й— Мам, это же тот набор, который тебе тетя Зина три года назад подарила!
Лариса рассмеялась так громко, что ее муж Игорь поперхнулся оливье. Кира сидела на диване и смотрела на коробку в своих руках. Упаковка выцветшая, бумага с Дедами Морозами помятая, один угол порван и заклеен скотчем. Внутри три флакона шампуня и бальзам. На одном из флаконов липкое пятно от старой наклейки.
Анастасия Романовна невозмутимо отпила шампанского.
— Ну и что? Хороший шампунь, французский. Мне такое не нужно, у меня свое есть. А Кире пригодится.
Кира подняла глаза на свекровь. Та смотрела на нее с таким видом, будто только что совершила доброе дело. Семен рядом напряженно молчал, крутил в руках бокал.
— Спасибо, — Кира заставила себя улыбнуться. — Очень... практично.
Валентин хихикнул, но быстро замолчал под взглядом матери.
— Вот именно, практично, — Анастасия Романовна кивнула. — В наше время надо ценить такие вещи, а не ждать каких-то излишеств.
Кира аккуратно поставила коробку на пол рядом с диваном. Часы на стене показывали половину первого ночи. Новый год встретили уже сорок минут назад, и этот подарок оказался самым запоминающимся за весь вечер.
Лариса наклонилась к ней и прошептала:
— Не обижайся, мама у нас такая. Экономная.
— Я вижу, — Кира кивнула, не поднимая головы.
А ведь она так старалась. Две недели выбирала подарок для свекрови. Ходила по магазинам, примеряла, сравнивала. В итоге купила кашемировый шарф цвета бордо — Анастасия Романовна как-то обмолвилась, что любит этот оттенок. Потратила почти треть зарплаты. Красиво упаковала, написала открытку.
Свекровь даже не примерила шарф. Просто кивнула, сказала «спасибо» и отложила коробку в сторону.
— Ладно, давайте салаты доедать! — Валентин хлопнул в ладоши. — Игорь, наливай еще!
Остаток вечера Кира провела как в тумане. Улыбалась, когда надо, отвечала на вопросы, поддакивала. Внутри что-то сжималось и холодело. Три года. Три года она терпела эти колкости, эти взгляды, эти намеки. Три года пыталась понравиться, заслужить уважение, стать своей.
И вот результат. Просроченный шампунь в облезлой коробке.
Домой поехали в третьем часу ночи. Семен молчал за рулем. Кира смотрела в окно на темные улицы, украшенные гирляндами. Коробка с шампунями лежала у нее на коленях.
— Не обращай внимания, — Семен наконец нарушил тишину. — Ну мама такая. Ты же знаешь.
Кира не ответила.
— Кир, ну что ты молчишь?
— А что говорить? — она повернулась к нему. — Семен, я ей шарф за двадцать тысяч подарила. Двадцать тысяч! А она мне... это.
— Ну мама не понимает в таких вещах, — Семен пожал плечами. — Она привыкла экономить, у нее такой характер.
— Характер? — Кира усмехнулась. — Это не характер, это неуважение. Чистое, откровенное неуважение.
— Да брось ты! — Семен начал раздражаться. — Какая разница, что подарили? Главное ведь не подарки, а...
— А что? Внимание? Забота? — Кира перебила его. — Семен, твоя мать три года дает мне понять, что я недостаточно хороша для тебя. Три года! И ты каждый раз говоришь одно и то же — не обращай внимания, мама такая, потерпи.
Семен сжал руль сильнее.
— Что ты хочешь? Чтобы я с ней поругался из-за какого-то шампуня?
— Из-за какого-то... — Кира замолчала и отвернулась к окну.
Остаток дороги они ехали молча.
***
Дома Кира сразу пошла в ванную. Поставила злосчастную коробку на полку и долго смотрела на нее. Флаконы были пыльные. Явно лежали где-то на антресолях не один год. Может, тетя Зина когда-то действительно подарила их Анастасии Романовне, та решила, что ей это не нужно, потом передарила кому-то еще, потом набор вернулся обратно. И вот он здесь, в ванной Киры.
