— Всё, я больше не могу. Считай, что объявляю забастовку.
Виктор выложил эту фразу так буднично, словно сообщал о погоде за окном. Стоял посреди кухни, руки в карманах старых джинсов, и смотрел куда-то мимо меня. На подоконнике увядала герань, которую я всё собиралась пересадить, но руки не доходили.
— Что? — я оторвалась от телефона, где переписывалась с сестрой насчёт бабушкиной дачи. Опять эта история с земельным спором началась. Тётя Галя с внучками решила, что ей положен больший участок, раз она старшая.
— Я сказал — забастовка, — повторил Виктор. — Перестаю чинить кран, разбираться с соседями по поводу забора. И огород у тёщи перекапывать тоже перестаю.
Я моргнула. Он что, серьёзно?
— Ты это... с похмелья?
— Абсолютно трезв.
Виктор достал из холодильника сок, налил себе стакан и сел за стол. Сидел и пил мелкими глотками, совершенно спокойный. А я стояла с телефоном в руке и пыталась понять, что происходит.
— Витёк, ты меня пугаешь. Что случилось?
— Ничего не случилось, — он поставил пустой стакан на стол. — Просто я устал. Устал от того, что сколько можно пилить. С утра до вечера: "Витя, почини", "Витя, съезди", "Витя, помоги". У меня, между прочим, тоже есть свои дела.
Вот оно как. Значит, накипело.
Честно говоря, я не сразу осознала масштаб катастрофы. Подумала — ну поворчит и перестанет. Мужчины ведь так делают: побурчат для проформы, а потом всё равно идут и чинят. Но Виктор оказался серьёзен, как никогда.
На следующий день кран на кухне окончательно сломался. Вода текла тонкой струйкой, а когда пыталась открыть посильнее — вентиль проворачивался вхолостую.
— Вить, ну посмотри хотя бы, — попросила я. — Тут же ничего сложного.
— Забастовка, — невозмутимо ответил он из комнаты, где смотрел футбол.
— Серьёзно?
— Абсолютно.
Я позвонила сантехнику. Тот приехал через три дня, взял две тысячи за замену прокладки, которую Виктор обычно менял за пять минут.
Потом позвонила свекровь.
— Танечка, милая, тут у меня балкон совсем расшатался. Витя обещал в выходные приехать посмотреть.
— Он не сможет, — выдавила я.
— Как не сможет? У него же золотые руки! Он же всегда...
— Забастовка у него.
— Что?!
Объяснять свекрови, что её сын объявил бессрочную трудовую забастовку, было занятием увлекательным. Она сначала не поверила, потом возмутилась, потом предложила приехать и "поговорить с дурнем". Я еле отговорила.
А следом объявился мой брат Костя. Непрошенный гость, как обычно.
— Танюх, можно у вас недельку погостить? — весело сообщил он с порога, заваливаясь в прихожую с огромным рюкзаком. — С девушкой разошёлся, съехал с квартиры, теперь ищу новую. Ты же не выгонишь родную кpовь?
Виктор посмотрел на брата, потом на меня, ничего не сказал и ушёл в спальню. А Костя, как ни в чём не бывало, устроился на диване в гостиной.
— Эх, хорошо у вас тут! Уютно. Слушай, а правда, что Витька какую-то забастовку устроил? Мама звонила, рассказывала. Прикольно придумал, надо будет взять на вооружение.
Я варила ужин и молчала. Злость копилась где-то в груди, но я не понимала, на кого именно злюсь — на мужа, на брата или на саму себя.
Костя прожил у нас не неделю, а почти три. Каждый вечер обещал, что завтра точно посмотрит квартиру, а утром валялся на диване до обеда. Виктор с ним практически не разговаривал. Отвечал односложно и уходил либо на работу, либо непонятно куда.
— Ты куда это опять? — спросила я как-то вечером, когда он собрался.
— К Сергею. Поиграем в шахматы.
— В шахматы? Ты же терпеть не можешь шахматы.
— Теперь люблю.
И ушёл.
А потом позвонила мама.
— Танюша, ты помнишь, что в субботу мы собирались на дачу? Надо землю вскопать под зиму, теплицу починить, да и забор покосился после дождей.
