Бодхидхарма провозгласил дзэн — молниеносным прыжком к пробужденному сознанию, минуя пыльные тропы традиции и шелест ветхих священных текстов. Суть его учения — безмолвное просветление в созерцании, огранка сердца четырьмя действиями, словно алмаза.
Отречься от ненависти, вырвать с корнем сорняки злодеяний. Осознать неотвратимость воздаяния, горький плод — бао — содеянного. Узрев источник зла, отринуть тревогу перед ликом жизненных невзгод.
Принять карму, поддаться потоку обстоятельств. Нынешняя участь — эхо прошлых деяний и помыслов, что подобно эху и рассеется в грядущем. Как изрёк Дайсэцу Тэйтаро Судзуки, воплощая дух дзэн: «Потеря или приобретение — да будет всё едино. Примем же всё, что несёт нам карма».
Не лелеять стремлений, не привязываться к тленным предметам и иллюзорным явлениям, ибо они — корень страданий. «Всё сущее — лишь пустота, мираж, нет ничего манящего, достойного жажды».
Быть созвучным с Дхармой и Дао — вселенским законом, поскольку сутры гласят: «В дхарме нет ни жизни, ни смерти, ибо она свободна от оков бытия. В дхарме нет «я», ибо она отринула границы личности. Мудрец, постигший и уверовавший в эту истину, обретёт гармонию с Дхармой в каждом своём деянии».
Непросветленные блуждают в потёмках, не видя истинного дара, который им преподносит Армия. Их взоры пленены лишь трудностями, дискомфортом, раздорами, изматывающим напряжением — как физическим, так и душевным. Но те, в которых не угас огонь стремления к мудрости, узреют в этом горнило самосовершенствования. Это слово, ныне столь затёртое, словно монета, побывавшая в миллионах рук, нам до оскомины знакомо. О самосовершенствовании вещают все, кому не лень: от жеманных кривляк с телеэкранов до пронырливых дельцов, торгующих «тренингами личностного роста» (что бы эта ахинея ни значила), и гуру всех мастей, окуривающих сознание восточными баснями в дыму дешёвых ароматических палочек, под портретом подмигивающего сморщенного азиата, тонко намекая, что истина томится лишь в стенах их ашрама.
И толпы страждущих клюют на эту наживку, с радостью жертвуя временем, деньгами и душевным равновесием во имя экзотической мишуры и возможности тешить своё раздутое эго, взирая свысока на тех, кто не приобрёл пресловутое самосовершенствование в этих злачных местах. Некоторые идут ещё дальше, отправляясь на Гоа, в Тибет или в иную Богом забытую дыру с чумазыми аборигенами, дизентерией и холерой, вкупе с полчищами паразитов, дабы купить просветление в ещё более пафосной лавке и одаривать презрительными взглядами не только тех, кто остался позади, но уже и тех, кто был выше.
Но если отринуть пелену напускного лоска и взглянуть непредвзято, зачем отправляться за тридевять земель? Возьмём образ буддийского монастыря, запечатлённый в сознании наших соотечественников, и сорвём с него покров восточной экзотики. Что предстанет нашему взору? Армия. Дабы облегчить вам задачу, облачите послушников в камуфляж и берцы (ну, или, как вариант, хаки и кирзовые сапоги), вручите монахам-наставникам погоны, а вместо ступ с буддами и вращающихся молитвенных барабанов водрузите тумбочку с дневальным и стенд, увешанный уставами, стенгазетой и ротной документацией. И вот уже ошеломлённые поклонники восточных практик лицезреют пред собой обыкновенную воинскую часть с её, до боли знакомыми, порядками и законами.