Она сняла праздничное платье, умылась, разобрала прическу. В зеркале смотрела усталая женщина с красными глазами. Кира отвернулась. Не хотелось видеть себя такой.
Семен уже лежал в кровати, листал телефон.
— Спать будешь? — спросил он, не поднимая головы.
— Угу.
Кира легла, отвернулась к стене. Закрыла глаза, но сон не шел. В голове крутились картинки вечера. Как Анастасия Романовна холодно поблагодарила за шарф. Как Лариса громко рассмеялась, увидев шампуни. Как Валентин хихикнул. Как Семен промолчал. Просто промолчал.
Слезы сами покатились по щекам. Тихо, беззвучно. Кира вытирала их рукой, но они все шли и шли.
— Ты плачешь? — голос Семена за спиной.
— Нет.
— Кира, ну перестань. Это всего лишь подарок.
— Это не подарок, — она села на кровати. — Это плевок в лицо. Твоя мать показала мне, что я для нее значу. Ничего. Меньше, чем ничего. Даже потраченных на новый шампунь денег я не стою.
Семен тоже сел, провел рукой по лицу.
— Господи, Кира, ну что ты хочешь от меня?
— Я хочу, чтобы ты меня защитил! — она не удержалась, голос повысился. — Я твоя жена! Три года я терплю оскорбления от твоей матери, а ты молчишь! Каждый раз молчишь!
— Я не могу встать между тобой и мамой! — Семен тоже повысил голос. — Она моя мать, черт возьми!
— А я кто? Так, временная жилица?
— Ты все преувеличиваешь! — Семен встал с кровати. — Мама просто не умеет выражать чувства. Она тебя не ненавидит.
— Нет, конечно, — Кира горько усмехнулась. — Она меня просто не замечает. Для нее я пустое место.
Семен ничего не ответил. Взял подушку, вышел из спальни. Через минуту Кира услышала, как щелкнул замок в ванной. Значит, на ночь он устроился на диване.
Она легла обратно, уткнулась лицом в подушку. Плакать больше не хотелось. Внутри разливалась какая-то холодная пустота. И где-то на краю сознания зарождалась мысль. Четкая, ясная.
Что, если подарить этот набор обратно?
***
Утро первого января выдалось серым и тихим. Семен ушел рано — сказал, что нужно на стройку, проверить объект после праздников. Кира не стала спорить. Ей тоже нужно было побыть одной.
Она долго сидела на кухне, глядя в окно. На улице шел мелкий снег. Редкие прохожие спешили по своим делам. Где-то вдалеке смеялись дети, катаясь с горки.
Кира взяла телефон, нашла в контактах Веру. Ее коллега и единственная близкая подруга наверняка еще спит после праздника, но позвонить хотелось сейчас.
— Ало, — сонный голос Веры. — Кир, ты чего в такую рань?
— Девять утра, Верка. Не такая уж и рань.
— Для первого января — вполне. Что случилось?
Кира рассказала. Про шарф, про шампуни, про реакцию семьи, про ссору с Семеном. Вера слушала молча, только иногда вставляла короткие реплики.
— Да ты издеваешься! — наконец выдохнула она. — Просроченный шампунь? Серьезно?
— Ага.
— И Семен даже не возмутился?
— Промолчал. Как обычно.
Вера помолчала.
— Слушай, а ты... ну, в общем, что собираешься делать?
— Не знаю, — Кира вздохнула. — Терпеть дальше, наверное. Что еще остается?
— Можно ответить, — Вера понизила голос, будто делилась секретом. — Подари ей это же на Рождество.
Кира замерла.
— Что?
— Ну, седьмого января же Рождество. Подари ей этот же набор. Пусть поймет, как это обидно.
— Ты серьезно?
— Абсолютно. Кир, сколько можно терпеть? Три года ты стараешься, а она тебя за человека не считает. Может, пора показать зубы?
Кира отключила телефон и снова уставилась в окно. Идея была безумной. Абсурдной. Но почему-то именно она не давала покоя. Подарить обратно. Просто взять, красиво упаковать и вручить с улыбкой.
