— Ник, где сто тысяч? — Лина стояла посреди прихожей с телефоном в руке, и голос ее звучал так спокойно, что это пугало больше, чем крик.
Никита замер, ключи еще не успели упасть в вазочку на тумбочке. Он посмотрел на жену, и что-то в ее лице заставило его сглотнуть.
— Какие сто тысяч?
— Те, что я копила полгода. Те, что лежали на моей карте. Те, что испарились сегодня днем.
Она сделала шаг ближе, и Ник увидел, что экран телефона светится банковским приложением. Операция. Перевод. Сто тысяч рублей.
— Лин, погоди...
— Я не погожу. — Она подняла руку, останавливая его. — Я звонила в банк. Перевод сделали с моего телефона. Того самого, который лежал дома весь день, потому что я взяла с собой рабочий. Только ты мог это сделать.
Никита опустил взгляд. Молчание тянулось так долго, что Лина почувствовала, как внутри все сжимается в тугой узел.
— Я хотел помочь маме, — наконец выдавил он.
— Что?
— Она звонила утром. Сказала, что совсем без денег. Что Новый год на носу, а у нее даже на нормальный стол не хватит. Я подумал...
— Ты подумал? — Лина почувствовала, как голос начинает дрожать. — Ты не подумал спросить меня? Это были общие деньги!
— Но ты же зарабатываешь хорошо, мы можем...
— Я зарабатываю хорошо? — Она засмеялась, но смех вышел горьким. — Ник, я шесть месяцев откладывала эти деньги. По тысяче. По две. Иногда по пятьсот рублей. Я хотела, чтобы мы с тобой встретили Новый год в том отеле за городом. Помнишь, мы видели рекламу? Ты сам сказал, что хотел бы туда поехать.
Никита провел рукой по лицу. Усталость свалилась на него разом, но Лина не собиралась жалеть его сейчас.
— Мама без денег осталась, Лин. Я не мог отказать.
— А меня ты спросить мог? — Она подошла ближе, заглянула ему в глаза. — Или я уже не считаюсь?
— Не говори так.
— Тогда объясни мне. Объясни, почему моих полгода экономии стоят меньше, чем один звонок твоей мамы?
Ник открыл рот, но слова не шли. Он знал, что виноват. Знал, что надо было спросить. Но мамин голос в трубке звучал так жалобно, так беспомощно...
— Она вернет, — сказал он тихо. — Обещаю, она вернет деньги.
— Когда?
— Скоро. Ей просто нужно время.
Лина медленно кивнула. Потом прошла на кухню, положила телефон на стол и обернулась.
— У тебя есть до конца недели. Не вернешь деньги на счет — поедешь жить к своей маме, а я пойду писать заявление.
— Лина, ты не можешь так...
— Могу. — Она посмотрела на него, и в этом взгляде было столько холода, что Ник поежился. — И я сделаю это. Потому что я устала быть на втором месте в нашей семье.
Она взяла телефон и набрала номер. Ник замер в дверном проеме.
— Алло, Елена Романовна? Это Лина.
Голос свекрови в трубке прозвучал удивленно:
— Лина? Что случилось?
— Ничего не случилось. Просто Ник сегодня перевел вам сто тысяч рублей с моей карты. Я хочу понять, когда вы планируете их вернуть.
Пауза.
— Какие деньги? — в голосе Елены Романовны появилась металлическая нотка.
— Те, что мой муж перевел вам сегодня. Сто тысяч.
— Мой сын подарил мне деньги на праздник. Это его право.
— Елена Романовна, это были не его деньги. Это были наши общие накопления.
Свекровь засмеялась. Звук был неприятный, колкий.
— Общие? Лина, милая, ты же работаешь менеджером по продажам. На твою зарплату впору самой помощи просить, а не требовать что-то обратно.
— Я не требую. Я прошу вернуть то, что принадлежит нам с Ником.
— Сын дал мне деньги по доброй воле. Я их уже потратила частично. На продукты. Или ты хочешь, чтобы я встретила Новый год на пустом столе?
Лина закрыла глаза, считая до десяти. Потом открыла и сказала очень четко:
— Хорошо. Тогда вам придется вернуть эти деньги из ваших собственных. До конца недели. Иначе ваш сын вернется к вам жить. Навсегда.
— Что? — голос Елены Романовны стал выше. — Ты угрожаешь мне?
— Нет. Я просто ставлю вас в известность. До свидания.
