– Андрюша, ну ты сам посуди, это же чистая прибыль! Квартира у меня в центре, ремонт там хороший, паркет дубовый. Риелтор сказала, что за нее можно тысяч сорок просить, а то и пятьдесят, если студентам-китайцам сдать. А я тут одна кукую, пенсии едва на лекарства хватает. А так я к вам перееду, в маленькой комнате устроюсь, мне много места не надо. И вам помощь по хозяйству, и мне копейка, и веселее вместе. Семья же!
Галина Петровна отхлебнула чай из своей любимой чашки с золотой каемочкой, которую сама же и подарила невестке на прошлое Восьмое марта, и победоносно посмотрела на сына. Андрей сидел напротив, опустив глаза в тарелку с недоеденным ужином. Он всегда терялся под напором матери. Ее голос, звонкий и требовательный, заполнял собой все пространство их уютной, но небольшой кухни.
Марина, стоявшая у раковины и мывшая посуду, почувствовала, как внутри все сжимается в тугой ком. Она медленно выключила воду, вытерла руки полотенцем и повернулась к столу.
– Галина Петровна, – начала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно. – Мы этот вопрос уже обсуждали месяц назад. И, насколько я помню, мы с Андреем четко сказали: нет.
Свекровь картинно вздохнула, закатив глаза, словно обращаясь к невидимым силам за терпением.
– Мариночка, деточка, ну что ты такая категоричная? "Нет" да "нет". Ситуация-то меняется. Цены растут, квартплата растет. Вы молодые, вам легко рассуждать, вы работаете. А я? Я всю жизнь на заводе отпахала, здоровье там оставила. Неужели я не заслужила на старости лет пожить в комфорте, а не считать копейки от пенсии до пенсии? Тем более, квартира у вас двухкомнатная. Одна комната все равно пустует, вы ее под кабинет используете. Зачем вам кабинет? Андрей и на кухне с ноутбуком посидеть может.
– Это не просто кабинет, это мое рабочее место, – твердо сказала Марина. – Я работаю из дома три дня в неделю. Мне нужна тишина и сосредоточенность. И потом, мы планируем ребенка. Эта комната – будущая детская.
– Ой, планируют они! – махнула рукой Галина Петровна. – Когда это еще будет! А деньги нужны сейчас. Я же не навсегда к вам прошусь. Годик-другой поживем, я денег подкоплю, может, на санаторий съезжу, зубы вставлю нормальные, а не эту пластмассу. А как ребеночек появится, так я, может, и съеду. Или помогать буду. Бабушка под боком – это же счастье!
Марина посмотрела на мужа, ожидая поддержки. Андрей поерзал на стуле, не поднимая глаз.
– Мам, ну правда... Марина привыкла к тишине. У нас свой уклад. Мы поздно ложимся, рано встаем. Тебе будет неудобно.
– Мне?! – искренне удивилась мать. – Да я самый неприхотливый человек на свете! Уголок выделите, раскладушку поставьте – и я довольна. Я же тише воды, ниже травы буду. Вы меня и не заметите. Готовить буду, убирать. Марина с работы придет, а ужин горячий на столе. Красота же!
– Галина Петровна, – Марина подошла к столу и села рядом с мужем. – Давайте будем честными. Мы вас любим и уважаем. Мы помогаем вам финансово, оплачиваем коммуналку за вашу квартиру, покупаем продукты. Но жить вместе – это другое. У двух хозяек на одной кухне мира не бывает. Мы это уже проходили, когда жили у вас первые полгода после свадьбы.
Лицо свекрови мгновенно изменилось. Улыбка исчезла, губы сжались в тонкую линию. В глазах появилось выражение оскорбленной добродетели, которое Марина знала слишком хорошо. Это была прелюдия к буре.
– Ах, вот как ты заговорила? Попрекаешь меня куском хлеба? Теми жалкими продуктами, что раз в неделю привозите? Да я тебя, бесприданницу, приняла как родную дочь! А ты теперь нос воротишь? Андрюша, ты слышишь, как твоя жена с матерью разговаривает? Она меня из дома гонит!