И там и там учат одному и тому же, да и методы одни и те же. Но почему-то, когда наставник охаживает тупоголового ученика бамбуковой палкой за бессмысленные вопросы и безуспешные попытки разгадать непостижимый коан, заставляя таскать воду в решете, это — освящённая веками традиция наставления неразумного отрока на путь просветления, а когда старшина, недолго думая, отвешивает целительный подзатыльник и наряд вне очереди аналогично обритому новобранцу за глупые расспросы о необходимости выравнивания сугробов в усечённую пирамиду и зубрёжки устава по пятьдесят второму кругу, то это — «армейский беспредел, рукоприкладство и унижение личности».
Вернёмся же к четырём действиям и столь же безжалостно отбросим от них шелуху восточной философии.
Первый принцип в Армии усваивается быстро и без обиняков: «Каждый сам себе злой Буратино». Здесь никто не собирается прощать твои оплошности. Солдат должен осознавать и нести бремя последствий своих поступков. Отправился в самоволку — будь готов к наказанию. Считаешь, что оно того стоит — дерзай. Страшишься последствий — сиди смирно в казарме. Не стоит таить обиду на Старшину – он лишь отблеск, кривое зеркало, в котором пляшет уродливая тень твоих собственных ошибок.
Второй принцип можно выразить так: «Нам, пехоте, все равно: и наступать — бежать, и отступать — бежать». Есть непреложные обстоятельства, против которых ты бессилен. Бесполезно рвать на себе волосы во всех местах и предаваться жалости. Облегчение придёт лишь тогда, когда ты прекратишь это делать. Вот почему в Армии не жалуют нытиков: не так тяжко тащить службу, как выслушивать нескончаемые жалобы на то, как тяжело её тащить. Надо сделать — сделай, забудь и двигайся дальше.
Третий принцип — бесспорный фаворит. У солдата нет ничего своего. Даже нижнее бельё — казённое. В мире, где люди оценивают друг друга по маркам автомобилей, моделям телефонов и лейблам одежды, лишь Армия дарит уникальную возможность узреть пустоту, скрывающуюся за брендами и ценниками. Здесь ты постигаешь, что единственное, что ты не можешь потерять, что у тебя не отнимут, единственное, что поистине принадлежит тебе, — это знания, навыки и характер. Именно они определяют твою неповторимую индивидуальность, а отнюдь не заставка на телефоне и «дизайнерские» кеды.
И ещё один, как говорят в определённых кругах, «крайний» (именно так, а не «последний»), но важнейший принцип: каким бы жутким это ни представлялось для особей, свято верящих в свободу, независимость и уникальность отдельной личности, в Армии нет «Я». В Армии есть только «Мы». Одержать победу в одиночку невозможно. Крутые парни в одно лицо сокрушают зло лишь в кино. В реальной жизни одиночка, в лучшем случае, может только выжить, да и то без гарантии. Один ты — полон страха, слаб и беззащитен. Но если ты, вместе со всей ротой поднимаешься в атаку и твой голос сливается с общим рёвом, ты перестаёшь быть собой, ты становишься частью единого целого. Нет ни боли, ни страха, ни сомнений — ты малая частица мощного урагана, противостоять которому по плечу лишь столь же могучей силе.
Отказ от эгоистического или иллюзорного «Я» в дзэн достигается путём постижения в себе «структуры, более глубокой, чем «Я», именуемой «подлинным «Я». Как раз такой структурой и является Армия. Не лучше, но и не хуже тех прибежищ, куда так рвутся лаоваи (зачастую пренебрежительное понятие, обозначающее иностранца, чаще всего — европейской внешности) в поисках того, что можно легко отыскать в родном городе за скромными воротами с красной звездой, где стриженные наголо послушники усердно метут землю под бдительным оком старшего наставника. Ибо, как изрёк мастер Энго в ответ на вопрос: «Что есть дзэн?»
«Он прямо перед вами в это мгновение, я передаю его вам во всей полноте. Великая истина Дзэна живёт в каждом. Загляните внутрь себя и ищите её там, не прибегая к чьей-либо помощи».
А все эти тренинги и гуру — пустая трата времени.
Источник: Sgtmadcat - Армейский Дзен.