— Родишь — станешь настоящей женщиной, — твёрдо произнесла Валентина Петровна, ставя передо мной тарелку борща. — А пока ты просто девочка, играющая в семью.
Я молча помешала ложкой густую жидкость, вдыхая привычный запах укропа и сметаны. За окном кухни моросил октябрьский дождь, а в квартире свекрови пахло старыми обоями и нафталином — запахи, которые за три года брака стали для меня символом чужого дома.
— Валентина Петровна, мы с Андреем ещё не готовы к детям.
— Не готовы! — фыркнула она, вытирая руки о передник. — Тебе двадцать шесть, ему двадцать восемь. Когда ещё готовиться? До пенсии?
Андрей, мой муж, сидел рядом и молчал, уткнувшись в телефон. Как всегда, когда мать начинала разговор о внуках.
— Мам, оставь Соню в покое, — пробормотал он, не поднимая глаз.
— Не оставлю! — Валентина Петровна села напротив и пристально посмотрела на меня. — София, милая, ты же понимаешь — семья без детей это не семья. Это сожительство.
Сожительство. Это слово она произносила с особой интонацией, словно оно обжигало язык.
— А ваша работа в банке? — продолжала свекровь. — Да что это за работа для замужней женщины! Цифры, отчёты, стрессы. Родишь ребёночка — поймёшь, что это ерунда по сравнению с материнством.
Моя работа в банке была не просто цифрами и отчётами. Я была ведущим аналитиком, зарабатывала больше мужа, планировала стать заместителем директора. Но для Валентины Петровны это всё было "капризами молодости".
— Мама права, — неожиданно поднял голову Андрей. — Может, действительно пора?
Я чуть не подавилась борщом.
— Ты серьёзно?
— Ну да. Мне уже двадцать восемь. Все мои друзья уже папы.
— А я? А мои планы на карьеру?
— Соня, карьера карьерой, но дети важнее, — мягко сказал муж. — Ты же хочешь стать мамой?
Хотела ли я? Честно говоря, не знала. В детстве мечтала стать экономистом, изучать рынки, анализировать тенденции. О материнстве думала смутно — когда-нибудь потом, не сейчас.
— Конечно, хочу, — соврала я. — Но не прямо сейчас.
— А когда? — встрепенулась Валентина Петровна. — Через пять лет? Через десять? Потом будешь жалеть, что упустила время!
Вечером дома Андрей поднял эту тему снова.
— Сонечка, а давай правда попробуем? Ребёнок — это же счастье!
Он обнял меня, и я почувствовала знакомый запах его одеколона — свежий, с нотками цитруса.
— Андрей, я планировала в следующем году стать замдиректора. Это повышение зарплаты на сорок процентов.
— А я планировал стать отцом, — улыбнулся он. — Деньги не главное.
Не главное. Легко говорить человеку, который получает тридцать тысяч в месяц, когда жена приносит в семью восемьдесят.
— Хорошо, — сказала я после долгой паузы. — Но не сейчас. Дай мне получить повышение, а потом поговорим.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Но повышения не случилось. Через два месяца я узнала, что беременна.
Сидя в кабинете гинеколога с результатами анализов в руках, я чувствовала странную пустоту. Не радость, не страх — просто пустоту. Словно жизнь резко свернула с намеченного курса, и теперь я ехала по незнакомой дороге без карты.
— Срок небольшой, — сказала врач. — Примерно пять недель. Поздравляю!
Дома Андрей встретил новость с восторгом.
— Соня! Это же невероятно! — Он кружил меня по квартире, осторожно, словно я была сделана из стекла. — Я буду папой!
А я буду мамой. Почему-то эта мысль пугала больше, чем радовала.
— Надо сообщить маме! — Андрей уже набирал номер. — Мам? У нас новости!
Валентина Петровна примчалась через полчаса с пакетами продуктов и списком рекомендаций.
— София, теперь никаких стрессов! — командовала она, раскладывая по холодильнику творог, молоко, фрукты. — Никаких задержек на работе! Ребёночку нужен покой!
— Валентина Петровна, беременность — не болезнь. Я могу работать как обычно.
— Можешь, да не должна! — Она погрозила мне пальцем. — Теперь ты в ответе не только за себя!
Андрей поддакивал матери, словно я внезапно превратилась в недееспособную инвалидку.
