Тамара протирала пыль с полки уже третий раз за утро, хотя понимала, что это обычный способ не думать о главном.
Патефон стоял в гостиной на своем обычном месте возле окна: массивный, грубый, занимающий полстола. Раритетный "Рекорд-ПМ-2". Надпись на корпусе давно выцвела, но Тома все еще могла разобрать буквы, когда присматривалась.
— Опять со своей музыкальной шкатулкой возишься, — проворчала свекровь из кухни. — Места занимает, как комод, а толку никакого!
Невестка сжала губы.
После маминых похорон прошло полгода, но Инна Петровна не оставляла попыток "навести порядок" в их квартире. Мол, теперь, когда они живут втроём (она, Тома и её сын Андрей), нужно разумно использовать пространство.
— Мама просила сохранить его, — тихо ответила Тамара, поглаживая потёртую крышку патефона.
— Твоя мама много чего просила! И цветы поливать каждый день просила, и к могилке каждую неделю ездить. А жизнь-то продолжается! — свекровь вошла в комнату с чашкой кофе и оглядела патефон критическим взглядом. — Вон соседи аэрогриль купили новый, японский. Я тоже такой хочу! Но как его приобрести, если у меня пенсия копеечная? Андрей всю свою зарплату на ипотеку складывает. На старости лет и помочь некому!
Тамара тяжело вздохнула, понимая, что Инна Петровна готовилась к очередной атаке на их семейный бюджет.
С недавнего времени свекровь помешалась на кухонной технике: то мультиварку присматривала, то хлебопечку, теперь добралась до аэрогриля. Будто новые приборы могли заполнить пустоту, которая образовалась в ее душе.
— Патефон трогать не будем! — твёрдо заявила невестка. — Это последнее, что у меня осталось от мамы.
— Да ну тебя, — отмахнулась Инна Петровна. — Сентиментальная ты наша! Как будто покойники с того света проверяют, где их хлам стоит!
Тамара повернулась к окну, чтобы свекровь не видела слёз. Мама умирала тяжело, долго, в больнице. В последние дни жизни сознание то приходило, то уходило от нее, но в один из светлых моментов она крепко сжала Томину руку:
— Патефон не отдавай, Томочка. Там... там важное.
— Что там, мам?
— Важное для тебя. Помнишь, как мы с папой под него танцевали? А ты маленькая рядом хлопала в ладошки?
Тома помнила.
Патефон был свидетелем лучших дней их семьи, когда папа еще был жив, когда в доме звучал смех, а не только хлопанье дверей и упреки.
Андрей вернулся с работы поздно, усталый и раздраженный. Супруга подогрела ему ужин, но он только поковырял вилкой в тарелке и не стал ничего есть.
— Опять поставщики задерживают оплату, — пожаловался он. — А банк платежи по ипотеке не ждёт. Мам, ты говорила, что хочешь аэрогриль? Может не сейчас, а?
Инна Петровна поджала губы:
— Мне что, до смерти курицу на сковороде жарить? У людей техника, комфорт, а у нас...
Невестка встала из-за стола:
— Я прогуляюсь.
На улице было зябко. Тамара шла по пустынным дворам, думая о том, как изменилась ее жизнь. После маминой смерти она словно потеряла якорь. Работа в детском саду была рутиной, дом настоящим полем битвы между нуждами и желаниями, а в центре всего этого патефон, который она обещала сохранить…
***
Утром женщина проснулась от звука открывающейся входной двери. Сегодня Андрей ушел на работу пораньше: у него была важная встреча с клиентами.
Тамара потянулась и глянула на часы: половина восьмого. Из кухни доносился знакомый звук. Инна Петровна готовила завтрак и что-то напевала себе под нос.
Невестка накинула халат и направилась в ванную. Проходя мимо гостиной, она машинально взглянула на угол у окна. Сердце рухнуло в пятки.
Патефона не было.
— Инна Петровна! — крикнула женщина, врываясь в кухню. — Где патефон?
Свекровь обернулась. На ее лице мелькнула виноватая гримаса, которая тут же сменилась наглым вызовом:
— Продала. Утром приходил один мужчина, скупщик. Пять тысяч дал. Хорошие деньги за старьё.
— Как вы посмели так поступить?! — негодовала Тамара. — Я же сказала…
— А я сказала, что мне нужен аэрогриль! — Инна Петровна размахивала половником. — Вечно ты со своими капризами! Мёртвые мёртвыми, а живым жить надо!
Невестка схватилась за стол, чтобы не упасть. Всё плыло перед глазами. Мамина последняя просьба, единственная память о счастливых временах… всё исчезло за пять тысяч рублей.
