Мира была младше на двадцать четыре года и смотрела на него широко распахнутыми, удивлёнными глазами. Он влюбился сразу. Потребовался год, чтобы Прокофьев определился, а потом просто ушел из семьи. Спустя семь лет, чтобы придать этим отношениям законный характер, Прокофьев обратился с прошением о разводе. Но ему предупредительно сообщили, что волноваться нет причины – товарищу Прокофьеву разводиться необязательно. Брак с иностранками с недавних пор категорически не признается в СССР. Можно сказать, что он совершенно свободен. А его многолетний союз – это всего лишь пустышка.
…У его первой жены, у Лины, было очень интересное происхождение: каталонец-отец и русская мать. Оба чрезвычайно музыкальные, выступавшие в знаменитом театре Ла Скала, родители и свою дочь приобщили к музыке. Каролина Кодина-и-Любера появилась на свет в солнечном Мадриде 21 октября 1897 года.
Когда ее называли испанкой, она чуть-чуть обижалась: нет! Гордые каталонцы всегда подчеркивали, что они особенные. Да и принадлежность Лины к какому-то одному народу невозможно было определить. Дома говорили по-каталонски, по-русски и по-французски. Девочка живо освоила английский и немецкий. С итальянскими композиторами позже общалась на итальянском. О, да, она была весьма одаренной!
Живая, какая-то лучистая и теплая, она нравилась людям, которые встречались на ее жизненном пути. Родители часто переезжали, много путешествовали, и Лина привыкла, что пейзаж за окном постоянно меняется. Мать возила ее в Одессу и на Кавказ, они вместе ездили в Швейцарию. Когда в 1908 году семья перебралась в США, Лина восприняла этот переезд с живейшим интересом: опять новое!
У Жоана Кодина и Ольги Немысской, родителей Лины, были подписаны контракты с музыкальными театрами. Никто не знал, как долго они задержатся в штатах, но платили там очень хорошо. Одна проблема мешала спокойной семейной жизни: яркий влюбчивый каталонец никогда не мог пройти мимо хорошенькой девушки.
- Я столько раз тебе говорила, что не хочу этого терпеть! – кричала Ольга.
Она была похожа на раненую птицу – взмахивала руками, потом падала на кушетку и снова подскакивала. Поведение мужа не было для нее секретом еще в Европе, но сейчас, среди многочисленных американских поклонниц, Жоан перестал скрывать свои увлечения. Ольга страдала, Лина – вместе с ней. Утешались обе одинаково – в музыке! Лина пела, и получалось у нее очень достойно, так что она вполне могла бы мечтать о карьере певицы…
А еще к восемнадцати годам она была божественно хороша.
«Натура честная, прямая, послушная и строптивая, одаренная в музыке и языках, остроумная, робкая и искренняя, горячая, верная. Обожала и умела красиво одеваться, и кружила всем головы", - писали о ней.
С эффектной внешностью и талантом она точно должна была занять свое место на сцене. Мать подбадривала и подталкивала ее к этому. Но Лина не только занималась музыкой, она старалась не пропускать ни одного значимого концерта… И в 1918 году пришла в Карнеги-холл, чтобы послушать Сергея Прокофьева…
«Она влюбилась сразу и в его музыку, и в исполнителя», - позже рассказывали друзья.
Их первая встреча прошла не слишком гладко – Лина страшно смущалась, Прокофьев думал, что она осталась равнодушной. Но ее красота впечатлила композитора… Когда несколькими месяцами позже они увиделись снова, то стало ясно: вот оно, подлинное сближение! Сергей и Лина начали встречаться, это была осень 1919 года…
Мать что-то почувствовала. Ольга Немысская, которая сама подвела дочь к Прокофьеву, теперь была категорически против их общения. Она страшилась отпустить дочь, но Лина все-таки уехала. Она помчалась во Францию, под предлогом изучения вокала у русских артистов-эмигрантов (которых было немало в Париже), а на самом деле, она рвалась к Сергею. Когда они вместе появлялись где-то, Лина слышала десятки комплиментов в свой адрес, а Прокофьев был горд… Хотя они жили вместе, он не спешил вести девушку к алтарю и переменил свое решение только узнав, что она ждет ребенка.
Тогда они снимали дом в Баварских Альпах, поэтому-то и расписались в ратуше Этталя, 8 октября 1923 года. Как выяснится позже – это ничего не значило...
