Игорь Баженов всегда был тихим, вдумчивым ребёнком. Единственный сын в семье инженера и школьной учительницы, он рос в атмосфере разумной любви и безоговорочной веры в его особое будущее.
Родители, сами выросшие в нужде, вложили в мальчика всё, что могли: английский с пяти лет, уроки живописи у стареющего, но гениального художника из соседнего подъезда, шахматный кружок и даже дзюдо для воспитания характера. Игорь всё схватывал на лету, но без фанатизма, словно выполнял некую важную, не до конца им понятную миссию.
Пока одноклассники в старших классах гоняли на мопедах за город, тайком курили «Приму» за гаражами и пытались целоваться с девчонками на школьных дискотеках, Игорь пропадал в местной библиотеке или осваивал гитару, подбирая аккорды к песням «Кино» и «Аквариума». Его голос ломался некрасиво, но он упорно бренчал, сидя у открытого окна своей комнаты, за которым простирался скучный пейзаж спального района города с населением чуть больше двадцати тысяч.
Родители грезили о большем. Их Игорек, с его золотой медалью и умными глазами, не должен был остаться здесь, где карьерный потолок — начальник цеха на заводе или завуч в школе. Он легко, как и ожидалось, поступил в престижный вуз областного центра на факультет кибернетики. Это звучало, как пропуск в иной мир.
За день до начала учёбы отец, суровый и малоразговорчивый Сергей Петрович, погрузил в багажник «Жигулей» чемодан сына, новый, пахнущий пластиком японский ноутбук, неподъёмную коробку с книгами и отвёз его к тётке Марфе. Сестра отца, женщина угрюмая и уставшая от жизни, овдовела двумя годами ранее. Дети её разъехались, трёхкомнатная квартира на окраине опустела. Общежитие, по мнению отца, было рассадником разврата, лени и пьянства. Мать, Анна Васильевна, осталась дома — чтобы не рыдать навзрыд на перроне. Прощание было быстрым, мужским: крепкое рукопожатие, немного денег «на первое время», сухое напутствие «учись». Машина развернулась и исчезла в вечерних сумерках.
Игорь впервые в жизни остался наедине с собой и с тишиной тёткиной квартиры. Марфа Петровна не докучала опекой. Её интересовало, поел ли племянник, и чтобы ключ был повёрнут в замке не позже одиннадцати. Всё остальное лежало на его совести.
Университетская жизнь с первых дней раскололась на два непримиримых лагеря. Одни студенты, вырвавшись из-под родительского крыла, с головой нырнули в свободу: ночные клубы, дешёвое пиво в сквере около общаги, бесконечные тусовки и прогулы. Игорь, внутренне съёжившись, держался в стороне. Он не умел «тусоваться». Его одиночество было ему привычно и даже комфортно, пока он не увидел её.
Её звали Арина. Для Игоря она с первого лекционного дня стала явлением, вспышкой света в серой аудитории. Она была той самой девушкой, ради которой, как ядовито шутили сокурсники, и были придуманы мини-юбки. Училась Арина из рук вон плохо, но это никого не волновало, включая преподавателей. Когда она, нахмурив идеальные брови, пыталась ответить на вопрос по матанализу, даже самый суровый доцент смягчался, терпеливо повторял материал, а иногда, объясняя сложную формулу, невольно касался её плеча, будто убирая невидимую пылинку.
Игорь был очарован, ослеплён, сражён. Он узнал вкус бессонных ночей, когда её образ стоял перед глазами ярче любого экрана. Он узнал почти физическую боль под ложечкой, когда видел, как она смеётся, запрокинув голову, в кругу других парней — весёлых, громких.
А он был для неё пустым местом, ботаном, с которым и поговорить-то не о чем. О чём говорить с парнем, который вместо вечеринки идёт в читалку? О теоремах? О композиторах-авангардистах? Скука смертная.