— Кто? Кто купил?
— Да какая разница? — Инна Петровна снова отвернулась к плите. — Дело сделано! На, держи чай.
— Кто купил?! — закричала Тамара так, что свекровь вздрогнула.
— Ну... тот, что на Парковой ларёк держит. Максим, кажется. Или Михаил. Карточку оставил когда-то, я и позвонила. Сказала, приходи, мол, есть антиквариат.
Женщина выхватила из рук свекрови телефон и стала лихорадочно искать номер в контактах. "Максим-скупка". Номер был.
— Алло? — ответил мужской голос.
— Это Тамара. Вы у нас сегодня патефон покупали...
— А, да! Отличная вещь, действительно. А что случилось?
— Его продали без моего ведома. Я хочу выкупить его обратно. За любые деньги.
На том конце провода помолчали.
— Видите ли, — осторожно произнес скупщик, — я его уже дальше пристроил. У меня есть постоянные покупатели, коллекционеры. Извините, но...
Женщина повесила трубку и заплакала.
Инна Петровна смотрела на неё, потупив взгляд. В ее глазах впервые мелькнуло что-то похожее на раскаяние.
— Ну не реви ты так, — пробормотала свекровь. — Подумаешь, железяка старая. Купим тебе что-нибудь другое на память.
— Не купите, — всхлипнула невестка. — Не сможете купить мне детство. Не сможете купить родителей. Не сможете…
Она замолчала, утерла слезы рукавом халата и пошла в комнату. Нужно было собраться, одеться и ехать на работу. Жизнь ведь не останавливалась из-за того, что у нее украли последнюю дорогую вещь.
В детском саду Тамара выполняла работу, ничего не замечая вокруг. Дети играли, спрашивали о чем-то, а она отвечала им механически, думая лишь об одном: как же так получилось, что она не смогла защитить память о маме? Может стоило спрятать патефон у подруги? Или в гараж отнести?
— Тамара Андреевна, вы что-то грустная сегодня, — заметила коллега Светлана. — Случилось что?
Тома покачала головой. Рассказывать не хотелось. Всё равно ведь не поймут: для большинства людей старые вещи действительно просто хлам.
***
К концу рабочего дня женщина почувствовала, что больше не может сдерживаться. В раздевалке, натягивая куртку, она неожиданно разрыдалась. Светлана, которая собиралась уходить, остановилась.
— Том, ну что случилось-то? Расскажи.
— Свекровь продала мамин патефон, — выдавила Тамара сквозь слёзы. — Единственное, что у меня от неё осталось. Продала за пять тысяч какому-то скупщику.
Светлана присвистнула:
— Вот стерва! Прости, но по-другому не скажешь. А ты не пробовала найти этого скупщика?
— Пробовала. Говорит, что уже перепродал его.
— А может врет? Знаешь, у моего брата приятель есть, тоже в этом деле крутится. Старинные вещи покупает-продаёт. Говорит, там все друг друга знают. Хочешь, поговорю с ним?
Тома кивнула, хватаясь за любую надежду.
Дома её встретила довольная Инна Петровна, которая распаковывала коробку с новеньким аэрогрилем.
— Смотри, какая красота! — щебетала свекровь. — Японский, с сенсорным управлением. Теперь будем курицу как в ресторане готовить!
Невестка молча прошла в свою комнату, села на кровать и достала телефон. Вдруг Светлана уже что-то узнала?
Но сообщений не было. Зато в соцсети всплыла реклама:
"Покупаем антиквариат дорого!"
Тамара машинально пролистала заметку дальше, но потом вернулась.
А может поискать объявления о продаже патефонов? Вдруг тот скупщик уже выставил её патефон на продажу?
Женщина проверяла объявления целый час, просматривая "Авито", "Юлу" и местные доски объявлений. Патефонов было много, но не тот. Её "Рекорд-ПМ-2" имел характерную царапину на крышке в форме полумесяца. Папа нечаянно повредил его, когда она была маленькой.
Андрей вернулся поздно и сразу пошёл ужинать.
Инна Петровна с гордостью демонстрировала ему аэрогриль, рассказывая про все его функции. Сын кивал, но Тома видела, что он думает о чём-то своём.
— Мам, а сколько ты за патефон получила? — вдруг спросил он.
— Пять тысяч. Неплохо за старьё, правда?
Супруг посмотрел на Тамару:
— Извини. Знаю, что он тебе был очень дорог. Но ты же понимаешь, что нам сейчас каждая копейка на счету.
— Понимаю, — тихо ответила жена. — Только спросить можно было.