Пусть свекровь почувствует то же самое.
Днем Семен вернулся угрюмый. Они почти не разговаривали. Ели остатки праздничных блюд, смотрели какой-то фильм по телевизору, каждый думая о своем.
— Лариса звонила, — наконец сказал Семен. — Просила тебе передать, что хочет оформить путевку на море. Для детей. На лето.
— Пусть звонит сама, — Кира пожала плечами.
— Она стесняется. После вчерашнего.
— Стесняется, — Кира усмехнулась. — А смеяться над подарком не стеснялась.
— Кира, не начинай снова.
— Я и не начинаю. Пусть звонит, если нужна путевка. Оформлю как обычному клиенту.
— Но она же родственница!
— Родственница, — Кира кивнула. — Точно. Которая смеялась надо мной при всех.
Семен ничего не ответил, ушел к себе в комнату. Кира осталась в гостиной одна. Взяла телефон, полистала соцсети. Везде фотографии с праздников, счастливые семьи, довольные улыбки. У всех все хорошо. Только у нее...
Она встала, прошла в ванную. Достала коробку с шампунями, повертела в руках. Упаковка действительно старая, видно невооруженным глазом. Этикетки выцветшие, один флакон с царапиной на пластике.
Кира посмотрела на свое отражение в зеркале. Решение созревало медленно, но верно.
Седьмого января. На Рождество. Она подарит этот набор обратно.
***
Третьего января Кира вышла на работу. В туристическом агентстве было пусто — праздники, люди отдыхают. Только Вера сидела за своим столом, разбирала бумаги.
— О, Полаева! — она помахала рукой. — Как отдохнула?
— Великолепно, — Кира скинула куртку, села за компьютер. — Просто сказочно.
— По твоему лицу вижу, что да, — Вера придвинула стул ближе. — Думала о моем предложении?
— Думала.
— И?
Кира повернулась к ней.
— И буду делать. Седьмого подарю ей этот набор обратно.
Вера присвистнула.
— Серьезно? Кир, ты понимаешь, что будет скандал?
— Понимаю.
— Может, стоит...
— Что? Промолчать? Стерпеть? — Кира покачала головой. — Нет. Хватит. Три года я молчала. Пусть теперь она почувствует.
Вера задумчиво кивнула.
— Ладно. Твое дело. Только будь готова к последствиям.
— Я готова.
Весь день Кира работала на автомате. Принимала клиентов, оформляла путевки, отвечала на звонки. Но мысли были далеко. Она уже представляла лицо Анастасии Романовны, когда та развернет подарок. Удивление. Возмущение. Может, даже шок.
Пусть. Пусть поймет, каково это.
Вечером позвонила Лариса.
— Кира, привет! Слушай, ты не могла бы помочь с путевкой? Семен сказал, ты в агентстве работаешь.
— Могла бы, — Кира говорила спокойно, даже холодно. — Приезжай в офис, оформим.
— А скидку дашь? Ну, для родных?
— Нет.
— Как нет? Почему?
— Потому что это моя работа, Лариса. Я не могу делать скидки просто так.
— Но мы же... — Лариса замялась.
— Родственники? — Кира усмехнулась. — Ага. Помню. Которые смеялись надо мной на Новый год.
— Да ладно тебе, не обижайся! — Лариса попыталась рассмеяться. — Это была шутка!
— Очень смешная.
— Кира, ну не будь такой! Мама же не со зла.
— Конечно. Просто так получилось, — Кира сжала телефон сильнее. — Лариса, если нужна путевка — приезжай. Оформлю по стандартной цене. Все.
Она сбросила звонок. Рука дрожала от напряжения. Но внутри появилось какое-то странное облегчение. Впервые за три года она не промолчала. Не сглотнула обиду. Не сделала вид, что все нормально.
И это чувство ей понравилось.
Домой пришла поздно. Семен сидел перед телевизором, смотрел какую-то передачу.
— Лариса звонила, — сказал он, не поворачивая головы. — Жаловалась, что ты отказала ей в скидке.
