Есть фобии обычные. Кто-то боится пауков, кто-то высоты. Моя же личная нервная система заключила контракт на эксклюзивный ужас с гражданской авиацией. Я боюсь летать с таким эпическим размахом, что перед любым вылетом я прохожу ритуал трёх бессонных ночей. Не спать — это священный долг. Так я приношу себя в жертву всевышним авиадиспетчерам.
Легче было бы родить ещё одного человека. Где-нибудь в пустыне. Ночью. Без эпидуральной анестезии и моральной поддержки.
В надежде на спасение я набрела на статью от авиакомпании «РусЛайн» под названием «Как не бояться летать». Читаешь такие вещи и понимаешь, их писал не психолог, а человек с дипломом магистра по конспирологии. Эти люди точно знают про меня всё.
Они видят насквозь мои три дня и три ночи марафона по просмотру расследований авиакатастроф. Они в курсе, что я там, на тёмной стороне интернета, с пятой серии узнаю тип двигателя по звуку его взрыва. «Профи» пишет. Чувствую кожей.
Первый пункт — шедевр авиационной мысли. «Уменьшите значимость своего страха. Посмотрите, как тренируются пилоты». Это тот же уровень помощи, что и совет «Как накопить 20 миллионов за 20 дней. Откладывайте по миллиону в день и накопите!». Божественный план! Почему я сразу не догадалась перестать бояться? Спасибо, «РусЛайн», вопрос закрыт.
Второй пункт: «Не опаздывайте». Вот она, панацея! В этот раз, дрожа от священного трепета, я приехала в аэропорт за пять часов. Я была первой на регистрации, первой в салоне. Я провела там столько времени, что успела бы устроиться на работу в службу безопасности, пройти стажировку, получить повышение и улететь в отпуск как ценный сотрудник.
Третий пункт предлагал «удобно одеваться». Комфортная одежда, пишут, успокаивает. Дорогие мои, мне удобно было бы только в обнимку с парашютом. Или в скафандре, пристёгнутом к собственному дивану, который, в свою очередь, прикручен к бетонному полу бункера.
«Окружите себя привычными деталями». Ладно. Взяла с собой тапочки. Не помогло. Со страху я даже не надела их. Я сжимала их крепко в руках, до побеления костяшек. Эти две тёплые войлочные подошвы оказались самым дорогим, что у меня осталось от твёрдой земли.
Четвёртый совет, гимн саморазвитию. «Собирайте информацию об уровне турбулентности в режиме реального времени. Изучите модель своего самолёта». Прямо и пишите, поступайте в лётное училище. Станьте бортинженером за выходные. Мы ведь дети галактики, нам всё по плечу. Я уже представляю, как звоню перед вылетом капитану: «Иван Петрович, я посмотрела сводку, у вас там запас тяги двигателей достаточный? А то у меня расчёты немного смущают».
Пятый пункт — вершина психологического гения. «Поговорите с соседом». Да, конечно. Моя версия этого диалога звучит так:
— Извините, вы тоже думаете, что мы все умрём?
В ответ тишина. Потому что сосед либо в глубоком обмороке, либо молится, либо уже мёртв. «Абонент временно недоступен. The subscriber is temporarily unavailable, he died».
Одна моя знакомая нашла радикальный выход, она «подготавливалась» к полёту в аэропортовом баре с таким усердием, что её вносили на борт в горизонтальном положении. Ей было уже всё равно, летит ли она В самолёте или НА самолёте верхом. Я пробовала «припудриться» коньяком… не берёт. Мой страх трезв, точно стекло, и бдителен как ястреб.
Знающие люди, к слову, подкинули утешительную статистику. Если самолёт свалится в штопор, падение займёт около 38 секунд. Если будет пикировать почти вертикально… секунд 15. Прямо как в лифте, только быстрее и с лучшим видом. Вдохновляет.
А ещё меня мучает один экзистенциальный вопрос. Вы когда-нибудь видели пожилую стюардессу? Я — нет. Они же есть, существуют? Почему это либо молодые девушки, либо… Никаких «либо». Их просто нет. Куда они деваются? Этот вопрос тревожит меня больше, чем звук шасси.
