Сироте Стефану некуда бежать, поэтому он решается пойти в ученики к темному магу Дитеру. Теперь Стефан учится магии, узнает много нового о себе и окружающем мире и старается выстроить отношения с окружающими людьми и — с мельницей. Мельница — это дом колдуна и его главный помощник, его защита и оружие. А еще мельница требует крови и предательства, но этого Стефан еще не знает.
Эта мрачная и красивая сказка понравится любителям психологического фэнтези, романов взросления и сложных моральных дилемм.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В похлебке у Стефана плавала пара кружков побитой жизнью моркови, рыбья чешуя, ветка петрушки и глаз какого-то животного — а больше ничего, кажется, и не плавало. Живот крутило от голода, так что он все равно зачерпнул немного... Что ж, зато соли не пожалели.
— Эй!
Стефан заколотил по решетке. В ответ послышался страдальческий вздох, потом неторопливые шаги. Пришел другой стражник, не тот, который бросил его сюда пару часов назад, — и хорошо, а то на запястьях аж синяки от его пальцев остались. Может, этот подобрее окажется? Выглядит, правда, усталым, ну так Стефан как раз его разговорами развлечет.
— Чего тебе?
— Человек, который принес мне это, — Стефан указал на миску с похлебкой, — ошибся. Я не в обиде — в конце концов, у вас очень сложная работа. Но прошу вас все-таки принести мне еду, а не помои.
Стражник основательно почесал сначала лоб, потом затылок. Внимательно изучил свои пальцы и без особого интереса переспросил:
— Чего?
— Покушать, — сменил тактику Стефан. — Я, дяденька, с утра ничего не ел.
Ведь совсем недавно такое срабатывало! Но за осень Стефан вытянулся на целую голову и в плечах тоже раздался, так что выглядел теперь на свои четырнадцать с половиной. А может быть, даже на все пятнадцать.
— Похлебку жри, — подтвердил его опасения стражник. — Да она ж пересолена! Вот, попробуй сам, хочешь? Стражник потянулся почесаться еще раз, но одернул себя. Брезгливо сморщил нос.
— Ну нет, я такое не жру.
— Так я тоже! — обрадовался Стефан. — Потому что это не еда.
Взгляд стражника просветлел.
— Так ты нормальной жратвы, что ли, хочешь?
— Да!
— А ты не воруй, — разулыбался стражник, — и будешь дома у мамки нормальную еду трескать. Сечешь? Перевоспитание называется.
— Я приютский, — вздохнул Стефан.
— Тогда не будешь.
И потопал дальше по коридору, мыслитель эдакий. Ладно, еще что-нибудь придумаем, не привыкать. Когда Стефан впервые сбежал из приюта года три назад, хозяйка, госпожа Тимея, сама за ним явилась и забрала прямо из камеры. А уже в приюте, конечно, оттаскала за уши так, что они стали как две сливы, но это все равно было лучше розог. Которыми его, кстати, отходили в прошлом году. Зато Стефану тогда удалось буквально зубами раскрыть оковы на руках. Кусочек зуба, правда, откололся, но ему даже шло. Может, и сейчас попробовать?
Стефан повертел в руке ложку и на пробу сунул ее в отверстие для ключа на оковах. Вошел только самый кончик. Пошевелил им туда-сюда — безрезультатно. Еще несколько раз — ничего. Может, конечно, замок от такого все равно сломается. Все же постоянно жалуются, мол, сейчас всё хлипкое делают, не на века...
Стефан пробовал, пока не заболели пальцы, потому что взрослые люди не сдаются. А еще за ним теперь вряд ли придут из приюта четырнадцатилетних воришек, в отличие от одиннадцатилеток, никто брать на перевоспитание уже не жаждет. Госпожа Тимея сказала бы: «А нечего было убегать», — и была бы, конечно, права.
