Игоря давно зазывал в гости старинный друг, а жил он в соседнем городе, в сотне километров. Игорь прикатил в пятницу вечером, заботливо припарковал свой невысокий Ford Focus лохматого года у друга под окнами в старом панельном дворе. А дальше — классика жанра: два дня походов по городу, душевных разговоров и, конечно же, возлияний. За окном же творилась своя жизнь — шёл снег. Сначала пушистый, а к воскресенью — мокрый, липкий, обманчивый.
Когда в воскресенье, уже стемнело, Игорь собрался домой, его ждал сюрприз. На месте машины красовался аккуратный сугроб метра полтора в высоту. А перед его бампером — плотный снежный вал, словно миниатюрная крепостная стена. Это поработал дворовый трактор, старательно сгребший снег с проезда и оставивший его «по бокам». Температура колебалась около нуля, был тот самый противный переход от мороза к оттепели, когда снег превращается в тяжелую, влажную массу.
Машина села на брюхо. Первая мысль — раскачка. Вторая — отгрести снег из-под колёс руками и ногами. Игорь копался в снежной каше в своих тонких ботинках, салон наполнялся едким запахом горелого сцепления, а Ford лишь глухо буксовал, зарываясь ещё глубже. Отчаяние начало медленно подползать к горлу. Руки заледенели. Пора звать на помощь друга.
И в этот самый момент, под тревожный визг буксующих колёс, распахнулась подъездная дверь. Из неё, словно разъярённый дух этого самого двора, вывалился дедуля. Ковыляя и матерясь на чём свет стоит. В руках у него была не трость, а обычная штыковая лопата.
— Да сколько можно-то?! Как ты за(кол)ебал-то! — гремел его голос, перекрывая шум мотора. — Ты мне весь вечер сломал! Я телевизор не могу посмотреть, «Три аккорда» не слышу из-за твоего ведра!
Игорь замер, ожидая всего чего угодно. Но дед, не переставая бурчать самыми отборными, идущими из глубины сердца словами, подошёл не к водителю, а к сугробу. И начал… работать. Лопата с хрустом вгрызалась в снег, куски отлетали в стороны с поразительной скоростью и яростью. Это была не помощь, а какое-то гневное таинство освобождения.
Когда Игорь осознал, что лопатой ему по голове не достанется, он кинулся помогать — снова ногами.
— Да ты что, охбалдел в своих сандалях?! — рявкнул старик, окинув его взглядом, полным презрения к городской беспомощности. — Садись в машину, давай! И газуй, как только кивну!
Игорь послушно юркнул в салон. Дед, пыхтя, обошёл автомобиль, уперся в багажник, вжав плечо в холодный металл. Его лицо, освещённое стоп-сигналами, было сосредоточенно и сердито.
— Пошёл! — крикнул он.
Игорь добавил газу. Колёса на миг завыли, затем с рывком зацепились за очищенный асфальт. Машина, вздрогнув, вырвалась из снежного плена.
Облегчённо выдохнув, Игорь открыл дверь, чтобы крикнуть спасибо этому удивительному человеку.
— Спасибо вам!..
— Да пошёл ты! — донёсся в ответ его же хриплый, но теперь уже беззлобный голос из темноты. — И больше тут не паркуйся! Мудрило!
Машина тронулась, оставляя позади двор, сугроб и одинокую фигуру с лопатой. А Игорь всю дорогу домой улыбался. Иногда самая искренняя человечность прячется за самой крепкой руганью. И приходит ровно тогда, когда её совсем не ждёшь. Вот такой парадокс.