Свекровь стояла на пороге с видом человека, который пришёл спасать мир от неминуемой катастрофы.
— Лариса, открывай быстрее, я не на экскурсию приехала, — Валентина Петровна уже протискивалась в прихожую, не дожидаясь приглашения, волоча за собой огромную хозяйственную сумку. — Тут такое творится! Я всю ночь не спала, думала, как вам помочь.
Лариса стояла босиком на холодном полу, в старой домашней футболке и растянутых штанах, и чувствовала, как внутри всё сжимается от предчувствия беды. Визиты свекрови никогда не предвещали ничего хорошего, но когда она приезжала без звонка, да ещё с таким лицом — это означало катастрофу.
— Здравствуйте, Валентина Петровна, — Лариса попыталась изобразить радость, но голос предательски дрогнул. — Проходите, я сейчас чай поставлю.
— Чай потом! — свекровь прошла в гостиную, оценивающе оглядывая пространство, словно искала признаки запустения. Её взгляд задержался на детских игрушках, разбросанных у дивана, и лицо дрогнуло в презрительной усмешке. — Сначала поговорим. Серьёзно поговорим. Где Олег?
— На работе, — Лариса прикрыла дверь детской, где спала четырёхлетняя Маша. — Он уехал рано утром, вернётся к обеду.
— Ну конечно, на работе, — свекровь плюхнулась на диван, не снимая пальто. — Пашет как вол, бедный мой мальчик, а ты тут... Впрочем, не о том речь. Лариса, мы, можно сказать, родственники. Я тебя как дочь люблю, хоть ты и не всегда это ценишь.
Лариса молча опустилась на край кресла. Когда свекровь начинала со слов о любви, дальше всегда следовало что-то ужасное.
— Я вчера к нотариусу ходила, — Валентина Петровна достала из сумки папку с документами и положила на стол с торжественным видом. — Завещание оформила. Окончательно. Квартира моя, слава богу, приватизирована, могу распоряжаться как хочу. И я решила: всё достанется Олегу. Моему единственному сыну.
Лариса кивнула, не понимая, к чему этот разговор. Валентина Петровна была здорова, энергична, ей не было и шестидесяти. До наследства было далеко, и слава богу.
— Но есть одно условие, — свекровь наклонилась вперёд, и её глаза сузились. — Ты должна отказаться от своих прав. Официально. У нотариуса. Чтобы после моей... ну, когда меня не станет, квартира досталась только Олегу. Не тебе. Не вам с ним. А ему лично.
Воздух в комнате словно сгустился. Лариса моргнула, пытаясь переварить услышанное.
— Я не понимаю, — медленно проговорила она. — Валентина Петровна, это же ваша квартира. Вы имеете право завещать её кому угодно. При чём тут я?
— При том, что по закону, если Олег получит наследство в браке, половина автоматически будет твоя, — свекровь говорила так, словно объясняла ребёнку таблицу умножения. — Совместно нажитое имущество. Я консультировалась. Но если ты сейчас подпишешь отказ, заверенный нотариусом, то квартира останется за Олегом. Только за ним.
Лариса медленно выдохнула. Значит, вот оно что.
— Зачем это нужно? — спросила она тихо. — Мы с Олегом семья. У нас ребёнок. Зачем делить то, чего ещё нет?
Свекровь откинулась на спинку дивана и сложила руки на груди. На её лице отразилось выражение страдающей святой, которую никто не понимает.
— Лариса, я тебе как мать говорю. Семьи распадаются. Сегодня вы вместе, завтра кто знает что будет. Разведётесь — ты заберёшь половину квартиры, мой сын останется ни с чем. Я не могу этого допустить. Я его растила одна, без отца, вкладывала в него всё. Эта квартира — моя кровь и пот. Я умру, но не дам какой-то... постороннему человеку забрать моё добро.
— Постороннему? — Лариса почувствовала, как внутри разгорается злость. — Валентина Петровна, я ваша невестка. Мы живём вместе шесть лет. У нас общий ребёнок.
— Невестка — это не кровь, — отрезала свекровь. — Сегодня невестка, завтра бывшая. А квартира останется у чужого человека. Я такого не допущу.
Лариса встала и подошла к окну. За стеклом моросил мелкий дождь, превращая город в серое пятно. Она пыталась успокоиться, подобрать слова, но в голове стучало одно: «Чужой человек. Я для неё чужой человек».
