Философское кафе. «Левиафан» Томаса Гоббса
Этот философ XVII века, с его «Левиафаном», до сих пор сохраняет актуальность, его приводят в качестве некоего аргумента... Это означает, что мы находимся по уровне философии XVII века.
Справочники называют Гоббса «механистическим материалистом», если сказать просто, это был учитель математики, геометрии, увлёкшийся античными мыслителями, и написавший, в общем, один свой «философский труд» - «Левиафан», остальные незначительны. Под философское кофе в Мануфактуре зашёл разговор о Гоббсе с Артёмом Бондаревым и Александром Кальницким, молодыми философами БелГУ.
На наш взгляд, «Левиафан» - это скорее политическая, или политологическая конструкция, с весьма зыбкими «философскими» даже не основаниями, а отсылками. Неслучайно Декарт, которому представили Гоббса, его «не заметил», их отношения не сложились. Философ Декарт увидел в нём выскочку и сумасброда. Ведь в чём состоит его «философия»?
Гоббс объявляет «самоценной» жизнь человека, его человек имеет «естественные права», и первейшие его права — на жизнь и личную свободу. Но главное, «естественные права» дают "человеку Гоббса" право защищать свою жизнь и свободу всеми доступными способами. В догосударственном обществе это приводит к «войне всех против всех», и она лишает его возможности развиваться.
Пока "человеку Гоббса" не приходит светлая мысль, поделиться своей свободой с неким «сувереном», господином, который единственный получает право на насилие, а взамен "человек Гоббса" получает безопасность, и возможность мирно жить и трудиться. И возникает государство «общественного договора», под гарантии личной безопасности его граждан.
Однако, «естественное право» на самую жизнь человека оправдывает любые его действия по сохранению своей жизни, в том числе ложь, лжесвидетельство, убийство. Ключевая идея Гоббса: «Человек человеку — волк», а волк позволяет себе всё.
Потом Гоббс рассуждает о «праве», морали и так далее, но «естественное право» то фундаментальное. И оно оправдывает, в принципе, убийство как «жертвоприношение за свою свободу». А что такое «свобода»? Она может трактоваться весьма по-разному, люди все разные, и получается оправдание «войны всех против всех». Человек зол по своей природе, стремится расширить свою «свободу» - вот главное «волчье» философское положение у Гоббса, и оно характеризует его, в общем, как мизантропа.
С такой трактовкой происхождения государства Декарт не мог, конечно, согласиться, есть ведь классические определения государства, и человека, ещё от Платона и Аристотеля, и концепция Гоббса на их фоне — это падение на самое «дно». Если «человек человеку — волк», то люди сбивались бы только в «волчьи стаи», и возникновение государства вообще вряд ли было возможно.
Жизнь «бесценна» для человека, но не абсолютна, мать и отец жертвуют жизнью ради своего ребёнка, сын — ради своих родителей, не всегда, не все, люди — разные, но «войны всех против всех» нет даже в первобытном обществе: оно живёт племенами, со своими вождями, жрецами, воинами и прочим народом, и уже представляет собой прообраз государства. Племена воюют между собой, так и государства воюют.
Если говорить о «цивилизованных» временах, то Сократ принял яд ради своих убеждений, чем опровергает «естественное право» Гоббса. Человек может по каким-то причинам жертвовать своей жизнью, это отличает его от животного, в нём есть некая «божья искра» или «нравственный закон» Канта, вот они могут стать, и становятся в истории «основанием» для возникновения государства. А Гоббс ради своих политико-геометрических построений этого не видит, и сводит человека к «волку».
«Общественный договор», заимствованный Гоббсом, видимо, у античных философов, можно рассматривать как эвфемизм, синоним гражданского мира, согласия в стране, уважения авторитета власти, но никакого реального «общественного договора» в античном государстве не существует, нет его и далее: власть монархов была богоданной, а не договорной. А сегодня власть — от некоего «глубинного государства».
В XVII веке «общественный договор» Гоббса просто замещает собой Бога, и его помазанников, монархов на земле, по сути, Гоббс задолго до Ницше, выставил Бога из государства, и поставил вместо него на престол своего «Левиафана».
Гоббс опубликовал «Левиафана» в Англии при поддержке Оливера Кромвеля, когда тот приходит к власти, становится лордом-протектором и казнит своего бывшего короля Карла I (1649). Оливер Кромвель — это и есть тот самый «Левиафан», он ведь «проглотил» короля, а его власть опирается именно на некие гласные и негласные договоры со своими сторонниками и на парламент, его власть — не от Бога.
Кромвель понимает эту аллегорию, поэтому помогает Гоббсу опубликовать «Левиафана». После реставрации королевской власти в Англии, «Левиафана» там запрещают и сжигают, вновь поднимают «Левиафана» на свой щит деятели эпохи Просвещения, для сноса богопомазанных монархов, и замены их на «общественный договор», то есть на своих «Левиафанов».
С высоты нашего века, понятно, что философия «Левиафана» Гоббса — это чистой воды утопия, в виде политико-геометрической конструкции. Она весьма проста и понятна, и освящена веками, оснащена «волчьими» афоризмами, поэтому её могут использовать для обоснования любого контроля над обществом вплоть до тоталитаризма, чтобы предотвратить «войну всех против всех» с помощью нового «Левиафана». Но потом утопия неизбежно разрушается.
Так, Оливер Кромвель устраняет «войну всех против всех» в Англии, но с его смертью погибает и его «Левиафан». Философия Гоббса — это философия для всех будущих «Левиафанов», и предупреждение об их гибели.
Ф.М.Достоевский объял всю «философию Гоббса» одной своей сентенцией: «Если Бога нет, всё можно», по «естественному праву», которое дозволяет всё. Остаётся один вопрос: почему государство до сих пор отождествляется с чудовищем Левиафаном, если он как раз «проглатывает» государство с его государем?
Почему определения «государства» по Аристотелю, Канту, Гегелю забыты, а Гоббс до сих пор актуален, и считается, что его идеи определяют и нашу реальность?
Виктор Каменев
08.12.2025