Страдание Игоря достигло пика, когда на втором курсе он, презрев родительские запреты, всеми правдами и неправдами перебрался в общежитие. Теперь он мог видеть Арину не только на редких для неё лекциях, но и в коридоре, на кухне, в холле. Он придумывал нелепые предлоги, чтобы заговорить: спросить конспект, предложить помочь с лабораторной, одолжить диск с музыкой. Ответом было вежливое, ледяное равнодушие. Даже в общей компании, под гитару и бутылку «Советского», она отказывалась танцевать с ним, ссылаясь на усталость, и уходила на лестничную клетку курить. Игорь, задохнувшись и закашлявшись, тоже начал курить «Яву», но она все равно смотрела на него, как на пустое место.
Летние каникулы стали для Игоря долгой, мучительной пыткой. Два месяца в родном городе, где каждый день был похож на предыдущий, а мысль о ней жгла изнутри. Он торопил время, считал дни, жил только предвкушением сентября.
Вернувшись в общагу тридцать первого августа (мать не отпускала раньше), он узнал новость, которая переломила что-то внутри. Арина вышла замуж!
За Сергея Дорофеева, звезду университетской сборной по боксу, красавца и балагура, у которого была собственная однокомнатная в новом микрорайоне. Игорь видел его — широкоплечего, уверенного, с насмешливым прищуром. Теперь Арина исчезла из общежития навсегда.
Однажды, перед сложной сессией, Игорь, отчаявшись, подошёл к ней в коридоре.
— Арин, можно взять твой конспект? Я пропустил пару, а завтра уже коллоквиум, — голос его звучал хрипло, он не смотрел ей в глаза.
— Попроси у кого-нибудь другого, — она собирала вещи в сумку, даже не обернувшись. — Мне самой надо готовиться.
— Я завтра же отдам. Честно. Очень надо, — в голосе его прозвучала такая отчаянная мольба, что она на секунду замерла.
Подумав, Арина порылась в сумке и протянула потрёпанную тетрадь в клеточку.
— Только, смотри, завтра же. Мне без неё никак.
В студенческой столовой Игорь краем уха подслушал, как Арина жаловалась подруге, что Сергей снова укатил на сборы и пропустит сессию — ему, разумеется, всё поставят автоматом.
Стыдясь собственного намерения, Игорь выведал адрес Арины у однокурсницы. Ему нужно было просто увидеть её. Отдать тетрадь, сказать хоть два слова, подышать одним воздухом.
Стук сердца оглушал его, когда он нажимал на кнопку звонка в панельной девятиэтажке. Он представлял, как откроет она, удивлённая, может быть, даже радостная…
Дверь распахнулась, и в проёме встал Сергей. Без футболки, в спортивных штанах, с мокрыми от пота волосами. От него веяло физической силой и нескрываемым раздражением.
— Ты чего?
— Я… конспект принёс Арине, — Игорь едва выдавил из себя.
— Давай сюда, — боксёр протянул руку, огромную, с костяшками, обмотанными пластырем.
— Я бы сам… — Игорь попытался заглянуть внутрь.
— Давай, я сказал, — голос стал жёстче. Ладонь сомкнулась на тетради, вырвав её из рук Игоря. — Больше не приезжай.
Дверь захлопнулась с таким звуком, будто захлопнулась крышка гроба. Игорь стоял на холодной лестничной площадке, чувствуя себя окончательно и бесповоротно уничтоженным.
Он перевёлся в другую группу и с головой ушёл в коды и алгоритмы. Боль, как ржавчина, съедала его изнутри, но именно она заставила его двигаться вперёд с упорством загнанного зверя.
***
Пятнадцать лет — срок достаточный, чтобы изменить жизнь до неузнаваемости.
В просторном конференц-зале офиса IT-компании «Нексус-Тех» гремела нестройная речь и звенели бокалы. Игорь Сергеевич Баженов, новый технический директор, принимал поздравления. Предыдущий руководитель уволился, оставив ему налаженный механизм. Среди сотрудников было несколько знакомых лиц из университетского прошлого. В том числе — Надежда Смирнова, тихая, сверхкомпетентная женщина, мать двоих подростков. На её столе в аккуратной рамке красовалось фото: она, улыбающийся муж и два озорных пацана.
Она подошла, когда основная волна поздравлений схлынула.