— И правильно сделала.
— Кира, это моя сестра!
— И что? — она прошла на кухню, включила чайник. — Это дает ей право смеяться надо мной?
Семен встал, пошел за ней.
— Господи, когда ты уже забудешь про этот чертов шампунь?!
— Когда твоя мать извинится, — Кира повернулась к нему. — И ты тоже. За то, что промолчал.
— За что извиниться?! Я ничего плохого не сделал!
— Вот именно. Ничего. Ты ничего не сделал, когда твоя мать меня унизила. Просто промолчал.
Семен стиснул зубы.
— Я не хочу встревать в ваши разборки.
— Тогда не встревай и сейчас, — Кира достала кружку из шкафа. — И не защищай Ларису. Пусть сама оформляет свою путевку.
— Ты ведешь себя как ребенок!
— Нет, — Кира посмотрела ему в глаза. — Я веду себя как человек, которому надоело быть половиком.
Семен хотел что-то сказать, но передумал. Развернулся и ушел обратно в комнату. Кира осталась на кухне одна, держа в руках пустую кружку.
Седьмого января. Осталось всего четыре дня.
***
Пятого января Кира достала коробку с шампунями и внимательно осмотрела. Старую упаковку выбросила — она была безнадежно измята. Купила новую красивую бумагу с золотыми снежинками, широкий атласный бант. Упаковала аккуратно, красиво. Со стороны выглядело как дорогой подарок.
Семен заглянул в комнату, когда она прикрепляла последний бант.
— Что это?
— Подарок маме на Рождество, — Кира улыбнулась.
— Серьезно? — он явно удивился. — Я думал, ты... ну, в общем, обижаешься еще.
— Нет-нет, — Кира спрятала коробку в шкаф. — Все нормально.
Семен облегченно вздохнул.
— Я так рад! Значит, седьмого поедем к маме? Она устраивает ужин, Лариса с Игорем приедут, Валентин тоже будет.
— Конечно, поедем, — Кира кивнула.
Семен обнял ее, поцеловал в висок.
— Спасибо, что не держишь зла. Я знал, что ты умная.
Кира ничего не ответила, прижалась к нему. Если бы он знал, какой именно подарок она приготовила.
Шестого вечером позвонила Вера.
— Ну что, готова к завтрашнему дню?
— Готова, — Кира лежала на диване, смотрела в потолок.
— Не передумала?
— Нет.
— Кир, последний раз спрашиваю — ты уверена? После этого пути назад не будет.
— Я знаю, — Кира села. — Верка, я три года пыталась быть хорошей. Удобной. Правильной. Но им все равно недостаточно. Им вообще все равно. Так зачем мне стараться?
— Ты права, — Вера помолчала. — Держись там. И позвони мне потом, расскажешь как все прошло.
— Обязательно.
Седьмое января наступило холодным и ясным. Кира проснулась рано, долго лежала, глядя в окно. Сегодня. Сегодня все изменится. Либо свекровь наконец поймет, что перешла черту, либо... либо они окончательно разорвут отношения.
И как ни странно, второй вариант больше не пугал.
К обеду они собрались. Семен был в хорошем настроении, напевал что-то под нос, одеваясь. Кира надела простое черное платье, минимум украшений. Взяла красиво упакованную коробку.
— Мама обрадуется, — Семен кивнул на подарок. — Вижу, ты постаралась с упаковкой.
— Еще как постаралась, — Кира улыбнулась.
Анастасия Романовна встретила их в дверях. На лице дежурная улыбка, для Киры — холодный кивок.
— Проходите, проходите. Лариса уже здесь, Валентин накрывает на стол.
В квартире пахло жареным мясом и пирогами. На столе уже стояли салаты, закуски, бутылка красного вина. Лариса сидела на диване, листала телефон. Увидев Киру, кивнула сдержанно.
— Привет.
— Привет.
Игорь и Валентин о чем-то спорили на кухне. Дети Ларисы — девочка лет восьми и мальчик лет пяти — играли с планшетом в углу.