— Мам права, Соня. Тебе нужно поберечься. Может, возьмёшь отпуск?
— Какой отпуск? У меня проект на полгода!
— Проект проектом, а здоровье важнее.
Следующие месяцы превратились в борьбу за право оставаться собой. Валентина Петровна звонила каждый день, интересовалась, что я ела на завтрак, сколько часов спала, не поднимала ли тяжести.
— София, а зачем тебе эти курсы для беременных? — спросила она однажды. — Я родила троих детей без всяких курсов!
— Хочу знать, что меня ждёт.
— Тебя ждёт счастье материнства! Остальное неважно.
Но мне было важно. Я покупала книги, изучала статьи, готовилась к родам как к экзамену. Контролировала то, что ещё можно было контролировать.
На работе отношение ко мне тоже изменилось. Директор всё чаще поручал важные задачи коллегам.
— София Андреевна, вам сейчас не стоит перенапрягаться, — говорил он с заботливой улыбкой. — Берегите себя и малыша.
А должность замдиректора получила Марина — моя бывшая подчинённая.
— Соня, не расстраивайся, — утешал меня Андрей. — После родов ещё успеешь построить карьеру.
После родов. Эта фраза стала дамокловым мечом над всеми моими планами.
Дочка родилась в мае. Маленькая, красивая, с серьёзными глазами. Когда мне её положили на грудь, я почувствовала то, что должна была чувствовать — безграничную любовь. Но где-то глубоко внутри сидел страх — а что теперь будет со мной?
— Настоящая женщина! — умилялась Валентина Петровна, глядя на нас. — Вот теперь ты поняла, для чего живёшь!
Декретный отпуск оказался не тем райским временем, о котором все говорили. Бессонные ночи, постоянная усталость, ощущение, что весь мир сузился до размеров детской кроватки.
— Как дела, дорогая? — спрашивал Андрей, возвращаясь с работы. — Как наша принцесса?
— Плохо спала, много плакала, — отвечала я механически.
— А ты отдыхала?
Отдыхала. Между кормлениями, сменой подгузников, стиркой, готовкой и уборкой. Когда именно я должна была отдыхать?
— Соня, ты какая-то грустная стала, — заметил муж через месяц. — Может, к врачу сходить?
— Я не грустная. Я устаю.
— Но ведь ты дома! От чего уставать дома?
Дома. Он действительно считал, что находиться дома с ребёнком — это отдых.
— Андрей, попробуй завтра остаться с Машей. Я схожу к подруге.
— Не могу, у меня встреча с клиентами. Важная.
Его встречи всегда были важными. Мои потребности — капризами.
— Валентина Петровна может посидеть, — предложил он. — Она будет рада.
Свекровь действительно была рада. Она считала себя экспертом по воспитанию детей и каждый день давала советы.
— София, зачем ты читаешь книги про развитие? Ребёнок сам знает, что ему нужно!
— Хочу всё делать правильно.
— Правильно — это слушать материнское сердце, а не умные книжки!
Когда Маше исполнилось полгода, я заговорила о возвращении на работу.
— Зачем? — удивился Андрей. — Ребёнку нужна мама!
— А семье нужны деньги. Моя зарплата была больше твоей.
— Была. А теперь Марина получила повышение, и тебе придётся начинать заново.
Начинать заново. В тридцать лет, после года перерыва в карьере.
— Может, ещё годик дома посидишь? — предложила Валентина Петровна. — Машенька же маленькая!
— А потом второго ребёночка! — подхватил Андрей. — Чтобы Маше не было одиноко.
Второго ребёнка. Значит, ещё три года дома, ещё один обрыв карьеры.
— Нет, — твёрдо сказала я. — Я выхожу на работу.
Устроиться оказалось сложно. На собеседованиях в глазах работодателей читался один вопрос: "А вдруг ещё детей захочет?"
— София Андреевна, у нас динамичная компания, — объяснял директор очередной фирмы. — Нужны сотрудники, готовые к командировкам, переработкам...
— Я готова.
— А ребёнок?
— У меня есть няня.
— Понятно. Мы вам перезвоним.
Не перезванивали.
Работу я всё-таки нашла. В маленькой консалтинговой фирме, за зарплату в два раза меньше прежней.
— Зачем тебе эта работа? — недоумевал Андрей. — Ты же почти ничего не получаешь!