Лина нажала отбой и опустила телефон на стол. Руки дрожали, но она не показала этого. Повернулась к Нику, который стоял бледный, прислонившись к дверному косяку.
— Ты слышал?
— Лин, ты не можешь так говорить с моей мамой...
— Не могу? — Она подошла к нему. — А ты можешь брать мои деньги без спроса и отдавать их? Можешь?
— Я думал, ты поймешь.
— Я поняла. Я поняла, что для тебя мнение твоей мамы важнее моего. Что ее желания выше наших планов. И я больше не буду с этим мириться.
Она прошла мимо него в комнату и закрыла дверь. Ник остался стоять на кухне, чувствуя, как все внутри опускается куда-то вниз. Он достал телефон и посмотрел на экран. Маме он не хотел звонить сейчас. Знал, что она разозлена. Но и Лину он понимал. Понимал и чувствовал себя разорванным на части.
***
На следующий день, двадцать четвертого декабря, Ник встал рано. Лина уже ушла на работу, даже не попрощавшись. На столе лежала записка: "Кофе в турке. Осталось четыре дня".
Он выпил кофе стоя, натянул куртку и поехал к матери. Дорога заняла полчаса, и все это время он прокручивал в голове разговор. Как объяснить? Как сказать, чтобы мама поняла?
Елена Романовна открыла дверь сразу, будто ждала.
— Заходи. Я знала, что приедешь.
Квартира пахла свежестью и каким-то цветочным освежителем. Все было на своих местах, как всегда. Мама следила за порядком с железной хваткой.
— Мам, нам надо поговорить.
— О деньгах? — Елена Романовна прошла в зал, села в свое любимое кресло. — Или о том, как твоя жена разговаривает со мной?
— Мам, она не хотела грубить. Просто...
— Просто что? Просто я теперь должна отчитываться перед ней? Я твоя мать, Никита. Я тебя родила, вырастила. И если ты решил мне помочь, это нормально.
Ник сел напротив, локти на коленях.
— Лина копила эти деньги полгода. Она хотела, чтобы мы встретили Новый год вместе. В отеле. Это было важно для нее.
— Всегда можно встретить праздник дома. Зачем куда-то ездить? — Мама махнула рукой. — Лишние траты. Я вот всю жизнь работаю, на складе с утра до вечера, и ничего себе не позволяю лишнего. Живу скромно.
— Но ты же понимаешь, что это были ее деньги?
— Наши деньги. Вы же муж и жена. Или я что-то не понимаю?
Ник провел ладонью по лицу. Разговор шел не туда.
— Мама, Лина сказала, что если деньги не вернутся, я должен буду к тебе переехать.
Елена Романовна выпрямилась в кресле.
— Она что, выгоняет тебя?
— Она ставит условие.
— Вот видишь! — Мама встала, прошлась по комнате. — Вот какая она на самом деле. Манипулирует тобой. Угрожает. И ты еще спрашиваешь, почему я не в восторге от вашего брака?
— Мам, не надо.
— Надо, Никита! Я же вижу, что происходит. Она тебе голову морочит. Ты же был нормальным парнем, а теперь приезжаешь с такими разговорами.
— Я такой же, как и был. Просто я женат. И у меня теперь свои обязательства.
Елена Романовна остановилась, посмотрела на сына. В глазах ее мелькнуло что-то похожее на боль, но она быстро спрятала это за холодной маской.
— Хорошо. Значит, так. Я подарок вернуть не могу. У меня этих денег нет. Я часть уже потратила, часть отложила на коммунальные платежи. Если хочешь — возьми в долг где-нибудь. Но я ничего не верну.
— Мама...
— Все, Никита. Разговор окончен.
Она вышла из комнаты, и Ник услышал, как захлопнулась дверь спальни. Он сидел еще минут десять, глядя в одну точку. Потом встал и поехал домой.
На работе Лина держалась молодцом. Никто бы не подумал, что внутри у нее все кипит. Она улыбалась клиентам, отвечала на звонки, заполняла документы. Но Оксана, ее коллега и подруга, заметила.
— Линка, что случилось?
Они сидели в переговорной во время обеда. Оксана открыла контейнер с салатом, но Лина к своему даже не притронулась.
— Ник вчера перевел моей свекрови сто тысяч. С моей карты. Не спросив.
Оксана замерла с вилкой на весу.
— Серьезно?
— Более чем.
— И что ты?
— Поставила ультиматум. Или деньги вернутся до конца недели, или пусть собирается к маме.
