Если честно, до этой сцены с машиной я жила как будто в тумане и всё время пыталась найти кнопку «отмотать назад».
Тот самый день, когда уволили, я прокручивала в голове по кругу, как старую запись видеонаблюдения.
Офис в пятницу пах не кофе и надеждой на выходные, а тревогой.
По коридору бегали люди с какими-то папками, бухгалтерия закрылась изнутри, директора видели чаще, чем обычно. Все шептались.
— Ты ничего не знаешь? — спросила меня Таня из соседнего отдела, присаживаясь на край моего стола. — Там говорят, утечка базы клиентов. Скандал жёсткий.
Я подняла глаза от почты:
— Серьёзно? Первый раз слышу.
— Ну ты же у нас «мисс отчёты и клиенты», — хмыкнула она. — Если что, не признавайся.
Мы посмеялись, но у меня внутри всё равно что-то неприятно ёкнуло.
Я в этой компании жила, честно. Оформляла документы, ночами допиливала презентации, разруливала истерики клиентов.
Мне нравилось чувствовать себя полезной. Знаете, когда ты не просто перекладываешь бумажки, а от тебя реально что-то зависит.
Хотя… я, конечно, иногда думала, что зарплата могла бы быть и побольше.
Но каждый раз успокаивала себя: зато стабильность.
И льготный ДМС. И отпуск по графику. И Игорь, который всегда говорил:
— Ты у меня молодец. Главное — держись за хорошее место.
Игорь — это мой тогда ещё жених.
Мы уже подбирали ресторан на свадьбу. Ну как «мы» — я, конечно. Он смотрел сметы и говорил:
— Лер, лишь бы не слишком пафосно. И чтобы шашлык был нормальный.
У нас был ипотечный ремонт, список гостей в excel-таблице и кольца, спрятанные в коробочке в шкафу.
Короче, обычная взрослая жизнь, которая наконец вроде как начала складываться.
В обед ко мне подошла Лена.
Лена — та самая коллега, о которой всегда говорили: «Ну да, она амбициозная. Зато толковая».
Если бы нашей фирме надо было нарисовать рекламный плакат с идеальным сотрудником, на нём была бы Лена: стройная, быстрая, с идеальной стрелкой на глазах и с вечным «я всё успею, дайте только задачу».
Мы с ней не дружили, но и не конфликтовали. Скорее, держали вежливую дистанцию.
— Лер, тебя шеф вызывает, — сказала она, чуть слишком внимательно глядя мне в глаза. — Срочно. Прям очень срочно, он уже злится.
— Сейчас приду, — я автоматически потянулась за блокнотом.
— Думаю, блокнот не понадобится, — добавила она, и уголок её губ дрогнул. Так, будто ей внутри было очень весело, но смеяться вслух ещё рано.
Я тогда не поняла.
Встала, поправила рубашку, пошла.
Кабинет директора почему-то был полон.
Там сидели бухгалтер, начальник службы безопасности и наш HR — Света, к которой обычно ходили за больничными, подарочными сертификатами и разговорами о мотивации.
Сейчас у Светы было лицо, как на похоронах.
— Лера, садись, — сказал директор. — Нашёлся очень серьёзный разговор.
Я села, чувствуя, как подкашиваются колени. У меня от природы низкое давление, но здесь дело было не в нём.
Директор перевёл ноутбук ко мне, развернул экран.
На экране — скриншоты из почты.
— Это твой адрес? — сухо спросил он.
Да, это был мой служебный ящик.
И письма из него.
К какому-то «icommerce-consulting@mail…»
В письмах — прикреплённые файлы. Базы клиентов.
Наши базы.
— Я этого не отправляла, — выдохнула я, потому что мозг пока ещё не успел испугаться и честно выдавал то, что есть.
— Тем не менее, — вмешался безопасник, — вот лог.
Твой компьютер, твой аккаунт, время — двадцать три пятнадцать, вчера вечером.
Из дома.
— Вчера? — у меня закружилась голова. — Я вчера…
Я вчера до одиннадцати мыла кухню и ругалась с Игорем из-за плитки в ванной. Потом сериал, потом в душ…
— Я не открывала в это время ноутбук.