– Никто вас не гонит, вы у себя дома живете, – не выдержала Марина. – У вас прекрасная двухкомнатная квартира, сталинка, потолки три метра. Зачем вам ютиться у нас в панельке на окраине?
– Затем, что я хочу иметь подушку безопасности! – взвизгнула Галина Петровна. – А вы эгоисты! Только о себе думаете! Ладно, я поняла. Не нужна я вам. Пойду я. Доживать свой век в одиночестве и нищете.
Она резко встала, едва не опрокинув стул, и, демонстративно схватившись за сердце, пошаркала в прихожую. Андрей вскочил, бросился за ней.
– Мам, ну подожди! Мам, ну не надо так! Давай успокоимся, поговорим...
– Не о чем говорить! – трагично провозгласила Галина Петровна, накидывая пальто. – Я выводы сделала. Спасибо, сынок, за гостеприимство.
Дверь хлопнула. Андрей вернулся на кухню, выглядя побитым псом. Он сел и обхватил голову руками.
– Марин, ну зачем ты так жестко? У нее давление скачет. Сейчас приедет домой, скорую вызовет.
– Андрей, это манипуляция чистой воды, – устало сказала Марина. – У нее здоровье, как у космонавта, дай бог каждому. Она просто хочет сдавать квартиру, получать деньги и жить на всем готовом у нас. Ты же понимаешь, что эти деньги мы не увидим? Она будет складывать их на книжку, а кушать, мыться и жечь свет будет за наш счет.
– Ну и что? – вздохнул муж. – Она мама. Ей страшно одной. Может, правда, попробуем? Ну выделим ей комнату. Она же обещала не мешать.
– Нет, – отрезала Марина. – Андрей, это мой дом тоже. Я вкладываюсь в ипотеку наравне с тобой. И я имею право на личное пространство. Если она переедет, наша жизнь превратится в ад. Ты помнишь, как она перекладывала мои вещи? Как учила меня варить борщ? Как входила в нашу спальню без стука? Я не хочу этого повторения.
Андрей промолчал, но Марина видела, что он не согласен. Ему было жаль мать, и он чувствовал себя виноватым. Это чувство вины Галина Петровна взращивала в нем годами, поливала слезами и удобряла сердечными каплями.
Неделя прошла в напряженном молчании. Свекровь не звонила, что было плохим знаком. Обычно она звонила каждый день с отчетом о своих болячках. Андрей ходил хмурый, дергался от каждого телефонного звонка.
В пятницу вечером Марина задержалась на работе. Был конец квартала, отчеты горели, голова гудела. Она мечтала только об одном: прийти домой, налить бокал вина, лечь в горячую ванну и полчаса ни о чем не думать.
Она открыла дверь своим ключом и сразу поняла: что-то не так. В прихожей пахло не ее любимым диффузором с ароматом хлопка, а чем-то резким, лекарственным – корвалолом и нафталином. На вешалке висело пальто свекрови. А на полу стояли три огромных клетчатых баула и несколько коробок, перевязанных бечевкой.
Марина медленно сняла туфли и прошла вглубь квартиры. Из кухни доносился стук ножа и бодрый голос диктора из телевизора.
За столом сидела Галина Петровна в халате Марины (в том самом, шелковом, который Андрей подарил ей на годовщину) и чистила картошку. Андрей стоял рядом, прислонившись к подоконнику, и виновато смотрел на вошедшую жену.
– О, явилась, труженица! – радостно провозгласила свекровь, не прерывая работы. – А мы тут ужин готовим. Я смотрю, в холодильнике шаром покати, одни йогурты да листья салата. Мужика кормить надо! Вот, картошечки пожарю с салом, я с собой привезла кусочек, домашнее.
Марина перевела взгляд на мужа.
– Андрей, что происходит?
Андрей набрал в грудь воздуха, словно перед прыжком в холодную воду.
– Марин... Тут такая ситуация вышла. Мама сдала квартиру.
– Что? – Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. – Как сдала? Мы же не договаривались!
– А что договариваться-то? – вмешалась Галина Петровна, ловко орудуя ножом. – Клиенты подвернулись золотые! Семейная пара, врачи, интеллигентные люди. Платить готовы сразу за полгода вперед. Грех было упускать! Они мне сегодня задаток привезли, завтра заезжают. А мне куда деваться? На улицу? Вот, сынок меня и приютил. Не чужие чай.
