Соседка явно была не в ладах с собой. Забава помнила, как та спускала собаку, обвиняла в поджоге сарая, ломилась в двери, кричала на всю улицу, мол знает, что нет здесь приличных женщин, что есть одни профурсетки, соблазняющие чужих мужей, - потому дверь ей открывать не торопилась.
Рука оставалась на холодной металлической щеколде, хозяйка не спешила отворять запор, размышляя, как быть: «Мало ли какие мысли бродят в её воспалённой голове? Однажды она уже приносила ко мне во двор подклад, может, и теперь задумала что-то недоброе».
- Помоги, Забава, - снова попросила Анфиса.
Стынь от двери просачивалась сквозь ткань халата, и Забава поёжилась то ли от этих ледяных прикосновений к телу, то ли от того, что по ту сторону была женщина, от которой можно ожидать чего угодно.
- Не думаю, что могу помочь с Натальей, - проговорила Забава достаточно громко, чтобы ее услышала Анфиса, но не слишком, чтобы не разбудить Оксанку. - Я уже спрашивала у неё. Наталья сказала, что, если ты хочешь себе помочь, нужно самой к ней прийти. Никто другой за тебя попросить не сможет.
- Да ходила я к ней! - за дверью шёпот Анфисы стал яростнее. - Выгнала она меня!
Забава удивилась: «Наталья от чужой беды вряд ли просто так отмахнётся. А уж чтобы она выгнала человека, не дав даже совета, - это вовсе на неё не похоже».
- Выгнала, говоришь? - переспросила Забава, не скрывая сомнения в голосе. - Даже не выслушала? И не сказала ничего?
За дверью послышалось неразборчивое, сдавленное ворчание.
- Я не слышу, - чуть повысила голос Забава, всё ещё не отодвигая щеколды.
- Впусти, я всё расскажу. Ты впустишь меня?
Забава всё ещё не знала, что делать. Последняя их встреча была не из приятных, но окончилась совсем не так, как предыдущие.
- У меня дочка спит. Не хочу её будить, - сказала она.
Снаружи снова заскрипел снег - Анфиса явно переминалась с ноги на ногу, борясь с собой.
- Я тихо буду, - наконец сдавленно проговорила она.
- Ладно. Сейчас.
Забава бегло глянула на часы на полке. Стрелки показывали пятнадцать минут пятого. Она моргнула, не веря глазам. Но часы тихонечко тикали, не стояли. По ощущениям, она только-только закрыла глаза, убаюканная дыханием дочери. А за окном уже стояла глубокая ночь, медленно перетекающая в раннее, предрассветное утро.
Она прошла к печи, наклонилась, приоткрыла дверцу. Внутри уже не было пламени - лишь плотное, алое пекло раскалённых углей. Забава бросила на них два березовых полена. Сухая кора тут же занялась, заплясали язычки пламени. Оставив печку, заглянула в спальню: дочка тихо посапывала, утомленная переживаниями. Забава прикрыла дверь в комнату, чтобы не разбудить ребенка разговорами, и пошла открывать соседке.
Анфиса вошла, впустив за собой клубящуюся по полу волну морозного воздуха, вытянула шею, оглядываясь.
- Проходи, - тихо сказала Забава, отступая. - Давай одежду, садись за стол.
Она взяла у неё холодную куртку и повесила на вешалку у двери. Поставила чайник, приглядывая за гостьей вполглаза, чтобы та невзначай не подкинула чего на порог или под стол, но руки соседки, красные от холода, были всё время на виду.
Вопреки ожиданиям, Анфиса медлить и юлить не стала.
- Повиниться пришла, - выпалила она.
Было видно, как тяжело далась ей эта фраза, как непривычно само это слово - «повиниться». Она опустила взгляд и теперь рассматривала ногти на руках. Забаве показалось, что Анфиса вот-вот потащит их в рот и начнет грызть, как нашкодивший дошколёнок.
- Как про дом тот узнала… так мужа своего к стенке и припёрла, - начала женщина свою исповедь. - Он и выболтал всё. Всю подноготную. Про Людку эту треклятую. Это с ней он шуры-муры... А я это… как та ворона… подружкалась с этой змеёй подколодной, верила… Она ведь, гадина, меня науськала: вон, мол, бабы молодые у него перед носом своими худыми курдюками вертят. Теперь только поняла, что к чему…
Анфиса замолчала, поковыряла заусенец и снова заговорила:
- А до этого Людка на Галку брехала. Ты её не знаешь, наверное. Жила тут одна. Про неё такие же сплетни распускала. Мол, поди глянь, с кем твой муж шарахается. Так я ж, дурында, у Галкиного дома каждый день орала, чтоб вся улица знала, кто она такая. Выжила девку. Зря, выходит. - Анфиса подняла голову и в полумраке комнаты посмотрела Забаве прямо в глаза. – А Галка продала свой участок через полгода. Задешево. Людке. А та потом его втридорога перепродала. Моими же руками, выходит, всё и провернула.