— Игорь, рада за тебя от всей души. Я всегда знала, что ты далеко пойдёшь, — Надя поправила на переносице очки в строгой оправе и чокнулась с ним своим бокалом с соком.
«Умница и труженица», — мелькнуло у него в голове. Он кивнул, улыбнулся дежурной улыбкой.
— Спасибо, Надюш. Твоя поддержка всегда много значила. Думаю, скоро мы сможем обсудить и твой карьерный рост.
— Спасибо, но я не об этом, — она понизила голос, отвела его чуть в сторону. — Ты… Арину-то помнишь? Арину Дорофееву? Она с нами на потоке была.
В ушах зазвенело. Конечно, он помнил! Каждую чёрточку её лица, каждый взгляд, полный равнодушия. Но он сделал вид, что напряжённо вспоминает.
— Ну как же, рыжая, эффектная… Она же на третьем курсе за боксёра того вышла, Дорофеева. Сергея. Неужели забыл? Он потом в профессионалы подался.
Как можно забыть того, кто захлопнул перед тобой дверь, уничтожив последнюю надежду?
— В общем, история печальная, — Надя вздохнула. — Сразу после свадьбы она забеременела, а он её уговорил на аборт. Мол, рано, карьера, учёбу бросать… А больше детей не получилось. Потом оказалось, что у него на стороне уже и ребёнок подрастает. Она подала на развод. Квартира была его, она неделю у меня ночевала. Совсем потерянная… Мне показалось, ты в неё когда-то был по уши влюблён.
— Да ну, что ты, — отмахнулся Игорь, и ложь обожгла ему губы. — Детские глупости.
— Неважно. Ей сейчас работа нужна, отчаянно. Я знаю, что она не специалист, училась кое-как… Но я помогу ей вникнуть. Она не дура, просто жизнь так сложилась… — Надя смотрела на него умоляюще, по-собачьи преданно.
Игорь молчал, делая вид, что взвешивает все «за» и «против». А внутри всё сжалось в тугой, болезненный комок.
«Она знает. Она просит через Надю. Скоро я её увижу…»
Он взял у Надежды её бокал и залпом осушил яблочный сок.
— Прости, во рту пересохло. Так что, ты говоришь, ей работа нужна?
— Да. Может, я скажу ей, чтобы она завтра зашла? Ты ведь не откажешь? — настаивала Надя.
— Ладно. Сейчас дел по горло... Пусть… в четверг, после обеда. Напомнишь мне в среду.
— Спасибо, Игорь! Я знала, что ты не откажешь! — лицо Нади озарилось радостью.
— Не благодари раньше времени. Работа у нас серьёзная. Не справится — придётся расстаться. Без сантиментов.
— Она справится. Она мотивирована, — уверенно сказала Надя.
Вечерело. Офис опустел. Игорь сидел в своём новом «Мерседесе» в подземном паркинге, не включая зажигание. Перед глазами стояла она. Арина.
«Разведена. Без денег. Униженная. Какая она теперь? Всё ещё прекрасна?..»
После университета Игорь взлетел по карьерной лестнице стремительно и необратимо. Его алгоритмы для обработки больших данных купили за бешеные деньги. Он женился на милой, поверхностной девушке из обеспеченной семьи, для которой жизнь была чередой бранчей, шопинг-туров и селфи на фоне достопримечательностей. Они прожили вместе три года. Скука была тотальной, детей она не хотела. Он развёлся без сожаления. Потом были другие женщины, мимолётные романы, но ни одна не оставила и следа в той каменной кладке, которой стало его сердце. Все силы он тратил на работу.
***
В назначенный час, в четверг, Игорь намеренно задержался на встрече с партнёрами. Пусть подождёт, понервничает.
Когда он вошёл в приёмную, она сидела на краешке кожаного дивана, скромно сложив руки на коленях. Он бросил беглый взгляд, кивнул секретарше и скрылся в кабинете. Пять минут смотрел в окно, пытаясь унять бешеную дрожь в коленях. Потом нажал кнопку.
— Анна, просите ту даму, что ждёт.
