Первые странности я списала на себя. На новоселье, на стресс, на память, которая стала дырявой, как старое сито. Но сито не ставит зубную щётку ручкой налево, если ты двадцать лет клала её направо. И не переносит книгу с тумбочки обратно в шкаф, стирая закладку.
Я говорила Мише. «Опять? - Он целовал меня в макушку, не отрываясь от ноутбука. Солнышко, ты вся в облаках. Отдохни».
Я пыталась отдыхать. Но отдых не объяснял, почему ножницы с моего стола оказались в ящике с отвёртками. И уж точно не объяснял сыр. Кусок камамбера. Я купила его в субботу, завернула в пергамент, положила в холодильник на верхнюю полку, слева. Утром он лежал на средней, справа. И на нём был аккуратный треугольный срез. Идеальный, как будто вырезан лекалом.
Я поднесла тарелку к Мише. Он посмотрел, понюхал, сморщился.
«Испортился, выбрось. Или мы вчера пробовали и забыли».
«Мы не пробовали».
Аня, хватит. В его голосе впервые прозвучала сталь. У меня завтра защита. Мне не до игр. Игра. Вот во что он это превратил. В мою игру.
Я выбросила сыр. Но не выбросила мысль. Она засела внутри, холодная и твёрдая. Кто-то был в нашей квартире. Когда нас не было. Или когда мы спали. Кто-то, у кого было много времени, чтобы аккуратно резать мой сыр и передвигать мои вещи на полсантиметра.
Соседа сверху мы видели один раз. Высокий, сухой, в пальто, которое не по сезону. Спускался по лестнице, когда мы вносили диван. Кивнул беззвучно, глаза пустые, как стекло. Миша потом шутил: «Наш вампир. Надеюсь, не топает по ночам».
Он не топал. Он вообще не издавал звуков. Его дверь, серая и немытая, всегда была закрыта.
Ключ я нашла случайно. Разбирала старый письменный стол, тянула верхний ящик. Он заедал. Я дёрнула сильнее, внутри что-то звякнуло. В углу, лежал он. Обычный стальной ключ. С синим пластиковым брелоком. На брелке — номер: 16.
Квартира над нами. Квартира молчаливого старика. Рука сама сжала металл. Он был холодным и влажным от моей мгновенной испарины. Почему он здесь? Прошлые хозяева забыли? Или оставили? Для чего? Я позвонила Мише.
«Нашла ключ от квартиры сверху. У нас в столе».
Пауза. Потом усталый выдох: «Выбрось. Или отнеси в УК. Не забивай голову».
«Миш, его тут не должно быть!»
Аня, - его голос стал плоским, - я не могу сейчас. Купим пиццу, поговорим вечером. Выброси ключ.
Я положила трубку. Ключ не выбрасывала. Он лежал на ладони, тяжёлый, как обвинение. Вежливость диктовала отнести в управляющую компанию. Страх - выбросить в мусоропровод и сделать вид, что ничего не было. Но было другое. Жгучее, невыносимое любопытство, смешанное с яростью. Я устала бояться в своём доме. Устала сомневаться в себе. Этот ключ был билетом. Билетом к ответу.
Я не стала думать. Действовала на чистом адреналине. Накинула куртку, зажала ключ в кулак, вышла на лестницу.
Дверь квартиры 16 была такой же серой и немой. Я постучала. Тишина. Постучала сильнее. Ни звука. Ключ вошёл в скважину идеально. Я повернула. Щелчок прозвучал как выстрел. Я толкнула дверь и вошла.
И мир перевернулся. Я ожидала всего. Затхлости, бардака, темноты, старческого запаха. Всё, что угодно. Кроме этого.
Пустота.
Полная, абсолютная, оглушающая пустота. Ни мебели. Ни штор. Ни следов жизни. Голые бетонные стены, серый пыльный пол. Из прихожей был виден зал - огромное пустое пространство, залитое холодным светом с улицы. И на стенах…
Камеры.
Небольшие, чёрные, современные. Они были закреплены на кронштейнах. И все, до единой, были направлены в окна. В наши окна.
Воздух вырвался из лёгких. Я стояла посреди этой стерильной, бесчеловечной коробки, и мозг отказывался складывать картинку. Он не жил здесь. Он приходил сюда. Чтобы смотреть. На нас.
И тогда, в этой гробовой тишине, я услышала звук. Чёткий, неоспоримый. Щелчок поворачивающегося ключа. Внизу. В нашей квартире.
Холод пронзил меня насквозь. Я выскочила из квартиры 16, даже не закрыв дверь, и сорвалась вниз по лестнице. Наша дверь была приоткрыта.
В гостиной, спиной ко мне, стоял Он. В том самом тёмном пальто. Он держал в руках нашу свадебную фотографию.
«Выйдите», - прошептала я. Голос сорвался.
Он обернулся. Неспешно. Лицо было спокойным, почти скучающим.
«Вы вернули ключ. Я ценю. Хотя он лежал там для вас».
«Для… меня?» «Для проверки. Прошлые жильцы… не прошли. Мелочились - воровали свет, воду, когда меня не было. Вы - другое. Вы видите. Вы интересны».
Он говорил тихо, ровно, будто комментировал погоду.
«Вы здесь не живёте», - сказала я уже громче. Ярость начала пробиваться сквозь лепёшку страха. «Я живу видом. Видом на вашу жизнь. Такую шумную. Такую настоящую». Он поставил фотографию на место. Идеально ровно. «Вы спорите. Смеётесь. Плачете. Это лучше любого кино». «Я вызову полицию».
Он улыбнулся. Беззубо и печально.
