Венера из мыла как образ судьбы московского купечества
В центре столицы, в 1-м Казачьем переулке, в доме 6, строение 1, с конца ноября открыта выставка «Всё напоказ?». Но увидеть ее не так-то просто. В чем сложности, зачем они, что и кем скрыто и как раскрывается — в материале Weekend.
Текст: Анна Черникова
Если двигаться по 1-му Казачьему со стороны метро «Полянка», то точно не пройдешь мимо забора, окружающего деревянный дом 8, строение 1, с модернистской пристройкой, которому, кстати, в этом году 100 лет. Забор украшен диковинными предметами — прямо выставка обретений старьевщика, а местами и антиквара. Но внутрь, во двор, сейчас не зайдешь, хотя, говорят, раньше, в 1990-е, там был книжный. Так что остается снимать видео забора и выкладывать в соцсети.
Но в ближайшее время в них по просмотрам явно будет претендовать на первенство соседний кирпичный дом 6, строение 1,— на карте Москвы он помечен звездочкой как достопримечательность и подписью «Городская усадьба» — но без указания владельца. И вообще без каких-либо деталей. Вот их-то и можно узнать на выставке «Всё напоказ?», которая внутри,— анонсирующий баннер украшает ворота.
Постройка, в которой проводится выставка, с антресолями и полуподвалом выглядит типичной для купеческого Замоскворечья. Но первыми известными владельцами дома в 1740-х стали дворяне Поздняковы. Дом почти не пострадал в пожаре 1812 года, и через еще полвека домовладение и сад по соседству перешли к купцам Лепёшкиным. Они дом отремонтировали и перепродали купцам Колгановым, а те — статскому советнику Григорию Черевину. Именно у него в 1898-м дом купил Зелик Персиц, купец 1-й гильдии, торговец текстилем, а позднее, уже в московский период,— владелец масложирового производства в Нижнем Новгороде и влиятельная персона в еврейском сообществе.
Обо всем этом вам и расскажут в первом зале дома на первом этаже, с которого начинается «Всё напоказ?». А потом поведут в современное искусство, которое тут и дальше по всему пространству особняка представлено во всем максимальном разнообразии. И неважно, что в каких-то помещениях при этом сохранились росписи потолков конца XIX века — с них глядят пухлые путти — и золоченая лепнина, а в каких-то нет ничего, кроме бетонных стен и пола.
Где-то кураторы Ирина Горлова и Мария Салина будто решили вернуть старину — и добавили повторяющие популярные старинные узоры обои. Ими, кстати, Зелик Персиц тоже торговал — в магазине на Кузнецком Мосту, а еще и производил по английской технологии. Удовольствие было для покупателей дорогое, а для производителя — прибыльное.
Однако зачем к такой богатой истории добавлено современное искусство? Чтобы был повод не засыпаться пылью времен? Или потому, что модно и дорого? Даже если и да, то еще потому, что все представленные на выставке работы — о переосмыслении художниками (и нами) прошлого: своего семейного, этого районного, общего городского или государственного, а может, и цивилизационного.
В работе Ирины Кориной «Укрытие» бродишь будто бы по укрытию из ковриков, как в детстве, или по коммуналке, а может, по хрущевке — в тесноте, но в родительском тепле. Занавес «Этого нет» от Алины Глазун то ли скрывает от нас красоту локальной театральности, то ли приземляет мечты.
Мыльную Венеру от «МишМаш» («Краткая история искусств “Своими руками”») можно потрогать влажными ладонями. Художникам интересно, что от нее останется к закрытию экспозиции. А сделана она на том самом масложировом предприятии в Нижнем, которое сначала производило масло для фонарей, а потом косметику и бытовую химию — что и делает спустя век с лишним.
Из скрипки и баяна Витаса Стасюнаса проросли семейками опята — трогательная метафора то ли родства, то ли общности семейного несчастья. А кому и намек на порождающий кинозомби кордицепс.
Купеческий быт с сундуками, в которых вдруг обнаруживаются струны вовсе не торговой, кажется, души, а не чуждой прекрасного. Московские купцы начала XX века — люди знающие и начитанные, стремящиеся дать своим детям хорошее образование, а себя окружить интересными людьми в стильных интерьерах. Их бизнес процветает, сады рядом с их особняками окутывают Замоскворечье тонким ароматом редких растений. А дальше... На месте сада Персицев давно стоит школа. И напоминают о нем лишь гипсовые цветы Ани Гросицкой («Мой сад временно болен») в комнате с видом на нее.
А еще дальше — XX век. Вот он на примере одной семьи Персицев. Их бизнес национализируют, самого Зелика Персица два года держат в тюрьме, прежде чем его дети за взятку добывают его оттуда и увозят вместе с женой в Германию. Но проживет он недолго — здоровье подорвано. Его вдова, напротив, увидит и промышленный расцвет Европы, и концлагеря Второй мировой, в одном из них и окончит жизнь в газовой камере. Их дети переберутся в Палестину, и сегодня в Государстве Израиль есть их потомки. Рассказ об этом звучит в молельной комнате с богатой лепниной на стенах и потолке. Которая местами всей своей красотой выползает за предназначенные ей ниши, как выбирается постоянно из-под катка истории вера в лучшее будущее.
P.S. Но ведь есть еще и полуподвал. Там за занавешенными окнами движутся людские тени — москвичи идут мимо «Городской усадьбы» и понятия не имеют, насколько тут все напоказ. А тут и ржавые гвозди Петра Белого («Диалект»), которые складываются будто в старинные письмена, и попытки Гриши Брускина проиллюстрировать иудаизм («Алефбет»), и тотальная инсталляция «Коллекция» Валерия Гриковского. Автор в ней пытается рассказывать историю Москвы, будто катаясь в разные эпохи на машине времени — и катая своих героев: неандертальцы на фоне современной архитектуры, ботанические реалии и мифы, сгоревшие в 1812-м постройки и прожекты им на замену. Для кого-то и мы будем таким прошлым, как для нас и Персицы, и неандертальцы. Для кого-то и наша жизнь со всеми ее потугами и недугами будет выглядеть как то ли кошмарная, то ли восхитительная фантасмагория.
Выставка открыта до 26 апреля, посещение строго по регистрации.
В Telegram каждый день Weekend. А у вас еще нет? Присоединяйтесь!