Дверь открылась. Она вошла робко. Время изменило её. Это была не та ослепительная, дерзкая девчонка. Перед ним стояла женщина с усталыми глазами и плотно сжатыми губами. Красота её не увяла, а ушла внутрь, стала глубже, трагичнее. На ней была простая серая блузка и чёрная юбка-карандаш — униформа соискательницы.
— Присаживайтесь, — его голос прозвучал сухо, начальственно.
Она села, выпрямив спину.
— Здравствуй, Игорь, — голос её был тихим, но узнаваемым. Тот самый тембр, снившийся ему годами. — Ты не узнал?
— Узнал. Трудно не узнать, — он откинулся в кресле, сложив руки на столе. — Так что у вас со стажем? Где работали?
Она перечислила несколько мелких фирм: менеджер по продажам косметики, администратор в салоне связи, секретарь в риэлтерской конторе. Говорила чётко, без жалости к себе.
— Мне очень нужна работа. Я согласна на что угодно.
— На что угодно? Даже полы мыть? — фраза вырвалась сама собой, ядовитая. Он мстил. Мстил за бессонные ночи, за свою былую никчемность.
Арина вздрогнула, будто её ударили. На щеках выступили красные пятна. Он ждал, что она вскочит, швырнёт ему в лицо что-то обидное и хлопнет дверью. Так бы поступила прежняя Арина. Но эта женщина лишь глубже вжалась в стул, и её пальцы судорожно сжали ручку сумки.
— Я пошутил, — сказал он, не в силах выносить её покорность. — Надя говорила, ты в IT не работала. Вакансий для новичков нет. Могу предложить только позицию помощника руководителя. Фактически — секретаря. Испытательный срок три месяца.
Он увидел, как в её глазах вспыхнула искра — не радости, а жадной, животной надежды.
— Я согласна.
— Не торопитесь. Работа нервная, я требовательный.
— Я справлюсь.
Она вышла на работу в понедельник. Игорь перевёл свою прежнюю помощницу, опытную и немного чопорную Ларису, в отдел аналитики. А с Ариной началась изощрённая, мучительная игра. Он становился мелочным тираном. Заставлял её по десять раз перепечатывать одно письмо, находя всё новые ошибки в форматировании. Вызывал на ковёр за малейшую оплошность, повышал голос, видя, как дрожат её ресницы. Он переносил время совещаний, забывая предупредить её, а потом обрушивал на неё шквал сарказма за неорганизованность. Она молчала, кусала губу, снова и снова принималась за работу. Он ненавидел себя в эти моменты, но остановиться не мог. Это была расплата. Расплата за его разбитое сердце, за те пятнадцать лет, что он носил в себе этот осколок.
Однажды, в пятницу, он взял со стола в приёмной папку с подписанными и крайне важными контрактами и спрятал её в сейф. В понедельник устроил настоящий ад.
— Где договора по «Вектору»? Я оставил их здесь, в пятницу! — его голос гремел на весь этаж.
— Я… я не брала. Они были на столе, когда я уходила, — Арина, бледная, рылась в бумагах, её руки дрожали.
— Их нет! Их нигде нет! Вы понимаете, что это значит? Это миллионные убытки! Это срыв всех сроков!
— Может, в архив сдали? Или в сейф? Может… — её голос сорвался на визгливую, истеричную ноту. — Я не знаю! Я ничего не трогала!
Она стояла, прижав руки к вискам. Тушь потекла чёрными ручьями, помада размазалась. Она была некрасива, раздавлена, беспомощна. И в этот момент что-то в нём надломилось. Триумф ушел, оставив острую, всепоглощающую жалость.
— Ну и как вы собираетесь исправлять ситуацию? — спросил он уже тише, продолжая играть свою роль.
— Я не знаю… — она всхлипнула. — Что мне делать? Скажите!
— Что вы готовы сделать, чтобы я закрыл глаза на такую халатность? — его вопрос повис в воздухе, грязный и циничный.
Арина подняла на него заплаканное лицо, и в её глазах он прочитал не просто отчаяние, а горькое понимание. Понимание правил этой игры.
— Всё, — прошептала она. — Я готова на всё.
— Всё? Ради должности секретарши? — он заставил себя рассмеяться, и этот смех был похож на лай.