— Мам, мы не сможем.
— Как не сможете? Витя же всегда помогает! Мне одной не справиться, соседи тоже заняты. Родственники должны друг другу помогать!
— Виктор больше не ездит на дачу.
— Почему?!
— Потому что у него забастовка.
Пауза.
— Танюша, ты там того... не перенапрягаешься? Может, тебе отдохнуть надо?
Я положила трубку. Села на кухне и уставилась в окно. За окном моросил дождь, серый и унылый. Точь-в-точь моё настроение.
Виктор появился поздно. Пахло дождём и осенними листьями. Он молча разулся, повесил куртку и пошёл на кухню. Я сидела всё там же, у окна.
— Ты не спишь, — констатировал он.
— Не сплю.
Виктор достал из холодильника молоко, налил в кружку, сел напротив.
— Хочешь поговорить?
— А есть о чём?
Он усмехнулся.
— Таня, я не издеваюсь над тобой. Поверь.
— А что ты делаешь?
— Пытаюсь объяснить.
Я посмотрела на мужа. Мы были вместе пятнадцать лет. Поженились молодыми, глупыми, влюблёнными. Потом были квартирный вопрос и ипотека, которую только недавно закрыли. Потом его родители переехали к нам на несколько месяцев, пока искали новое жильё. Потом моя мама после развода почти год жила в соседней комнате. А ещё были долги, которые пришлось выплачивать после того, как брат Костя втянулся в странную историю с кредитами.
И всё это время Виктор был рядом. Чинил, возил, помогал, зарабатывал. Молча и надёжно, как стена, на которую можно опереться.
— Знаешь, что самое обидное? — тихо сказал он. — Не то, что я устаю. Устают все. И не то, что приходится помогать — я же не отказываюсь помогать. Обидно, что меня никто не спрашивает, хочу ли я это делать. Все решили, что Витька справится. Витька всегда справляется.
— Так попроси о помощи.
— Кого? — он усмехнулся. — Твоего брата, который месяц живёт у нас и даже посуду за собой не моет? Или мать, которая убеждена, что её балкон — это вопрос жизни и смеpти? Или, может, тёщу, которая считает, что зять обязан приезжать к ней на дачу каждые выходные?
Я молчала. Потому что возразить было нечего.
— Таня, я не требую благодарности. Мне не нужны медали и аплодисменты. Я просто хочу, чтобы однажды кто-нибудь спросил: "А тебе самому как? Тебе что-то нужно?"
— И что тебе нужно?
Виктор задумался.
— Знаешь... Мне нужно просто иногда быть не тем, кто решает проблемы. Не мужем, не зятем, не братом твоего брата. Просто Виктором. Который любит читать детективы на ночь, ходить на рыбалку и готовить блины по воскресеньям. Помнишь, когда мы в последний раз были просто вдвоём? Без родственников, без дачи, без срочных дел?
Я не помнила. Честно не помнила.
— Вот видишь, — грустно улыбнулся он. — Я тоже не помню.
Мы сидели молча. За окном дождь усилился. Где-то внизу хлопнула дверь подъезда, залаяла собака.
— Так что ты предлагаешь? — спросила я наконец.
— Давай начнём с малого. Костя съезжает. Завтра. Даже если он найдёт тысячу причин остаться — завтра он уезжает. Согласна?
Я кивнула.
— Дальше. Твоя мама нанимает кого-то для дачи. Есть куча сервисов, где можно найти помощников за разумные деньги. И это не обсуждается.
Снова кивок.
— И в следующие выходные мы едем куда-нибудь вдвоём. Без родственников, без срочных дел. Просто ты и я.
— А как же балкон у твоей мамы?
— Балкон может подождать. Или она может вызвать мастера. Или может рухнуть — не так уж он и важен.
Я фыркнула. Почти рассмеялась.
— Знаешь, что самое странное? — сказала я. — Я сейчас чувствую себя виноватой. Словно это я во всём виновата.
— Ты не виновата. Мы оба виноваты. Просто где-то по пути забыли, что кроме всех этих обязанностей есть ещё мы. Просто двое людей, которые когда-то влюбились друг в друга.
