– То есть теперь я должна обслуживать твою маму? Ты в своём уме? – вспыхнула Настя. Половник с грохотом упал в раковину, разбрызгивая жирный бульон по свежевымытому кафелю.
Илья, её муж, с которым они прожили двадцать пять лет, даже не отвёл глаз от экрана телевизора. Он лениво почесал живот, обтянутый растянутой футболкой.
– Не начинай, Насть. У мамы давление. Ей нужен уход, а у Ольги — дети, работа, и квартира маленькая. Куда я её дену? В богадельню?
– У Ольги дети уже в институте! – Настя вытерла руки о полотенце так яростно, словно хотела содрать с себя кожу. – А мы с тобой оба работаем. Кто будет с ней сидеть? Я? После двенадцатичасовой смены в магазине?
– Ну ты же женщина, – Илья наконец повернул к ней тяжелое, одутловатое лицо. В его глазах читалось искреннее непонимание. – Тебе сподручнее. Укольчик сделать, кашу сварить. Мама сказала, что к вечеру уже приедет. Вещи я перевёз утром, пока ты спала.
Настя замерла. Внутри всё похолодело. Это был не вопрос, не просьба — это был свершившийся факт. Её просто поставили перед фактом в её же собственной квартире, доставшейся ей от родителей.
Звонок в дверь разрезал тишину, как сирена воздушной тревоги.
– А вот и мама! – Илья оживился, вскочил с дивана и побежал открывать, на ходу натягивая улыбку, которой Настя не видела уже лет пять.
В прихожую вплыла Татьяна Олеговна. Несмотря на жалобы о «смертельном давлении», выглядела она монументально. В норковом берете, с поджатыми губами и цепким взглядом, сканирующим пространство на предмет пыли.
– Душно у вас, – вместо приветствия бросила свекровь, сбрасывая тяжелое пальто на руки сыну. – И пахнет горелым луком. Настенька, ты опять суп пережарила? Илюше вредно жареное.
– Зрасьте, Татьяна Олеговна, – процедила Настя, чувствуя, как виски начинает сжимать мигрень. – Илья здоров как бык, если не считать лени.
– Язвишь? – свекровь картинно схватилась за сердце. – Илюша, капли! Я так и знала, что мне здесь не рады. Но ничего, Бог терпел и нам велел. Неси чемоданы в большую комнату.
– В какую большую? – Настя преградила путь. – Это наша спальня.
– Была ваша, стала мамина, – буркнул Илья, протискиваясь мимо жены с огромным баулом. – Нам на раскладном диване в зале места хватит. Не спорь, ей нужен покой и ортопедический матрас.
Следующие три дня превратились в адский марафон. Настя приходила с работы и заставала квартиру перевёрнутой вверх дном. Татьяна Олеговна, «умирая» от гипертонии, успевала проводить ревизию во всех шкафах.
– Я выбросила твои крема, Настя, – заявила свекровь за ужином, отодвигая тарелку с котлетой. – Срок годности истёк месяц назад. Ты что, хочешь кожу испортить? И вообще, котлеты сухие.
– Вы рылись в моём туалетном столике? – Настя медленно положила вилку. Руки дрожали.
– Я наводила порядок! – возмутилась Татьяна Олеговна. – Илюша, почему твоя жена так со мной разговаривает? Я мать! Я тебя вырастила! А она меня куском хлеба попрекает?
Илья, уткнувшись в тарелку, промычал: – Насть, ну правда. Мама добра желает.
В этот момент телефон Насти звякнул. Сообщение от сына, Артема, который жил в другом городе: «Мам, привет. Бабушка звонила, сказала, что ты её голодом моришь и бьешь. Это правда?! Я в шоке».
Кровь ударила в голову. Настя резко встала. Стул с противным скрежетом отъехал назад.
– Бью? – тихо спросила она, глядя в глаза свекрови. – Голодом морю?
– А как это назвать? – Татьяна Олеговна вдруг перестала изображать жертву, её глаза сузились. – Суп постный, внимания ноль. Я старость не так планировала встречать! Ты обязана мне ноги мыть за то, что я такого мужика тебе воспитала!
– Такого мужика? – Настя рассмеялась, и этот смех был страшным. – Который за двадцать лет гвоздя не забил? Который живёт в моей квартире и зарплату прячет?
– Не смей! – взвизгнула свекровь. – Илья, сделай что-нибудь! Она меня в гроб загонит!
Илья, красный как рак, стукнул кулаком по столу: – Заткнись, Настя! Извинись перед матерью!
В субботу утром ситуация накалилась до предела. В гости нагрянула золовка, Ольга. Вся в золоте, пахнущая дорогими духами, она брезгливо оглядела прихожую.
– Ой, мамочка, как ты тут похудела! – запричитала Ольга, обнимая Татьяну Олеговну. – Совсем тебя загоняли.
– Оленька, доченька, спаси меня, – заныла свекровь, пуская слезу. – Настя вчера форточку открыла специально, чтобы меня продуло. Наследства ждут, не иначе.
Настя, которая в это время драила унитаз (потому что Илья "забыл" смыть), вышла в коридор, снимая резиновые перчатки.
