Нина Попова прижала пальцы к вискам и поморщилась. Мигрень не отпускала с самого утра, а очередная выбоина на дороге только усугубила ситуацию.
— Лёшка! — донёсся раздражённый голос фельдшера Юрия Горькина из кабины. — Ты что творишь? Не картошку везём, между прочим!
Алексей лишь усмехнулся, ловко проходя поворот:
— Не ворчи там. А то побежишь за машиной следом. Правда, Нинель?
Водитель подмигнул врачу. Нина слабо улыбнулась, не вмешиваясь в их привычные перепалки. Её бригада работала слаженно — несмотря на постоянные шуточки между мальчишками, на вызовах они понимали друг друга без слов.
Работать в детской неотложке было непросто. Родители часто вызывали из-за пустяков — обнаружив у ребёнка прыщик, тут же лезли в интернет и ставили страшные диагнозы. Забывая при этом, что накануне чадо уплетало шоколад у бабушки.
Но бывали и тяжёлые случаи. Нина до сих пор помнила вызов к малышу, облившемуся кипятком. Родители были пьяны, за ребёнком не следили. Тогда она только начинала работать в педиатрической бригаде — руки дрожали, приходилось выключать эмоции. Они неслись в больницу на бешеной скорости, игнорируя светофоры. За километр до больницы у малыша началась клиническая смерть. Юра и Нина не прекращали реанимацию даже когда машина влетела во двор...
Ребёнка спасли. Позже Нина узнала, что его забрали от горе-родителей бабушка с дедушкой. Она надеялась, что с мальчиком всё будет хорошо.
Их бригаде часто посвящали благодарности за скорость, профессионализм и отзывчивость. Однажды мама девочки назвала Нину ангелом-хранителем. Возможно, дело было ещё и во внешности — Нина выглядела моложе своих двадцати девяти лет. Огромные голубые глаза, светлые волосы, заплетённые в косу, милая улыбка — дети ей сразу доверяли.
Машина мягко проехала «лежачий полицейский». Нина застонала — казалось, мозг перекатывается в черепной коробке.
— Плохо ночные даются? — посочувствовал Алексей. — У тебя же полторы ставки?
В медицинских кругах ходила шутка: если врач работает на одну ставку — есть нечего, на две — некогда.
— Головка бо-бо? — продолжил водитель. — Таблетку выпей.
— Пила уже, — вздохнула Нина. — Не помогает.
— Понима-аю! — протянул Алексей. — Я тут недавно с друзьями накатил... Утром только гильотина спасла бы!
Нина полезла в сумку за ещё одной таблеткой и обнаружила то, чего туда не клала — упаковку шоколадных конфет с орехами. Её любимых. Сначала она подумала на мужа Германа, но быстро отмела эту мысль — он уже две недели был в командировке.
К упаковке был приклеен салатовый стикер:
«Лекарство специально для Нины! Способствует выработке серотонина, улучшает настроение. Побочные эффекты: возможно привыкание!»
В конце — кривоватое улыбающееся лицо. Нина улыбнулась. Это дело рук её лучшего друга Вовки Фролова.
Владимир тоже работал врачом. Они были ровесниками, вместе учились, делили все тяготы студенческой жизни. Вова чутко улавливал настроение подруги и всегда поддерживал. Однажды Нина от усталости уснула прямо в машине, а проснулась в ординаторской под одеялом — Владимир на руках отнёс её туда. Тогда её жених Герман устроил скандал, услышав в трубке чужой мужской голос. С тех пор муж недолюбливал лучшего друга жены.
Нина не питала к Вове романтических чувств. Хотя, положа руку на сердце, не могла бы соврать, что он ей никогда не нравился.
На первом курсе, увидев Володю впервые, она почувствовала, как сердце тревожно сжалось. Вова Фролов был невероятно красив — широкие плечи, рельефные мышцы, скулистое мужественное лицо, зелёные глаза цвета хвойного леса. Он произвёл фурор среди однокурсниц.