— Олег в курсе этого разговора? — спросила она, не оборачиваясь.
Валентина Петровна замялась. Совсем чуть-чуть, но Лариса уловила эту паузу.
— Олег поймёт, когда я ему объясню, — сказала свекровь жёстко. — Он мальчик разумный. Он знает, что мать плохого не посоветует. Это для его же блага. Для защиты его интересов.
— То есть он не знает, — констатировала Лариса. — Вы пришли ко мне за спиной у собственного сына.
— Я пришла к тебе, потому что ты женщина, — свекровь повысила голос. — Ты должна понимать. Если ты действительно любишь Олега, ты не будешь посягать на его наследство. Ты подпишешь бумагу и забудешь об этом разговоре. Это же элементарная порядочность!
Лариса обернулась. Валентина Петровна сидела на диване, красная, взъерошенная, и в её глазах горела та самая праведная уверенность, которая не терпит возражений. Для неё это был вопрос справедливости. Она защищала сына от хищной невестки, которая только и ждёт, когда можно будет урвать кусок.
— Я не подпишу, — сказала Лариса твёрдо. — Потому что это унизительно. Вы хотите, чтобы я заранее расписалась в том, что я чужая. Что я временная. Что в любой момент меня можно выкинуть без ничего.
— Никто тебя не выкидывает! — взвилась свекровь. — Это просто предосторожность! Ты что, обидеться решила? Ты что, сразу за квартиру вцепилась?
— Я не за квартиру вцепилась, — Лариса почувствовала, как голос срывается. — Меня просто оскорбили. Вы пришли в мой дом и сказали, что я никто. Что я не семья. Что я угроза.
Валентина Петровна вскочила, хватая папку с документами.
— Я так и знала! — закричала она. — Я знала, что ты такая! Корыстная! Расчётливая! Ты сразу на квартиру глаз положила, да? Вышла замуж за моего сына, чтобы потом всё отсудить? Олег в тебя влюбился как дурак, а ты его используешь!
— Выйдите, — Лариса подошла к двери и распахнула её. — Выйдите из моего дома. Немедленно.
— Из твоего? — свекровь расхохоталась, но смех был злой, истеричный. — Это квартира Олега! Я ему первый взнос на ипотеку дала! Я! А ты здесь временно! Сейчас пойду к сыну, всё ему расскажу, и он сам тебя выставит! Увидишь!
Она вылетела из квартиры, хлопнув дверью так, что задрожали стёкла. Лариса прислонилась к стене и медленно сползла на пол. Руки тряслись. В детской заплакала Маша, разбуженная криками.
Вечером, когда Олег вернулся с работы, Лариса рассказала ему всё. Он слушал молча, сидя на кухне с остывшим супом, и лицо его становилось всё мрачнее.
— Мама перегнула, — сказал он наконец. — Не надо было так. Она неправильно выразилась.
— Неправильно выразилась? — Лариса не верила своим ушам. — Олег, она назвала меня чужим человеком. Она потребовала, чтобы я отказалась от прав на наследство, которого даже ещё нет!
— Ну, это её квартира, — Олег пожал плечами, не глядя жене в глаза. — Она имеет право распоряжаться как хочет. Может, она действительно боится, что если мы... ну, мало ли что в жизни бывает.
— Если мы что? — Лариса почувствовала, как внутри поднимается волна ужаса. — Разведёмся? Ты об этом думаешь?
— Я не об этом! — Олег отодвинул тарелку. — Просто мама права в одном: закон такой. Если она завещает мне квартиру, половина автоматически будет общей. А ведь это её квартира, она там всю жизнь прожила. Может, она просто хочет, чтобы всё осталось в семье. В нашей семье.
— Я не твоя семья? — Лариса чувствовала, как слова застревают в горле. — Маша не твоя семья?
— Лара, не устраивай истерику, — Олег устало потёр лицо. — Я не про то. Просто... может, и правда проще подписать эту бумагу? Чтобы мама успокоилась. Всё равно мы не разводимся, так? Значит, это просто формальность.
Лариса смотрела на мужа и не узнавала его. Этот человек, с которым она делила постель, растила ребёнка, строила планы, сейчас спокойно предлагал ей расписаться в собственной ненужности. Для успокоения свекрови.
— Ты серьёзно? — спросила она тихо.