Семен прошел к матери, поцеловал ее в щеку.
— С праздником, мам!
— И вас с праздником, — Анастасия Романовна оглядела стол. — Садитесь, сейчас горячее принесу.
Ужин начался спокойно. Говорили о погоде, о работе, о том, как провели праздники. Кира молчала, отвечала односложно, когда к ней обращались. Коробка с подарком стояла рядом с ней на полу.
После горячего Лариса хлопнула в ладоши.
— Так, давайте подарки дарить! А то дети уже заждались.
Первыми подарили детям — игрушки, книжки, сладости. Потом Семен достал свой подарок для матери — новый теплый халат, мягкий и красивый.
— Ой, Семочка, спасибо! — Анастасия Романовна расплылась в улыбке. — Как раз нужен был!
Лариса подарила набор кухонных полотенец с вышивкой. Валентин — коробку конфет.
— А теперь от меня, — Кира встала, взяла свою коробку.
Все посмотрели на нее. Она протянула подарок Анастасии Романовне.
— С праздником.
Свекровь взяла коробку, покрутила в руках.
— Ой, как красиво упаковано! Спасибо, Кира.
Она начала разворачивать бумагу. Аккуратно, не спеша. Сняла бант, развернула края. Открыла коробку.
И замерла.
Тишина повисла мгновенно. Лариса наклонилась, заглянула в коробку — и ахнула.
— Это... это же...
— Тот самый набор, — Кира сказала спокойно, с улыбкой. — Который вы мне подарили на Новый год.
Анастасия Романовна медленно подняла голову. Лицо побелело, потом залилось краской.
— Что... что это значит?
— Это значит, — Кира села обратно, — что я решила последовать вашему примеру. Вы считаете, что такой подарок подходит для родственников. Значит, он подходит и для вас.
— Как ты смеешь?! — свекровь вскочила. — Неблагодарная!
— Мама, погоди, — Семен попытался встать, но Кира положила руку ему на плечо.
— Неблагодарная? — она посмотрела на Анастасию Романовну. — За что мне быть благодарной? За три года унижений? За то, что вы при каждой встрече даете понять, что я недостойна вашего сына?
— Я никогда... — начала свекровь.
— Вы всегда, — Кира перебила. — Каждый раз. Каждая фраза, каждый взгляд. Я не умею готовить так, как надо. Я не так одеваюсь. Я не ту работу выбрала. Я вообще не то, что вы хотели для Семена.
Лариса вскочила.
— Ты хамка! Как ты разговариваешь с матерью?!
— С чужой матерью, — Кира повернулась к ней. — Вашей матерью, Лариса. Не моей. Она сама всегда давала это понять.
Валентин встал из-за стола, ткнул пальцем в Киру.
— Уходите отсюда! Немедленно! Вы оскорбляете нашу мать!
— Валь, тихо, — Семен наконец поднялся. — Все, хватит. Мам, Кира... давайте успокоимся.
— Успокоиться?! — Анастасия Романовна схватила коробку с шампунями, швырнула ее на пол. Флаконы покатились по ковру. — Эта особа приходит в мой дом и...
— И дарит вам то же самое, что вы подарили ей! — Кира встала. — Просто я упаковала красивее. Не в старую помятую бумагу, а в нормальную. Вот и вся разница.
Дети в углу испуганно замолчали, прижались к планшету. Игорь неловко потянулся к бутылке с вином, будто хотел налить себе еще.
— Семен, — Анастасия Романовна повернулась к сыну, голос дрожал, — выбирай. Либо я, либо она.
Повисла тишина. Все смотрели на Семена. Он стоял между женой и матерью, побледневший, растерянный.
— Мам, ну зачем так...
— Выбирай! — свекровь повторила громче. — Либо твоя мать, которая тебя растила, которая для тебя всю жизнь положила, либо эта... эта...
— Не надо продолжать, — Кира взяла куртку со спинки стула. — Я сама сделаю это за него.
Она надела куртку, взяла сумку. Посмотрела на Семена — он стоял неподвижно, смотрел в пол.