Нина быстро затушила огонёк зарождающихся чувств. Она была миниатюрной блондинкой на бюджетном месте — не могла составить конкуренцию длинноногим красоткам в брендовой одежде. Да и времени на романтику не было — она посвятила себя учёбе.
Как ни странно, парень с внешностью модели тоже был помешан на учёбе. Они стали звёздами курса, которых ставили в пример. Сначала обсуждали лекции, потом начали проводить вместе свободное время. Их прозвали «Шурик и Лидочка» — настолько были увлечены учёбой.
Их дружба продолжалась и после выпуска. Вова был тем, кому Нина доверяла любой секрет. Он жил на всю катушку, часто рассказывал про барышень, мечтавших носить фамилию Фролова, но продолжал влачить холостяцкое существование.
Нина же встретила Германа — интересного, умного, обеспеченного владельца фирмы по поставке медицинского оборудования. Они познакомились на работе. Ему понравилась миловидная рассудительная врач с бездонными глазами.
Отношения развивались спокойно, без всплесков эмоций. Встречались почти по расписанию — то Нину вызывали на работу, то у Германа намечалась прибыльная сделка.
Ухаживал красиво — водил в дорогие рестораны, театры, дарил платья и украшения. Позже выяснилось, что всё выбирала его секретарша.
— Пойми, Нина, — объяснился он. — У меня нет времени ходить по магазинам. У Ольги отличный вкус, она лучше разбирается в женских потребностях. А я потрачу время на заработок денег на эти подарки.
Нина не стала обижаться. Дарёному коню в зубы не смотрят.
Мама Виолетта Руслановна была в восторге от Германа.
— Смотри, не проворонь такую партию! — шептала она дочери. — Тебе повезло его встретить! Будешь одета, обута и сыта. Не то что Лидка с Игорьком — мыкаются по съёмным квартирам.
— Мам, они любят друг друга! — вступалась Нина за зятя.
— Любовью сыт не будешь, — фыркнула мать.
Лида была старшей сестрой Нины. Она вышла замуж за парня, с которым встречалась с восьмого класса. Игорь делал ремонты, но не везло с заказчиками. Жили небогато, но счастливо. Нина любила приходить к ним — любой дом, где они жили, пропитывался любовью и счастьем.
Мама переживала за дочерей. Сама рассталась с горе-супругом, когда Нине исполнилось десять, много работала, чтобы обеспечить девочек. Обрадовалась, когда младшая такого завидного жениха привела.
Съехались Герман и Нина через год после знакомства. Мужчина сказал, что хочет видеть её каждый день, что она — его «тихая гавань». Ещё через год сделал предложение.
Жизнь текла спокойной рекой. Без бурь и волнений. Порой Нине не хватало остроты в отношениях. После свадьбы закончились неожиданные подарки, сюрпризы, свидания.
Нина могла с этим смириться, если бы не одно «но». С детства она мечтала стать не только врачом, но и мамой. Пока подружки представляли себя поп-звёздами, а сестра красилась маминой помадой, Нина играла с куклами, представляя себя заботливой мамой. Став врачом-педиатром, она встречала каждого пациента как родного.
После свадьбы надеялась, что появится свой малыш. Но Герман был категорически против. Пристально следил, чтобы Нина пила противозачаточные, сам не забывал про контрацептивы.
Сначала Нина подумала, что нужно пожить для себя. Но время шло, медовый месяц превратился в обыденность, а детей всё не было.
— Может, ты не уверен в чувствах ко мне? — спрашивала Нина. — Если любишь человека, хочешь от него детей.
Герман морщился:
— Конечно, люблю! Просто пока не время. Я хочу строить карьеру, посвящать время увлечениям, а не пелёнкам. У меня нет возможности уделять время ребёнку из-за командировок.