HR-Света осторожно спросила:
— Может быть, кто-то ещё знает пароли? Муж, например?
Я резко подняла голову:
— Нет. Я свои пароли никому не даю.
— Лера, — директор устало потер лоб. — Давай без детских разговоров «это не я».
Факт налицо.
Есть ещё момент: этот почтовый адрес принадлежит нашему прямому конкуренту.
Нас уже ждёт разбор с юристами и репутационные риски.
Компания будет защищаться.
И искать того, кто это сделал.
Он сделал паузу, глядя на меня испытующе.
Я так и сидела, вцепившись в ручку стула.
— Я. Не. Отправляла. Эти. Письма, — медленно повторила я, по слогам. — Я не дура.
— Я никогда не сказала бы, что ты дура, — тихо вставила HR-Света. — Но sometimes people make mistakes…
Я вдруг увидела, как бухгалтер криво отворачивается, а безопасник избегает моего взгляда.
Они уже всё решили.
Им нужен виновный.
Желательно живой и без адвоката.
— Мы вынуждены… — начал директор, и дальше я уже почти не слышала.
Про «утерю доверия», «грубое нарушение», «увольнение по соответствующей статье», «дальнейшие возможные судебные действия».
Где-то между словами «увольнение» и «сегодня же» мир перевернулся.
Я пыталась возразить, требовать проверок, экспертизы.
Безопасник вежливо развёл руками:
— Мы проверили всё, что могли. Служебный ноутбук, подключение к домашней сети. Лера, извини, но либо у тебя кто-то очень плотно сидит в компьютере, либо…
Он не договорил.
Либо это ты.
На выходе из кабинета Лена сунула мне в руки мою же кружку с надписью «лучший менеджер по работе с клиентами».
— Ты как? — сочувственно спросила она. — Я так переживаю…
Представляешь, какой стресс.
Ну… если что, я могу помочь подобрать резюме, я же сейчас курсы по HR прохожу.
В её глазах блестело что-то слишком живое.
И только когда к вечеру я сидела на стуле с коробкой своих вещей и подписывала бумагу «с условиями увольнения согласна», до меня вдруг дошёл один странный момент.
— Можно вопрос? — спросила я у безопасника, который проверял список сданных пропусков. — Кто вообще первый нашёл эту переписку?
Он пожал плечами:
— Ох, не помню. Кажется, кто-то из отдела продаж обратил внимание…
А, Лена сообщила, да. Сказала, что видела у тебя открытое письмо и ей показалось подозрительным.
Ну, ты не обижайся на неё, она же не знала, что всё так повернётся.
Не знала.
Конечно.
Игорь отнёсся к моему увольнению странно спокойно.
Я по дороге домой rehearsed речь: про то, как меня подставили, про то, что надо бороться.
В голове были варианты от «ты уволилась сама, и мы уезжаем в деревню» до «он поддержит и скажет, что подумает, как помочь».
По факту мы сидели на кухне, чай остывал, Игорь крутил в руках чашку.
— Слушай, — сказал он после паузы, — ну, наверное, есть в этом какой-то смысл.
Ты сама говорила, что устала.
Может, это знак, что надо что-то менять?
— Игорь, меня уволили по статье за утечку коммерческой тайны, — напомнила я. — Это не «сменить сферу», это крест на резюме.
— Ну… — он почесал затылок. — Можно же не писать, по какой статье.
И вообще… ты слишком всё драматизируешь.
Сегодня уволили, завтра найдёшь другое место.
— Нет, — выдохнула я. — Не завтра.
Ты не понимаешь: у меня нет стажа, чтобы претендовать на «директора по счастью».
Я обычный менеджер.
С записью в трудовой меня не возьмут даже на ресепшн «Пятёрочки».
Он раздражённо отодвинул чашку:
— Можно я не буду сейчас слушать истерики?
Мне тоже нелегко.
У меня ипотека, между прочим, на плечах, если ты забыла.
Если ты не работаешь, всё падает на меня.