— Получаю свободу.
— Какую свободу? Ты же мама!
Мама. Это слово стало определять всю мою сущность. Не София — аналитик, не София — жена. Просто мама.
— Андрей, я хочу быть ещё кем-то, кроме мамы.
— Но материнство — это главное предназначение женщины!
Он повторял слова своей матери, даже не задумываясь об их смысле.
Через год я поняла — мой брак медленно умирает. Мы стали чужими людьми, живущими в одной квартире. Андрей видел во мне только мать своего ребёнка, а я в нём — человека, который ограничивает мою свободу.
— Соня, давай ещё одного? — предложил он однажды вечером.
— Нет.
— Почему? Маше нужен братик или сестричка.
— Маше нужна счастливая мама. А я несчастлива.
— Ерунда! У тебя прекрасная семья, здоровый ребёнок...
— И никаких собственных желаний.
— Собственные желания — это эгоизм.
Эгоизм. Хотеть развиваться, строить карьеру, оставаться личностью — всё это было эгоизмом.
Через два года я решилась на развод. Валентина Петровна восприняла новость как личное предательство.
— София, ты же мать! — причитала она. — Как можно разрушать семью?
— Я не разрушаю семью. Я спасаю себя.
— А дочь? Подумай о дочери!
— Я думаю. Хочу, чтобы она видела сильную мать, а не забитую домохозяйку.
— Домохозяйка — почётное звание!
— Для меня — нет.
Андрей согласился на развод без скандала, но с условием.
— Машу оставляешь мне, — сказал он спокойно. — У меня больше возможностей её обеспечить.
— Что?
— У тебя работа на полставки, съёмная квартира. А у меня стабильность, бабушка рядом.
— Маша — моя дочь!
— И моя тоже. И я считаю, что ребёнку лучше жить в полной семье.
Полная семья. Отец, который видит дочь час в день, и бабушка, которая будет воспитывать её по старинке.
— Андрей, я не дам тебе забрать Машу.
— Тогда оставайся. Будь нормальной женой и матерью.
Нормальной. Покорной, безропотной, довольной малым.
— Нет, — сказала я. — Я заберу дочь и уеду.
— Куда? На что жить?
— Найду способ.
И я нашла. В интернете увидела объявление о наборе в международную консалтинговую компанию. Требовались аналитики со знанием английского для работы с европейскими клиентами.
На собеседовании сидела элегантная женщина лет сорока.
— София, ваше резюме впечатляет, — сказала она. — Но у нас высокий темп работы. Справитесь?
— Справлюсь.
— А ребёнок?
— У меня есть план по уходу за ребёнком, который не повлияет на работу.
— Хорошо. Мы даём возможность удалённой работы и гибкого графика. Но результат должен быть.
— Будет.
Зарплата оказалась в три раза выше прежней. Я могла позволить себе хорошую няню, отдельную квартиру, качественную еду.
— София сошла с ума, — рассказывала Валентина Петровна соседям. — Бросила семью ради денег!
Не ради денег. Ради права быть собой.
Первый год после развода был тяжёлым. Маша скучала по папе, я металась между работой и материнскими обязанностями. Но постепенно мы находили новый ритм жизни.
— Мама, а почему мы живём без папы? — спросила дочка однажды.
— Потому что мама и папа не могли жить вместе. Но мы оба тебя очень любим.
— А ты грустишь?
— Иногда. А ты?
— Тоже иногда. Но мне нравится, что ты весёлая стала.
Весёлая. Да, я действительно стала весёлой. Потому что наконец могла быть собой.
Работа шла отлично. Через полгода меня повысили до старшего аналитика, через год — до руководителя отдела. Коллеги уважали, начальство ценило.
— София, у вас потрясающие результаты, — сказал генеральный директор. — Не думали о переходе в наш лондонский офис?
Лондон. Международная карьера, о которой я мечтала в молодости.
— Это интересное предложение, — сказала я. — Мне нужно подумать.
— Конечно. Но знайте — мы готовы предоставить полный пакет релокации, помочь с оформлением документов для ребёнка, найти хорошую школу.
В тот вечер я долго сидела на кухне, обдумывая предложение. Маше было уже пять лет, она говорила по-английски почти так же свободно, как по-русски. Новая страна, новые возможности...
— Мамочка, а что такое Лондон? — спросила она, услышав мой разговор по телефону.