— Но я беру пелёнки на себя! — злилась Нина. — Ты можешь продолжать строить карьеру. Я готова!
Герман устало вздыхал:
— Ты понимаешь, что выпадешь из жизни года на два-три минимум? Не останется времени на себя! И на меня тоже! Ребёнок — огромная ответственность. Недосып, нервное истощение, проблемы с гормонами...
— Я врач, я понимаю, что меня ждёт! — всплескивала руками Нина.
— Я видел жён друзей! — переходил на новые аргументы Герман. — Знаешь, на что они жалуются? «Растолстела, перестала ухаживать за собой, характер стал нервным, не хочет меня». Вот что они говорят!
— А я слышала, что привлекательность женщины усиливается после рождения ребёнка, — упрямо вскидывала подбородок Нина. — Запустившие себя — исключение.
К путному решению разговоры не приводили. Герман настаивал, что нужно жить в удовольствие, Нина мечтала о детях. Мама не понимала, почему тянут с внуками.
Когда Нине исполнилось двадцать шесть, из уст женщины всё чаще звучали фразы про тикающие часики. Однажды Нина вспылила:
— Это не часики тикают, а моя внутренняя бомба замедленного действия с широким радиусом поражения!
Ещё одной каплей стало рождение второго ребёнка у старшей сестры Лиды. Игорёк стал отличным мастером с постоянными заказами. Лида стала хранительницей очага, нашла хобби — пекла торты и делала домашний шоколад. Они купили просторную уютную квартиру, где пахло ванилью и раздавался детский смех.
Несмотря на предсказания матери, жизнь сестры была прекрасной. Той самой мечтой, к которой стремилась Нина. Она обожала племянников, была крёстной первенца Максима. Но когда забегала к сестре нянчить детишек, сердце сжималось — у самой такого счастья не было.
Поделать ничего не могла. Не разводиться же из-за этого? Нина лишь вздыхала, надеясь, что настроение супруга переменится.
Но вскоре поняла, почему Герман прятал план продолжения рода в дальний ящик...
*
Нина спрятала конфеты обратно в сумку. Машина подъехала к нужному дому. Врач быстро выпила обезболивающее. Раздался телефонный звонок. Звонил Герман.
— Алло, мне сейчас неудобно, я на работе...
— Послушай, милая, — перебил муж с нервными нотками в голосе. — Я не смогу приехать сегодня домой. Надо задержаться.
— Что случилось? — нахмурилась Нина, следуя за Юрой в подъезд новенькой пятиэтажки.
— Непредвиденная ситуация. Форс-мажор. Вернусь на пару дней позже.
— Раз ничего не поделать... — вздохнула девушка.
— Я рад, что ты понимаешь. Люблю тебя!
— Я тебя то... — начала Нина, но услышала гудки.
Он положил трубку прежде, чем она договорила. Пожав плечами, она бросила телефон в сумку.
— Какая квартира? — спросила у Юры.
— Двадцать четвёртая.
Они поднялись на третий этаж и позвонили. Дверь распахнулась сразу.
— Наконец-то! — раздался тревожный мужской голос. — Проходите скорее!
Голос оказался до жути знакомым. Попова подняла глаза и обомлела. Кровь отхлынула от лица, руки мелко задрожали. Перед ней стоял Герман Попов — её супруг.
— Проходите, не снимайте обувь, — торопил мужчина, не замечая лица оторопевшей женщины. — Мой сын Антон в детской. Ему четыре года, у него врождённые болезни. Температура под сорок, сбить не удаётся. Одышка началась. Жена в шоке, плачет.
Услышав про жену и сына, Нина почувствовала, как головная боль усилилась. Перед глазами всё поплыло. Она хотела открыть рот, но язык словно онемел.
Она покачнулась, вцепившись в куртку фельдшера. Юрий изумлённо обернулся:
— Нин, ты чего? Тебе дурно?