Я и так…
Он махнул рукой.
— Ладно. Давай просто переждём. Ты пока отдохни. Сходи к маме. Успокойся.
«Отдохни».
Слово, которое для женщины почему-то означает «иди, упади в обморок где-нибудь, пока я не готов иметь дело с реальностью».
Следующий месяц я действительно жила как в обмороке.
Днём — бесконечные сайты вакансий.
«Нам нужны активные, стрессоустойчивые, готовые к ненормированному дню».
Глядя на это, я думала: «Я как раз сейчас максимально нестабильная и устала от ненормированного».
Ночью — бессонница.
Игорь всё чаще задерживался на работе, всё реже спрашивал, как у меня дела.
— Нашла что-нибудь? — мог бросить он, заедая сосиску кетчупом.
— Пока нет, — говорила я.
— Ну ты не сомневайся в себе, — автоматически отвечал он и переключал канал.
О свадьбе он старательно не вспоминал.
Свадьба стала как папка «архив», которую временно свернули на панели задач.
Я однажды попыталась заговорить:
— Слушай, у нас же предоплата за ресторан. Нам надо или переносить дату, или…
— Давай решим, когда у тебя будет новая работа, — перебил он. — Я же не тяну тебя на алтарь силком.
Слово «тяну» меня тогда задело.
Но я проглотила.
У меня вообще всё как будто застревало где-то в груди, не доходя до языка.
Та самая сцена с машиной случилась неожиданно, как злой сюрприз.
Был конец марта. Ледяной ветер, лужи по колено, зонт, который выворачивает наизнанку.
Я поехала на собеседование в центр — очередная «динамичная компания ищет менеджера мечты».
Собеседование закончилось вежливым:
— Мы вам перезвоним.
Я уже научилась переводить: «Нет».
После этого я решила дойти до остановки пешком, проветрить голову.
Шла, смотрела под ноги, чтобы не соскользнуть в очередную яму.
И в какой-то момент увидела знакомую машину.
Серый «Форд» Игоря, припаркованный у кафе.
Я узнала его даже по слегка поцарапанному бамперу.
«Наверное, с коллегами зашёл, — лениво подумала я. — Или встреча».
Хотела пройти мимо — ну что, мало ли.
Но дверь машины открылась.
И из неё вышла Лена.
Моя Лена из офиса.
В своей вечной модной шубке, на каблуках, с улыбкой «я снова всё успела».
Закрыла дверцу, обернулась, наклонилась к салону:
— Ладно, не скучай. Вечером ещё созвонимся.
Игорев голос из машины я не услышала, но увидела его профиль за рулём.
Он ей улыбался.
Той самой своей улыбкой, когда мне когда-то говорил: «С тобой так спокойно, Лерка».
Лена захлопнула дверь, посмотрела по сторонам и, конечно же, увидела меня.
Я стояла в трёх метрах, как в плохом сериале, со своим идиотским перевёрнутым зонтом.
Она не растерялась.
Подошла.
Сделала обиженные глаза:
— Ой, Лерочка… привет.
Как дела?
Ты к Игорю?
— Нет, — сказала я. — Я вообще мимо шла.
— А… — она кивнула, как будто всё в порядке. — Мы по работе встречались.
Я же тебе говорила, прохожу курсы, консультирую…
Вот, обсуждаем с ним кое-какой проект.
Я молча смотрела ей в лицо.
Она говорила уверенно, руки не дрожали.
Только глаза чуть жадные.
Такие же были, когда мне рассказывали, как она «случайно заметила» подозрительные письма.
— Ты не сердишься? — сладко спросила она. — Я слышала, у тебя сложности… Я кстати, могу узнать по знакомым, может, где-то есть вакансия для тебя.
Ты же не держишь на меня зла за ту историю?
Я ведь просто сказала, что видела письмо.
А там уже служба безопасности…
«Если бы не ты, никто бы не полез в мою почту», — хотелось крикнуть.
Но я вдруг очень устала.
И сказала только:
— Не надо.
Мы ещё секунду постояли в этом театре абсурда.
Она — вылизанная, уверенная, выходящая из машины моего жениха.