Их союз напоминал Лине то, как жили ее родители: тоже бесконечные концерты, визиты, переезды… Прокофьев был одержим музыкой, он думал о ней большую часть своего времени. Его мало беспокоили красоты открывавшегося мира, и Лина вечно ходила по музеям и галереям одна. "Как они умудрились так высоко поставить статуи?" - спросил Прокофьев, когда жена показывала ему собор в Шартре. Когда в 1929 году они слишком быстро мчались и машина свалилась в кювет, Прокофьев выскочил первым, чтобы... собрать разлетевшиеся рукописи. Его ноты! А жена и ребенок интересовали его мало.
Лина вила идеальное семейное гнездо: изысканное, комфортное, элегантное. Гости обожали бывать у Прокофьевых, а про Лину говорили, что она - идеальная жена. "Не оставляй ее одну, - весело говорил композитору - пианист Яворский. - Уведут!"
Но Сергей и бровью не повел. Да, она принадлежит ему, эта великолепная светская, изысканная Лина! Она говорила на семи языках в ту пору и у нее хватало обожателей.
Но она не только сопровождала его. «Пташка» - так Прокофьев звал жену – исполняла романсы под его аккомпанемент. Впрочем, композитору не всегда нравились ее выступления.
«7 мая. Пташка очень волнуется, - писал Сергей в своем дневнике, - она не дотягивала ноты в первой группе (мои романсы), но недурно пела во второй (русские романсы) и имела большой успех, не меньше меня. <…> 9 мая. У Пташки отличные критики, лучше моих; моя музыка оказалась не по уму льежцам, хотя и рассуждают с почтением»
У них было уже двое детей, родившихся с разницей в четыре года, когда Прокофьеву предложили приехать в Союз. Лина не стала сопротивляться, хотя Париж казался ей куда более удачным местом для жизни. Она взяла с мужа слово, что, если им не понравится в СССР, то они обязательно вернутся. Тем более, что в Париже теперь жила и мать Лины. Прокофьев пообещал, что он сделает все, чтобы его жена осталась довольна…
Советский паспорт Лина получила в январе 1936 года. В СССР Прокофьева ждал самый плодотворный период его жизни… А вот Лина чувствовала себя не в своей тарелке. Она была иностранкой, чужачкой, на которую косо посматривали. Причем удачливой иностранкой! "Приехала на все готовое", - ворчали в кулуарах, когда композитор получил четырехкомнатную квартиру для своей семьи.
Лина часто писала матери, бывала на приемах в посольствах - там ее никто не попрекал иностранным происхождением. С мужем, полностью погруженным в работу, она виделась мало. А еще почувствовала нарастающий холодок: некогда тоненькая Пташка стала уже не такой изящной... У Прокофьева впервые за все время перестали гореть глаза, когда он глядел на жену.
А Мира… эта новенькая знакомая смотрела на Сергея, не отрываясь. Как на божество! Они познакомились совершенно случайно, в доме отдыха, и это было похоже на внезапно обрушившуюся лавину: вдруг, внезапно, мощное ураганное чувство. Мира Мендельсон, на двадцать четыре года младше Прокофьева, появилась в его жизни в 1938-м.
Ее отцом был Абрам Соломонович Мендельсон – известный экономист, сотрудник Госплана и старый большевик.
Она приносила к Прокофьеву прямо домой свои стихи и просила, чтобы он прочел.
Все, что в сердце было свято,
Замуровано — теперь
Ты отдай восьмой сонате,
Безраздельно ей доверь.
Минут дни. Коснешься клавиш
Властной, любящей рукой, —
Биться снова ты заставишь
Сердце, полное тобой.
Он шутливо отмахивался и делал вид, что ему это совершенно неинтересно. Позже многие отмечали, что именно Мира сделала максимум возможного, чтобы понравиться знаменитому на весь мир композитору. Что ей было чрезвычайно лестно получать знаки внимания от такого человека…
Лина забеспокоилась, когда было поздно. Яд любви другой женщины уже проник в сознание Сергея… Он был очарован. Он был смущен!
«Дети уже почти взрослые, - рассуждал Прокофьев, - они поймут». Но он ошибался: сыновья не поняли.
