- София, ну это уже ни в какие ворота не лезет! - ворчала свекровь. - Я провела пальцем по полке и знаешь, что там? На, посмотри, чем вы дышите! Это нормально по твоему?
Я глубоко вздохнула, не отрываясь от ноутбука. Был вечер пятницы, я закрывала сложный проект, и меньше всего мне хотелось обсуждать пыль.
- Пыль, Антонина Ивановна? - предположила я, продолжая печатать.
- Грязь! Причём, вековая! - торжествующе объявила свекровь, появляясь в дверях моей спальни (которая по совместительству была и моим кабинетом).
- Женщина должна поддерживать очаг, а не стучать по клавишам сутками, убирайся влажной тряпкой минимум три раза в неделю! И не спорь со мной!
Она стояла, уперев руки в бока - живое воплощение домостроя. Халат в цветочек, поджатые губы и взгляд прокурора.
- Антонина Ивановна, я работаю и плачу ипотеку, покупаю продукты, а ещё коммуналку. Клининг приходит два раза в месяц, этого достаточно.
- Клининг! Ты что, с ума сошла? - фыркнула она, словно я произнесла ругательство. - Чужие люди в доме, срам! Я в твои годы и на заводе работала, и троих детей растила, и дом блестел. А ты...
Она махнула рукой и, развернувшись, бросила через плечо: - Сейчас Гоша придет, я ему все скажу. Пусть посмотрит, в каком свинарнике он живет.
Тактика “Бедная мать”
Гоша, мой муж, пришел через полчаса, весь уставший, после двенадцатичасовой смены на складе и я знала сценарий заранее.
Антонина Ивановна встретила его в коридоре не с ужином, а с корвалолом в одной руке и мокрой тряпкой в другой.
- Сыночек... - начала она слабым голосом, хватаясь за сердце. - Я так больше не могу, задыхаюсь.
Гоша напрягся, он ненавидел конфликты. Его метод защиты - спрятать голову в песок или попытаться угодить всем сразу, но с его мамой это было невозможным.
- Мам, что случилось? - он бросил быстрый, умоляющий взгляд в мою сторону.
- София меня совсем не уважает, - запричитала свекровь, мгновенно меняя тактику с “умирающего лебедя” на “обвинителя”.
- Я ей говорю: пыль столбом, дышать нечем! А она мне: “У меня работа”. Какая работа важнее семьи? Ты посмотри на плинтуса! Я ей сказала - три раза в неделю уборка, как штык, а она огрызается!
- Гош, ну скажи ей, ты же мужчина в доме. Приструни жену.
Муж посмотрел на меня и в его глазах читалась мольба: “Сонь, ну протри ты эту полку, лишь бы она замолчала”. Вслух он сказал: - Сонь, ну правда... Может, маме помочь? Она же пожилой человек, ей чистота важна для здоровья, тебе сложно, что ли?
Вот он, момент, когда мужчина превращается в мальчика, который боится расстроить маму. Раньше я бы взорвалась.
Начала бы кричать, что я содержу этот дом, что Антонина Ивановна живет здесь уже третий месяц.
Но я занимаюсь переговорами пять лет и знала, что эмоции здесь не помогут.
Ход конем
Я молча вышла из кухни и вернулась через минуту с папкой документов.
- Гоша, Антонина Ивановна, - мой голос был пугающе спокойным. - Присядьте, пожалуйста.
Свекровь насторожилась, она ожидала криков и слёз - это ее стихия. Спокойствие сбивало ее с толку.
- Помните, три месяца назад, когда вы, Антонина Ивановна, слезно просили пустить вас пожить, потому что в вашей квартире “невозможно находиться из-за соседей”?
- Ну помню, - буркнула она. - И что? Я мать твоего мужа, я имею право...
- Конечно, - перебила я её, открывая папку. - Гоша тогда сомневался, он знал, что у нас с вами сложные характеры. Но я согласилась, при одном условии. Помнишь, Гош?
Муж побледнел, видимо вспомнил.
Я вытащила лист бумаги, это не был официальный нотариальный акт, но это было “Соглашение о временном проживании”, которое я, в шутку наполовину, а наполовину всерьез, составила и попросила всех подписать.
Тогда свекровь так хотела въехать в комфортную “трешку” из своей “хрущевки”, что подмахнула бумагу не глядя, назвав меня “бюрократкой”.
- Пункт 4, - громко зачитала я. - “Гость (А.И. Иванова) обязуется уважать уклад жизни Принимающей стороны, не устанавливать свои порядки, не критиковать ведение домашнего хозяйства и не вмешиваться в график работы Владельца жилья”.
Я положила лист на стол перед носом свекрови.
- А теперь, пункт 7, - продолжила я, глядя ей прямо в глаза. - “В случае нарушения пунктов 3, 4 или 5, Гость обязуется освободить помещение в течение 24 часов”.
- Ты родную мать выгонишь? Из-за бумажки? - прошептала Антонина Ивановна. Она искала поддержки у сына, но Гоша смотрел в стол и видел мою подпись, свою подпись и подпись матери.
- Я не выгоняю, - мягко, но твердо сказала я.
- “Напоминаю о договоренностях, эта квартира - моя добрачная собственность, Антонина Ивановна. Я работаю по 10 часов в сутки, чтобы мы жили достойно. Вы живете здесь бесплатно, на полном обеспечении. И единственное, что я просила - не лезть в мой быт”.
Я закрыла папку.
- У вас два варианта, вариант А: мы забываем про “три раза в неделю”, вы перестаете жаловаться сыну и критиковать меня. Мы живем как взрослые вежливые соседи. Вариант Б: завтра я вызываю такси до вашего дома. Ремонт у соседей, я узнавала, там давно закончился.
Развязка
Свекровь открыла рот, чтобы привычно закричать про неблагодарность, про то, что “я же добра желаю”, но посмотрела на меня и осеклась.
Впервые она увидела во мне не “девочку, которую выбрал сын”, а хозяйку территории.
Она встала, демонстративно схватилась за сердце (рефлекс не пропьешь) и сказала: - Гош, налей мне чаю, у меня давление.
Про уборку она больше не сказала ни слова.
На следующий день она сама протерла пыль, молча. А через неделю съехала - сказала, что соскучилась по своей герани.
Договор до сих пор лежит у меня в папке, иногда, когда границы начинают размываться, полезно напомнить людям, что любовь любовью, а правила общежития никто не отменял.