— Да ладно тебе! — встряла Инна Петровна. — Не маленькая, переживешь!
Тома встала из-за стола и снова отправилась гулять. На улице было холодно, но ей хотелось быть подальше от дома, где её чувства считали блажью.
Она дошла до парка, села на скамейку под фонарём.
Завибрировал телефон. Пришло сообщение от Светланы:
"Том, мой знакомый говорит, что Максима знает. Сегодня попробует с ним поговорить. Не отчаивайся!"
Хоть какая-то надежда! Тома быстро написала в ответ:
"Спасибо большое. Буду ждать."
Утром она проснулась от телефонного звонка. На часах была половина седьмого. Кто мог звонить так рано? Номер незнакомый.
— Алло?
— Тамара? Это Максим, скупщик. Помните, вчера вы мне звонили насчёт патефона?
— Да, помню, — сердце забилось быстрее. — А что?
— А то, что мне тут один человек звонил, ваша знакомая его просила. Расспрашивал про патефон. И я подумал... Вы знали, что внутри этого патефона?
— Что внутри? О чём вы?
— Срочно приезжайте! Адрес помните? Парковая, 15. Мне есть что вам показать.
***
Тамара оделась за пять минут и выскочила из дома, не позавтракав. В голове крутилась одна мысль:
"Что могло быть внутри патефона?"
Мамины слова всплыли в памяти:
"Там важное для тебя."
Лавка скупщика напоминала пещеру Али-Бабы: старинные часы, фарфоровые статуэтки, книги в кожаных переплетах, картины в массивных рамах.
— Проходите, проходите, — засуетился Максим, увидев гостью. — Вот ваш патефон, я его пока не продал. Что-то меня остановило, честно говоря.
Патефон стоял на прилавке. Женщина медленно подошла к нему и погладила царапину-полумесяц на крышке.
— Я тридцать лет в этом деле, всякого насмотрелся. И когда берешь вещь в руки, иногда чувствуешь, что есть в ней что-то особенное. Вот с вашим патефоном так и вышло.
— И что же вы нашли?
Максим осторожно перевернул патефон и показал на дно корпуса. Там был едва заметный шов, как будто кто-то аккуратно вскрывал основание и заклеивал его обратно.
— Видите? Я сначала подумал, что патефон когда-то ремонтировали и остался след. Но шов слишком аккуратный, профессиональный. Я решил заглянуть внутрь.
Мужчина достал из-под прилавка небольшой сейф и открыл его ключом. Внутри лежал тяжелый предмет, завернутый в мягкую ткань, и конверт с именем Томы.
— Это находилось в специальном отделении между механизмом и дном. Кто-то очень продуманно спрятал эту вещь для вас.
Максим развернул ткань. У него на руке засветился золотой слиток размером с небольшую книжку. На нём были выбиты цифры: 999,9 и вес 1000 граммов.
Тамара остолбенела.
— Килограмм золота 999 пробы, — тихо произнёс Максим. — По нынешним ценам это около десяти миллионов рублей.
— Не может быть, — прошептала женщина, протягивая дрожащую руку к слитку. Он был удивительно тяжелым и тёплым.
— Может. Я сразу к знакомому ювелиру съездил, проверил. Настоящий, чистейший. И вот, держите письмо.
Тамара взяла конверт.
Внутри оказалось два листа, исписанных знакомым мелким почерком:
"Томочка, моя дорогая. Если ты читаешь это, то меня уже нет в живых, а ты нашла мой тайник. Прости, что не рассказала раньше. Этот слиток остался от твоего дедушки. Он работал на золотых приисках в Магаданской области, еще при советской власти. В те времена рабочим иногда разрешали оставлять себе небольшие самородки, как премию за усердный труд.
Дедушка мечтал дать тебе хорошее образование, купить квартиру, обеспечить достойную жизнь. Но умер рано, а слиток передал мне. Я берегла его для тебя, но всё не решалась рассказать. Боялась, что ты потратишь деньги бездумно или кому-то проболтаешься.
Теперь ты взрослая, сама поймёшь, как лучше распорядиться этим богатством. Знаю, как тяжело тебе приходится с Инной Петровной. Может пора начать жить для себя? Люблю тебя, доченька. Мама.
P.S. Слиток лежал в патефоне двадцать лет. Там для него самое безопасное место, никто бы не подумал искать что-то внутри."
Тамара дочитала письмо и улыбнулась. Десять миллионов рублей. Целое состояние.
— И что теперь делать? — спросила она у мужчины.
— Забирать и патефон, и слиток. Это законно ваше. И, конечно, правильно всё оформить, чтобы ни у кого не возникло лишних вопросов.