Виктор протянул руку через стол. Я положила свою сверху. Его ладонь была тёплой и шершавой от работы.
— Ты знаешь, твоя забастовка — это самое умное, что ты сделал за последние годы, — призналась я.
— Правда?
— Правда. Потому что я тоже устала. Просто не знала, как об этом сказать.
Утром я разбудила Костю.
— Собирайся. Сегодня ты уезжаешь.
— Танюх, ну ещё пару дней...
— Нет. Сегодня.
Он посмотрел на меня, что-то понял и кивнул.
— Ладно. Виктор научил, да?
— Виктор ничему меня не учил. Просто пора самой начать принимать решения.
Мама восприняла новость про дачу спокойнее, чем я ожидала.
— Знаешь, я тоже подумывала нанять помощников. Всё откладывала, думала — зачем тратиться, если есть зять. Но ты права. Родня должна помогать друг другу, но не превращать это в повинность.
Свекровь, конечно, возмутилась. Но когда я твёрдо сказала, что Виктор придёт к ней в гости, а не на ремонт, она сдалась.
— Ладно уж. Вызову мастера. Хотя у Вити получается лучше...
В субботу мы сели в машину и поехали неизвестно куда. Виктор сказал, что у него есть план, и я ему поверила.
Мы остановились возле небольшого озера в двух часах езды от города. Осень раскрасила берега в рыжий и золотой. Пахло опавшей листвой, костром, тишиной.
— Помнишь это место? — спросил Виктор.
— Конечно. Мы приезжали сюда на первом свидании.
— На третьем. Но неважно.
Мы гуляли по берегу, собирали жёлуди (зачем — непонятно, но хотелось), пили чай из термоса. Говорили обо всём и ни о чём. О том, каким странным выдался год, о том, что хочется съездить зимой на море, о том, что пора завести кота.
— Знаешь, чего я боялся больше всего? — сказал Виктор, когда мы сидели на старой скамейке у воды. — Что ты не поймёшь. Что скажешь: "Витя, не выдумывай, все так живут".
— Все так живут, — согласилась я. — Но это не значит, что так должны жить мы.
Он обнял меня за плечи. Сидели и смотрели, как по озеру скользит ветер, вздымая мелкую рябь.
— Слушай, а если твоя забастовка сработала, может, мне тоже устроить какую-нибудь? — пошутила я.
— От чего?
— От... не знаю. От чувства вины, что я плохая дочь, плохая сестра, плохая жена, потому что не успеваю быть идеальной для всех.
— Ты и так хорошая. Просто давай будем хорошими в первую очередь для себя.
Мы вернулись домой поздно вечером. Квартира встретила тишиной — непривычной, но приятной. Никаких Костиных вещей в прихожей, никаких срочных звонков от родственников.
— Как думаешь, это надолго? — спросила я, устраиваясь на диване.
— Что именно?
— Эта... передышка. Или завтра всё вернётся на круги своя?
Виктор задумался.
— Знаешь, наверное, всё зависит от нас. Если мы сами позволим снова превратиться в решателей чужих проблем — так и будет. А если нет...
— То мы будем жить, — закончила я. — Просто жить. Не выживать, не разгребать завалы. А жить.
— Вот именно.
Он включил чайник. Я достала печенье, которое мы купили по дороге домой. Мы сидели на кухне, разговаривали ни о чём и чувствовали — что-то изменилось. Что-то важное. Словно между "до" и "после" провели тонкую, но чёткую черту.
За окном зажглись огни в соседних домах. Город жил своей жизнью, полной забот, суеты, чужих ожиданий. Но здесь, в нашей маленькой кухне, царил мир. Наш собственный мир, который мы наконец-то отвоевали обратно.
— Кстати, — сказал Виктор, допивая чай. — Забастовка официально окончена.
— Правда?
— Да. Но теперь я буду помогать только тогда, когда сам захочу. По собственному желанию, а не по обязанности.
— Звучит справедливо, — кивнула я.
И мы улыбнулись друг другу. Просто так. Без причины. Потому что могли.