Людмила застыла с половником в руке. На плите булькали щи — те самые, которые Валера «любит, как у мамы». На подоконнике остывали пирожки. А на столе лежала распечатка из поликлиники: «холестерин повышен» — у него, между прочим.
— Ага, — сказала она не сразу, потому что в горле вдруг стало сухо. — Поняла. А мусор ты тоже торжественно вынесешь? Или это уже не в твоей новой жизни?
Валера моргнул. Такой реакции он явно не ожидал.
Но это было сейчас. А до этого — были двадцать лет «Люд, ты же понимаешь», «Люд, ну ты же у нас умница» и «Люда, давай без истерик».
Если честно, Люда и сама не заметила, когда она «растолстела» — как выразился Валера. Просто однажды на весах, которые она держала ради чистой совести, высветилась цифра, которую хотелось немедленно стереть мокрой тряпкой.
Поседела? Ну да. У всех в их отделе бухгалтерии после сорока волосы становились либо седыми, либо короткими — потому что окрашивание в салоне стоило, как половина школьной формы для их сына.
А морщинки… Морщинки появились от того, что она каждое утро вставала в шесть, чтобы успеть: собрать сына в школу; приготовить мужу контейнер с обедом («в столовке я не ем — там хлоркой пахнет»); выпить кофе на бегу и успеть на автобус.
Дома у них всё было «обычно». То есть по-людски: один холодильник, один кредит за стиралку, одна дача у свекрови «в перспективе», и один муж, который привык, что жизнь вокруг него как-то сама организуется.
Валера работал в торговой компании «руководителем направления». Это звучало солидно, особенно когда он произносил это на семейных праздниках, тяжело кладя ладонь на живот:
— Ну, я отвечаю за направление, понимаете… ответственность большая…
Люда отвечала за всё остальное.
И всё было бы терпимо, если бы последнюю весну Валера не начал вести себя так, будто в квартире завёлся невидимый сквозняк: вроде ничего не видно, а холодно.
Он стал задерживаться «на совещаниях», чаще бриться, купил новые кроссовки, которые никак не сочетались с его жизнью, и однажды спросил:
— Люд, а ты бы не хотела… ну… как-то заняться собой?
— А ты бы не хотел заняться краном на кухне? — машинально ответила Люда. — Он течёт уже неделю.
— Я серьёзно, — обиделся Валера. — Женщина должна быть женщиной.
Люда промолчала. В голове мелькнуло: «А мужчина должен быть мужчиной?» Но она не сказала. Она вообще много чего не говорила.
Потому что была «нормальная». Не истеричка. Не скандалистка. «Не как некоторые».
В день его торжественного ухода Люда как раз вымыла полы и поставила стирать постельное бельё. Стоял запах порошка и супа. Телевизор в комнате бубнил про курс валют. Сын Денис сидел за столом, делая математику, и время от времени вздыхал так, будто решал судьбу мира.
Валера пришёл раньше обычного — это и насторожило.
— Люд, — сказал он, стоя в коридоре и даже не снимая куртки. — Нам надо поговорить.
Люда вытерла руки о фартук.
— Ну говори.
Валера прошёл на кухню, сел, посмотрел на щи, как на свидетеля.
— Я… ухожу.
— Куда? — машинально спросила Люда. — В магазин?
— От тебя, Люда, — с пафосом повторил он. — Я не могу так жить. Ты… — он сделал паузу, будто искал самые благородные слова. — Ты стала другой.
— А ты стал какой? — тихо спросила Люда.
— Я хочу быть счастливым, — Валера выпрямился. — А ты растолстела, поседела… морщинки противные появились.
Денис поднял голову от тетради.
— Пап, ты сейчас серьёзно? — спросил он, и голос у него дрогнул.
— Денис, не вмешивайся, — резко отрезал Валера и снова повернулся к Люде. — Пойми правильно. Я мужчина. Мне нужна… свежесть. Лёгкость. Вдохновение.
— Вдохновение, — повторила Люда, словно пробуя слово на вкус. — Это ты так называешь… кого-то?
Валера покашлял.
— Есть человек, который меня понимает. Поддерживает. С ней я чувствую себя… живым.
— А со мной ты чувствовал себя… стиральной машиной? — спросила Люда и вдруг сама удивилась своему спокойствию.
Валера дернулся.
— Вот! — он поднял палец. — Ты всё переводишь в быт. Вечно у тебя стиралка, щи, кран… А я про чувства!
Люда посмотрела на него и неожиданно поняла: он репетировал эту речь. Возможно, даже перед зеркалом. И, вероятно, рассчитывал на слёзы, «ну Валерочка, давай всё исправим», и на обещание похудеть к следующему понедельнику.