В приют Стефан, впрочем, и не хотел. Только вот в тюрьму хотелось еще меньше. Тогда Стефану не следовало воровать — но ведь он всего-то стащил каравай хлеба да пару яблок на рынке. Он ведь не виноват, что никто не хочет брать на работу грязного пацана со злодейским отколотым зубом.
Интересно, за мелкую кражу его на полгода упекут или сразу на год? И если бы в каталажке хоть кормили нормально... В общем, одни расстройства.
Стефан рухнул на лавку и попытался уснуть. Может, ночью придет стражник посговорчивее. Или же Стефан за несколько часов станет старше и мудрее и что-нибудь придумает. Или, например, в тюрьме начнется пожар, тогда двери камер отопрут. Или Стефана наконец-то найдет дед или тетушка, о существовании которых он не подозревал, а они не теряли надежды и всё искали его, взявшись за руки, продираясь через вьюгу...
Стефана разбудили тихие голоса.
— ...лет четырнадцати-пятнадцати, высокий, очень короткие волосы, — неспешно объяснял мягкий мужской баритон. — Мне говорили, его задержали сегодня.
— А нужно тебе чего? — спрашивал уже знакомый Стефану сообразительный стражник.
— Для начала поговорить.
— О чем?
— А это уже будет между нами.
— Этот, что ли?
Они остановились напротив камеры Стефана. Незнакомец, который откуда-то знал, как Стефан выглядит, протянул стражнику монету, после чего тот отпер дверь и впустил его внутрь.
Это был приятный мужчина лет тридцати пяти, темноглазый, с аккуратной бородкой и щеками, похожими на две теплые булочки (есть Стефану хотелось ужасно). Одет он был просто, но аккуратно. Пожалуй, чересчур аккуратно: даже сапоги грязью забрызганы выразительно, что ли. Художественно. Стефан встал, сравнявшись с гостем в росте, и принялся его рассматривать, пока в коридоре удалялись шаги стражника. Незнакомец, в свою очередь, молча разглядывал Стефана.
Шаги стихли. В углу камеры мелькнула мышь. Все это начинало напоминать приютскую игру «скажешь слово — ты корова», так что Стефан на всякий случай продолжил молчать.
Незнакомец, видимо, тоже вспомнил эту игру — улыбнулся ему одними глазами.
— Добрый вечер, — заговорил он. Слабак.
— И вам того же.
— Как тебя зовут?
— Да вы, наверное, и так знаете, раз описывали меня этому умнику.
— Не знаю. Мне просто рассказали, что на рынке сегодня поймали воришку — тебя.
— А вас как зовут?
— Дитер.
— Меня Стефан.
Мужчина кивнул.
— Какие у тебя планы на жизнь, Стефан?
Стефан задумался. Почесал затылок, напомнив самому себе сообразительного стражника. Ему хотелось не попасть в тюрьму. Потом — найти работу или еду. Еще — чтобы его не били розгами, а лучше вообще не били. А еще — увидеть живую лису, потому что в приюте висела картина с нарисованной, очень красивая. И научиться ездить на лошади, а потом скакать верхом далеко-далеко, до самого заката. Девчонку поцеловать тоже было бы здорово.
— Пожрать бы, — осторожно начал Стефан.
Гость тут же извлек из сумки грушу и протянул ему.
— Спасибо, — улыбнулся Стефан и наудачу добавил: — Еще денег бы.
Мужчина рассмеялся, но за золотом не потянулся.
Эх. Но попытаться все равно стоило, верно?
— А ты за словом в карман не полезешь. Научиться какому-нибудь ремеслу не думал?
— Конюхом? — предположил Стефан. — Или плотником можно.
— А нравится-то тебе что?
— Приключения.
Мужчина почему-то улыбнулся.
— Чем-чем, а приключениями я тебя могу обеспечить. Если пойдешь ко мне в ученики. И кормить, конечно, буду, не волнуйся.
— А вы кто такой-то?
— Я темный маг.