«Скажете, что я вошёл с ключом, который вы нашли и не вернули, а использовали, чтобы проникнуть ко мне?» Он сделал шаг вперёд. Не угрожающе. Скорее, с любопытством. «Прошлые жильцы… у них была дочь. Она кричала, что за ней следят. Ей не поверили. Пока не стало слишком поздно. Они сбежали. А я остался. Ждал новых… актёров».
Он был не сумасшедшим. Он был режиссёром. И наша квартира была его личным театром.
«Что вы хотите?» - спросила я, и голос наконец зазвучал твёрдо.
«Хочу? Чтобы спектакль продолжался. Вы теперь главная героиня. Вы боретесь. Это самый увлекательный сезон». Он двинулся к выходу. На пороге остановился.
«Не меняйте замки. Это… грубо. И заставит меня вмешаться в сценарий активнее. А вам этого не нужно».
Дверь закрылась. Его шаги затихли на лестнице, ведущей наверх. В его пустую режиссёрскую.
Я стояла посреди гостиной. Дрожь сменилась ледяным, кристальным спокойствием. Страх испарился. Осталась только ярость и холодный, безошибочный расчёт.
Полиция? Он прав - это тупик. Его слово против моего. Ключ был у меня. Я вошла к нему первой. Моя история про камеры в пустой квартире звучала как бред.
Миша? Если я расскажу ему, он либо сломается, либо не поверит. Или начнёт меня жалеть. А я ненавидела, когда меня жалели.
Нет. Он хотел спектакль? Он его получит. Но я напишу сценарий сама.
Когда Миша вернулся, я встретила его с пиццей и вином.
«Извини за утренний звонок, - сказала я, целуя его в щёку. Стресс. Всё ок».
Он обнял меня, облегчённо выдохнув. Он купил мою игру.
На следующий день я пошла в магазин. Купила не самую дешёвую зеркальную плёнку. И три мощные светодиодные лампы с дистанционным пультом. И дешёвую, ярко-розовую камеру-няню.
«Затеяла что-то?» - спросил Миша, увидев пакеты.
«Надоело, что в окна смотрят. Сделаем зеркальные. И лампы поменяем — экономные».
Он пожал плечами. Делай, если хочешь.
Я сделала. В одиночку наклеила плёнку на все окна. Теперь днём наша квартира отражала небо, а с улицы не было видно ничего. Лампы вкрутила в торшеры и направила их на окна. Эти лампы были особенными - их невидимое ИК-излучение превращалось для камер наблюдения в ослепляющую белую стену.
Розовую камеру-няню я поставила на полку, направив объектив прямо в потолок, в то место, где, как я думала, была его камера. Она не записывала. Она просто горела зелёным огоньком. Прямой наводкой.
Я не стала менять замки. Зачем? Пусть входит.
Теперь я оставляла ему сообщения. Нечаянно. Книгу Оруэлла «1984», раскрытую на нужной странице, в центре стола. Распечатку из интернета - фото пустой комнаты с камерами. Я клала вещи в абсурдные места: утюг в холодильник, тарелку в ванну. Я не скрывалась. Я играла. И мой единственный зритель был обязан это видеть.
По ночам, когда Миша засыпал, я включала ИК-лампы на пульте. Яркий, режущий свет бил в зеркальные окна, создавая для внешнего наблюдателя сплошную белую вспышку. Смотри, старайся разглядеть. Получай свою порцию света.
Прошла неделя. Две. Миша привык к «зеркальному периоду», как он это назвал. Шутил, что мы живём в аквариуме наоборот.
А потом, в одно обычное утро, я нашла на нашем коврике у двери ключ. Тот самый, синий. Он лежал аккуратно, как визитная карточка.
Я подняла его, поднялась наверх. Дверь в квартиру 16 была приоткрыта. Я вошла.
Камеры на стенах висели, но их красные огоньки не горели. Они были мертвы. В центре пустого пола стоял один стул. На нём — листок бумаги.
Я подошла. Ровный почерк:
«Игра окончена. Вы выиграли раунд. Вы построили декорации, которые мне наскучили. Наблюдать за стенами - занятие для идиотов. Камеры отключены. Ключ - ваш трофей. Квартира продаётся. Но запомните: мир полон пустых окон. Не становитесь слишком интересными. Это привлекает ненужное внимание».
Я взяла листок. Смяла его в комок. Никакой эйфории не было. Был только горький, металлический привкус перемирия. Он уходил. Но его последнее слово было не поражением. Это была памятка. И предупреждение.
Спускаясь, я услышала, как наверху захлопнулась дверь. В последний раз.
Мы прожили в той квартире ещё год. Окна оставались зеркальными. Лампы я выкрутила, но спрятала. На всякий случай.
Мы продали её, когда нашли дом в поселке. Частный, с садом и высоким забором. Миша думал, что я просто хочу природы. Он не знал, что первое, что я сделала, - изучила план участка и сама расставила камеры по периметру. Не скрытые. Заметные. Чтобы мигали красными огоньками.
Я не стала параноиком. Я стала архитектором. Архитектором собственной безопасности. Иногда я думаю о нём. Где он теперь? Ищет ли новые окна для своих пустых глаз? Не знаю. И мне всё равно.
Потому что я усвоила урок, который дороже любого ключа.
Невидимость - это не когда тебя никто не видит. Это когда ты сам решаешь, что показывать, а что наглухо закрыть шторами.
Страх - это объектив, через который за тобой наблюдают. Уверенность - это зеркало, которое ты ставишь на пути этого взгляда.
Конец
Подписывайтесь на дзен-канал «Faust-My_story» и не забывайте ставить лайки.