Но вместо слёз в ней поднялась какая-то усталость — спокойная, тёплая, как выключенный чайник.
— Хорошо, — сказала она. — Уходи.
Валера моргнул.
— В смысле — хорошо?
— В прямом. Чемодан в кладовке. Свои рубашки сам соберёшь. Только ключи оставь.
— Люда, ты что, не будешь бороться? — у Валеры в голосе впервые мелькнула растерянность.
— А ты боролся? — Люда посмотрела на него, и взгляд у неё был такой, что Валера почему-то опустил глаза. — Ты за меня боролся, когда я после работы падала? Когда я ночью вставала к Денису с температурой? Когда твоя мама звонила и говорила, что я «не так картошку жарю»? Ты тогда вдохновение искал?
— Ну ты перегибаешь…
— Нет, Валера, — сказала Люда. — Я просто впервые не сглаживаю.
Денис молча встал, вышел из кухни и хлопнул дверью комнаты. Не громко — просто так, как хлопают дверью, когда внутри уже не детство.
Валера ушёл в тот же вечер. Чемодан был старый, с перекошенным колесиком. Люда смотрела, как он тащит его по лестнице, и думала: «Вот, значит, какая цена морщинок».
Ночью она не спала. Лежала и слушала, как стиралка отжимает бельё. И вдруг — без всякой мелодрамы — ей стало… легче. Не хорошо. Не радостно. Просто легче. Как будто из квартиры вынесли тяжёлый шкаф, который всё время мешал проходу.
Утром позвонила свекровь, Нина Павловна. Люда даже не удивилась: новости в их семье распространялись быстрее, чем рассылка из ЖКХ.
— Людочка, я слышала… — начала свекровь сладким голосом. — Валера сказал, что вы… ну… поссорились.
— Он ушёл, — коротко сказала Люда.
— Ой, да это всё мужские глупости, — затараторила Нина Павловна. — Ты должна быть мудрее. Мужчинам после сорока нужна поддержка, новая искра…
— Пусть искрит аккуратнее, — ответила Люда. — Чтоб пожарных не вызывать.
— Люда! — свекровь возмутилась. — Как ты разговариваешь?
— Как есть, — спокойно сказала Люда. — Мне на работу.
На работе коллеги сначала смотрели на неё с сочувствием, потом с любопытством.
— И что, он прям так и сказал? — шептала Ирина из соседнего кабинета. — Про морщинки?
— Да, — кивала Люда.
— Ничего себе… — Ирина потянула: — Ну, мужчины нынче…
— Да ладно, — вдруг сказала Люда и сама удивилась. — Может, это к лучшему.
Ирина осеклась.
— Ты чего такая спокойная? Ты же… ну… двадцать лет…
— А я устала быть виноватой, — ответила Люда. — Представляешь? Устала.
Через неделю Валера прислал сообщение: «Денису привет. Скажи ему, что я его люблю».
Люда показала сообщение сыну. Денис посмотрел, усмехнулся и сказал:
— Пусть сам скажет. Раз такой вдохновлённый.
Ещё через неделю Валера пришёл за какими-то документами. Стоял в коридоре, как чужой человек, и пах новым парфюмом.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал он Люде, внимательно разглядывая её лицо. — Даже… посвежела.
— Удивительно, да? — спокойно ответила Люда. — Без вдохновения живу, а посвежела.
Валера сделал вид, что не понял.
— Я просто… — он понизил голос. — Хотел сказать, что у меня всё серьёзно. Я переехал.
— Вижу, — Люда кивнула на его парфюм. — Серьёзно пахнешь.
Валера раздражённо фыркнул:
— Ты стала язвительной.
— Я стала честной, — поправила Люда.
Он ушёл, хлопнув дверью. Денис из комнаты крикнул:
— Ма, он мои наушники не забрал?
— Не забрал, — ответила Люда. — У него теперь новые.
А потом начались «эпизоды». Те самые, из которых складывается жизнь, как из мелочи в кошельке.
Сначала оказалось, что без Валеры в доме чище. Не потому что Валера был грязным — а потому что никто не разбрасывал вещи с уверенностью, что их поднимут.
Потом выяснилось, что у Люды освобождаются вечера. И она — впервые за много лет — пошла не на рынок и не в аптеку, а в бассейн.
— Ты с ума сошла? — ахнула Ирина. — Ты же плавать не умеешь!
— Научусь, — пожала плечами Люда. — Я, оказывается, много чего могу научиться.
Она купила недорогой купальник и шапочку, и стояла у бортика, как школьница. Тренер сказал:
— Не бойтесь. Вода держит.