Оксана присвистнула.
— Жестко.
— А по-другому нельзя. — Лина наконец открыла свой контейнер, но есть не хотелось. — Я полгода копила. Каждый день экономила. А он даже не спросил.
— Понимаю. Но ты уверена, что готова довести до конца?
Лина посмотрела на подругу.
— Если я сейчас отступлю, потом будет только хуже. Он должен понять, что так нельзя.
— А свекровь вернет?
— Не знаю. Она вчера сказала, что уже потратила часть и вообще это был подарок от сына.
Оксана покачала головой.
— Классика. Слушай, а может, проще простить? В конце концов, он же не со зла.
— Не со зла. — Лина вздохнула. — Но я устала быть третьей лишней в наших отношениях. Сначала она названивает каждый день, потом советы дает, как мне дома убираться, потом на мою зарплату намекает. А теперь вот деньги взяла.
— Ты права, — кивнула Оксана. — Пока сама границы не обозначишь, будет только дальше залезать.
— Вот именно. — Лина закрыла контейнер. — Поэтому я и буду стоять до конца.
Вечером Ник вернулся поздно. Лина сидела в комнате с ноутбуком на коленях. Он постоял в дверях, потом вошел.
— Я был у мамы.
— И?
— Она сказала, что не может вернуть. Деньги уже потрачены частично.
Лина закрыла ноутбук.
— Значит, так. Осталось три дня. Если она не найдет способ вернуть, ты знаешь, что делать.
— Лин, ну это же смешно...
— Смешно? — Она встала. — Ник, мне сейчас совсем не смешно. Я полгода мечтала об этой поездке. Я представляла, как мы будем вместе, без суеты, без работы. Просто ты и я. А теперь что? Теперь твоя мама сидит на моих деньгах и говорит, что это был подарок?
— Она моя мама.
— Я твоя жена! — Лина почувствовала, как голос срывается, но остановиться уже не могла. — Когда ты это наконец поймешь? Или для тебя это ничего не значит?
Ник молчал. Лина прошла мимо него, остановилась у двери.
— Три дня, Ник. Три дня.
Она вышла, и он услышал, как открылась дверь ванной. Звук льющейся воды. Ник упал на кровать и закрыл глаза.
***
На следующее утро, двадцать пятого декабря, Лина проснулась раньше будильника. Ник спал на краю кровати, отвернувшись к стене. Между ними было пустое пространство, холодное и чужое.
Она оделась тихо, не будя его, и вышла из квартиры. На работе день тянулся бесконечно. Клиенты, звонки, документы — все как в тумане. Лина постоянно проверяла телефон, но уведомлений о переводе не было.
К обеду на почту пришло письмо. От загородного отеля. "Напоминаем, что завтра последний день для подтверждения брони. В случае отказа штраф составит тридцать процентов от стоимости".
Лина закрыла письмо и положила телефон экраном вниз.
А в это время к Никите на стройку приехал его отец. Виктор Семенович был мужчиной немногословным, но когда говорил, все слушали.
— Сынок, поедем, поговорим.
Они сели в машину отца, старенькую "Тойоту", которую Виктор Семенович берег как зеницу ока.
— Таисия Львовна вчера всем соседям уши прожужжала, — начал отец, глядя в лобовое стекло. — Про то, какая у тебя жена неблагодарная. Что сыну мать не дорога. Я послушал, послушал, а потом зашел к вашей маме.
Ник молчал, ждал продолжения.
— Поговорили. Она мне всю ситуацию рассказала. Со своей стороны, конечно. Но я же не вчера родился. Понял, в чем дело.
— Пап...
— Погоди. — Виктор Семенович повернулся к сыну. — Ты взрослый мужик, у тебя своя семья. И если ты не научишься отделять одно от другого, потеряешь жену. А это будет уже твоя вина, не Лениной.
— Я просто хотел помочь маме.
— Помочь — это хорошо. Но не за счет жены. Ты должен был спросить Лину. Обсудить. А ты взял и сделал. Как будто она тебе никто.
Ник опустил голову.
— Я знаю.
— Знать мало. Надо исправлять. — Отец достал из кармана конверт. — Вот. Тут сто тысяч. Я снял со своего счета. Копил на резину новую, но резина подождет.
— Пап, я не могу взять...
— Возьмешь и переведешь Лине. Скажешь, что это от мамы. А с мамой я сам разберусь. Она мне потом вернет, когда деньги появятся.
Ник посмотрел на конверт, потом на отца.