Она замолчала, и в тишине было слышно, как в чайнике начинает закипать вода.
- Это уже после я задумалась, что больно много она знает, будто следит за мужиком моим. - продолжила Анфиса. – И про пожар тот... Это ведь тоже она взбаламутила, что твоих рук дело. Правильно ты тогда у Мишки сказала: натравила она меня, как пса цепного. Пользовала меня, а я, как эта … велась.
Чайник щёлкнул, выключаясь. Забава не перебивала, слушая этот сбивчивый монолог, дождалась, пока Анфиса решит перевести дух и спросила:
- А что насчёт Натальи?
Анфиса поджала губы, взгляд её стал беспокойным.
- Ходила я к ней. Я ж поняла, что это она тогда мой подклад тебе найти помогла. Больше-то некому. Уж не Людка стала бы тебе помогать - это точно. Иду и думаю, попрошу, чтоб сделала она так, чтоб у Петровича моего ни с кем, кроме меня, ничего не получалось. Тогда и посмотрю, как вы все завертитесь, что те вши на гребешке. Пришла, а она мне: постись сорок дней, мяса не ешь, ни с кем не ругайся, ни одного слова злого никому не говори. Если выдержишь, тогда приходи, говорит, помогу. Во мне столько злости было, что решила - всё выдержу, лишь бы вам всем подгадить.
Забава вскинула брови совершенно неосознанно, поразившись такой незамутненной бесхитростности, но Анфиса тут же объяснилась.
- Ты не думай, я против вас больше ничего не имею, нет камня за пазухой. Как поститься начала, так словно в голове кто веником прошёл. Как будто паутину с моих мозгов поснимали. Тут-то я и поняла, зачем Людка меня к тебе с подкладом подослала. Как Галку, видать, выжить хотела. Она при мне и другие делишки проворачивала. Вот и сходила, куда следует.
Забава жестом указала на чайник, и Анфиса кивнула, не отвлекаясь от рассказа.
- Думаю, Людка и мне что-то делала. А может и Петровича приворожила. Кто знает? Вот и хочу к Наталье сходить. Но боюсь я её. Вдруг она там усмотрит на мне, чего снять нельзя. Или намеренно откажет, вроде как, за грехи мои плата.
Лицо Анфисы исказилось от досады и суеверного страха.
- Боязно одной. Я видела… она тебя защищала тогда. Значит, с тобой если приду, лютовать не будет.
Она умоляюще посмотрела на хозяйку.
Забава почувствовала, как внутри всё сжимается от сопротивления. И, чтобы отсрочить ответ, достала кружки и чайные пакетики. Заваривать чай по правилам в такую рань у неё не было никакого желания, а руки нужно было занять, пока решала, как поступить. Идти с этой женщиной куда-то, помогать ей - не хотелось. «Вот честно, отказала бы, не раздумывая, если бы не одно «но». Совсем недавно сама была человеком, на которого надежд не возлагали. Где бы я была сейчас, если бы не помощь совершенно посторонних людей? Если бы не Тася? Не побоялась же она, впустила в свою жизнь совершенно чужую женщину! И с Региной познакомила … А если бы Регина не дала объявление в школьном чате - не было бы Евгения, который помог на работу устроиться. А если бы не Миша, Андрей и Вася?»
Дорогие читатели, в Telegram канале выкладываю короткие отрывки о прошлом Олега. Если интересно, загляните почитать.
Она медленно выдохнула. «Если не думать о том, сколько ошибок совершила соседка, если посмотреть на неё незамыленным взглядом, как в детстве глядели на мир через зеленое стёклышко разбитой бутылки…» Взглянула на Анфису - перед ней теперь сидела просто измученная женщина. «Неужели она не заслужила одного крошечного шанса?»
Забава перевела взгляд на окно: сквозь тюль было видно, что тьма уже начала терять свою абсолютную густоту, отливая синевой.
- Хорошо. Только давай дождёмся утра.