– Андрей, – Марина говорила очень тихо, но от этого тона у мужа побежали мурашки по спине. – Мы же решили. Я сказала "нет". Почему ты поставил меня перед фактом?
– Марин, ну не мог же я ее на лестнице оставить с вещами! – взмолился Андрей. – Она приехала уже с таксистом, с сумками. Квартиру сдала, ключи отдала риелтору. Все, назад дороги нет. Ну потерпим немного. Посмотришь, все будет нормально.
Марина посмотрела на гору картофельных очистков прямо на столе (она всегда чистила в раковину или в специальную миску), на свой халат на чужом теле, на баулы в коридоре.
– Где она будет спать? – спросил Марина.
– Как где? В кабинете, конечно! – ответила свекровь. – Андрюша там уже диван разложил. Стол твой компьютерный мы в угол задвинули, он много места занимал. А на его место я свой комод поставлю, завтра привезут. У меня там белье, лекарства.
– Вы трогали мой стол? – голос Марины задрожал. – Там мои документы, рабочие проекты!
– Да нужны мне твои бумажки! – фыркнула Галина Петровна. – Пыль только собирают. Я протерла там все, сложила в стопочку. Не бойся, не съела я твои отчеты. Садись лучше поешь, тощая какая, смотреть страшно.
Марина развернулась и пошла в спальню. Закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и сползла на пол. Это был захват. Наглый, беспардонный захват территории. И Андрей, ее муж, ее защита и опора, сдал крепость без боя, просто открыв ворота.
Она просидела в спальне весь вечер. Слышала, как на кухне гремели тарелки, как свекровь что-то громко рассказывала, а Андрей поддакивал. Потом они смотрели телевизор в гостиной, включив его на полную громкость. Галина Петровна любила политические ток-шоу, где все кричали.
Утром Марина проснулась от запаха жареного лука, который просочился даже через закрытую дверь. Была суббота. День, когда она любила спать до десяти, а потом пить кофе в пижаме и читать книгу.
Она вышла на кухню. Галина Петровна уже хозяйничала вовсю. На плите шкварчали оладьи, на столе стояла банка сметаны, открытая, с торчащей в ней ложкой.
– Доброе утро! – пропела свекровь. – А я вот оладушек напекла. Садись, пока горячие. Андрюша уже покушал, пошел в магазин, я ему список написала.
– Какой список? – насторожилась Марина, наливая себе кофе.
– Да так, по мелочи. Порошок стиральный, а то твой жидкий гель ничерта не отстирывает, запах один. Масло сливочное, мука, курица, гречка. Надо запасы пополнить, а то у вас мышь в холодильнике повесится.
– Галина Петровна, – Марина сделала глоток кофе. – А на какие деньги Андрей пошел в магазин?
– Как на какие? На свои, на зарплатные. Он же глава семьи.
– А деньги от аренды вашей квартиры? Вы же получили задаток за полгода. Это, если я правильно считаю, около трехсот тысяч рублей. Может, стоит вложить их в общий котел, раз уж вы живете здесь и планируете питаться?
Свекровь замерла с половником в руке. Ее глаза округлились.
– Ты что, Марина, у старой матери деньги отбирать будешь? Это мои накопления! На старость! На черный день! Я, может, зубы лечить буду! А кормить мать – это святая обязанность сына. Стыдно, Марина, стыдно быть такой меркантильной!
– Стыдно, Галина Петровна, садиться на шею молодой семье, имея доход, превышающий наш совместный бюджет, – жестко парировала Марина. – Мы платим ипотеку. Мы откладываем на декрет. А вы хотите жить за наш счет, получая пассивный доход?
– Я по хозяйству помогаю! – взвизгнула свекровь. – Я вот, оладьи...
– Я не просила оладьи. Я просила не трогать мой стол. Кстати, я заглянула в кабинет. Где мой монитор? Второй, большой?
– А, этот телевизор? Так он мешал! Я его на балкон вынесла. Там прохладно, ничего ему не будет.
Марина поставила чашку на стол. Стук получился громким.