— Лара, ну пойми, — Олег взял её за руку, но она отдёрнула пальцы. — Мама старая, нервная. Ей надо дать успокоиться. Подпишешь эту бумажку, она отстанет, и всё будет хорошо.
— Нет, — Лариса встала из-за стола. — Не будет. Потому что ты сейчас встал на её сторону. Ты согласился, что я чужая.
— Да при чём тут чужая! — вскинулся Олег. — Это юридический вопрос! Ты мне устраиваешь драму из-за каких-то бумаг!
Лариса не ответила. Она вышла из кухни и закрылась в ванной. Села на край ванны и обхватила голову руками. Всё рушилось. Не из-за квартиры. Из-за того, что в критический момент муж выбрал мать. Выбрал её страхи, её недоверие, её желание контролировать.
На следующий день Валентина Петровна снова появилась на пороге. На этот раз с Олегом.
— Лариса, давай без эмоций, — начал он ещё с порога. — Мама переживает. Она не хотела тебя обидеть. Просто она по-стариковски всего боится. Давай подпишем эту бумагу, и закроем тему.
Свекровь стояла за его спиной с торжествующим видом. Она привела подкрепление. Привела сына, который должен был надавить на строптивую невестку.
— Нет, — сказала Лариса.
— Лара, не дури, — Олег начал раздражаться. — Это же пустая формальность. Ну подпишешь ты, что отказываешься от наследства, и что? Мы же не разводимся. Мне всё равно будет принадлежать, а значит, и тебе тоже. Какая разница?
— Разница в том, что твоя мать считает меня врагом, — Лариса посмотрела на свекровь. — А ты её в этом поддерживаешь.
— Ну вот, началось! — Валентина Петровна всплеснула руками. — Я — враг! Я, которая его растила одна, которая ему в институт деньги собирала! Я враг, а она — святая!
— Мам, тише, — Олег попытался её успокоить, но свекровь была в ударе.
— Нет, я не буду тише! Пусть она скажет, почему не хочет подписывать! Потому что уже планирует, как разведётся и квартиру отсудит! Вот почему!
Лариса чувствовала, как внутри всё каменеет. Она посмотрела на мужа, ожидая, что он вступится. Что скажет матери остановиться. Но Олег молчал. Он стоял, опустив голову, и молчал.
— Хорошо, — сказала Лариса очень спокойно. — Я подпишу.
Валентина Петровна просияла. Олег облегчённо выдохнул.
— Вот и умница, — свекровь полезла в сумку за документами. — Я так и знала, что ты благоразумная девочка. Сейчас всё оформим, и будем жить дружно.
— Но у меня есть условие, — Лариса продолжала тем же ровным тоном.
— Какое ещё условие? — нахмурился Олег.
— Я подпишу отказ от наследства. А взамен Олег подписывает отказ от прав на эту квартиру. В пользу меня и Маши.
Повисла тишина. Валентина Петровна открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Олег уставился на жену, словно она сошла с ума.
— Ты что несёшь? — выдавил он наконец.
— Справедливость, — Лариса достала из ящика стола папку с кредитными договорами. — Эту квартиру мы купили в ипотеку три года назад. Первый взнос действительно дала твоя мама — двести тысяч. Остальные два миллиона мы выплачиваем сами. Из них восемьсот тысяч — мои личные деньги. Я работала, я платила, я гасила кредит наравне с тобой. У меня есть все чеки, все переводы.
Она разложила на столе распечатки банковских выписок.
— Если твоя мама хочет защитить твои интересы от меня, то я хочу защитить свои интересы от неё. Я вложила в эту квартиру больше, чем она. Но если завтра ты решишь меня выгнать, я останусь ни с чем. Потому что квартира оформлена только на тебя. По просьбе твоей мамы, кстати. Помнишь, она говорила, что так выгоднее по налогам?
Олег побледнел. Валентина Петровна схватилась за сердце.
— Что ты такое говоришь! — зашипела она. — Ты угрожаешь моему сыну?
— Нет, — Лариса покачала головой. — Я делаю то же самое, что сделали вы. Защищаю свои интересы. Если вы имеете право бояться, что я заберу наследство, то я имею право бояться, что меня выкинут из квартиры, в которую я вложила свои деньги и четыре года жизни.
— Лара, ты серьёзно? — Олег нервно засмеялся. — Я бы никогда... Мы же семья!
— Вот именно, — она посмотрела ему в глаза. — Мы семья. Но ты почему-то легко согласился, чтобы я отказалась от прав. Значит, и ты можешь отказаться. Для меня.