— Кир, подожди, — он наконец пошевелился.
— Не надо, — она покачала головой. — Все понятно.
Развернулась и пошла к двери. Рука дрожала, когда открывала замок. Сейчас главное — выйти. Дойти до лифта. Спуститься вниз. Не заплакать здесь, при всех.
— Правильно, уходи! — крикнул вслед Валентин. — И не возвращайся!
Кира вышла на лестничную площадку, закрыла дверь. Прислонилась к стене, закрыла глаза. Все. Все кончено. Три года брака, три года попыток — и все рухнуло из-за шампуней.
Нет. Не из-за шампуней. Из-за того, что копилось все эти годы.
Она спустилась по лестнице — лифта ждать не хотелось. На улице было морозно, минус пятнадцать точно. Кира закуталась в куртку, пошла к остановке. Телефон завибрировал — Семен. Она сбросила звонок.
Дома было тихо и пусто. Кира разделась, прошла в ванную. Посмотрела на полку, где еще утром стояла коробка с шампунями. Теперь там пусто.
Села на диван, обхватила колени руками. Только сейчас начало доходить, что произошло. Она действительно это сделала. Подарила свекрови просроченный шампунь обратно. При всей семье. И устроила скандал.
И странное дело — не жалела.
В дверь позвонили через полчаса. Кира открыла — на пороге стоял Семен. Без шапки, растрепанный, красный от мороза.
— Можно войти?
Она молча отошла в сторону. Он прошел, стянул куртку.
— Кир, мне нужно поговорить.
— Говори.
— Я... — он запнулся, провел рукой по волосам. — Я не ожидал, что ты это сделаешь.
— Я предупреждала, — Кира села на диван. — Не тебя, но предупреждала. Сказала Вере. Готовилась.
— Почему ты мне не сказала?
— Потому что ты бы остановил. Попросил потерпеть. Как всегда.
Семен сел рядом, но не близко. Между ними осталось пространство.
— Мама в истерике. Валентин орет, что ты разрушила семью. Лариса... Лариса сказала, что больше не хочет нас видеть.
— Понятно.
— Кира, ты понимаешь, что будет теперь? Мама никогда не простит.
— Я знаю, — она посмотрела на него. — А ты? Ты простишь?
Семен молчал. Долго. Потом вздохнул.
— Мне нужно время подумать.
— Не надо, — Кира встала. — Не надо думать, Семен. Ты уже выбрал. Когда промолчал в Новый год. Когда не защитил меня сейчас. Когда стоял между мной и твоей матерью и не мог решить, на чьей ты стороне.
— Это несправедливо!
— Это правда, — она прошла к окну. — Три года я ждала, что ты встанешь на мою сторону. Хоть раз. Но ты боишься ее больше, чем любишь меня.
— Я не боюсь, я просто...
— Не хочешь конфликтов, — Кира закончила за него. — Хочешь, чтобы все было тихо и спокойно. Но знаешь что? Иногда нужно за что-то бороться. Или хотя бы защищать.
Семен встал, подошел к ней.
— Кира, давай попробуем наладить. Я поговорю с мамой, объясню...
— Не надо, — она отстранилась. — Не надо ничего объяснять. Она и так все поняла. И ты понял. И я поняла.
— То есть как? — он нахмурился. — Ты хочешь, чтобы мы с мамой больше не общались?
— Я хочу, чтобы ты сам решил, — Кира повернулась к нему. — С кем ты. Со мной или с ней. Потому что дальше так не может продолжаться.
Семен стоял молча, сжав кулаки. Потом резко развернулся, схватил куртку.
— Мне нужно подумать. Я пойду.
— Иди.
Он хлопнул дверью. Кира осталась стоять у окна. Внизу Семен вышел из подъезда, пошел к машине. Сел, завел, уехал.
Куда? К матери? Скорее всего.
Кира прошла на кухню, налила себе воды. Руки дрожали, но не от страха. От какого-то странного облегчения. Она сделала это. Наконец-то сделала.