Я — с мокрыми волосами, в дешёвом пуховике, с резюме в сумке.
— Ладно, — сказала Лена. — Я побегу. У меня, как всегда, всё по минутам.
Не пропадай.
Она ушла.
Я осталась.
Игорь так и не вышел из машины.
Завёл мотор и уехал, когда я уже стояла за углом и делала вид, что ищу что-то в телефоне.
В тот вечер дома я впервые за месяц не включила стиральную машину и не полезла на сайт вакансий.
Я просто сидела на кухне, смотрела на Игоря и пыталась сложить 2+2.
— Ты с Леной часто встречаешься? — спросила прямо.
Он вздрогнул.
На секунду — буквально на секунду — в его глазах мелькнула паника.
Потом он надвинул прежнюю маску спокойствия:
— Мы вместе работаем.
Это проект.
Она консультирует.
— Это проект уже месяц? — уточнила я. — Или начался вчера?
Он смутился:
— Я не понимаю, к чему ты клонишь.
— К тому, что если ты меня тоже держишь за дура, то у тебя плохой выбор женщин, — ответила я. — Сегодня я видела, как она выходит из твоей машины.
И как ты на неё смотришь.
Он взорвался:
— Господи, Лера!
Да, я подвёз человека!
Да, мы иногда вместе обедаем, мы вообще-то коллеги!
У тебя что, совсем делать нечего, кроме как следить за мной?
Я и так последнее время под дулом пистолета: ты без работы, свадьба под вопросом, теперь ещё сцены ревности.
Слова «под дулом пистолета» меня добили.
— Под дулом пистолета — это я, — тихо сказала я. — С твоей статьёй в трудовой и твоими подозрениями.
Это меня уволили, Игорь, не тебя.
Лена участвует уже во второй истории, где я внезапно оказываюсь лишней.
И ты снова на стороне «объективности».
Он устало провёл рукой по лицу:
— Слушай, ну что ты зацепилась за эту Лену…
Нормальная женщина.
Амбициозная. Я вижу, как она развивается, как старается.
В отличие…
Он осёкся. Но было поздно.
— В отличие от кого? — спросила я. — От той, которая отрабатывала твои командировки и стирку носков, пока ты «развивался»?
От той, которая тянула с тобой ипотеку?
От той, которая сейчас «не успевает развиваться», потому что пытается найти хоть какую-то работу, пока ты катаешь по городу «нормальных женщин»?
Мы посмотрели друг на друга как чужие люди.
Слова уже не помещались в комнату.
— Так, — сказал наконец он, — давай чуть проще.
Я честно скажу.
Мне тяжело.
Ты нервная, постоянно в претензии.
Я прихожу домой — и чувствую только напряжение.
А хочется…
Он замялся.
— Хочется радости. Лёгкости. Людей, которые не тащат меня вниз.
— То есть я тяну тебя вниз, — кивнула я. — А Лена тянет вверх.
Гениальная схема.
Он молчал.
И этим молчанием сказал больше, чем если бы начал оправдываться.
Я не знаю, сколько мы так просидели.
Потом вдруг стало тихо.
Очень тихо.
— Игорь, — сказала я. — Давай сделаем так.
Ты не будешь ждать, когда я найду работу, «успокоюсь» и перестану быть лишним грузом.
Ты соберёшь свои вещи.
И уйдёшь.
К тем, с кем тебе легко.
Он уставился на меня:
— Это… из-за увольнения и Лены? Ты перегибаешь.
— Это из-за всего, — ответила я. — Из-за того, как легко ты поверил в мою виновность.
Из-за твоего «не драматизируй».
Из-за того, как ты посмотрел на неё сегодня.
Из-за того, как ты посмотрел на меня, когда сказал «тянет вниз».
Я не обязана быть якорем в чужой биографии.
Он, кажется, впервые за этот месяц по-настоящему испугался:
— Подожди.
Давай… давай не будем рубить с плеча.
У тебя сейчас кризис.
