Ли́сина отдыхала. Крепко спала. Снился ей страшный сон. Как будто Шарагина пошла передавать добы́тую информацию, а в месте предполагаемой связи её поджидают нацистские воины; завязывается короткая битва; российская агентесса в ней погибает. Белокурая лазутчица проснулась в холодном поту.
«Что это, «мать его…», за «херня»? - Юлиса выразилась и грубо, и неприлично; она резко села, сняла с кроватной спинки вафельный полотенец и интенсивно утёрлась. - «Присниться же, «лять», такое?! Но почему? Неужели с черноглазой подругой чего-то случилось? Нет! Мучиться нелепыми сомнениями больше нельзя. Надо идти проверять». Додумывала она, собираясь по полной выкладке: надела лёгкий, но прочный бронежилет; накинула сверху тёплую куртку «хаки»; взяла привычную СВД (снайперскую винтовку Драгунова). Потратила не дольше одной минуты. Устремилась на улицу.
Едва Юля вышла, как услышала многочисленный топот «солдатских ботинок». Шло не менее двух взводо́в. «Неужели сон в руку?» - предположила она не только взятие в плен, но и самое худшее. Недоумённая девушка подкралась к входной калитке. Осторожно выглянула наружу. Посмотрела: Владиславу под усиленным конвоем проводят по центральной улице посёлка Поречня.
Лисина едва себя не выдала – чуть не вскрикнула. Ей даже пришлось зажать рот рукой. Карие глаза округлись до небывалых размеров. Непревзойдённый стан легонечко задрожал. Она не «по-детски» переживала. В напряжённом мозгу́ проносились сумбурные мысли. Первым делом, Юла хотела вскинуть снайперскую винтовку и начать расстреливать всех без разбору; но быстро пришло понимание, что так она и Владе ничем не поможет, да и сама окажется в ситуации крайне неоднозначной. «Нет, - возвращаясь к рациональному понимаю, рассуждала Лиса логически, - надо вначале придумать какой-нибудь отчаянный план. Правда, спасительная идея должна разработаться как можно быстрее. Славу будут пытать, и явно жестоко. Не сомневаюсь, она выдержит любые мучения, но во что превратится её красивое тело. А могут ведь и убить. Поэтому надо бы поспешать».
Пока одна лазутчица размышляла, другую провели к штабному строению. Поместили в дощатый сарай. Посадили на деревянный стул. «Прилежно» связали. Допрашивать её пришли лично бригадный военачальник, а с ним английский куратор. Джозеф скрестил на груди неслабые руки. Кырский приблизился, чтобы нещадно бить. Владислава приготовилась к нечеловеческим испытаниям.
- Старая знакомая, - обратился британский майор с ехидной ухмылкой; он наслаждался достигнутым превосходством, - кто бы мог подумать? Что, в России настолько всё плохо, раз на такое ответственное задание посылают обычную участковую?
- Да, действительно?.. - Шарагина говорила сквозь крепко сжатые зубы; попутно она пыталась освободиться из полимерных, ограничивших движения пут (связали ей руки сзади). - Вспомни тогда: кто именно расстроил ваш «ядерный план».
- Если бы не генерал Беро́ева, - уязвлённый агент МИ6 ожесточённо нахмурился; ему было неприятно вспоминать о неудачной операции, полном провале, - ничего бы у вас не вышло. Вы со второй подругой находились в нашем плену и терпели жестокие пытки. Вряд бы вы, двое, выбрались.
- Мы так и планировали, - провальная агентесса язвительно улыбнулась; она презрительно сплюнула, - что вы нас захватите, немножечко попытаете, а Оксана тем временем установит, где ваше расположение. Оно так и вышло. Тупые кретины! Вы даже не догадались, что при нас находится малю-у-усенький опознавательный маячок.
- Всё, хватит! - сэр Зелен заметно нервничал; злобно ощерившись, он приказал: - Василий, подпорти ей красивое личико.
Едва он распорядился, последовал несоразмерный удар по верхней скуле. От неожиданности чернявая агентесса повалилась вместе со стулом. Пришлось её поднимать. Тумак был настолько мощным, что у неё моментально образовалась иссиня-чёрная гематома; она разрасталась практически на глазах.
- Ещё раз, - по-видимому, заносчивый иностранец решил поквитаться за прошлую неудачу; заодно он намеревался выяснить и новые российские планы, - по другой стороне.