— Это большой красивый город в другой стране. Там много музеев, парков, интересных мест.
— А папа будет с нами?
— Нет, солнышко. Папа останется здесь.
— Тогда не хочу в Лондон.
— Почему?
— Хочу, чтобы папа был рядом.
Андрей виделся с дочерью каждые выходные. Забирал к себе, водил в цирк, зоопарк. Был хорошим "воскресным" отцом.
Я отказалась от лондонского предложения. Но через месяц поступило новое — возглавить московский филиал крупной американской компании.
— София, это ваш шанс стать директором в тридцать два года, — убеждал хедхантер. — Зарплата в долларах, международная команда, перспективы роста...
Я согласилась.
Новость о моём назначении разлетелась по общим знакомым. Андрей позвонил вечером.
— Соня, поздравляю. Слышал про твоё повышение.
— Спасибо.
— Как Маша переносит твою занятость?
— Нормально. У неё хорошая няня, развивающие занятия.
— Но ведь ребёнку нужна мама, а не няня.
— Ребёнку нужна счастливая мама. А я счастлива, когда реализую себя.
— Понятно. А если предложу вернуться?
— Что?
— Ну, ты же добилась чего хотела. Доказала, что можешь быть успешной. Может, пора подумать о семье?
— Андрей, мы развелись два года назад.
— Развелись, но не перестали быть родителями. Маше нужна полная семья.
— Маше нужны любящие родители. Совместная жизнь этому не поможет.
— Соня, я изменился. Понял свои ошибки.
— Какие именно?
— Не поддерживал твои амбиции. Слушал маму больше, чем тебя.
— И что теперь изменилось?
— Теперь я понимаю — современная женщина может совмещать материнство и карьеру.
Может совмещать. Как великодушно с его стороны это разрешать.
— Андрей, ты звонишь, потому что понял свои ошибки, или потому что узнал о моей зарплате?
— При чём здесь зарплата?
— При том, что два года назад ты считал мою работу капризом. А сейчас вдруг готов на мне жениться.
— Я всегда был готов! Это ты ушла!
— Я ушла, потому что ты не видел во мне личности.
— Вижу! Конечно, вижу!
— Теперь видишь. Когда я добилась успеха без тебя.
На следующий день позвонила Валентина Петровна. Голос дрожал от эмоций.
— София, милая, мы с Андреем хотим с тобой встретиться.
— Зачем?
— Поговорить. О будущем, о Машеньке.
Встреча состоялась в том же кафе, где мы праздновали помолвку семь лет назад. Валентина Петровна выглядела растерянной, Андрей — решительным.
— Соня, — начал он, — я долго думал о наших отношениях. Понял — был неправ.
— В чём именно?
— Не ценил тебя. Воспринимал как должное твою заботу о семье.
— Ещё в чём?
— Слишком слушался маму. Не поддерживал твоё стремление к карьере.
— А ещё?
— Не понимал, что женщина может быть и матерью, и профессионалом одновременно.
Правильные слова. Но почему-то не вызывали у меня ничего, кроме усталости.
— Андрей, а что изменилось? Что тебя заставило это понять?
— Время. Опыт. Я видел, как ты справляешься одна, как растёшь профессионально.
— То есть ты поверил в меня только после того, как я всё доказала?
— Соня, главное же — поверил!
— Нет, главное — когда поверил. Не тогда, когда я в этом нуждалась, а когда мне это уже не нужно.
Валентина Петровна всё время молчала, но тут не выдержала.
— София, ради Маши! Ребёнку нужен отец!
— У неё есть отец. Они видятся каждые выходные.
— Это не то же самое! Семья должна быть вместе!
— Валентина Петровна, а помните, как вы говорили, что я стану настоящей женщиной, только когда рожу?
— Конечно, помню.
— Так вот — я стала. Только не такой, как вы ожидали.
— А какой?
— Свободной. Независимой. Способной принимать решения и нести за них ответственность.
Валентина Петровна нахмурилась.
— София, настоящая женщина — это прежде всего жена и мать.
— Нет, — спокойно ответила я. — Настоящая женщина — это тот, кто остаётся верна себе, несмотря ни на что.
— Но семья...
— Семья — это не обязательно совместное проживание с мужем. Семья — это любовь, забота, взаимная поддержка. Всё это у Маши есть.