– На балкон. Ночью был минус. Это профессиональный монитор за семьдесят тысяч рублей. Если с ним что-то случилось...
– Ой, да не нуди! Подумаешь, цаца какая! Техника сейчас крепкая.
Марина молча встала, пошла на балкон, занесла монитор. Он был холодным и влажным от конденсата. Она не стала его включать, боясь короткого замыкания.
Когда вернулся Андрей с полными пакетами продуктов, Марина встретила его в прихожей. Она была уже одета. Рядом стоял чемодан.
– Марин, ты куда? – Андрей растерянно посмотрел на чемодан, потом на жену. – В командировку?
– Нет, Андрей. Я переезжаю. К родителям.
– В смысле? Из-за мамы? Марин, ну прекрати этот детский сад! Ну поживет она немного, ну притремся...
– Андрей, она вынесла мой рабочий монитор на мороз. Она переставила мебель в моем кабинете. Она носит мои вещи. И она заявила, что ни копейки не даст в бюджет, а ты будешь ее содержать, пока она копит "на зубы". Я не подписывалась на это.
– Марин, ну она же не со зла! Она старый человек, она не понимает в технике! Я поговорю с ней!
– Ты уже поговорил. Ты позволил ей переехать вопреки моему мнению. Ты выбрал маму. Теперь живи с мамой.
– Марин, не уходи! Я люблю тебя!
– Если бы любил, ты бы защитил меня и наш дом. А ты просто хочешь быть хорошим для всех. Так не бывает, Андрей.
Марина взяла чемодан и вышла. Андрей пытался ее остановить, хватал за руки, но она была непреклонна. Она вызвала такси и уехала.
Первые три дня Андрей звонил ей каждые полчаса. Умолял вернуться, обещал, что все уладит. Марина не брала трубку. Она взяла отпуск на работе, чтобы прийти в себя, и жила у родителей, наслаждаясь тишиной и тем, что никто не трогает ее вещи.
А у Андрея начался ад.
Эйфория Галины Петровны от воссоединения с сыном длилась ровно два дня. Потом начались будни.
– Андрюша, ты почему так поздно с работы? Я суп три раза грела! – встречала она его в дверях.
– Мам, я работал. У меня отчет.
– Работал он! Знаю я вашу работу. С друзьями пиво пил небось? И вообще, почему ты мусор не вынес? Я же просила с утра!
– Я забыл, опаздывал.
– Забыл он! Голова дырявая. Весь в отца. Садись ешь. И руки помой, грязнуля!
Андрей сел за стол. Суп был жирный, пересоленный, как он не любил. Но сказать об этом было нельзя – обида на три дня.
Вечером он хотел поиграть в приставку, чтобы расслабиться.
– Андрюша, выключи эту гадость! Голова болит от этих звуков! – кричала мать из соседней комнаты. – И вообще, иди сюда, помассируй мне плечи, остеохондроз разыгрался.
Он шел, массировал, слушая бесконечные рассказы о соседке Зинке, о том, какие нынче дорогие лекарства, и какая Марина неблагодарная стерва, что бросила мужа.
– Мам, не говори так про Марину, – вяло огрызался Андрей.
– А что не так? Правду говорю! Бросила тебя, как собаку. А мать – вот она, рядом. Мать никогда не предаст. Кстати, сынок, завтра надо меня в поликлинику отвезти к восьми утра.
– Мам, мне на работу к девяти, это на другом конце города!
– Отпросишься! Здоровье матери важнее!
Через неделю Андрей понял, что деньги тают с катастрофической скоростью. Галина Петровна требовала деликатесов ("врач сказал красную икру есть для гемоглобина"), дорогих витаминов и новой одежды ("а то перед квартирантами стыдно в старье ходить, когда за деньгами приезжаю"). При этом свои "квартирные" деньги она прятала куда-то в недра своего комода и даже хлеба на них не покупала.
К концу второй недели Андрей пришел домой и обнаружил, что мать переставила мебель в их спальне.
– Так лучше, по фен-шую! – заявила она. – Кровать ногами к двери стояла, это к покойнику. Я перевернула.
– Мама! – заорал Андрей. Впервые за много лет он повысил голос. – Это наша с Мариной спальня! Зачем ты сюда лезешь?!