— А мама знает?
— Не знает. И знать не будет. Пока не вернет.
— Но...
— Без но. — Виктор Семенович сунул конверт сыну в руку. — Езжай, переводи. И запомни, Никита. Жена — это твой человек. Твоя опора. Мама меня родила и вырастила, я ей за это благодарен. Но жить мне с твоей мамой. И я всегда ее выбираю. Ты должен делать так же.
Ник сжал конверт в руке и кивнул.
Вечером Лина сидела на кухне с телефоном в руках. Она набрала номер отеля и уже почти нажала "вызов", когда дверь открылась. Вошел Ник с каким-то напряженным лицом.
— Лин, мне нужно тебе кое-что сказать.
Она отложила телефон.
— Слушаю.
— Папа приезжал сегодня. Он дал мне деньги. Сто тысяч. Сказал, что мама вернет ему потом, когда сможет.
Лина почувствовала, как что-то сжимается в груди.
— И?
— И я хочу перевести их тебе.
Она встала, подошла к окну. За стеклом падал снег, легкий, пушистый.
— Нет.
— Что?
— Я сказала — нет. — Лина повернулась к мужу. — Спасибо твоему отцу, передай ему. Но я не возьму эти деньги.
— Почему?
— Потому что дело уже не в деньгах, Ник. — Она подошла ближе, посмотрела ему в глаза. — Дело в том, что ты должен сам понять. У нас своя семья. И в ней мое мнение должно что-то значить. Если деньги вернет твой папа, а не твоя мама, ничего не изменится. Она так и будет считать, что права. Что может делать что угодно.
Ник стоял, сжимая конверт.
— Но Лина...
— Два дня, Ник. Осталось два дня.
Она взяла телефон и вышла из кухни. Ник остался один, чувствуя, как стены давят со всех сторон.
Двадцать шестое декабря началось с холодного утра. Лина встала, посмотрела на Ника, который лежал, уставившись в потолок. Они не разговаривали. Она собралась и ушла на работу молча.
Ник лежал еще час, потом резко поднялся. Оделся, вышел из квартиры и сел в машину. Руки на руле дрожали, но он завел мотор и поехал к матери.
Елена Романовна открыла дверь удивленно.
— Ты чего так рано?
— Мам, нам нужно поговорить. Серьезно.
Она пропустила его внутрь. Ник прошел в зал, но не сел. Стоял посреди комнаты, и лицо его было жестким, каким мать не видела никогда.
— Ты вернешь Лине деньги. Сегодня.
— Никита, мы же уже обсуждали...
— Нет! — Он повысил голос, и Елена Романовна отшатнулась. — Мы ничего не обсуждали. Ты просто сказала, что не вернешь, и все. Но я сейчас не прошу. Я требую.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать?
— Я смею, потому что ты поставила меня в ситуацию, где я должен выбирать между тобой и женой. — Ник сделал шаг вперед. — Я люблю тебя, мам. Ты моя мать, и я всегда буду тебе благодарен за все. Но Лина — это моя семья. Моя жизнь. И если ты не вернешь эти деньги сегодня, я не приеду к тебе на Новый год. Не позвоню. Не напишу.
Елена Романовна побледнела.
— Ты меня шантажируешь?
— Я говорю правду. У тебя есть до вечера. Или деньги на счету Лины, или я больше не твой сын.
Он развернулся и вышел, не дожидаясь ответа. Дверь захлопнулась за ним с глухим стуком.
Елена Романовна осталась стоять посреди комнаты. Руки тряслись. Она села в кресло, достала телефон и набрала номер мужа.
— Витя, приезжай. Срочно.
Виктор Семенович приехал через полчаса. Выслушал жену молча, потом вздохнул.
— Лена, верни деньги.
— Ты тоже против меня?
— Я за сына. И за то, чтобы он не потерял семью из-за твоего упрямства.
Она смотрела на него, и в глазах блестели слезы.
— Но это же несправедливо. Я его мать.
— Ты мать. Но Лина — его жена. Пойми наконец разницу.
Елена Романовна встала, прошлась по комнате. Потом остановилась у окна.
— Хорошо. Я верну. Но пусть она знает — я этого не забуду.
Вечером двадцать шестого декабря в дверь квартиры Лины и Ника позвонили. Открыла Лина. На пороге стояла Елена Романовна с конвертом в руках.
— Проходите, — холодно сказала Лина.
Свекровь прошла в прихожую, но дальше не пошла. Протянула конверт.