Нина попыталась покачать головой, но с мертвенно-бледным лицом жесты казались неубедительными.
— Всё хорошо, — тихо просипела она, словно прячась за спину фельдшера.
К этому моменту муж уже скрылся в детской. Юрий прошёл внутрь, за ним Нина.
— Здравствуйте, — поздоровался фельдшер с матерью, сидевшей на кровати малыша.
Нина встретилась с ней взглядом. Женщина была молодой и симпатичной. Волосы медного оттенка, карие глаза слезились. И тут Нину пронзило — она видела эту девушку! Однажды приехала в офис Германа без предупреждения. Они готовились к свадьбе, Нина выбирала платье. Из его кабинета вышла эта рыжая девчушка.
— Это дочка друга, — объяснил тогда жених. — Хочет стажироваться в моей компании.
Нина, наивная простушка, поверила и не усомнилась в его верности.
Когда это было? Давно...
Женщина не могла поверить, что её так долго водили за нос.
— Рассказывайте, что случилось... — произнесла Нина ровно.
Периферийным зрением заметила, что супруг дёрнулся, словно ударило током. Он резко вскинул голову, глядя на врача.
— Ни... На... — раздельно выдавил он.
Сердце женщины сжалось, забилось неровно.
А затем она увидела заболевшего мальчонку. Как он был похож на мужа! Ведь когда сестра требовала ответа, на кого похожи её дети, Нина отмахивалась. Не замечала чрезмерного сходства в чертах лица. А тут не нужен был тест ДНК — перед ней сын Германа.
Нина не стала отвечать супругу. Она подошла к заболевшему вовремя — у мальчика начались судороги. Мама вскрикнула испуганно, прижала руки к губам и заплакала.
— Боже мой! — воскликнул Герман, подбегая к ребёнку. Затем резко обернулся: — Нина, пожалуйста, спаси моего ребёнка! Умоляю! Только не уезжай...
Нина отшатнулась, вновь испытав шок.
— Должно быть, ты плохо меня знаешь, раз подумал, что из-за тебя я позволю ребёнку мучиться, — сцедила она горько, решительно отодвигая папашу от кровати. — Откройте окна, пустите свежий воздух.
Все личные чувства ушли на задний план, когда она увидела, как мучается малыш. Он потерял сознание, судороги свели руки и ноги, тело. Светлая кожа побледнела, носогубный треугольник приобрёл синюшность.
Дальше Нина действовала как в тумане, доверившись профессионализму и опыту. Ни разу не обратилась к мужу, задавала короткие вопросы матери. Один раз даже разозлилась, чуть не дав пощёчину, чтобы привести женщину в чувства. Узнала, что малыш родился недоношенным, уже пару раз сталкивались с судорогами.
Фельдшер с врачом быстро оказали помощь — проверили температуру, горло, прослушали лёгкие, сделали инъекцию противосудорожного. Но Нина поняла, что этого недостаточно.
— Судя по рассказу, у ребёнка явное неврологическое заболевание, — сказала женщина, убирая приборы в чемодан. — Вам необходимо наблюдаться у невролога. Если обычные фебрильные судороги, они редко требуют лечения, через год-другой он перерастёт. Сейчас малыш ещё несколько часов будет сонливым, вялым. Это нормально.
Нина поговорила с матерью ребёнка, тщательно проговаривая рекомендации, пытаясь успокоить. Кивнула Юре снабдить женщину успокоительным. Затем вышла в коридор.
Едва вышла за порог, как услышала, что дверь хлопнула.
— Нина! — позвал Герман. — Подожди!
Он схватил её за руку, поворачивая. Невольно заметила, что он выскочил босиком, в серых носках, которые она недавно купила. Она подняла взгляд на его лицо, ощущая внутри поразительную пустоту. Дернула руку, вытягивая запястье из хватки. Едва удержалась, чтобы не вытереть кожу об брюки.
Юра, спустившийся на пролёт, с удивлением уставился на них.