Стефан аж поперхнулся своей грушей. Может, выплюнуть все и два пальца в рот сунуть? Госпожа Тимея не раз повторяла, что бесплатными в мире бывают только болезни да тумаки, а хорошими вещами никто разбрасываться не станет.
А еще она говорила: видишь темного мага — сразу в переулок какой-нибудь сворачивай, лишь бы на глаза ему не попадаться. Темный маг сильнее упыря, коварнее русалки и настырнее самого ушлого торговца. Так что, раз уж незнакомец такой прожженный, с грушей можно расслабиться. Захочет погубить Стефана — погубит, никто ему не помешает. Можно хотя бы вкусного поесть напоследок.
— У вас есть еще груша? — деловито спросил Стефан.
Незнакомец кивнул, протянул ему вторую. Пахла груша здорово, травой и медом — лучше, чем любые фрукты на рынке. Заманивает его, ишь.
— Зачем я вам? — в лоб спросил Стефан, не прекращая жевать. — Кровушки молодой хотите напиться?
Мужчина невозмутимо покачал головой.
— Ты с упырем перепутал.
— В нутро мое залезть? Для зелий ваших мерзких?
— Ты действительно думаешь, что в этом случае я бы стал спрашивать твоего разрешения?
— Нет, — признал Стефан. — На дурака вы не похожи. Если, конечно, странного признания не считать. А зачем вам ученик?
Мужчина внимательно посмотрел на Стефана, чуть наклонив голову. Как будто сам только сейчас об этом задумался — или прикидывает, как лучше соврать, чтобы Стефан поверил.
— Два ученика у меня уже есть, — немного невпопад ответил он.
— А третий нужен, чтобы число получилось красивое, что ли?
Мужчина улыбнулся.
— Можно и так сказать.
— А из тюрьмы вы меня выкупите?
— Разумеется.
— Тогда я согласен.
Согласен Стефан, конечно, не был, но не упускать же такой шанс.
Своих родителей Стефан не помнил, но госпожа Тимея любила повторять, что они оба сгнили в тюрьме. Она, правда, такое много про чьих родителей рассказывала — а у кого родители в тюрьме не сгнили, тех упыри сожрали, или волки, или телега задавила. Стефан все равно верил про тюрьму — это было приятнее, чем вовсе не иметь родителей. Но гнить в тюрьме он при этом не собирался.
Пока его новый знакомый переговаривался с подошедшим стражником, Стефан притворялся задумчивым и медлительным. Потом так же медленно он шел по коридору. Но, стоило тяжелой, обитой металлом двери с грохотом закрыться за его спиной, Стефан рванул вниз по улице, потом нырнул в какую-то подворотню. Темный маг за ним не побежал. И кричать вслед тоже ничего не стал.
Стефан выскочил во двор, свернул на какую-то улочку и пошел уже не спеша, успокаивая дыхание. Кажется, вышел сухим из воды. И даже груши умять успел.
Было уже довольно темно и ощутимо подмораживало, так что Стефан решил пойти к единственному теплому месту, которым любой мог насладиться бесплатно.
Горячий ключ бил уже за городом, и прямо над ним добрые люди выстроили мост, так что ты вроде как не просто сидишь на бережку, а под крышей. Кругом — пар, теплый, так что руки-ноги не мерзнут, даже если заснешь.
Сегодня у ключа под мостом было немноголюдно — выпивала пара мужиков лет сорока, по виду бездомных, да рыбачила женщина с кривым шрамом через всю щеку. Стефан опустил руки в теплую воду и сделал несколько глотков. В приюте говорили, что такую воду пить нельзя: там, мол, прозрачные угри живут, скользнут к тебе в живот и давай размножаться, пока сам прозрачным не станешь. Это звучало правдоподобно, конечно, но Стефану слишком уж хотелось тепленького.
