама в дверях. — И не звони мне, когда совесть проснётся. У тебя нет совести!
Дверь хлопнула так, что с потолка в коридоре посыпалась штукатурка. Маленький кусочек известки упал прямо на мой тапочек.
Мы с Пашей остались в тишине.
Муж подошёл, обнял меня за плечи и прижал к себе. Я стояла как деревянная.
— Ты как? — спросил он.
— Не знаю, Паш. Вроде и паршиво, а вроде... как будто рюкзак с кирпичами сняла.
На следующий день телефон начал разрываться. Звонила тётка (сестра отца), звонила крёстная, даже двоюродная сестра из Сызрани написала в "Одноклассниках". Текст был примерно один: "Как ты могла?", "Мать с сердцем слегла", "Одумайся, деньги — это пыль, а родная кровь — это святое".
Я читала и блокировала. Читала и блокировала.
Знаете, что самое смешное? Через неделю я узнала от соседки родителей, что мама взяла кредит. Огромный, под дикий процент в какой-то микрофинансовой организации, потому что в банке ей уже не давали из-за возраста и пенсии. Она закрыла долг Олега.
А Олег... Олег выложил в соцсети фото из нового бара. С подписью: "Жизнь одна, кайфуйте, пока молодые!". На нём была новая куртка.
Мы начали ремонт. Вчера мастера сбивали старую плитку в ванной. Грохот стоял страшный, пыль столбом. Я смотрела на голые, кривые кирпичные стены своей квартиры и думала: правильно ли я поступила?
В глубине души скребет червячок. Это мамин голос в голове шепчет: "Эгоистка. Предательница". Я представляю, как мама сейчас считает копейки, чтобы заплатить проценты по тому кредиту, как она пьет корвалол. Мне её жалко до боли. Я несколько раз брала телефон, чтобы позвонить, сказать: "Ладно, черт с вами, давайте я закрою этот ваш кредит".
Но потом я смотрю на мужа. На его усталое лицо, на руки в масле. Вспоминаю, как он отказывал себе в нормальном обеде, перебиваясь пирожками, чтобы сэкономить лишнюю сотню. Как он мечтал об этом ремонте.
И я кладу телефон обратно.
Потому что если я дам слабину сейчас — это не кончится никогда. Олег снова влезет в долги, мама снова прибежит с причитаниями, и я снова буду виновата, что "жирую", пока братик "ищет себя".
Я выбрала свою семью — себя и мужа. И свой, пусть и выстраданный, комфорт. Но цена оказалась высокой — я стала изгоем для всей родни. Сейчас я для них враг номер один. Они всем рассказывают, что я бросила брата в беде ради "евроремонта".
Может, так оно и есть? Может, семейные узы действительно важнее ровных стен и теплого пола? Не знаю. Знаю только, что впервые за много лет я куплю себе на зиму нормальные новые сапоги. И мне за это не стыдно.
Почти не стыдно.
А вы как думаете, я должна была отдать деньги и спасти родителей от кредитной кабалы, в которую они сами полезли? Или в этой ситуации каждый сам за себя?
Спасибо вам за прочтение 🤍