Я стояла посреди гостиной с документами в руках.
Белый лист. Почти чистый.
Осталось только поставить подпись — и всё. Конец.
Конец тому, что мы с ним называли семьёй.
Взгляд скользил по стенам, по мебели, по каждому углу этой квартиры. Той самой, что досталась мне от бабушки. Где пахло её пирогами по воскресеньям. Где я росла, мечтала, плакала, влюблялась. Где, как мне казалось, начну новую жизнь — с ним.
Вот этот диван. Мы выбирали его вместе. Спорили час — серый или бежевый. Смеялись.
Вот то кресло у окна. Он сидел там по утрам, читал новости, пил кофе. Я приносила ему бутерброды. Целовала в макушку. Он улыбался.
Было.
Вчера я ещё верила, что смогу это остановить.
Сегодня — уже нет.
Он ушёл. Молча. С чемоданом. Даже не хлопнул дверью. Просто собрал вещи, застегнул молнию — и всё.
Он решил. Он выбрал.
Я пыталась его остановить. Но что ты скажешь человеку, который смотрит тебе в глаза и произносит:
— Твою квартиру надо отдать моей сестре на свадьбу. Нам хватит и съёмной.
Просто. Спокойно. Как будто речь о старом пальто, которое пора отдать в благотворительный фонд.
Я помню, как у меня перехватило дыхание.
— Что?.. — только и смогла выдавить.
— Ты слышала. Вике нужно жильё. Она выходит замуж. А мы молодые, справимся.
Молодые.
Справимся.
Мне тридцать два. Ему тридцать пять. И я не понимала — когда именно я перестала быть важнее его сестры?
Три года назад.
Я встретила Юру на дне рождения подруги. Высокий, спокойный, с улыбкой, от которой теплело внутри. Мы проговорили весь вечер. Он проводил меня домой. Попросил номер. Написал на следующий день.
Всё было... правильно.
Он не торопился. Ухаживал по-старомодному: цветы, кино, прогулки. Слушал внимательно. Запоминал мелочи. Приносил мой любимый чай — с бергамотом, хотя сам терпеть его не мог.
Через полгода он сказал:
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Я заплакала от счастья. Мы расписались тихо, без пышной свадьбы — так оба хотели.
И он переехал ко мне.
В мою квартиру. Ту самую, двушку на четвёртом этаже старого кирпичного дома. С высокими потолками и скрипучим паркетом.
— Уютно здесь, — сказал он тогда, оглядываясь. — Как будто дом меня принял.
Я улыбалась.
Дом принял.
Я не знала, что через два года он захочет отдать этот дом кому-то другому.
Первый звоночек прозвенел через год после свадьбы.
Мы сидели на кухне. Я резала салат. Юра листал что-то в телефоне.
— Слушай, — сказал он вдруг. — А давай оформим квартиру на меня?
Я обернулась.
— Зачем?
— Ну, мы же семья. Мне будет спокойнее, если я буду собственником. Вдруг что — я смогу быстрее решить вопросы с документами, ремонтом...
Я нахмурилась.
— Юра, это квартира моей бабушки. Она мне её оставила. Я не хочу ничего менять.
Он пожал плечами.
— Ладно. Как знаешь.
Тогда я не придала значения. Подумала — ну, спросил и спросил. Бывает.
Но он вернулся к этому через месяц. Потом ещё через два.
— Если ты меня любишь, ты доверяешь мне, правда?
— Юра, это не про доверие. Это моё наследство.
— Наследство... — он усмехнулся. — Мы муж и жена. Какое, к чёрту, наследство? Всё общее.
Я промолчала. Но внутри что-то сжалось.
А потом появилась Вика.
Его младшая сестра. Двадцать шесть лет, светлые волосы, детское лицо, вечно обиженный голос.
Она приехала погостить на неделю. Осталась на три.
Юра её обожал. Носился с ней как с писаной торбой.
— Она у нас такая ранимая, — объяснял он. — В детстве много чего пережила. Надо её поддерживать.
Вика разместилась на нашем диване. Занимала ванную по два часа. Оставляла горы посуды. Не предлагала помочь.
Я пыталась быть терпеливой.
— Вик, может, уберёшь за собой? — спросила я как-то мягко.
Она посмотрела на меня круглыми глазами.
— Ой, извини. Я просто думала, тут у вас так принято — хозяйка всё делает...