Люда подумала: «Если вода держит, то и я выдержу».
Параллельно она сдала анализы, сходила к эндокринологу, начала есть нормально — не «доедать за всеми», а по-человечески. И волосы подстригла короче, потому что ей вдруг захотелось.
Не чтобы Валера вернулся. А потому что она могла.
И вот однажды вечером зазвонил домофон.
— Люд, это я, — голос Валеры звучал не торжественно, а как-то… скомкано.
Люда открыла.
Валера стоял с пакетом. В пакете торчал ананас.
— Это тебе, — сказал он и протянул пакет, как доказательство своих хороших намерений.
— Я ананасы не ем, — спокойно сказала Люда.
— Ну… Денису тогда, — Валера кашлянул. — Слушай… Можно поговорить?
Люда вышла в коридор, прикрыла дверь, чтобы сын не слышал лишнего.
— Говори.
Валера почесал затылок.
— Тут такое дело… — он замялся. — Я… не очень удачно, в общем.
— Вдохновение подвело? — спросила Люда.
Валера вспыхнул.
— Не надо язвить. Она… она оказалась… — он подбирал слова. — Она, знаешь, другая.
— В смысле, у неё тоже морщинки? — Люда приподняла бровь.
— Да при чём тут морщинки! — Валера сорвался. — Она… она всё время требует. Рестораны, поездки… Я ей как кошелёк, понимаешь? А ты… ты была надёжной.
Люда медленно улыбнулась.
— Надёжной? Это когда тебя можно бросить за морщинки, а потом вернуться, потому что «кошелёк устал»?
Валера сжал пакет сильнее.
— Люда, ну не начинай. Я же… я понял. Я ошибся. Давай попробуем снова. Ты же не чужая.
— Я не чужая, — кивнула Люда. — Я просто больше не удобная.
— Что значит — не удобная? — Валера моргнул.
— Это значит, Валера, что у меня теперь жизнь. Своя. И я в ней больше не обслуживающий персонал твоей самооценки.
Валера открыл рот, закрыл.
— Ты изменилась, — наконец выдавил он.
— Представь себе, — Люда пожала плечами. — Люди иногда растут. Даже если поседели.
В этот момент вышел Денис. Посмотрел на отца, на ананас, на маму.
— Пап, — спокойно сказал он. — Ты пришёл нас вернуть или себя спасти?
Валера побледнел.
— Денис…
— Я не маленький, — отрезал сын. — Ты маму унизил. А теперь пришёл, потому что там тебя не гладят по голове. Так не работает.
Валера стоял, как человек, которому внезапно объяснили правила игры, в которую он всю жизнь играл по-своему.
— Ладно… — пробормотал он. — Я… зайду потом.
— Не надо, — сказала Люда.
— Почему? — он посмотрел на неё растерянно, почти по-детски.
— Потому что, Валера, — Люда говорила спокойно, но голос у неё был твёрдый, — я не «потом». Я — сейчас. И я не собираюсь тратить это «сейчас» на человека, который ушёл от меня из-за морщинок.
Валера развернулся и пошёл к лестнице. На ступеньке обернулся:
— А ты… правда стала красивее.
Люда улыбнулась.
— Нет, Валера. Я стала свободнее. Просто это иногда выглядит красивее.
Прошло ещё несколько месяцев. Зима пришла внезапно, как всегда. Люда купила Денису тёплую куртку, разобралась с платежами, научилась плавать кролем и однажды поймала своё отражение в витрине: прямая спина, короткие волосы, шарф. И лицо — живое.
А в конце февраля Валера снова позвонил.
— Люда… — голос был осторожный. — Можно я приду? Поговорим?
Люда посмотрела на календарь, на список дел, на кружку чая.
И вдруг — совершенно неожиданно — сказала:
— Валера, я занята.
— Чем? — автоматически спросил он.
Люда усмехнулась.
— Жизнью, — ответила она. — Своей.
И повесила трубку.
Потом выключила плиту, накрыла крышкой кастрюлю и, проходя мимо зеркала в прихожей, посмотрела на своё лицо.
Да, морщинки были. Седина тоже. Но в глазах больше не было той усталой просьбы: «Только не уходи».
Потому что теперь, если кто-то вдруг снова решит уйти торжественно — пусть идёт.
А мусор… мусор она, как выяснилось, прекрасно умеет выносить сама.
Я решила попробовать новый формат и начала выкладывать свои истории в VK Видео — там можно слушать рассказы, а не только читать.
Если вам откликаются мои тексты и хочется продолжения — буду рада, если заглянете ко мне и там.