— Нин, всё окей? — спросил он, хмуро глядя на преследователя.
— Да, Юра, — кивнула Нина, не сводя взгляда с мужа. — Спускайся, перекури. Я через минутку.
Юрий помедлил, но кивнул:
— Я тут... Близко... Дверь в подъезд не закрою.
Нина невольно улыбнулась такой заботе. Вспомнила конфеты, которые подбросил в сумку лучший друг. Вспомнила водителя Алексея и то, как он утешал её по-отечески. Как так вышло, что её окружают славные мужчины, а она выбрала... Германа.
— Послушай, Нина, — запустил пальцы в волосы Герман. — Я всё объясню дома, ладно? Ситуация выглядит странно, но не совсем так, как ты думаешь!
Нина наклонила голову, с интересом изучая мужчину.
— Да-а?.. Не так? — протянула она. — То есть ты не ведёшь двойную жизнь? Не имеешь две семьи? Это удобно! Может, мне тоже следовало не умолять о ребёнке, а просто завести мужчину, который подарит мне малыша?
— Что несёшь?.. — сморщился супруг в отвращении.
— А что, так можно лишь тебе? — не выдержала Нина. — Ты себя арабским шейхом возомнил? Так тебя зовут не Серкан Болат, ты — Попов!
— Нина, успокойся...
Мужчина поспешил подойти, вновь пытаясь взять за руки. Тревожно огляделся, посмотрел на дверь квартиры.
— Не смей говорить мне, должна я быть спокойна или нет! — всплеснула руками Нина, отходя на пару шагов. — Я слишком долго была спокойной! Верила тебе! Собирала и гладила рубашки, отправляя в командировку. Надеялась, что передумаешь насчёт детей, но теперь... Я думала, почему ты так не хочешь детей! Искала причины в себе! Думала, недостаточно хорошо! Что не уверен в чувствах! А ответ был здесь, рядом! Просто миссию продолжения рода уже выполнил, галочку поставил.
— Нина! — зашипел мужчина, угрожающе нависая. — Прекрати истерику! Этот ребёнок получился случайно, после идиотской интрижки, о которой сожалею! Слишком поздно узнал, что Настя беременна. Не мог бросить ребёнка! Ты не понимаешь, через что прошёл! Этот ребёнок больной! Когда Настя вынашивала, постоянно были срывы и истерики! Мне не надо больше такого «счастья» и потомства. Боюсь повторения, понимаешь?
Нина втянула побольше воздуха, глядя на супруга словно впервые:
— Ты хочешь, чтобы я посочувствовала? «Бедный, несчастный Герман! Как же ты жил с таким грузом? Как пережил беременность любовницы и жизнь на две семьи? Наверное, очень уставал с таким графиком, милый!»
— Прекрати... — сцедил мужчина, задетый издевательским тоном. — Тебе не идёт такое поведение.
— А тебе? — фыркнула она. — Ты должен был сделать выбор, Герман. Но не смог. Решил усидеть одной задницей на двух стульях, но упал.
Мужчина приоткрыл рот в изумлении. Он тоже видел супругу с новой стороны. Не кроткую овечку, а женщину, способную дать отпор. Нина же продолжала:
— И как после этого называешь себя мужчиной?! Ты лгал мне! Много лет! Должен был сказать правду и принять ответственность за поступки! Чего ты ждал? Когда ребёнку стукнет восемнадцать?!
— Но я не мог! Боялся потерять! Люблю тебя и только тебя! Послушай, милая... — Он схватил её за руки. — Правда люблю... Что хочешь, скажи? Хочешь, попробуем завести детей? Думаю, ты права, у нас будет по-другому... Никаких скандалов, соплей, истерик... Буду следить за твоим здоровьем. Найму лучших врачей. Хочешь? Давай так сделаем! Вижу жизнь только рядом с тобой, моя милая... Исполню любое желание. Только успокойся, хорошо? Вернусь домой, и мы всё обсудим. Расскажу всё!