***
Следующие дни прошли в странной подвешенности. Семен не ночевал дома — написал, что остановился у Валентина. Кира ходила на работу, возвращалась в пустую квартиру, ела что придется, рано ложилась спать.
Вера заходила каждый день — то с пирожками, то просто посидеть.
— Ну что, герой
иня? Жалеешь?
— Нет, — Кира качала головой. — Странно, но нет.
— А как Семен?
— Не знаю. Мы почти не разговариваем. Он пару раз писал, просил встретиться. Я отказалась.
— Почему?
— Потому что я устала, Верка, — Кира откинулась на спинку дивана. — Устала доказывать, что я достойна уважения. Устала бороться за место в его семье. Если он не может сам этого увидеть, зачем мне объяснять?
Вера кивнула.
— Мудро. И правильно, между прочим.
Через неделю Семен наконец пришел. Позвонил в дверь, вошел тихо, неуверенно.
— Привет.
— Привет.
Они сели на кухне. Семен положил на стол ключи от квартиры.
— Я думал. Много думал.
Кира молчала, ждала.
— И понял, что ты права. Я действительно молчал. Боялся конфликта, думал, что само рассосется. Но не рассосалось.
— Нет.
— Мама требует, чтобы ты извинилась. Лариса тоже. Валентин... ладно, Валентин вообще сказал, что я предатель.
— И что ты ответил?
Семен посмотрел на нее.
— Что не заставлю тебя извиняться. Потому что ты ни в чем не виновата.
Кира почувствовала, как что-то теплое разливается в груди.
— Серьезно?
— Серьезно, — он кивнул. — Я сказал маме, что она была не права. Что подарок на Новый год — это было унижение. И что я больше не позволю ей так с тобой обращаться.
— Как она отреагировала?
— Плохо, — Семен усмехнулся. — Очень плохо. Сказала, что я выбрал чужого человека вместо родной матери. Что предал семью. Что больше не хочет меня видеть.
— Семен...
— Нет, подожди, — он поднял руку. — Я не закончил. Я ей ответил, что ты не чужой человек. Ты моя жена. И моя семья теперь — это ты. А она, Лариса, Валентин — они родственники. Но семья — это мы с тобой.
Кира молчала, не зная, что сказать.
— Я понимаю, если ты не простишь, — Семен продолжил тихо. — Три года я был трусом. Молчал, когда нужно было говорить. Но я хочу исправиться. Если ты дашь мне шанс.
Кира встала, подошла к окну. На улице шел снег, большими тяжелыми хлопьями.
— А если мама передумает? Захочет помириться?
— Мы помиримся, — Семен тоже встал. — Но на других условиях. Она должна будет уважать тебя. Иначе — никак.
— Она не согласится.
— Тогда не согласится, — он пожал плечами. — Кир, я выбираю тебя. Окончательно и бесповоротно.
Кира повернулась к нему. На его лице было столько искренности, что захотелось верить.
— Хорошо, — она кивнула. — Но я не буду извиняться. Никогда.
— И не надо.
Он обнял ее. Осторожно, будто боялся, что она оттолкнет. Но Кира прижалась к нему, закрыла глаза.
Может, все еще наладится. Или нет. Но сейчас, в эту минуту, ей было все равно.
Через три недели Анастасия Романовна так и не позвонила. Лариса один раз написала Семену — холодно, сухо, только по делу. Валентин вообще не выходил на связь.
Семен переживал, но вида не показывал. Кира видела, как он иногда смотрит на телефон, ждет звонка. Но молчала.
Однажды вечером они сидели на диване, смотрели фильм. Семен вдруг выключил телевизор.
— Знаешь, я не жалею.
— О чем?
— О том, что сказал маме. Что выбрал тебя.
Кира взяла его руку.
— Правда?
— Правда, — он кивнул. — Первый раз за три года я чувствую, что поступил правильно. Что защитил самое важное.
— А если она никогда не простит?
— Значит, так тому и быть, — Семен пожал плечами. — Мне грустно, но я не могу жить в постоянном выборе между вами. Устал.
Кира прижалась к нему сильнее.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что наконец встал на мою сторону.