– Не кричи на мать! – Галина Петровна схватилась за сердце. – Я о твоем счастье забочусь! Чтобы энергетика была хорошая! А Марины твоей тут нет, и слава богу! Найдем тебе другую, хозяйственную, а не эту фифу!
Андрей посмотрел на мать. На ее поджатые губы, на властный взгляд. И вдруг он увидел не бедную старую женщину, а тирана, который захватил его жизнь. Он вспомнил Марину. Ее спокойствие, ее уют, ее уважение к его личному пространству. Как они вечерами сидели рядом, каждый занимался своим делом, и им было хорошо.
Он взял телефон и вышел на балкон. Набрал номер жены.
– Марин, привет.
– Привет, Андрей.
– Марин... Я не могу так больше. Я дурак. Прости меня.
– Я не вернусь, пока она там, Андрей. Это мое условие.
– Я знаю. Я решу это. Прямо сейчас.
Он вернулся в комнату. Галина Петровна сидела на диване и смотрела сериал.
– Мама, нам надо поговорить.
– О чем, сынок? Опять денег нет? Ну так работай лучше!
– Мама, ты съезжаешь. Завтра.
Галина Петровна выронила пульт.
– Что? Ты... ты выгоняешь мать?
– У тебя есть квартира. Ты ее сдала. Значит, расторгай договор. Возвращай людям деньги. Плати неустойку. Мне все равно. Завтра чтобы тебя здесь не было.
– Да как ты смеешь?! У меня договор! Меня засудят!
– Тогда снимай себе жилье на эти деньги. Снимай комнату, квартиру, гостиницу. Мне плевать. Я хочу вернуть свою жену. Я хочу жить в своем доме по своим правилам.
– Ты променял мать на юбку! – взвизгнула Галина Петровна. – Прокляну!
– Хватит, мам. Эти концерты больше не работают. Я устал. Я хочу покоя. Завтра утром я вызываю грузовое такси.
Ночь прошла весело. Галина Петровна плакала, собирала вещи, громко хлопала дверцами шкафов, пила корвалол (запах которого уже въелся в обои). Андрей лежал в гостиной и смотрел в потолок. Ему было жаль мать, но жалость эта была какой-то отстраненной. Он понимал: если он не сделает это сейчас, он потеряет себя навсегда.
Утром он действительно вызвал грузчиков. Галина Петровна, поняв, что сын не шутит, сменила тактику на гнев.
– Ноги моей здесь больше не будет! Знать тебя не хочу! Подкаблучник!
Она уехала к своей сестре в деревню, решив пока перекантоваться там, но квартирантов выселять не стала – жадность победила.
Андрей вызвал клининг. Квартиру вымыли, проветрили. Он вернул мебель на место. Монитор, к счастью, заработал после просушки.
Вечером он приехал к родителям Марины с огромным букетом ее любимых пионов (нашел не в сезон за бешеные деньги).
– Она уехала? – спросила Марина, стоя на пороге.
– Уехала. И ключи я забрал. Замки поменяем завтра же.
Марина посмотрела ему в глаза. Она видела, что он похудел и осунулся за эти две недели.
– Ты уверен, что она не вернется через месяц с новой историей?
– Уверен. Я сказал ей, что если она еще раз попытается манипулировать мной или тобой, мы перестанем общаться совсем. И я перестану помогать деньгами. Это подействовало лучше всего.
Марина вздохнула и шагнула к нему в объятия.
– Поехали домой. У нас ипотека не плачена и цветы не политы.
Прошло три месяца. Галина Петровна живет у сестры, ругается с ней, но квартиру сдавать продолжает – деньги ей оказались важнее комфорта. С сыном общается сухо, по праздникам. Андрей и Марина сделали в бывшей детской (которая была кабинетом) ремонт. Теперь там стоят кроватка и пеленальный столик. Марина беременна. И они оба знают точно: бабушка будет приходить в гости только по приглашению и только в хорошем настроении. Потому что семья – это не когда на тебе ездят, а когда тебя берегут.
Если история нашла отклик в вашей душе, буду благодарна за лайк и подписку. Пишите в комментариях, как бы вы поступили в такой ситуации