Напившись, Стефан присел, облокотившись на свод моста. Бездомные без интереса проследили за ним глазами, потом отвернулись. Они передавали друг другу пузатую бутылку с чем-то мутным. Потом поставили ее на снег и затянули старинную песню о светлячке, который ищет озеро, чтобы посмотреться и узнать, достаточно ли ярко он светит. Озера он не нашел, но увидел, как его свет отражается в глазах устроившегося на поляне олененка. В приюте смеялись: упырь этот олененок, что ли, чего ему ночью-то не спится? И Стефан тогда тоже гоготал со всеми, но сейчас на небе мигали звезды, а в том, как мужчины подхватывали друг за другом мелодию, было что-то волшебное.
Женщина со шрамом отошла от воды и принялась собирать ветки. Переглянувшись, мужики встали помочь ей, и Стефан — тоже.
— Наловила чего-нибудь? — спросил он.
— А как же! Смотри, угорьки какие, — женщина кивнула на лежащую на снегу связку, которую Стефан сначала не приметил, потому что угри и впрямь были прозрачными, как стекло.
— А они разве не это... не размножаются внутри у тебя? — с опаской спросил он.
— Сейчас поджарим — и пусть только попробуют, — подмигнула женщина.
Вчетвером они споро насобирали веток для большого костра и спустя полчаса уже подставляли под языки пламени угрей, длинных, неестественно прозрачных даже жареными. И похрустывали они на зубах потом, как стеклышки, но солоноватые и пряные.
— Мне нечем заплатить, — спохватился Стефан.
— Нам тоже, — кивнули мужики.
Они рассмеялись, все четверо. Не потому, что кто-то смешно пошутил, а просто им было тепло и вкусно. Новый друг протянул Стефану бутыль, но тот лишь покачал головой и быстро передал ее дальше, женщине.
— Правильно, — кивнула та. — Ты еще молодой, спиться всегда успеешь.
— Вообще что угодно успею, если захочу, — тихо сказал Стефан и понял, что это правда. — А вы знаете песню про волчьи похороны? Споем?
Он пил только теплую воду из источника, но все равно веки вскоре стали тяжелыми-тяжелыми. Костер успел превратиться в тлеющие угли, а чернота неба сожрала все звезды. Стефан подполз поближе к своду моста, чтобы оказаться как будто в доме, и закрыл глаза.
Но спать все равно было боязно, как будто вот-вот подкрадется какой-нибудь зверь и сожрет. Часть Стефана старалась нырнуть в сон, но другая, тревожная часть каждый раз выталкивала его обратно в полудрему. Он морщился, пытался уснуть покрепче, но все не получалось и не получалось.
Вдруг темный маг найдет его здесь, перекинется в волка, выследит и прискачет, чтобы утащить в свое логово? То есть в мельницу — у каждого темного мага мельница есть, и мелет она кости тех, кого ученики мага поймают за ночь — когда зайцев да косуль, а когда и зазевавшихся путников или приютских мальчишек. А утром маг из той муки хлеб печет и отправляет учеников его продавать на рынок. Поешь такого хлеба — окажешься у колдуна в услужении, и сможет он тебе что захочет приказать, никак не ослушаешься. Потому темных магов и запретить никак не могут: в Совете все давно таким хлебушком угостились и теперь словечка поперек магов не скажут...
Совсем рядом что-то зашуршало. Стефан дернулся, распахнул глаза. У потухшего костра мужчина из компании, с которой они вместе ужинали, обыскивал своего храпящего собутыльника. Сунув себе в карман найденную монетку, он, тихо крякнув, принялся стаскивать с товарища сапоги. Скинул свои прохудившиеся, натянул украденные и, довольно улыбаясь, начал снимать с женщины шаль.
— Эй, — просипел Стефан. Прочистив горло, повторил громче: — Эй! Мы же вместе про волка пели!
Мужчина угрожающе двинулся на Стефана, но поздно: его товарищ и женщина проснулись, набросились на воришку. Из кучи-малы раздавались ругательства. Где-то вдалеке заухала сова. Стефан отполз подальше от дерущихся, вскочил на ноги и побежал, сам не зная куда.