Ты без работы, у тебя самооценка…
— У меня как раз с самооценкой всё лучше, чем было, — неожиданно для себя сказала я. — Я наконец вижу, кто меня по факту подставил, а кто просто спокойно смотрел.
Я сняла с пальца кольцо, положила на стол.
Рука не дрогнула.
— Иди, Игорь.
Нам с тобой в разные стороны.
Первые дни после того, как он ушёл, были похожи на тихий шок.
Квартира казалась пустой.
Я ловила себя на том, что слушаю — не хлопнула ли дверь, не ходит ли кто-то по коридору.
Потом вспоминала: никто уже не ходит.
Светка-подруга, узнав о расставании, приехала с шоколадом и шампанским.
— Ну, — села она на диван. — Добро пожаловать в клуб.
Первый этап — «как он мог».
Второй — «как я могла».
Третий — «слава богу».
Ты пока на какой?
— Где-то между первым и вторым, — честно призналась я.
Она кивнула:
— Нормально.
Только есть просьба.
Не начинай говорить, что все мужики козлы и все бабы подруги — змеи.
Иначе очень быстро окажешься в ватсап-чате «женская сила» и там застрянешь.
Я хмыкнула:
— Сейчас я вообще не хочу никуда.
Хочу, чтобы меня пару месяцев никто не трогал.
— Не выйдет, — вздохнула она. — Считай, что ты попала в ремонт.
Ты — дом. Старый, но крепкий.
Вся эта история — как затопление сверху и проводка, которую надо менять.
Будет пыльно, шумно и дорого.
Но зато потом там можно будет жить.
Она посмотрела на меня серьёзно:
— Главное, не экономь на мастерах. С психотерапевтом, кстати, это тоже работает.
Я правда пошла к психологу.
Не потому что «модно», а потому что в какой-то момент поняла: одной мне не выгрести из этой каши.
Мы сидели в кабинете с мягкими креслами, и я снова и снова пересказывала: офис, письма, Лена, увольнение, Игорь, машина.
— Вы сейчас говорите так, будто вас дважды выбросили на помойку, — спокойно сказала терапевт. — Работодатель и мужчина.
И вы всё время спрашиваете себя: «Что со мной не так?»
— Ну а как ещё? — пожала я плечами. — Если тебя сначала увольняют «за утечку», потом жених предпочитает тебе женщину, которая участвовала в твоём увольнении…
Логичный вывод: проблема во мне.
Она покачала головой:
— Логичный вывод человека, который привык брать на себя ответственность за всё.
Давайте попробуем другой:
Вы оказались в системе, где выгодно было назначить виноватого.
Вы были удобной кандидатурой: честная, не конфликтная, без связей.
И рядом — мужчина, который тоже предпочёл не вникать, а выбрать более лёгкий сценарий.
Где вы тут виноваты?
— Ну, я… — я задумалась. — Я позволила.
Я не боролась.
— Вот, — кивнула она. — Виноваты вы только в одном: что в тот момент не встали на свою сторону.
Но сейчас у вас есть возможность это исправить.
Начать делать шаги как человек, который себе верит.
Первые шаги были очень приземлённые.
Я нашла временную работу в маленькой компании, где нас было пятеро и один офисный кактус.
Зарплата в два раза ниже прежней, зато директор сам носил коробки, а бухгалтер мог сказать: «Я ошиблась, простите», а не искать крайних.
Мы не работали с супербольшими клиентами и не хранили миллиардные базы данных.
Но каждый раз, когда я уходила домой, у меня не было ощущения, что из меня выжали все соки.
Параллельно я собралась и подала заявление в инспекцию труда по поводу увольнения.
Да, не сразу.
Да, шансов было немного.
Но мне важно было хотя бы попытаться.
Юрист, к которому я пришла на консультацию, сначала скептически поднял бровь:
— Скажу честно: такие дела тяжёлые.
Компании умеют себя прикрывать.
— Знаю, — кивнула я. — Но я хочу хотя бы задать вопрос: на каком основании меня сделали виноватой без экспертизы?
Если не отстаивать границы, их сожрут.
Он посмотрел на меня уже по-другому:
— Ладно, давайте попробуем.