Андрей взял мою руку.
— Соня, дай нам ещё один шанс. Я буду другим мужем.
— Каким другим?
— Поддерживающим. Понимающим. Буду гордиться твоими успехами.
— А если завтра я получу предложение о работе в Лондоне?
— Лондон? — растерянно переспросил он.
— Ну да. Большая зарплата, международная карьера. Поддержишь?
— Это же другая страна...
— И что?
— Ну... там другая культура, языковой барьер...
— Андрей, ты же говорил, что будешь поддерживать мои решения.
— Буду, но в разумных пределах!
— А кто определяет эти пределы? Ты?
Он замолчал, понимая, что попался.
— Вот и весь ответ, — сказала я. — Ты готов поддерживать меня, пока это не противоречит твоим планам.
— Соня, ну нельзя же так радикально...
— А можно я кое-что расскажу? — перебила я его.
Они кивнули.
— На прошлой неделе мне действительно поступило предложение. Не из Лондона, а от крупного инвестиционного фонда. Возглавить их московское представительство.
— И что ты ответила? — напряжённо спросил Андрей.
— Согласилась. Зарплата — триста тысяч долларов в год.
Валентина Петровна чуть не поперхнулась кофе.
— Триста тысяч?!
— Долларов, да. Плюс бонусы за результат.
— Боже мой... — прошептала свекровь.
— И знаете, что самое интересное? — продолжила я. — Когда я была домохозяйкой, вы говорили, что я зря трачу время на работу. Когда я стала зарабатывать больше Андрея, он почувствовал угрозу для своего эго. А сейчас, когда моя зарплата превысила его доходы в пятнадцать раз, вы хотите вернуть меня в семью.
— София, — тихо сказала Валентина Петровна, — мы просто хотим, чтобы семья была вместе.
— Правда? — Я откинулась на спинку стула. — А может быть, вы хотите, чтобы эти деньги остались в семье?
— Как ты можешь так говорить! — возмутился Андрей. — Я же не из-за денег!
— Тогда из-за чего? Два года назад, когда я зарабатывала тридцать тысяч рублей в месяц, ты был готов отобрать у меня дочь. А сейчас вдруг понял, что я хорошая мать и жена?
— Я повзрослел...
— Андрей, ты позвонил мне на следующий день после публикации в Forbes о самых успешных молодых директорах. Совпадение?
Он покраснел. Точно в цель.
— Соня, хорошо, может, твой успех и повлиял... Но это не главное!
— А что главное?
— Маша! Она спрашивает, почему у неё нет полной семьи, как у других детей!
— Странно, — усмехнулась я. — А мне она говорит другое.
— Что именно?
— Что гордится мамой, которая "самая важная в большой компании". И что хочет быть такой же сильной, когда вырастет.
Валентина Петровна всё это время молчала, но тут не выдержала:
— София, но ведь мужчина должен быть главой семьи!
— Почему?
— Это природа! Женщина рожает детей, мужчина добывает ресурсы!
— Валентина Петровна, я родила ребёнка и добываю ресурсы. По вашей логике, я должна быть главой семьи?
— Это неправильно!
— Что неправильно? То, что я успешна? Или то, что ваш сын не может с этим смириться?
— София, — вмешался Андрей, — давай без оскорблений.
— Я никого не оскорбляю. Я констатирую факты. Факт первый: когда я была беззащитной домохозяйкой, вы меня не ценили. Факт второй: когда я стала независимой, вы почувствовали угрозу. Факт третий: когда я добилась крупного успеха, вы захотели меня вернуть.
— А что в этом плохого? — не понял Андрей.
— То, что вы любите не меня, а свою выгоду от общения со мной.
Воцарилось неловкое молчание. Я допила кофе и посмотрела на часы.
— Мне пора. У меня встреча с инвесторами из Швейцарии.
— София, подожди, — попросила Валентина Петровна. — Мы ещё не всё обсудили.
— А что ещё обсуждать?
— Будущее Маши. Её воспитание.
— Что конкретно вас беспокоит?
— Она растёт без мужского влияния. Это неправильно.
— Она видится с отцом каждые выходные. Плюс у неё есть тренер по плаванию, учитель музыки — оба мужчины. Мужского влияния достаточно.
— Но это не отец в доме!