— У меня нет выбора. Мама после инсульта, за ней нужен постоянный уход. Я потратила все сбережения на сиделок и лекарства. Мне нужны деньги. Каждый день, — голос её стал пустым, монотонным. Она встала и медленно, с какой-то страшной обречённостью, начала расстёгивать пуговицы на блузке.
— Вы готовы переспать со мной? Ради работы? — Игорь вскочил, его рука резко опустилась на её пальцы, останавливая их. Он был близко. Видел морщинки у глаз, следы былой красоты и настоящей, душевной усталости. — Вы ведь всё ещё не хотите меня. Вы до сих пор меня презираете. А я… я так не хочу. Идите. Умойтесь. Приведите себя в порядок.
Он отвернулся, уставившись в экран монитора, и больше не смотрел в её сторону. Он был уверен, что это конец, что она не вернётся.
Но на следующий день она снова сидела за своим столом. Бледная, с мешками под глазами, но собранная. Он вызвал её.
— Пишите приказ, — сказал он холодно, не глядя на неё. — Арина Викторовна Дорофеева освобождается от занимаемой должности помощника руководителя…
Ручка в её руке замерла. Лицо стало совершенно белым, восковым. Она смотрела на лист бумаги, не видя его.
— Пишите, — повторил он. — В связи с переводом на должность младшего менеджера проектов с окладом… — он назвал сумму, в полтора раза превышавшую её нынешнюю.
Арина медленно подняла на него глаза. В них не было радости. Было недоверие, шок, глубокая усталость.
— Датируйте сегодняшним числом. И, пожалуйста, без ошибок, — закончил он, возвращаясь к своим бумагам.
Она не уходила.
— Почему? — спросила она наконец.
— Потому что вы — не секретарша. Вы умнее, чем кажетесь. И потому что я помню, как вы на третьем курсе на коллоквиуме по философии заявили, что любая система стремится к хаосу, но человек — это сбой в системе, который может создавать новые порядки. Меня тогда это поразило.
Она смотрела на него, широко раскрыв глаза.
— Ты… ты это запомнил?
— Я многое запомнил, Арина.
— Я… я была тогда глупой и жестокой. Ты казался мне таким недостижимым, умным, другим. Я боялась тебя. И потому выбрала Сергея — он был простым, как булыжник. С ним не нужно было думать. Я ошиблась, ошиблась страшно. И когда Надя сказала, что ты здесь… мне было так стыдно приходить. Я боялась, что ты откажешь.
— Благодарность — это не то, чего я ждал, — тихо сказал он, и впервые за много лет его голос дрогнул.
— А что ты ждал, Игорь? — она сделала шаг к столу. — Ты думаешь, я пришла сюда только из-за денег? Да, они были причиной. Но не единственной. Я хотела увидеть тебя. Увидеть, каким ты стал. И… попросить прощения. За всё.
Они смотрели друг на друга через широкий дубовый стол, разделявший не просто начальника и подчинённую, а целую пропасть лет, обид и невысказанных слов.
— Приказ напишите, — повторил он, с трудом вернув деловой тон. — И с завтрашнего дня — в новый отдел. Там ваш куратор — Надя. Учитесь.
Он больше не встретил такой, как она. Вернее, он никогда и никого не любил, кроме неё. Чувство не умерло. Оно замерло, как река подо льдом, и ждало своего часа, чтобы снова хлынуть с прежней силой.
Через год они поженились тихо, без пафоса. Игорь отправил её мать на реабилитацию в лучшую немецкую клинику. Арина оказалась блестящим менеджером — её живой ум и неожиданная прозорливость творили чудеса с клиентами.
Иногда поздно вечером, когда они вдвоём оставались в офисе, заканчивая срочный проект, Игорь смотрел на неё, склонившуюся над планшетом, и ловил её взгляд. В её глазах уже не было ни прежнего равнодушия, ни недавней покорности. В них был покой, понимание и теплота.
Настоящая любовь, если она настоящая, не кончается. Она может уснуть, может спрятаться в самые потаённые уголки души. Но она ждёт. Терпеливо и безмолвно. Пока сердце стучит.