Он притянул к губам ладони врача, покрывая короткими поцелуями. Живот у девушки скрутило, но природу ощущения она не понимала. Отвращение или нелепая надежда? Грань оказалась слишком тонкой.
Телефон в кармане зазвонил. Звонил Юра, обеспокоенный долгим отсутствием.
— Мне надо работать, — бросила девушка резко. — А тебе пора в командировку.
— Нина, мы поговорим дома? — крикнул он удаляющейся спине, схватившись за перила. — Пожалуйста, дай шанс объясниться! Люблю тебя! Всё для тебя сделаю!
Нина сглотнула, сцепив зубы, но, не оборачиваясь, бросила:
— Тебе всё равно придётся заехать хотя бы за вещами...
С этими словами она сбежала по лестнице и выскочила на свежий воздух.
*
Нина сидела в комнате отдыха и жевала протеиновый батончик со вкусом банана. Она уткнулась в экран мобильного, штудируя форум с ответами женщин на вопрос: «Как справились с изменой мужа?»
Нина смахнула пальцем экран, пролистывая истории незнакомых женщин. Одни писали о прощении и попытках склеить разбитое — с болью, с терапевтами, с вечным привкусом горечи. Другие просто ставили точку и уходили, не оглядываясь.
«А я что сделаю?» — подумала она, откусывая очередной кусок безвкусного батончика.
Дверь комнаты отдыха приоткрылась. Вошёл Вова Фролов с двумя стаканчиками кофе в руках.
— Конфеты не помогли? — спросил он, протягивая ей один стакан.
Нина подняла на него глаза. Вова выглядел встревоженным — брови сдвинуты, губы поджаты. Он всегда чувствовал, когда с ней что-то не так.
— Спасибо за них, — тихо ответила она, принимая кофе. — Но сегодня... сегодня шоколад не лечит.
Вова присел рядом. Молчал, не настаивая. Просто был рядом — как всегда.
— У Германа есть ребёнок, — выпалила Нина. — Четыре года. От другой женщины. Я сегодня выезжала к ним на вызов.
Фролов замер, стакан застыл на полпути к губам.
— Ты... серьёзно?
— Вполне. Мальчик с врождённым неврологическим заболеванием. Мать — рыжая милашка, которую я видела в его офисе четыре года назад. Герман сказал, что это дочка друга. — Нина усмехнулась без радости. — Я как дура поверила.
Вова поставил стакан на стол, потёр лицо ладонями.
— Господи... И что он сказал?
— Что любит только меня. Что готов теперь завести детей. Что это была случайная интрижка, о которой сожалеет.
— А ты?
Нина покачала головой:
— Не знаю. Честно — не знаю. Он четыре года врал мне в глаза. Когда я умоляла о ребёнке, он отказывался, ссылаясь на карьеру и свободу. А сам растил сына в другой семье.
Вова положил руку ей на плечо. Его ладонь была тёплой и успокаивающей.
— Нин, я не дам тебе совет — это твоя жизнь. Но вот что скажу: ты заслуживаешь большего. Заслуживаешь быть первой, а не запасным вариантом.
Она кивнула, чувствуя, как к горлу подступает ком. Не хотела плакать. Не здесь.
— Мне надо домой, — произнесла она, поднимаясь. — Спасибо, Вов.
— Позвони, если что, — бросил он ей вслед. — В любое время.
*
Квартира встретила её тишиной и пустотой. Германа не было — видимо, остался с «семьёй».
Нина бросила сумку на пол и прошла на кухню. Открыла холодильник, достала бутылку воды и залпом выпила половину.
Взгляд упал на холодильник, где висели магниты с их совместных поездок. Турция, Италия, Испания. Красивые места, дорогие отели. Но почему-то ни одна фотография не вызывала тёплых воспоминаний. Всё было правильно, красиво, но... пусто.