Несравненная мордашка повторно испытала неслабую оплеуху. На этот раз Шарагина оказалась готовой и смогла усидеть. Она сплюнула кровавой слюной. Поглядела ненавистными глазками. С противоположной стороны нарастала подобная гематома; она распространилась на девчоночий правый глаз.
- Чё, всё на что вы способны? - отважная брюнетка ещё и заметно ёрничала; она даже смогла заносчиво улыбнуться. - Не можете свалить какую-то хрупкую российскую девочку? - по её мнению, уж лучше находиться в безвольной «отключке», чем мучиться от постоянных побоев.
Своей уничижительной фразой неглупая участковая добилась желаемого эффекта. Уязвлённый комбриг применил к ней тычковый удар, направленный в нос. Мгновенно брызнула кровь, отчасти алая, а частью багряная; на очи опустилась неясная пелена; сознание помутилось. Постепенно оно ушло, и Влада провалилась в «навязанный» сон.
Мистер Зелен не выдержал. Он «разобрал» скрещённые руки и набросился на бригадного командира со справедливым упрёком. Взбешённый британский агент едва не врезал по круглой физиономии.
- Ты чего, Василий, вообще всё попутал? - он приблизился к Кырскому и дышал ему прямо в лицо. - Мы ещё ничего не выяснили, а русская дамочка уже находится в длительном нейрогенном обмороке. Так мы «запорим» всю курскую провокацию. Этого хочешь?
- Нет, - полковник казался потерянным; он виновато потупился и что-то внимательно исследовал под собственными ногами, - извиняюсь, я не сдержался. Не привык терпеть похожие оскорбления. Тем более от какой-то худосочной, зато остроязы́чной девчонки.
Английский куратор налил стакан холодной воды и плеснул бессознательной девушке прямо в лицо. Никакой ответной реакции. Шарагина как была без сознания, так и осталась. Чего она хотела, того и добилась.
- Пойдём чуть-чуть перекурим, - вероломный британский агент давно уже работал по украино-российскому направлению, поэтому освоил много национальных шуток и прибауток, - через час вернёмся сюда. Оставь усиленную охрану, взвод лейтенанта Ляйненко. Не забывай, среди нас у неё имеется собственный человек. Кто он – пока не известно.
Как решили, так точно и поступили. Умылись. Побрились. Легонько позавтракали. За столом опытный британский агент приступил к подробному инструктированию:
- С настоящего момента, Василий, ты больше не делаешь ничего без личного моего приказа. Если я говорю «ударить», немедленно исполняешь. Если я ничего не сказал, никаких решений ты самолично не принимаешь. У нас есть два дня: сегодня и завтра. Ежели мы не уложимся, то можем провалить всю суперва́жную операцию.
- Хорошо, я понял, - уязвлённый комбриг устал от мысленных порицаний; он ругал себя за излишнюю торопливость и слишком горячий характер, - больше такого не повторится.
- Тогда пойдём и продолжим, - мистер Зелен утёрся бумажной салфеткой, встал из-за стола, засобирался на выход. - Пожалуй, сейчас допрашивать буду я. Что делать, Василий, тебе? Постоишь и поучишься. Увидишь, как нужно профессионально развязывать языки. Без личных эмоций. Всё, пошли.
Пристыженный полковник засеменил за низшим чином, за английским майором. Они вошли в дощатый сарай. Шарагину периодически обливали холодной водой, и к их появлению она находилась в полном сознании. Всех попросили выйти. Взводу Ляйненко разрешено было идти отдыхать. На смену им явилось аналогичное подразделение; в нём служил О́ндрий Матве́енко. Они заняли охранную позицию снаружи, по окружному периметру.
Джозеф приступил к детальному изложению. Он разыграл «хорошего полицейского». «Плохим», как известно, чуть раньше выступил безнравственный нацистский полковник. Теперь он стоял возле входной двери́.
- Итак, милочка, - заговорил сэр Зелен загадочным голосом; он наклонился к измочаленной деви́чьей физиономии (на ней отмечались две гематомы, распухший, как картошина, нос), - у меня к тебе есть дельное предложение.
Избитая агентесса зло посмотрела. Волчий взгляд всё разъяснил за нею: она не готова ни на какие уступки.