— Держи. Твои деньги.
Лина взяла конверт, открыла. Наличные. Сто тысяч.
— Спасибо.
— Не за что. — Елена Романовна посмотрела на нее, и взгляд был полон холода. — Ты худшая невестка, которую я могла себе представить. Ты отдаляешь сына от меня. Делаешь его чужим.
Лина сжала конверт в руке.
— Пусть хоть врагом народа меня объявите, Елена Романовна. Но я буду защищать свою семью. Свой дом. И своего мужа.
— Своего? — Свекровь усмехнулась. — Он был моим сыном задолго до того, как стал твоим мужем.
— Был. Но теперь он в первую очередь мой муж. И это придется принять.
Елена Романовна постояла еще секунду, потом развернулась и вышла. Дверь закрылась за ней тихо, но окончательно.
Лина прислонилась к стене, зажав конверт в руках. Ник вышел из комнаты.
— Она ушла?
— Да.
Он подошел, обнял ее сзади, и Лина прижалась к нему. Но тепла не чувствовалось. Что-то внутри остыло и больше не грело.
***
Двадцать седьмое декабря прошло в странной тишине. Деньги вернулись на счет, но радости это не принесло. Лина перевела их обратно на карту, подтвердила бронь в отеле. Все было как планировалось. Но почему-то теперь это не имело значения.
Вечером позвонил Виктор Семенович.
— Лина? Это я, Витя.
— Здравствуйте.
— Я хотел извиниться. За Лену. Она бывает... упрямой. Но она вернула деньги, правда?
— Да, вернула. Спасибо вам за то, что пытались помочь.
— Не за что. — Он помолчал. — Мы с Леной встретим Новый год дома. Вдвоем. Вы с Ником отдыхайте, не думайте ни о чем.
— Хорошо.
— И Лина... Ты правильно все сделала. Не вини себя.
Она положила трубку и посмотрела на Ника, который сидел на диване.
— Твой отец звонил.
— Слышал.
Тишина. Лина села рядом.
— Ник, нам нужно поговорить.
Он кивнул.
— Я не хотела отнимать у тебя маму, — начала Лина тихо. — Правда не хотела. Но я не могу жить в семье, где мое мнение ничего не стоит.
— Я понял это. — Ник повернулся к ней. — Я был не прав. Должен был спросить тебя. Обсудить. Я просто... привык, что мама всегда права. Что ее надо слушаться.
— Ты уже взрослый. У тебя своя жизнь.
— Знаю. — Он взял ее руку. — Прости меня. Больше так не будет.
Лина сжала его пальцы, но улыбка не получилась. Она кивнула, и они сидели так, держась за руки, но чувствуя, как между ними пролегла невидимая трещина.
Тридцать первое декабря. Они приехали в отель к обеду. Номер был таким, как в рекламе — большие окна, вид на лес, огромная кровать. Все как мечтала Лина.
Вечером они сидели в ресторане. Музыка играла тихая, за окном падал снег. Официанты разносили шампанское. Все было красиво и правильно.
— Давай выйдем на улицу, — предложил Ник, когда часы показывали без пяти полночь.
Они накинули куртки и вышли на террасу. Снег хрустел под ногами. Где-то вдали уже начали запускать салюты.
Ник обнял Лину сзади, прижал к себе. Она прислонилась, положила руки на его.
— С Новым годом, — прошептал он.
— С Новым годом.
В небе рассыпались огни — красные, синие, золотые. Красиво. Празднично. Но Лина смотрела на них и чувствовала пустоту внутри.
Она повернула голову, посмотрела на мужа. Он улыбался, но в глазах была грусть. Он тоже чувствовал это. Эту трещину, которую уже не заклеить.
Они помирились. Деньги вернулись. Праздник состоялся. Все получилось так, как хотела Лина.
Но что-то ушло. Что-то хрупкое и важное сломалось в тот момент, когда Ник взял телефон и перевел деньги без ее ведома. Доверие. Или уверенность в том, что они на одной стороне.
Лина снова посмотрела на салют. Ник крепче обнял ее, и она не отстранилась. Но в глазах ее не было прежнего тепла. Была усталость. И понимание, что отношения — как фарфор. Можно склеить разбитое, но след останется навсегда.
Снег падал тихо, укрывая землю белым покрывалом. Новый год начинался. Они были вместе. Но оба знали, что уже не так, как раньше.
И эта правда молчала между ними, холодная и неотвратимая, как зимний ветер.