Телефон завибрировал. Герман.
«Пожалуйста, дай мне шанс. Приеду через час. Поговорим. Я правда тебя люблю».
Нина перечитала сообщение несколько раз. Потом заблокировала экран и положила телефон на стол.
«Люблю», — подумала она. — Как можно любить и так предавать?»
Она вспомнила, как Герман дарил ей подарки, выбранные секретаршей. Как переносил свидания из-за «важных встреч». Как уезжал в «командировки», а сам был с другой семьёй.
А потом вспомнила племянника Максима — как он обнимал её за шею, как смеялся, когда она читала ему сказки. Как племянница Даша хватала её за пальцы своими крошечными ладошками.
Нина хотела этого. Очень. Но не с человеком, который врёт и манипулирует.
Дверной замок щёлкнул. Герман вошёл, держа в руках букет роз — её любимых белых.
— Привет, — тихо сказал он, закрывая за собой дверь.
Нина встала, скрестив руки на груди.
— Ты обещал рассказать правду, — холодно произнесла она.
Герман кивнул, поставил цветы на стол.
— Четыре с половиной года назад у меня был роман с Настей. Она работала в компании, мы часто виделись по делам. Это случилось после того, как мы с тобой поссорились — помнишь, ты уехала на неделю к матери?
Нина помнила. Тогда они действительно крупно поругались из-за его очередной задержки на работе.
— Я был зол, обижен. Напился на корпоративе. Одна ночь, Нина. Всего одна. Я сразу понял, что это ошибка. Но через три месяца Настя сказала, что беременна.
— И ты решил, что не скажешь мне? — Голос Нины дрожал от сдерживаемых эмоций.
— Я думал, она сделает аборт! — Герман потёр лоб. — Но она отказалась. Сказала, что оставит ребёнка. Я пытался её отговорить, предлагал деньги, но она хотела малыша. А когда родился Антон... — Он замолчал, опустив взгляд. — У него сразу обнаружили проблемы. Недоношенный, слабый. Врачи говорили, что может не выжить. Я не мог его бросить, Нина. Понимаешь?
— Но меня бросить мог? — Она шагнула к нему. — Годами врать мне в глаза? Убеждать, что не хочешь детей, а сам навещал своего сына?
— Я не хотел тебя терять! — воскликнул Герман, хватая её за руки. — Ты — моя жизнь! Настя... это была ошибка, обязанность. А ты — любовь.
Нина вырвала руки.
— Значит, ты любишь меня, но рядом с другой женщиной? Покупаешь игрушки её ребёнку, а мне отказываешь в материнстве? Называешь это любовью?
— Нина, пожалуйста... — Его голос сорвался. — Давай начнём всё с чистого листа. Я разберусь с ситуацией. Оставлю Насте деньги, но прекращу отношения. Мы заведём своего ребёнка. Ты же этого хотела! Я готов!
Она посмотрела на него долгим взглядом. Этот мужчина, которого она считала опорой, оказался лжецом и эгоистом. Он не любил её — он любил удобство, которое она создавала.
— Нет, Герман, — тихо произнесла Нина. — Я не хочу ребёнка от тебя. Не хочу строить семью на обмане. Ты предал меня. И не один раз — каждый день, четыре года подряд.
— Что ты хочешь этим сказать? — Лицо Германа побледнело.
— Я хочу сказать, что собираю вещи и ухожу. — Она развернулась к двери. — Подам на развод.
— Нина! — Он схватил её за плечо, развернул к себе. — Ты не можешь так просто уйти! У нас квартира, машина, кредиты! Ты что, бросишь всё это?
Она смотрела на него и видела чужого человека. Как же она раньше не замечала, что в его глазах нет тепла?
— Бросаю, — спокойно ответила она. — Мне не нужна квартира, купленная на твои деньги. Не нужна машина, если за неё расплачиваются моими чувствами.