Они сидели молча, обнявшись. За окном продолжал падать снег. Где-то далеко жила Анастасия Романовна со своей обидой. Где-то Лариса строила планы без них. Где-то Валентин злился и не понимал.
Но здесь, в этой квартире, в этих объятиях, было тепло и спокойно.
И, как ни странно, Кира больше не чувствовала вины. Она сделала то, что должна была сделать давно. Защитила себя. Показала, что не намерена терпеть неуважение.
А дальше — пусть будет что будет.
***
Прошло полтора месяца. Февраль выдался морозным и снежным. Кира шла с работы домой, когда около подъезда увидела знакомую фигуру.
Анастасия Романовна стояла у крыльца, кутаясь в пальто. Увидев Киру, выпрямилась.
— Мне нужно поговорить.
Кира остановилась в нескольких шагах от нее.
— Говорите.
— Не здесь. Холодно.
— Здесь нормально.
Свекровь поджала губы. Нет, не поджала — Кира одернула себя. Сжала. Просто сжала губы.
— Хорошо. Я пришла сказать... — она замолчала, подбирая слова. — Семен прав. Я была не права. С шампунями. И вообще.
Кира молчала, ждала продолжения.
— Я привыкла, что сын всегда на моей стороне. Что он слушает меня. А тут появилась ты, и все изменилось.
— Я не хотела его забирать, — Кира сказала тихо. — Я просто хотела, чтобы меня уважали.
— Я понимаю, — Анастасия Романовна кивнула. — Теперь понимаю. Мне... мне было обидно, что сын ушел от меня. Выбрал свою жизнь. И я вымещала это на тебе.
— Почему вы мне это говорите?
— Потому что хочу вернуть сына, — свекровь посмотрела ей в глаза. — Но понимаю, что просто так не получится. Семен сказал — либо я принимаю тебя, либо теряю его.
— И?
— И я выбираю первое, — она вздохнула. — Мне не нравится эта ситуация. Но я люблю сына больше, чем свою гордость.
Кира стояла молча. Внутри боролись разные чувства — облегчение, недоверие, осторожная надежда.
— Я не жду, что ты простишь сразу, — Анастасия Романовна продолжила. — Но хочу попробовать начать заново. Правильно.
— Без колкостей? Без намеков?
— Без, — свекровь кивнула. — Обещаю.
Кира задумалась. Можно ли поверить? Изменится ли что-то на самом деле? Но Семен выбрал ее. Защитил. И если его мать готова попробовать...
— Хорошо, — она кивнула. — Но при первой же колкости — все. Я не буду терпеть снова.
— Договорились.
Они постояли еще немного молча. Потом Анастасия Романовна развернулась и пошла к своей машине. Кира проводила ее взглядом, потом поднялась домой.
Семен сидел на кухне, пил кофе. Увидев ее, встал.
— Ну как? Видела маму?
— Видела, — Кира сняла куртку. — Она хочет помириться.
— И ты?
— Я согласилась. Но с условием.
— Каким?
— Что при первой же колкости в мой адрес — все кончено. Окончательно.
Семен обнял ее.
— Справедливо. Я тоже ей это сказал.
Они стояли на кухне, обнявшись. Впереди было много неизвестного — наладятся ли отношения с Анастасией Романовной, простят ли Лариса с Валентином, получится ли у них всех начать заново.
Но сейчас это было не так важно.
Потому что главное уже случилось — Кира защитила себя, а Семен встал на ее сторону. И это дорогого стоило.
Вечером Кира зашла в ванную. На полке, где когда-то стоял злосчастный набор с шампунями, теперь красовались новые флаконы — дорогие, красивые. Семен купил их на следующий день после скандала. С запиской: "Потому что ты этого достойна".
Кира взяла один флакон, повертела в руках. Улыбнулась.
Да, она этого достойна. Уважения, заботы, нормальных подарков. И главное — защиты со стороны мужа.
А просроченные шампуни в помятой коробке остались в прошлом. Там же, где и ее попытки быть удобной для всех.
Теперь она была собой. И это было лучшее, что с ней случалось.