Когда он собирал чемодан под молчаливым и укоризненным взглядом Лины, ему было не по себе. Но молодая женщина манила к себе слишком сильно…
Никаких документов в то время они не оформляли, да и время было слишком непростое для этого – грянул июнь 1941-го. Прокофьев и Мира отправились в эвакуацию вместе, несмотря на шепотки, которые сопровождали их при каждом появлении. Все знали, что композитор бросил «иностранку» и выбрал советскую девушку (многие одобряли это). И эта самая девушка неоднократно напоминала о том, что ее положение слишком неясно. Есть жена, это очевидно. А кто она?
- Ты – моя жена, - говорил ей Прокофьев.
Но этого было явно недостаточно.
Всю Великую Отечественную Лина с детьми провела в Москве. Время от времени Прокофьев присылал ей продукты и маленькие, но такие необходимые в быту мелочи, как бумагу и мыло, карандаши и флакончик духов. Лина в ту пору работала в Совинформбюро, а еще подрабатывала переводами с английского и французского.
Лине было бы проще уехать, вернуться во Францию, и как раз это она обсуждала со своей родней. Письма, несомненно, читали. Потому что позже, уже на Лубянке, ей цитировали оттуда целые куски. Но выезд в конце 40-х был делом почти невозможным.
Прокофьев вернулся и постепенно вопрос развода стал еще более актуальным. Сколько это могло продолжаться? Мира настаивала, и Сергей пошел оформлять документы. Но его ждало неожиданное открытие – товарищу Прокофьеву разводиться оказалось необязательно. Оказалось, что в 1947 году вышел Указ Президиума ВС СССР «О воспрещении браков между гражданами СССР и иностранцами». Таким образом, заключённый в Эттале союз был признан недействительным. Так что 15 января 1948 года композитор спокойно женился на Мире, как она того и хотела...
А месяцем позже – за шпионаж – арестовали Лину.
Ей называли фамилии людей, с которыми она встречалась и общалась в Европе. Утверждали, что из Москвы она вела не просто переписку с семьей, но и передавала секретные сведения. Ее ждал лагерь строго режима и конфискация имущества. Освобождена она была только 29 июня 1956 года.
«Прокофьев не пытался заступиться за жену, - писал Саймон Моррисон, автор книги о Лине, - и ничего не сделал для ее освобождения. Он помогал ей материально, когда она была в лагере, но делал это не прямо, а через детей, передавая им деньги для продуктовых посылок. После постановления ЦК ВКП(б) в 1948 году с критикой музыки Прокофьева и Шостаковича положение Сергея Прокофьева было очень шатким. Не думаю, что в такой ситуации у него были какие-то возможности просить за бывшую жену. Мне известно, что в то время он обращался пару раз во время приемов во французском посольстве к французским дипломатам с просьбой вмешаться и помочь Лине. Никаких действий не последовало. Совсем иначе себя повел Шостакович, к которому обратились дети Прокофьева. Он был тогда депутатом Верховного Совета и хорошо знал Лину. Шостакович много раз обращался во все инстанции с просьбой пересмотреть приговор Лине Прокофьевой»
На момент освобождения Лины, Прокофьева уже не было в живых. В 1949-м он пережил сердечный приступ, а в 1953-м его не стало. И сложилась странная ситуация: у музыкального гения – две вдовы?
Лина требовала восстановления своих прав. Времена изменились, и тот самый Указ, который позволил Прокофьеву жениться при живой супруге, уже не был действительным. После судебного разбирательства, в 1958-м, Лина добилась, чего хотела: союз ее мужа с Мирой признали несостоятельным! Как было когда-то с ней самой…
В ответ вторая вдова тоже обратилась в суд. Решение было принято и в ее пользу тоже. Двум женщинам, по сути, разрешили считаться наследницами Прокофьева. Случай в истории уникальный!
Миры не стало в 1968 году. Лина в 1974 году получила право на выезд за границу. Она жила в Лондоне и в Париже, работала над архивами мужа и считалась живой легендой – женщина, которая столько перенесла в своей жизни! Которую судьба пронесла над всем миром – где она только ни жила! В Лондоне, в 1989-м году, вдова Прокофьева закрыла глаза навеки.
Музыка Прокофьева, безусловно, будет жить в веках. Но вот записей голоса Лины – увы! – не сохранилось.
Подписывайтесь на мой канал Ника Марш!
Лайки помогают развитию канала!