— А зачем отец в доме, если он не участвует в воспитании? Андрей, вспомни честно — сколько раз ты вставал ночью к Маше, когда мы жили вместе?
— Ну... ты же лучше умела её успокаивать...
— А сколько раз менял подгузники?
— Ты справлялась быстрее...
— А сколько раз водил к врачу?
— У меня была работа...
— У меня тоже была работа! Но почему детские обязанности были только моими?
Андрей молчал, понимая, что загнал себя в угол.
— Вот и весь ответ, — подытожила я. — Вы хотите, чтобы я вернулась не как партнёр, а как удобная женщина, которая будет всё делать сама, но при этом создавать видимость полной семьи.
— София, мы готовы меняться! — воскликнула Валентина Петровна.
— К чему готовы? К тому, что я буду главным добытчиком в семье? Что буду принимать финансовые решения? Что мои карьерные планы станут приоритетными?
— Ну... не во всём же...
— То есть равенство только в том, что мне выгодно, да?
Я встала из-за стола.
— Знаете что? Я очень благодарна судьбе за то, что всё сложилось именно так.
— Как это?
— Ваше давление заставило меня родить ребёнка раньше, чем я планировала. Развод заставил стать самостоятельной. А одиночество научило полагаться только на себя.
— И что в этом хорошего? — не поняла Валентина Петровна.
— То, что я открыла в себе силы, о которых не подозревала. Поняла, что могу быть прекрасной матерью и успешным профессионалом одновременно. Что мне не нужен мужчина, который разрешает мне быть собой.
— Но одиночество...
— Лучше быть одной и счастливой, чем в паре и несчастной.
Андрей взял меня за руку.
— Соня, а если я действительно изменюсь? Если научусь быть равноправным партнёром?
— Андрей, ты предлагаешь мне поверить в твоё изменение. А я предлагаю тебе доказать его.
— Как?
— Найди себе успешную, независимую женщину и построй с ней равноправные отношения. А когда научишься — приходи ко мне с результатами.
— Ты шутишь?
— Нет. Я серьёзна. Ты не умеешь любить сильных женщин, потому что сам не чувствуешь себя сильным. Работай над собой.
Валентина Петровна всё больше хмурилась.
— София, а как же традиции? Семейные ценности?
— Валентина Петровна, а какие у нас традиции? Женщина рожает детей и сидит дома, а мужчина работает и принимает решения?
— Да, примерно так.
— Знаете, у нас в компании работает женщина — вице-президент международного банка. Мать троих детей. Муж — домохозяин, воспитывает детей. Это тоже традиция, только более современная.
— Это неправильно! Мужчина должен быть добытчиком!
— Почему? Если женщина добывает лучше?
— Потому что... потому что так устроен мир!
— Мир меняется, Валентина Петровна. Меняется быстрее, чем наши представления о нём.
Я посмотрела на них обоих — растерянных, не понимающих новой реальности.
— Знаете что? Я не злюсь на вас. Вы просто не успеваете за временем. Но мне жаль, что вы так и не поняли главного.
— Чего? — спросил Андрей.
— Что я была бы прекрасной женой и матерью, если бы вы дали мне остаться собой. Если бы поддержали мои амбиции вместо того, чтобы их ограничивать.
— Мы же поддерживали...
— Нет. Вы терпели. А это разные вещи.
Я взяла сумочку и направилась к выходу. У двери обернулась:
— А знаете, какая самая большая ирония в этой истории?
Они молча смотрели на меня.
— Вы учили меня быть настоящей женщиной. И я стала. Только оказалось, что настоящая женщина — это та, которая не нуждается в разрешении быть собой.
На улице шёл дождь, и я подняла лицо к небу, чувствуя, как капли смывают напряжение последнего часа.
Телефон зазвонил — звонила няня.
— София Андреевна, Маша спрашивает, когда вы вернётесь. Хочет показать рисунок.
— Еду. Скажите, что мама очень торопится домой.
Дом. Наша маленькая, но уютная квартира, где пахло детскими карандашами и кофе, где на холодильнике висели Машины рисунки и мои награды, где никто не говорил мне, какой я должна быть.
— Мама! — Маша бросилась ко мне с листом бумаги. — Смотри, что я нарисовала!
На рисунке была изображена женщина в деловом костюме, держащая за руку маленькую девочку. Рядом красовалась подпись детским почерком: "Моя мама — самая сильная!"