- Не торопись, - профессиональный агент понял её без всяческих слов; примерно чего-то такого он ожидал, - а лучше послушай. Ты хочешь остаться живой? - последовал утвердительный кивок головы. - Тогда нам надо сотрудничать.
- Да?.. Ну и как? - Владислава изобразила заинтригованный вид; он граничил с немаленьким удивлением.
Ей нужно было натягивать время. Во-первых, чтобы подольше оставаться живой. Во-вторых, чтобы дать Лисе возможность чего-то придумать. В-третьих, не существовало никакой определённой уверенности, что рано или поздно ей не придётся заговорить.
- Всё очень просто, - продолжил Джозеф всё тем же заговорщицким тоном; он присел на самодельную табуретку, расположился точно напротив, - ты сдаёшь нам связного, а дальше работаешь под нашим прикрытием. Ты так же выходишь на связь, но передаёшь информацию, которая выгодна только нам.
- Являюсь двойным агентом? - наводящий вопрос сам собою слетел с языка. - Не так ли?
- Всё верно, - согласился сэр Зелен; он продолжал надеяться, что вынудит строптивую агентессу сотрудничать добровольно. - Когда тебя раскроют – а такая возможность нисколько не исключается – переедешь жить в Англию. Тебе заплатят хорошие деньги и примут на работу в МИ6. Будешь курировать российское направление. Ну как, подходит?
- Мне надо подумать, - Шарагина изобразила задумчивую решительность; она надеялась выиграть часов не менее двух.
- Пяти минут хватит? - иностранный наместник по-дружески подмигнул.
- Нет! - непоколебимая деви́чья решимость не знала границ. - Мне требуется время до сегодняшнего обеда.
- Ты обалдела?!
- Либо так, либо никак, - Влада насупилась. - Да и! Принесите хоть чего-то пожрать. Я не ела со вчерашнего у́тра. Вы же не хотите, чтобы я скончалась не от ваших побоев, а от голодного истощения, нелепой случайности.
- Ладно, - неожиданно согласился своенравный майор; видимо, он очень надеялся на «спутниковую игру», - даю тебе, участковая, три часа. Если не надумаешь, готовься к мучительным пыткам.
- Не сомневайся, Джозеф, я помню, - Владислава снова вернулась в недавнее прошлое; она припомнила, как их с Лисой жестоко пытали. - В любом случае я сделаю выбор правильный.
Два высокопоставленных офицера ушли. Их место заняли О́ндрий Матве́енко и ещё один, одетый в камуфляжную форму; рожу он скрыл непроницаемой повязкой-банданой. Они же покормили оголодавшую пленницу; ей дали ржаного хлеба, напоили родниковой водой. Потчевали с рук, позволяя поочередно откусывать. Чтобы не подавилась, каждый новый кус приходилось давать запивать.
Как только несчастная пленница «отобедала», два «бравых» охранника отошли к дверному проёму. Встали по разные стороны. Вперили в избитую диверсантку-лазутчицу настойчивый взгляд. Так продлились все три часа. Владислава пыталась освободиться, но путы оказались чертовски крепкими.
К одиннадцати часам подтянулись два главных выродка; они успели немного выспаться и чувствовали прилив достаточных сил. В отличии от них, измученная смуглянка смотрелась и плачевно, и жутко. Спать ей не позволяли, и она едва держалась, чтобы не разреветься. «Нет, - убеждала Влада сама же себя, - я не могу показать им личную слабость. Пусть не надеются. Надо держаться». Она взглянула на бесславных мучителей, как загнанный в угол маломерный зверёк.
- Чего ждёте? - сказала Шарагина в ожесточённой тональности. - Я не согласна – можете убивать.
В течении шести часов, с короткими перерывами, строптивую разведчицу ожесточённо пытали. За время невыносимых мучений та трижды теряла сознание. Её приводили в чувство и продолжали по новой. Пока измочаленная красавица не стала похожей на нечто неописуемое, страшное и бесформенное. Лицевые гематомы полопались; кожный покров походил на сплошной, надсадно зудевший синяк. Впрочем, мутузили с относительной осторожностью: страдания нестерпимые причинялись, но кости пока не трогались – они оставались целыми. На тот исключительный случай, ежели та согласится им помогать, активно сотрудничать.
- Всё, на сегодня хватит, - распорядился иностранный наместник; он не переставал дивиться отчаянной терпеливости, - продолжим завтра, когда всё её тело будет жутко болеть.