В конце концов, на помощь приходит Гарвардский университет с холодной статистикой. Вероятность крушения самолёта — 1 к 1 200 000. Шанс стать жертвой авиакатастрофы — 1 к 11 000 000. А вот вероятность погибнуть в автокатастрофе — уютные 1 к 5000. Цифры кричат: «Иди, иди в машину, дура! Там тебя ждёт настоящая опасность!». Мозг выбирает не «меньшее зло», а «знакомое зло». Предсказуемое, а значит, «уютное» в своей опасности.
Но нет. Я выбираю самолёт. Потому что мой страх личное, иррациональное искусство. Это спектакль, где я и режиссёр, и главная жертва, и зритель, закрывающий глаза в самый страшный момент. Я лечу. Дрожу, не сплю, считаю секунды падения и изучаю лица стюардесс в поисках седины.
Но выход есть!
Итак, граждане пассажиры, что же делать с этим нашим ужасным ужасом в душе? После изучения всех трудов «РусЛайна» и Гарварда у меня созрел свой, особый, антикризисный план. Делиться, так всем.
Пункт первый, дыхательный. Когда самолёт вдруг решает, что он не самолёт, а стиральная машинка на отжиме, главное, дышать. Не как попало, а «по квадрату». (Смотрите на любой квадратный объект: окно, экран, спинку кресла, журнал…) Да хоть квадратное облако в иллюминаторе и начинаете с ним диалог: «Вдох на раз-два-три-четыре… Облако, ты ещё тут? Задержка на раз-два-три-четыре… Да, ты ещё тут. Выдох на раз-два-три-четыре… Ладно, улетай. Пауза на раз-два-три-четыре…». Через три минуты такой медитации ты уже не боишься падения. Ты боишься, что облако надоест и оно действительно улетит, а ты останешься тут без точки опоры.
Пункт второй, тактильный. Надо «заземлиться». То есть вспомнить, что твоя пятая точка всё ещё приклеена к сиденью, а не летит в свободном падении. Для этого я начинаю мысленный аудит всего, что чувствую кожей.
«Так, спинка кресла — колючая. Коврик на полу — шершавый. Подлокотник — липкий (спасибо предыдущему пассажиру). Мои собственные ладони — мокрые». Осознание, что я по-прежнему контактирую с предметами, а не левитирую в вакууме, немного успокаивает. Особенно радует липкий подлокотник. Он такой земной, такой настоящий. Прямо метафора жизни.
Пункт третий, логический. Это для смелых. Нужно применить технику «только этот рейс». Задача-максимум на сейчас, к примеру, дождаться напитка. Получила стаканчик томатного сока — молодец, день прошёл не зря. Следующая цель — получить плед. Потом — пережить объявление капитана. Разбиваешь двухчасовой ужас на десять маленьких, смешных ужастиков. Получается такой адвент-календарь для параноика.
И главный пункт, медикаментозный. Это святая святых. Если все предыдущие пункты провалились и внутренний голос кричит: «ВСЁ, МЫ ПИКИРУЕМ, Я ЖЕ ГОВОРИЛА!», в ход идёт тяжёлая артиллерия. Одна таблетка, выписанная врачом! Которая не столько успокаивает, сколько ставит мозг перед ультиматумом: «Ты сейчас либо засыпаешь, либо молчишь. Выбирай».
Мозг, как правило, выбирает второе, и остаток полёта проходит в блаженной тишине, пока твоё тело мирно дрожит в кресле, забыв, зачем оно вообще дрожало.
Вывод прост, наш страх — это мощная, но дезориентированная система защиты. Её нельзя «переубедить», но можно перенастроить, дав мозгу новые инструкции через тело, знания и конкретные действия. Бояться — не стыдно. Стыдно бояться без системы. Надо подходить к вопросу с научной точки зрения, с планом и с запасом томатного сока в салоне. Ведь если уж лететь в нирвану, то только с продуманным сценарием и закуской.
© Ольга Sеребр_ова