— Девушка! Вы что, оглохли? — мужчина в дорогом костюме тыкал пальцем в сторону нижней полки. — Я сказал: уберите это животное! И бабку эту с ее баулами! У меня билет в СВ, я заплатил двадцать тысяч не для того, чтобы нюхать кошачью мочу и валидол!
Я, Наталья, проводница фирменного поезда «Москва — Владивосток», глубоко вздохнула. Вагон СВ. Элитный. И пассажир, Аркадий Петрович, тоже считал себя элитой.
Проблема была в том, что в купе с ним ехала Мария Ивановна — божий одуванчик, восемьдесят лет. И ее кот Барсик в переноске. У бабушки билет тоже был в СВ. Сын купил, чтобы матери было комфортно ехать к нему на юбилей.
— Аркадий Петрович, — сказала я вежливо. — У Марии Ивановны билет в этот же вагон. Кот оформлен по всем правилам, багажная квитанция есть. Переноска закрыта. Запаха нет.
— Мне плевать на квитанции! — заорал он, брызгая слюной. — У меня аллергия! На шерсть! И на нищету! Вы посмотрите на нее! Она же из деревни! Платок этот, кофта вязаная... Она мне весь фэн-шуй портит! Переселите ее! В плацкарт! Там ей самое место!
Мария Ивановна сжалась в углу, прижимая к груди переноску. Кот испуганно мяукнул.
— Сынок, — сказала тихо. — Я тихонечко. Мы с Барсиком спать будем. Не гони нас.
— Заткнись, старая! — рявкнул Аркадий. — Проводница! Если ты сейчас же не уберешь этот мусор, я звоню на горячую линию РЖД! Тебя уволят, по миру пойдешь!
Меня затрясло. Не от страха. От ярости.
Я работаю на железной дороге пятнадцать лет. Я видела всякое. Дембелей, вахтовиков, цыганские таборы. Но такого хамства, такого открытого презрения к старости я не встречала давно.
— Хорошо, — сказала я ледяным тоном. — Я решу этот вопрос. Ждите.
Я вышла в коридор и вызвала начальника поезда по рации.
— Сергей Викторович, девятый вагон. ЧП. Пассажир в первом купе нарушает правила проезда, оскорбляет попутчиков, угрожает персоналу. Требуется наряд полиции на следующей станции.
Аркадий Петрович, услышав это через приоткрытую дверь, выскочил в коридор.
— Ты на кого полицию вызываешь, курица?! Да ты знаешь, кто я?! Я тебя в асфальт закатаю!
— Я знаю, кто вы, — ответила я спокойно, глядя ему в глаза. — Вы гражданин, который нарушает общественный порядок. Статья 20.1 КоАП РФ. Мелкое хулиганство. Оскорбление личности.
Через десять минут пришел начальник поезда, крепкий мужик с усами, и двое полицейских с транспорта (благо, станция была узловая, стоянка долгая).
Аркадий сразу сдулся. Начал лепетать про аллергию, про то, что он просто «попросил».
— Гражданин, — сказал полицейский, заполняя протокол. — Бабушка с билетом? С билетом. Кот оформлен? Оформлен. А вот вы выражаетесь нецензурно в общественном месте. И угрожаете сотруднику при исполнении. Снимаем вас с поезда.
— Как снимаем?! — взвизгнул Аркадий. — У меня встреча в Екатеринбурге! У меня бизнес!
— Поедете следующим, — буркнул начальник поезда. — Если билет продадут. А сейчас — на выход. Вещички собирайте.
Аркадия вывели под белы рученьки. Он пытался кому-то звонить, но полицейские были непреклонны.
Вагон выдохнул.
Я зашла в купе к Марии Ивановне. Она сидела, плакала и гладила кота через решетку.
— Дочка, — всхлипнула она. — Спасибо тебе. Я думала, всё, высадят нас в поле...
— Ну что вы, бабушка, — я налила ей чаю в подстаканник (фирменный, с лимоном, за счет заведения). — Никто вас не высадит. Едьте спокойно. Теперь всё купе ваше. Как королева поедете.
Она улыбнулась беззубым ртом и достала из сумки вязаные носки.
— Возьми, дочка. Сама вязала. Шерсть овечья, теплая. Чтобы ножки не мерзли, когда по вагонам ходишь.
Я взяла носки. Они кололись, но были теплее любой шубы.
Всю дорогу до Владивостока я заглядывала к Марии Ивановне. Мы болтали про жизнь, про огород, про котов.
А Аркадий... говорят, он потом жалобу накатал. Но у меня в объяснительной были подписи всех пассажиров вагона. И видео с нагрудной камеры полицейского. Так что мне даже премию выписали. За бдительность.