— Красиво, солнышко. А почему ты нарисовала маму именно такой?
— Потому что ты всегда говоришь, что женщины могут делать всё, что хотят. И я тоже хочу быть как ты!
— А семью не хочешь? Мужа, детей?
— Хочу! Но чтобы муж помогал мне быть сильной, а не мешал. Как у тёти Кати на работе.
Екатерина, моя коллега, действительно была примером гармоничной пары. Муж поддерживал её карьеру, делил домашние обязанности пополам, гордился её успехами.
— А что, если папа попросит нас вернуться? — осторожно спросила я.
— Вернуться куда?
— Жить все вместе.
Маша задумалась, серьёзно сопоставляя факты, как настоящий аналитик.
— А он изменился? Стал помогать по дому и не говорить, что твоя работа неважная?
— Обещает измениться.
— Мам, а помнишь, ты говорила — обещания нужно проверять делами?
Из уст младенца. Моя пятилетняя дочь оказалась мудрее многих взрослых.
— Тогда пусть сначала докажет, что изменился, — решительно заявила Маша. — А потом мы посмотрим.
Вечером, когда дочка спала, я сидела в своём домашнем кабинете и работала над презентацией для завтрашней встречи с инвесторами. За окном светились огни Москвы, а на столе стояла чашка чая и лежал Машин рисунок.
Телефон снова зазвонил. Андрей.
— Соня, я всё обдумал после нашего разговора.
— И?
— И понял — ты права. Я действительно не умею любить сильных женщин.
— Хорошо, что осознал.
— Но я хочу научиться. Ради нас.
— Андрей, ради нас уже поздно. Нас больше нет.
— А ради Маши?
— Ради Маши ты можешь стать лучшим отцом. Но это не требует нашего воссоединения.
— Соня... а если я скажу, что горжусь тобой? Что восхищаюсь твоими достижениями?
— Скажешь приятную вещь. Но это не изменит того факта, что ты начал мной гордиться только после того, как другие люди признали мою ценность.
— Но ведь главное — что начал!
— Нет, Андрей. Главное — когда начал. Ты поверил в меня, когда мне это уже было не нужно.
Долгая пауза.
— А что теперь? Так и будем жить врозь?
— Будем жить своими жизнями. Ты найдёшь женщину, которая будет тебе подходить. А я... я уже нашла то, что искала.
— Что?
— Себя.
После разговора я долго смотрела в окно, размышляя о странных поворотах судьбы. Валентина Петровна была права — рождение ребёнка действительно сделало меня настоящей женщиной. Только не так, как она предполагала.
Материнство научило меня быть сильной, когда хочется сдаться. Ответственной, когда хочется переложить проблемы на других. Решительной, когда проще согласиться с чужим мнением.
Развод научил меня полагаться на себя и не бояться одиночества. А карьерный успех показал, что женщина может быть кем угодно, если готова за это бороться.
Через месяц Андрей снова позвонил.
— Соня, у меня девушка появилась.
— Поздравляю.
— Она... она очень похожа на тебя. Амбициозная, самостоятельная.
— И как отношения?
— Сложно, — честно признался он. — Она не хочет готовить каждый день. Говорит, что её работа не менее важна моей.
— И что ты ей отвечаешь?
— Пытаюсь понять. Учусь договариваться.
— Хорошо. Значит, растёшь как личность.
— Да, наверное. Но мне кажется, с тобой было проще.
— Со мной было проще, потому что я во всём тебе уступала. Но это не делало меня счастливой.
— Понимаю. Соня, а ты... ты счастлива сейчас?
— Очень.
— И не скучаешь по семье?
— У меня есть семья. Я и Маша.
— А мужчина? Не хочешь встретить кого-то?
— Хочу. Но только того, кто будет любить меня сильной, а не удобной.
— А если такой найдётся?
— Тогда построю отношения, основанные на равенстве. Где оба партнёра поддерживают мечты друг друга.
— Звучит утопично.
— Три года назад утопично звучала моя нынешняя зарплата. А сегодня это реальность.
Когда я повесила трубку, Маша заглянула в кабинет.
— Мам, а что такое утопия?
— Это что-то, что кажется нереальным, но может стать реальным, если очень захотеть.
— Как твоя работа?
— Именно как моя работа.
— А как наша жизнь?
— И как наша жизнь тоже.