Вокруг все уже серело, и на душе у него тоже было серым-серо. Того и гляди слезы закапают, как у ребятенка. В городе начинали вопить первые петухи, мычали коровы. Кто-то шаркал метелкой по снегу. В отдалении от аккуратных рядов маленьких домиков черной птицей вертелась мельница.
А что он, в конце концов, теряет? Как будто кто угодно не может его косточки на муку перемолоть — и так ли для этого нужно быть темным магом?
— Замерз?
— Да нет, — пожал плечами Стефан, стараясь не стучать зубами. Скрестись в дверь было бы совсем жалко, так что он ждал Дитера, привалившись спиной к ближайшему забору.
— Чаю выпьешь?
— Ага.
Внутри мельница темного мага оказалась куда больше, чем выглядела снаружи. Стефан вошел в просторную круглую комнату — с печкой, столом, стульями, медвежьей шкурой на полу и бесконечными шкафами и полками. В стене были двери, которые вели, скорее всего, в комнаты поменьше, — хотя с магами, конечно, ни в чем нельзя было быть уверенным. Дитер уже наливал ему чаю из огромного чайника. Мельница успокаивающе потрескивала, как огонь в камине. Пахло полынью.
— Почему убежал?
— Не одобряю темную магию.
— А вернулся зачем?
— Вы меня из тюрьмы выкупили, нужно отработать. А то нехорошо получается.
Дитер кивнул и подвинул к нему дымящуюся чашку. Снял с одной из полок горшок, дунул на него и тоже подтолкнул к Стефану. Из горшка пахло свежей пшенной кашей.
— Угощайся, это бесплатно.
Стефан благодарно улыбнулся. Набросился на еду — вкусную, вкуснее, чем в приюте.
— Не хочешь все-таки у меня учиться?
Стефан как мог скорее проглотил то, что было во рту, чтобы не говорить с набитым. Закашлялся.
— Есть условия, — торопливо начал он. — Во-первых, я не ем человеческое мясо и кровь не пью, это отвратительно. Во-вторых, вы не называете меня тупым. Можете побить или на горох поставить, только тупым не называйте, а то я из-за этого и правда глупею. А в-третьих, я могу уйти в любой момент. Красть у вас ничего не буду и секретов ваших тоже не выдам, но такой уж я человек: не могу без свободы.
Дитер расхохотался — громко, как вороны каркают.
— Тупых я в ученики не беру, — ответил он, отсмеявшись. — Так что можешь не волноваться, я и так вижу, что ты умный. Уйти ты можешь в любой момент, но если уходишь — потом не возвращаешься. А то ты любишь, я смотрю, бегать туда-сюда. А не уходишь — делаешь все, что я говорю. По рукам?
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Здесь, получается, будет твоя кровать. Шкаф для вещей я могу смастерить вечером. Ты, случайно, не голодный? У меня как раз оставался последний леденец с ярмарки, хочешь?
— Ага, соси леденец и проваливай. Может, тебе сразу гробик сладить?
Эйлерт был спокоен и подчеркнуто любезен, Марко, напротив, так и подергивался от бьющего фонтаном раздражения. Но оба совершенно одинаково впились в Стефана взглядами, ожидая реакции. Как будто он на сцене, а публика уже приготовила гнилые помидоры.
— Вы всегда такие разные? — уточнил Стефан.
Марко закатил глаза; Эйлерт негромко рассмеялся. Они и выглядели почти комически противоположно: длинный, тощий, костлявый Марко и крепко сбитый невысокий Эйлерт. Кроме того, светлые волосы Марко торчали вороньим гнездом, его рубаха была измята, а очищать следы грязи со штанов он явно не считал нужным. Эйлерт, напротив, мог бы прямо сейчас отправиться на прием к какому-нибудь богатею и выглядеть там своим, ну, может, извинился бы и разок провел гребнем по и без того идеальным черным кудрям.