***
Женщина сидела в кафе недалеко от лавки Максима и держала в руках тяжелую спортивную сумку. Внутри лежали патефон и золотой слиток, завёрнутый в мамин платок. Сердце билось так громко, что казалось, его слышно за соседними столиками.
Максим объяснил, что находку нужно оформить через банк, чтобы не было проблем с налоговой. Он даже дал контакты проверенного юриста и менеджера в банке, который специализировался на драгоценных металлах.
— Главное, никому ничего пока не рассказывайте. Деньги любят тишину.
Но Тома понимала, что дома скрыть произошедшее не получится. Да и не хотелось. Слишком долго она молчала, терпела, приспосабливалась.
Домой Тамара вернулась к обеду.
Инна Петровна хлопотала на кухне с новым аэрогрилем, что-то жарила и напевала свою любимую песню. Завидев Тому с сумкой, женщина насторожилась:
— Где это ты с утра пораньше носилась? И что в сумке?
— То, что вы продали, — спокойно ответила невестка, ставя сумку на стол.
Она достала патефон. Инна Петровна вытаращила глаза:
— Как это? Ты что его выкупила обратно? На какие деньги?
— На те, которые мама оставила, — Тома показала письмо. — Читайте.
Пока свекровь, держа письмо дрожащими руками, медленно разбирала мамин почерк, женщина достала слиток и положила его на стол рядом с патефоном.
Инна Петровна прочитала записку, подняла глаза, увидела золото и медленно опустилась на стул.
— Десять миллионов? — прохрипела она.
— Десять миллионов, — подтвердила невестка. — Которые вы чуть не продали вместе с патефоном за пять тысяч рублей. Хорошо, что скупщик оказался честным человеком.
Свекровь молчала, глядя на слиток. На ее лице мелькали сложные эмоции: шок, сожаление, а потом… хитрость.
— Ну... хорошо, что всё обошлось. Теперь мы все богатые. Можем и квартиру побольше купить, и...
— Мы? — Тома подняла бровь. — Это моё наследство, Инна Петровна. Мне его мама оставила.
— Прекрасно! Но мы же единая семья! — возмутилась свекровь. — Андрей твой муж, я его мать...
— В семье спрашивают разрешения, прежде чем продавать личные вещи, — отрезала женщина. — Уважают чувства друг друга. Хотя кому я объясняю. Вам этого не понять!
Вечером, когда пришёл Андрей, разговор повторился. Муж сначала не поверил, потом обрадовался, а потом начал строить планы: приобрести квартиру, купить машину, съездить на море...
— Стой! — остановила его супруга. — А кто сказал, что я буду тратить деньги на ваши нужды?
Муж посмотрел на неё как на сумасшедшую:
— Как это? Мы же супруги!
— Мне нужно подумать, - сухо ответила Тома и ушла в спальню.
Следующие дни тянулись в напряженной атмосфере. Инна Петровна ходила вокруг невестки на цыпочках, предлагая чай, интересуясь самочувствием. Андрей пытался давить на жалость: мол, столько лет в браке, всё общее должно быть.
А Тамара думала. Много думала…
В выходные она поехала смотреть квартиру. Однокомнатную, светлую, в хорошем районе. Риелтор, узнав о бюджете, показывал варианты с широко раскрытыми глазами.
— Наличными платить будете? — уточнял он. — Тогда хорошую скидку получите.
Тома кивала и представляла, как будет жить одна. Без упреков, без чужих планов на её деньги, без необходимости каждый день доказывать свое право на собственные чувства.
В понедельник утром женщина собрала вещи. Не все… только самое необходимое и, конечно, патефон.
— Ты что совсем с ума сошла? — кричал Андрей. — Куда ты идёшь? Мы же можем всё обсудить!
— Обсуждать поздно, — спокойно ответила супруга. — Четыре года я приспосабливалась к вашим потребностям. Теперь время подумать о своих.
— Ты пожалеешь! — выкрикнула вслед Инна Петровна. — Одинокой останешься!
Тома пожала плечами:
— Думаете, для меня это имеет значение? Вовсе нет. Я уже была одинокой. В этой квартире. Среди людей, которым было плевать на мои чувства. Теперь хотя бы буду одинокой по собственному желанию.
Через месяц женщина переехала в новую квартиру. Патефон занял почетное место у окна.
Иногда она заводила его и слушала старые пластинки, под которые когда-то танцевали ее родители. А иногда просто гладила потёртую крышку и благодарила маму за последний, самый важный подарок… за право на собственную жизнь.
Справедливость восторжествовала. Еще одна женщина получила то, что заслуживала: свободу быть собой.