История с инспекцией тянулась долго.
Запросы, ответы, отписки.
В итоге компанию оштрафовали за нарушения в процедуре увольнения, по сути признав, что кадровые документы были оформлены криво.
Статью мне сменили на более мягкую формулировку — «по соглашению сторон».
Для кого-то это мелочь.
Для меня — маленькая, но важная победа: в графе «позор» можно было поставить галочку «исправлено».
Про Лену я узнала спустя полгода — случайно через бывшую коллегу.
— Ты слышала? — радостно сообщил Таня по телефону. — Твои бывшие красавцы попали под проверку.
Выяснилось, что база давно утекала через подрядчиков, а ваше увольнение — так, показательная порка.
Ленку, кстати, тоже нехило тряхнуло.
Ходит по офису как побитая.
Мне почему-то не стало легче.
Не потому что я её жалела.
Просто поняла: никакое чужое наказание не вернёт мне тот день в роддоме… ой, простите, в кабинете директора, где я впервые почувствовала себя грязной только потому, что выгодно было меня такой нарисовать.
С Игорем мы пересеклись однажды в торговом центре.
Он шёл с Леной, в тележке сидел ребёнок — пузатый карапуз, явно их совместный.
Я шла с пакетом еды и новой скатертью, которую выбирала в свою, уже только свою, кухню.
Мы заметили друг друга одновременно.
— Привет, — сказал он, улыбаясь виноватой улыбкой.
— Привет, — спокойно ответила я.
Лена стояла рядом, натянуто натягивая на ребёнка шапку.
— Как ты? — спросил он.
— Нормально, — сказала я. — Работаю. Живу. Танцую по вторникам.
— Танцуешь? — он искренне удивился.
— Да, — кивнула я. — У нас в ДК, знаешь, это ещё не закрыли.
Он помолчал, потом выдал:
— Давно хотел тебе сказать…
Ты тогда правильно всё сделала.
Я…
Он поискал слово.
— Я был слабый.
Я посмотрела на него — чуть постаревшего, с усталым лицом и ребёнком, который тянет руку к витрине.
— Ну, — сказала я. — Лучше поздно, чем никогда.
Лена всё это время молчала.
Потом вдруг встряла:
— Лера, я… тоже хотела…
Сказать, что это всё… тогда… ну… не от меня зависело.
Прости, если что.
Я посмотрела на неё.
И поняла, что мне не о чем с ней разговаривать.
— Я уже не живу в том месте, где вы оба остались, — тихо сказала я. — Прощать там больше нечего.
Повернулась и пошла дальше.
Не потому что мне хотелось драматичного ухода.
Просто потому что моя тележка с покупками ехала в другую сторону.
Сейчас, когда я пишу это, прошло уже два года.
У меня небольшая, но уютная квартира.
Работа, которая не претендует на всю мою личность.
Пара близких подруг, с которыми мы научились говорить не только про мужчин и работу, но и про себя.
Танцы по вторникам.
Да, действительно. Я записалась на социальные танцы — просто потому что однажды поняла: я всю жизнь ждала, чтобы кто-то пригласил меня, а сама даже не смотрела в ту сторону.
Иногда по вечерам я сажусь на кухне, завариваю чай и вспоминаю себя ту — с коробкой под мышкой, в коридоре офиса, с ощущением, что жизнь закончилась.
И хочется обнять её.
Сказать:
«Да, сейчас тебе кажется, что коллега разрушила твою карьеру, а жених — жизнь.
Но на самом деле они оба сделали одну вещь: вышибли из-под тебя стул, на котором ты сидела слишком долго, думая, что так и должно быть.
Падать больно.
Но потом ты встаёшь — уже на свои ноги, а не на чужую опору».
Коллега подставила меня, и меня уволили.
Я осталась ни с чем, а через месяц увидела её выходящей из машины моего жениха.
Тогда мне казалось, что это конец.
Сейчас я понимаю: это был очень грубый, очень некрасивый, но всё-таки начало.
А вы как думаете: предательство — это то, что ломает, или то, что снимает с глаз обидную пелену «зато стабильность»?