— Обычно я еще противнее, — заметил Марко. — Какого лешего ты вообще сюда явился? Не слыхал разве, что мы едим детишек и насылаем бешенство на жуков?
— Вообще-то это ваш Дитер явился ко мне в тюрьму. Сказал, что кто-то из вас заметил меня на рынке и теперь вы спите и видите, как я стану одним из вас. Тоже, если честно, не понял, зачем я ему понадобился.
Марко продолжал смотреть на Стефана и кривиться, а вот Эйлерт вдруг заинтересовался книжной полкой над своей кроватью. Он даже вытащил откуда-то тряпочку и принялся протирать от пыли немногочисленные корешки.
— Заливаешь, — резюмировал Марко. — Третий ученик нам без надобности.
— Интересно было бы посмотреть, как ты будешь ловить четыре ветра без четвертого участника, — ни на кого не глядя, пробормотал Эйлерт.
— О чем ты?
— Ритуал.
— На кой кому-то понадобится ловить все четыре ветра разом?
— Обратить время вспять. Летать научиться. Выдуть память.
Стефан не мог поверить своим ушам: темные маги действительно способны сотворить все эти невозможные вещи? Или Эйлерт просто хвастается, а на самом деле они только лягушек проклинать и умеют? Он уже начал формулировать вопрос, но тут Марко хлопнул себя по лбу.
— ТАК ОН ЗДЕСЬ ИЗ-ЗА ТЕБЯ?! — завопил он. — Ты уговорил Дитера взять к нам этого недоумка?!
— НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ НЕДОУМКОМ!
На несколько секунд Стефан словно стал собственным криком, и больше в мире не было ничего, а когда мир снова появился, они втроем уже вовсю мутузили друг друга. Точнее, Марко бросился на Эйлерта, а Стефан — на Марко. И ладно бы они только кулаками орудовали... Стефан успел укусить кого-то (хоть бы Марко!), а ему самому кто-то выдрал, кажется, клок волос. Книжки Эйлерта с грохотом посыпались с полки.
Стефан ненавидел драться, но в приюте это было все равно что мыть посуду или говорить «спасибо»: есть захочешь — быстро научишься. Так что он старательно раздавал тумаки направо и налево, давил на глаза, пинался, пытался приложить мерзкого Марко затылком о стену...
— Вижу, вы познакомились, — ровным голосом констатировал Дитер.
Они подняли глаза на его фигуру на пороге, тяжело дыша и вытирая разбитые носы, — и Дитер, наверное, не выдержав, расхохотался. У Стефана в приюте тоже был такой пацан из старших: притворялся эдаким ледяным принцем, но хватало его ровно до первого тумака или непристойной шутки.
Смеялся Дитер громко и с оттяжечкой, сам не заметишь, как присоединишься.
— Он нам... не нужен... — выдавил запыхавшийся Марко, утираясь.
— Да тебе вообще мало что нужно, — Дитер потрепал его по затылку. — Расческа, вон, не нужна, да? Или кровать заправить — тоже без надобности.
— Вы тему-то не меняйте! — возмутился Марко, расчесывая свою копну пальцами. — Он молокосос совсем, не нужен нам, говорю!
— Сделаешь свою мельницу — сам будешь решать, кого брать в ученики. Здесь я решаю.
— Никого я не буду брать!
— Как захочешь. Через пять минут жду вас в ангаре. Эйлерт, как только в дверях появился Дитер, невозмутимо пригладил волосы, собрал рассыпанные книжки, придирчиво изучив, ничего ли не помялось, а потом принялся поправлять покрывало на своей постели: во время драки они успели немного его стянуть. На ткани чередовались черные и белые квадраты, как будто Эйлерт решил превратить в покрывало шахматную доску и застелить ей кровать. А может, он и правда так сделал: все-таки ученик темного мага. Стефану захотелось спросить, любит ли Эйлерт шахматы, но он с удивлением понял, что стесняется...
Понравилось начало?
Книгу можно приобрести на Ozon и Wildberries