— Это же моя квартира! — взревел Олег, теряя терпение. — Я её оформлял, я кредит брал!
— На мои деньги тоже, — напомнила Лариса. — Восемьсот тысяч, Олег. Почти половина стоимости. Но по документам я здесь никто. Временная жилица.
Валентина Петровна вскочила, тряся папкой с документами.
— Вот она, настоящая! Вот она, какая! Я так и знала! Я чувствовала, что ты хищница! Ты специально всё подстроила, чтобы потом шантажировать!
— Мама, замолчи! — рявкнул вдруг Олег, и свекровь опешила. — Просто замолчи на минуту!
Он прошёлся по комнате, взъерошивая волосы. Лариса видела, как в его голове идёт лихорадочный расчёт. Он прикидывал, что выгоднее: согласиться или настаивать.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Допустим, я переоформлю квартиру. Пополам. По закону половина всё равно твоя, раз мы в браке.
— Нет, — твёрдо сказала Лариса. — Не пополам. Вся квартира — мне и Маше. Ты отказываешься полностью.
— Ты охренела? — Олег не выдержал. — Это же моя квартира! Я здесь живу!
— И я здесь живу, — парировала Лариса. — И Маша здесь живёт. И если твоя мать имеет право защищать тебя от меня, то я имею право защищать себя и дочь от вас обоих. Если вы настолько уверены, что я чужая, что я временная, то я имею право обезопасить себя. Иначе завтра ты приведёшь сюда другую женщину, а я окажусь на улице с ребёнком на руках.
Валентина Петровна задыхалась от возмущения.
— Какая наглость! Какая... Олег, ты слышишь, что она говорит? Она тебя шантажирует! Она угрожает!
— Я не угрожаю, — спокойно сказала Лариса. — Я ставлю условие. Вы хотите, чтобы я отказалась от наследства — пожалуйста. Но взамен я хочу гарантию, что меня не выкинут из дома, который я помогала покупать.
Олег смотрел на неё, и в его глазах было непонимание, обида и что-то похожее на страх. Он понял, что жена больше не та мягкая, податливая девушка, которая соглашалась со всем. Перед ним стояла женщина, которая научилась считать.
— Это шантаж, — сказал он тихо.
— Нет, — Лариса покачала головой. — Это справедливость. Ты считаешь справедливым, чтобы я отказалась от наследства. Я считаю справедливым получить гарантии. Если мы семья, то проблем нет. Если мы не семья — то тогда зачем мне вообще всё это?
Она взяла со стола свою папку с документами и пошла к выходу. Остановилась в дверях.
— Я дам вам время подумать, — сказала она. — Когда решите, дайте знать. А пока, Валентина Петровна, больше не приходите сюда с такими разговорами. В следующий раз я просто не открою дверь.
Она вышла, закрыв за собой дверь спальни. Из гостиной доносились приглушённые голоса — свекровь что-то истерично внушала сыну, тот огрызался. Лариса легла на кровать и закрыла глаза.
Она не знала, чем всё закончится. Может быть, завтра Олег подаст на развод. Может быть, Валентина Петровна вообще лишит его наследства из-за строптивой невестки. Может быть, они найдут способ выжить её из квартиры.
Но одно Лариса знала точно: она больше не позволит относиться к себе как к временной жилице. Она вложила в эту жизнь слишком много — деньги, силы, годы, — чтобы теперь просто отступить и расписаться в том, что она никто.
Если свекровь хочет войны, то получит её. Со всеми последствиями.
Через неделю Олег пришёл к ней на кухню. Молча положил перед ней распечатку соглашения. Там было написано, что он добровольно передаёт свою долю в квартире Ларисе и несовершеннолетней Маше.
— Подпишу, — сказал он хрипло. — Но мама права. Ты изменилась. Ты стала жёсткой.
— Нет, — Лариса посмотрела ему в глаза. — Я просто перестала быть удобной.
Она взяла ручку и расписалась на бумаге, которую принесла свекровь. Отказ от наследства. Пусть. Зато у неё и у дочери теперь был дом. Настоящий, оформленный, защищённый.
Валентина Петровна так и не простила невестке этого договора. Но теперь она приезжала в гости редко, со звонком, и вела себя подчёркнуто вежливо. Потому что теперь это была не квартира сына. Это был дом Ларисы.