Хозяйка.
Я сжала зубы. Юра ничего не сказал.
Через неделю Вика объявила:
— Я выхожу замуж!
Юра расплылся в улыбке. Обнял её. Поздравил.
— За кого? — спросила я.
— За Лёху. Мы с ним два месяца встречаемся. Он классный. Работает... ну, пока нигде, но скоро найдёт.
Два месяца. Нигде не работает.
Я промолчала.
А вечером Юра сказал:
— Вике нужна квартира.
Я оторвалась от книги.
— Что?
— Ну, она замуж выходит. Надо где-то жить. А у Лёхи ничего нет. Вика волнуется.
— И?
— И я подумал — может, мы отдадим ей твою квартиру?
Я уставилась на него.
— Ты шутишь?
— Нет. Слушай, мы же можем снять что-нибудь. Или к моим родителям переедем на время. А Вике реально нужно жильё.
— Юра. Это моя квартира.
— Наша.
— Моя! Она мне от бабушки досталась! Я здесь выросла!
— Ну и что? Она просто не используется по полной. Вика семью создаёт. Ей надо помочь.
Я не верила своим ушам.
— А я тебе кто? Чужая?!
— Не ори. Ты моя жена. Но Вика — моя сестра. Семья важнее всего.
Семья.
Выходит, я — не семья.
Я думала, он отступит. Остынет. Поймёт, как это звучит.
Но он не отступил.
Он давил.
Каждый день. Каждый вечер.
— Подумай, Юля. Это правильно.
— Юра, я не отдам квартиру.
— Ты эгоистка.
Я вздрогнула.
— Что?!
— Эгоистка. Думаешь только о себе. Вика в трудной ситуации. А ты — нет.
— Я не обязана решать проблемы твоей сестры!
— Обязана. Потому что ты моя жена. И моя семья — твоя семья.
Я молчала. Потому что если бы открыла рот — закричала бы.
Потом подключилась Вика.
Она пришла ко мне на кухню. Села напротив. Улыбнулась жалобно.
— Юль, ну пожалуйста... Мне правда некуда идти. Лёха снимает комнату в общаге. Там жить невозможно. А ты же всё равно с Юрой живёшь. Вам квартира не так важна, правда?
Я смотрела на неё. На её наивные глаза. На детскую мордашку.
Ей двадцать шесть. Она взрослая. Она может сама найти жильё.
— Вика, я не отдам квартиру.
Её лицо стало жёстким. Улыбка исчезла.
— Понятно. Значит, тебе плевать на нашу семью.
— Это не так...
— Плевать. Юра мне всё рассказал. Ты с самого начала против меня была.
— Я не против тебя...
— Врёшь! Ты просто жадная. Тебе квартиру бабка оставила — ну и что? Ты её не заработала! А мне надо с нуля начинать! Но тебе всё равно!
Она выбежала из кухни, хлопнув дверью.
Я сидела, сжимая кружку.
Руки дрожали.
Вечером Юра пришёл мрачный.
— Вика плакала весь день.
— Юра...
— Ты довольна?
Я молчала.
— Я не понимаю, Юля. Почему ты не можешь пойти навстречу? Одна квартира решила бы все проблемы!
— Это моя квартира...
— Да плевать! — он повысил голос впервые за три года. — Плевать, чья она! Вике нужна помощь! А ты сидишь на своих квадратных метрах, как собака на сене!
Я встала.
— Всё. Хватит. Я устала это слушать.
— Куда ты?!
— В спальню. Поговорим, когда успокоишься.
Но он не успокоился.
Через неделю я пришла домой с работы — и обомлела.
Дверь открывалась с трудом. В коридоре стояли коробки. Чужие.
— Юра?! — крикнула я.
Он вышел из комнаты. Спокойный. Даже улыбался.
— А, ты пришла.
— Что это?!
— Вещи Вики и Лёхи. Они сегодня въезжают.
Меня качнуло.
— Что?!
— Я сдал квартиру им. По договору аренды. Символическая плата — пять тысяч в месяц. Чтобы официально было.
Я не могла вымолвить ни слова.
— Мы переезжаем к моим родителям, — продолжил он. — На время. Пока не найдём съёмную.
— Ты... ты сдал МОЮ квартиру?!
— Нашу.
— МОЮ!!!