Маша забралась ко мне на колени, и мы вместе смотрели в окно на огни большого города, полного возможностей.
— Мам, а ты правда стала настоящей женщиной?
— Стала, солнышко.
— А я стану?
— Обязательно. Но не тогда, когда кто-то скажет тебе об этом. А тогда, когда сама это почувствуешь.
— А когда я почувствую?
— Когда поймёшь, что можешь быть кем угодно, и никто не имеет права это запрещать.
Через полгода мне действительно поступило предложение о работе в Лондоне. На этот раз я долго не думала.
— Маша, хочешь жить в Англии?
— А там есть хорошие школы?
— Лучшие в мире.
— А папу будем видеть?
— Будем летать к нему на каникулы. И он сможет приезжать к нам.
— А ты будешь счастлива?
— Думаю, да.
— Тогда летим!
В аэропорту нас провожали Андрей с новой девушкой. Она оказалась приятной женщиной, адвокатом, с умными глазами и крепким рукопожатием.
— София, удачи вам, — сказала она. — Я слышала о вашем назначении. Это вдохновляет.
— Спасибо. А вам удачи с Андреем. Он хороший человек, просто долго учится.
— Учится, — согласилась она со смешком. — Вчера впервые приготовил ужин. Правда, сжёг котлеты, но старался.
Андрей покраснел, но улыбнулся.
— Соня, спасибо.
— За что?
— За то, что показала мне мои ошибки. Я теперь другой муж. Надеюсь.
— Верю, что станешь.
В самолёте Маша спросила:
— Мам, а мы правильно делаем?
— Не знаю, солнышко. Но мы делаем то, что хотим. А это уже много.
— А если в Лондоне будет плохо?
— Тогда вернёмся или поедем в другой город. У нас есть выбор.
— Круто! Значит, мы свободные?
— Абсолютно свободные.
За иллюминатором проплывали облака, а в кармане лежал контракт с новой работой — директор по развитию европейского рынка, четыреста тысяч фунтов в год, служебная квартира в центре Лондона.
"Родишь — станешь настоящей женщиной", — вспомнились слова Валентины Петровны. Она оказалась права, только понимала под этим совсем не то, что получилось в итоге.
Я действительно стала настоящей женщиной. Той, которая не боится принимать решения и нести ответственность. Которая может быть и любящей матерью, и успешным профессионалом. Которая знает себе цену и не готова на неё скидывать.
Самолёт взлетел, оставляя внизу прошлую жизнь. А впереди ждало будущее, которое мы с Машей создадим своими руками.
— Мам, — сонно пробормотала дочка, устраиваясь поудобнее, — а когда я вырасту, тоже буду такой сильной?
— Будешь намного сильнее, — прошептала я, целуя её в макушку. — Потому что ты с самого детства знаешь: женщина может быть кем захочет.
И это была правда. Самая важная правда, которую я смогла дать своей дочери. Не готовые ответы о том, какой должна быть женщина, а уверенность в том, что она сама вправе это решать.
За окном загорались первые звёзды, а в телефоне пришло сообщение от новых лондонских коллег: "Добро пожаловать в команду! Ждём не дождёмся начать работу с вами."
Работу. Новые проекты, новые вызовы, новые возможности. И рядом — дочь, которая растёт с пониманием того, что мир полон возможностей для тех, кто не боится их брать.
Валентина Петровна хотела сделать из меня "настоящую женщину" по своему образцу. Андрей хотел видеть во мне удобную жену. А я стала тем, кем хотела быть сама, — свободной, сильной, ответственной за свою судьбу.
И самое удивительное — именно этот путь сделал меня по-настоящему хорошей матерью. Не той, которая жертвует собой ради ребёнка, а той, которая показывает ребёнку пример того, как можно жить полной, яркой, насыщенной жизнью.
Самолёт летел через ночь, унося нас навстречу новому дню. А я думала о том, что иногда самые жёсткие уроки жизни оказываются самыми ценными. Давление свекрови заставило меня родить раньше, чем планировала. Развод заставил стать самостоятельной. Одиночество научило полагаться на себя.
И в результате я получила то, о чём даже не мечтала в молодости, — абсолютную свободу быть собой.
Спасибо, Валентина Петровна. Вы действительно помогли мне стать настоящей женщиной. Только совсем не такой, как планировали.