Герман отпустил её, отступив на шаг. В его взгляде промелькнуло что-то — гнев, недоумение.
— Ты пожалеешь об этом, — процедил он сквозь зубы. — Останешься ни с чем. Съёмная квартира, зарплата врача... Ты вернёшься ко мне на коленях.
Нина усмехнулась:
— Знаешь, Герман, есть вещи дороже денег. Например, достоинство. И я не собираюсь его терять ради тебя.
Она прошла в спальню, достала с антресоли чемодан и начала складывать вещи. Герман стоял в дверях, наблюдая за ней молча.
— Я всё ещё люблю тебя, — сказал он, когда она застёгивала чемодан.
— Нет, — ответила Нина, поднимая на него глаза. — Ты любишь идею меня. Удобной, послушной жены, которая не задаёт лишних вопросов. Но я больше не хочу быть этой женщиной.
Она вышла из квартиры, закрыв за собой дверь. На лестничной площадке остановилась, прислонившись к стене. Сердце колотилось, руки дрожали. Но где-то внутри зарождалось новое чувство — облегчение.
*
Через неделю Нина сидела на кухне у сестры Лиды, допивая чай. Племянники спали, муж Игорь работал, и сёстры наконец могли спокойно поговорить.
— Ты молодец, — сказала Лида, наливая ей ещё чаю. — Не каждая так поступит.
— Я просто не могла остаться, — тихо ответила Нина. — Понимаешь, Лид, я представила, что у нас родится ребёнок. А Герман будет навещать другого сына. Как я объясню своему малышу, что у папы есть ещё одна семья?
Лида кивнула:
— А мама как отреагировала?
Нина усмехнулась:
— Сначала была в шоке. Говорила, что я дура и упускаю своё счастье. Но потом, когда я рассказала всё, замолчала. А вечером позвонила и сказала: «Прости, доченька. Я хотела для тебя лучшего, но ошиблась. Ты поступила правильно».
— Вот и хорошо, — улыбнулась Лида. — А Вова как?
При упоминании друга Нина почувствовала тепло внутри.
— Он помог мне снять квартиру. Перевёз вещи. Даже обои помог поклеить. — Она задумалась. — Знаешь, Лид, странно, но я только сейчас поняла, что такое настоящая забота.
Сестра хитро прищурилась:
— Может, пора открыть глаза на то, что всегда было рядом?
Нина покачала головой:
— Рано. Мне нужно время. Разобраться в себе. Понять, чего я действительно хочу.
Лида обняла её за плечи:
— Главное — не закрывайся. Ты заслуживаешь настоящей любви.
*
Прошло полгода. Нина оформила развод, устроилась на новую работу и сняла однокомнатную квартиру в старом доме с видом на парк.
Вова по-прежнему был рядом — они встречались на чай, ходили в кино, просто гуляли. Он не настаивал, не торопил. Просто был.
Однажды вечером они сидели на скамейке в парке. Осенние листья кружились под ногами, пахло дождём и свежестью.
— Нин, я хочу кое-что сказать, — начал Вова.
Она повернулась к нему. В его зелёных глазах читалась решимость.
— Я люблю тебя, — просто сказал он. — Уже много лет. С первого курса, наверное. Но ты была с Германом, и я не мог... не хотел разрушать твою жизнь. Но сейчас ты свободна. И я просто хочу, чтобы ты знала: я буду рядом. Не важно, что ты ответишь. Главное, чтобы ты была счастлива.
Нина смотрела на него, чувствуя, как внутри что-то ломается и выстраивается заново. Этот человек любил её такой, какая она есть. Без прикрас, без требований. Просто любил.
— Вов, — прошептала она, — я не готова к серьёзным отношениям. Но я хочу попробовать. С тобой.
Он улыбнулся — той самой улыбкой, от которой когда-то замирало сердце.
— Тогда попробуем, — сказал он и взял её за руку.