— Юля, не кричи. Вика уже едет. Лёха помогает с вещами. Давай соберёмся быстро, а?
Я стояла. Не двигалась. Не дышала.
Он сдал мою квартиру.
Без моего согласия.
Чужим людям.
— Юра... — голос дрожал. — Ты не имел права...
— Имел. Я твой муж.
— Ты не собственник!
Он пожал плечами.
— Договор на моё имя. Вика уже подписала. Всё законно.
— Как — законно?! Это МОЯ квартира! Я не давала согласия!
— Дашь. Или разведёмся.
Тишина.
Я смотрела на него. На этого человека, которого любила. Который клялся мне в верности. Который обещал быть рядом.
И не узнавала.
— Ты... угрожаешь мне разводом?
— Я ставлю условия. Либо квартира Вике — либо мы расходимся.
В этот момент в дверь позвонили.
Юра открыл. Вика ворвалась с сумками, Лёха тащил чемодан.
— Ой, как тут классно! — защебетала Вика. — Юль, спасибо огромное! Ты лучшая!
Я стояла. Молчала.
Лёха прошёл в комнату. Начал раскладывать вещи.
В мою комнату. На мою кровать.
— Юра, — прошептала я. — Убери их. Сейчас же.
— Нет.
— Убери!!!
— Нет! — рявкнул он. — Хватит истерик! Они остаются! А мы уезжаем! Собирайся!
Что-то внутри меня щёлкнуло.
Я развернулась. Прошла в спальню. Достала телефон.
Набрала номер.
— Алло, полиция? Я хочу заявить о незаконном проникновении в моё жильё...
Юра выхватил у меня телефон.
— Ты что творишь?!
— Возвращаю своё.
— Юля, ты съехала с ума?!
— Нет. Я наконец пришла в себя.
Он смотрел на меня. Непонимающе.
— Это... это моя сестра...
— Мне плевать. Это моя квартира. Моё наследство. Мой дом. И никто не имеет права распоряжаться им без моего согласия.
— Но я твой муж...
— Ты предатель.
Слово повисло в воздухе.
Вика выглянула из комнаты.
— Юра, что происходит?
— Ничего. Юля, давай поговорим спокойно...
— Нет. Говорить не о чем. Либо они уходят прямо сейчас — либо я вызываю полицию. И подаю на развод.
Его лицо побелело.
— Ты не посмеешь...
Я набрала номер снова.
— Алло? Да, я звонила минуту назад. Мой адрес...
— Стой! — Юра схватил меня за руку. — Юля, пожалуйста...
Я высвободилась.
— Уходите. Все. Сейчас же.
Тишина.
Потом Вика всхлипнула.
— Юра... она серьёзно?
Он молчал.
— Юра!!!
— Собирайтесь, — сказал он тихо.
— Но...
— Собирайтесь!
Они ушли через двадцать минут. Хлопнув дверью. Вика рыдала. Лёха ругался. Юра молчал.
Я стояла посреди пустой квартиры.
И плакала.
На следующий день я подала на развод.
Юра пытался звонить. Писать. Приходил под дверь.
— Юля, прости... Я не подумал... Вика меня уговорила...
Я не открывала.
— Юля, пожалуйста! Я люблю тебя!
Любовь.
Какая любовь, если ты готов отдать чужим людям самое дорогое, что у меня есть?
Какая любовь, если твоя сестра важнее меня?
Какая любовь, если ты угрожаешь разводом, чтобы добиться своего?
Это не любовь. Это манипуляция.
Развод оформили через два месяца. Быстро. Без скандалов. Юра не сопротивлялся.
Вика вышла замуж. Сняли квартиру на окраине. Юра помогает им с арендой.
Вот так, сестрёнка. Спасибо за науку.
А я?
Я осталась в своей квартире. Одна.
Сменила замки. Сделала ремонт. Выбросила всё, что напоминало о нём.
Купила новый диван. Серый. Тот самый, который мне нравился с самого начала.
Теперь здесь пахнет свободой.
И я больше никому не позволю решать за меня, что мне делать с моей жизнью.
А вы бы смогли простить мужа за такое? Или это уже не семейная ссора, а предательство? Где проходит граница между помощью родным и унижением собственной жены? И главное — прав ли тот, кто ставит интересы сестры выше интересов супруга?
Напишите в комментариях — вы на чьей стороне?