– Оля, как хорошо, что ты пришла. Забирай маму.
Ольга округлила глаза: – Ты что? Куда? У меня ремонт, у меня Мишенька к ЕГЭ готовится, ему тишина нужна. А у вас детей нет, Артемка съехал. Вам проще. И потом, это твой женский долг. Или ты хочешь семью разрушить?
– Я хочу жить спокойно в своем доме, – отчеканила Настя. – Твоя мать переставила мои цветы, выбросила мои вещи и настраивает против меня моего сына.
– Значит, ты плохая хозяйка, раз мама вынуждена вмешиваться! – рявкнула Ольга. – Илья, ты мужик или тряпка? Твою мать гонят, а ты молчишь?
Илья стоял в дверях спальни, переминаясь с ноги на ногу. – Насть, ну правда... Потерпи. Оля не может сейчас.
В этот момент Татьяна Олеговна совершила роковую ошибку. Она решила закрепить успех. Она подошла к комоду, взяла рамку с фотографией покойных родителей Насти и, якобы случайно, задела её локтем. Стекло разлетелось на мелкие осколки.
– Ой, – без тени сожаления сказала она. – Ну и ладно, всё равно рамка старая, безвкусная.
В комнате повисла звенящая тишина. Настя смотрела на осколки на лице своего отца. Внутри неё словно лопнула пружина, которая сжималась годами.
– Вон, – прошептала она.
– Что? – переспросила Ольга.
– ВОН ОТСЮДА! – заорала Настя так, что задрожали стёкла в серванте. – Все трое! Вон из моей квартиры! Немедленно!
– Ты не имеешь права! – взвизгнула свекровь. – Илюша прописан!
– Временная регистрация кончилась месяц назад! – Настя метнулась в прихожую, схватила куртку Ильи и швырнула её на лестничную площадку. – Я подаю на развод. У вас десять минут, чтобы собрать манатки. Если не уберетесь, я вызываю полицию и пишу заявление о незаконном проникновении и угрозах!
– Настя, ты пожалеешь! – кричал Илья, пытаясь запихнуть в пакет свои носки, пока Татьяна Олеговна театрально пила корвалол, сидя на пуфике. – Кому ты нужна в пятьдесят лет? Одинокая баба с прицепом проблем!
– Я буду счастливая и свободная, – Настя сгребла шубу свекрови и сунула её в руки опешившей Ольге. – А ты, Илюша, теперь будешь жить у любимой сестренки. Вместе с мамой.
– Нет! – взвизгнула Ольга. – Ко мне нельзя! У меня нет места!
– Найдетё! – Настя распахнула входную дверь настежь. – Мишенька подвинется. Или на кухне постелите. Мама же добра желает, она не помешает, правда?
Она выталкивала их буквально физически. Страх исчез. Осталась только ярость и пьянящее чувство освобождения.
Когда за последним из них захлопнулась дверь, Настя услышала из подъезда дикий ор. Ольга кричала, что не пустит мать к себе, Татьяна Олеговна проклинала обоих детей, а Илья вяло пытался оправдаться.
Настя закрыла дверь на оба замка. Затем накинула цепочку.
Но она не плакала. Она смеялась. Тихо, потом громче, до слёз облегчения.
Прошло полгода.
Настя сидела на веранде маленького уютного кафе, помешивая ложечкой капучино. Напротив, сидел Артем. Он приехал на выходные, возмужавший, спокойный.
– Мам, ты отлично выглядишь, – улыбнулся сын. – Глаза блестят. Сделала ремонт?
– Сделала, Тёма. Выбросила старый диван, переклеила обои в спальне. Теперь там светло. Дышится легко.
– Отец звонил, – осторожно сказал Артем.
– И как он? – равнодушно спросила Настя.
– Плохо. Живут у тётки Ольги. В "двушке" пятером. Бабушка заняла комнату Миши, тот спит на кухне, злой как собака. Ольга с мужем ругается каждый день, грозится развестись, если они не съедут. А съезжать некуда — отец половину зарплаты на съем жилья тратить не хочет, да и бабушка его не отпускает, говорит, что без него умрет.
Настя сделала глоток кофе. Вкус был божественный.
– Это их выбор, сынок. Каждый сам кузнец своего несчастья.
– Он хотел вернуться, – признался Артем. – Спрашивал, может, ты простила.
Настя посмотрела на улицу, где золотилась осень. Мимо прошел статный мужчина с собакой, встретился с ней взглядом и тепло улыбнулся. Настя улыбнулась в ответ.
– Знаешь, – сказала она, накрывая ладонью руку сына. – Передай отцу, что я ему благодарна. Если бы он тогда не притащил свою маму, я бы так и не узнала, как сильно я люблю... себя. Назад дороги нет. У меня началась новая жизнь.
Она достала телефон и заблокировала входящий вызов от контакта "Бывший". На экране высветилось уведомление: «Ваш заказ "Путевка в санаторий на Алтае" подтвержден».
Настя поправила шарфик, расправила плечи и, подмигнув сыну, сказала: – А теперь пойдём выбирать мне новое платье. Я начинаю всё с чистого листа. И поверь мне, эта глава будет самой интересной…