Марина была уверена, что вытянула счастливый билет: Игорь был галантен, богат и носил ее на руках. Но одна случайная поломка машины на глухой трассе и встреча с грубой уборщицей в придорожной забегаловке перевернули ее жизнь. Оказалось, что "покойная" бывшая жена Игоря живее всех живых, и ей есть что рассказать новой невесте...
***
— Девушка, вы либо заказывайте что-то, либо не маячьте перед глазами. У нас тут не зал ожидания для принцесс, у которых карета в тыкву превратилась!
Буфетчица — грузная женщина с фиолетовыми тенями до бровей — смотрела на меня как на врага народа.
— Мне чай. Зеленый. И зарядить телефон, — я старалась говорить твердо, хотя зубы стучали от холода так, что я боялась прикусить язык.
— Розетка платная. Пятьдесят рублей. Чай — сто. Сначала деньги, потом стулья.
Я полезла в сумочку. Пальцы, окоченевшие после часового стояния на трассе, не слушались. Мой новенький «Ниссан», подарок Игоря на помолвку, умер посреди снежного поля, не дотянув пяти километров до города. Связи не было, метель выла, как стая голодных волков, и мне пришлось бросить машину и идти пешком на единственный огонек — вывеску кафе «У Петровича».
— Сдачи с пятитысячной не будет, — отрезала буфетчица, даже не взглянув на купюру. — Мельче ищи.
— У меня нет мельче! У меня только карты и вот... — я чуть не плакала. — Послушайте, я невеста Игоря Ветрова. Вы знаете, кто такой Ветров? Он владелец сети автосалонов в городе! Он вам это кафе купит и закроет, если вы мне чаю не нальете!
Буфетчица смачно хмыкнула и крикнула куда-то в глубь кухни:
— Людк! Иди глянь, тут еще одна "владелица заводов, газет, пароходов" прибилась. Чай требует. Бесплатно!
Из кухни, вытирая руки о серую тряпку, вышла женщина. На вид ей было лет пятьдесят: лицо изрезано морщинами, волосы спрятаны под косынку, старый засаленный халат висел мешком. Она подняла на меня глаза — серые, колючие, неожиданно цепкие для простой уборщицы.
— Не кричи, Галя, — голос у нее был низкий, прокуренный. — Налей ей кипятка. Я заплачу.
— Ты? Заплатишь? — захохотала буфетчица. — Со своих чаевых, что ли? Ну давай, меценатка.
Уборщица молча положила на стойку смятую сотенную купюру и пододвинула ко мне граненый стакан с мутной жижей.
— Пей, Марина. И сядь в угол, там не дует.
Я замерла, не донеся стакан до рта. Горячая вода плеснула на руку, но я даже не почувствовала ожога.
— Откуда... откуда вы знаете, как меня зовут?
Женщина усмехнулась, обнажив ряд желтоватых, но на удивление ровных зубов.
— Садись, говорю. Разговор есть. Долгая ночка предстоит, метель только начинается.
***
Я послушно села за липкий столик в углу. В голове крутилась карусель из мыслей. Может, я в бреду? Замерзла в машине, и это всё предсмертные галлюцинации?
Женщина, которую буфетчица назвала Людкой, подошла к моему столику. Она не села — так и нависла надо мной, опираясь на швабру, как ведьма на метлу.
— Кольцо красивое, — кивнула она на мою левую руку, где сверкал бриллиант в два карата. — Игорь не поскупился. В его стиле. "Картье", коллекция прошлого года, да? Он не любит новинки, считает, что классика надежнее.
— Вы... вы знаете Игоря? Вы работали у него? — догадка озарила меня. — Вы, наверное, убирали в его офисе? Или дома?
Людмила рассмеялась. Смех у нее был страшный — лающий, сухой.
— Убирала? О да, деточка. Я убирала. Я убирала за ним его грязные носки десять лет. Я убирала осколки посуды, которую он бил, когда у него не сходился баланс. Я убирала его пьяных друзей из нашей гостиной. Я — Людмила Ветрова. Его первая жена.
Я поперхнулась чаем.
— Этого не может быть. Первая жена Игоря умерла. Она погибла в автокатастрофе пять лет назад. Он мне сам рассказывал! Он возил меня на кладбище!
— На кладбище, говоришь? — Людмила прищурилась. — И что там было написано на памятнике? "Любимой жене"? А фото было?
— Фото не было... Он сказал, что это слишком больно...
— Конечно, больно. Особенно когда "покойница" живет в тридцати километрах от города и моет полы в придорожной забегаловке, потому что у нее нет документов.
Я вскочила.
— Вы сумасшедшая! Я сейчас же позвоню Игорю, он приедет и...
— И что? Убьет меня второй раз? — она вдруг схватила меня за запястье. Хватка была железная. — Сиди, дура. Телефон твой сдох, связи нет. А Игорь твой сейчас не приедет. Он, небось, думает, что ты в СПА-салоне, как и обещала? Ты же ему соврала, что поехала к маме?
Я похолодела. Я действительно сказала Игорю, что буду в салоне, а сама рванула за город, чтобы сделать ему сюрприз — забрать из мастерской его любимую антикварную картину, которую он давно хотел отреставрировать.
— Откуда вы...
— Я знаю его, Марина. И знаю его женщин. Ты — третья. После меня была еще Света. Слышала про Свету? Нет? Ну конечно. Света "уехала в Америку".
***
— Сядь, — приказала она уже мягче. — Я тебе историю расскажу. А верить или нет — твое дело.
Я села. Ноги не держали. За окном выла метель, и этот вой казался мне самым уютным звуком по сравнению с тем, что я слышала здесь.
— Мы с Игорем начинали с нуля, — начала Людмила, глядя куда-то сквозь грязное окно. — В девяностые челночили, сумки таскали. Я, между прочим, экономист по образованию. Всю бухгалтерию его вела. Когда он открыл первый салон, я там дневала и ночевала. Детей мы не завели — некогда было, бизнес строили. А потом, когда деньги потекли рекой, Игорь изменился.
— Он хороший человек! — возразила я слабо. — Он детский дом спонсирует!
— Спонсирует, — кивнула Людмила. — Для налогов и имиджа. А дома он считал каждую копейку. Ты замечала, что он проверяет чеки из супермаркета?
Меня кольнуло. Да, замечала. Игорь называл это "финансовой грамотностью".
— Он просто бережливый...
— Бережливый, ага. А потом он начал меня бить. Не по лицу, нет — лицо это витрина. Бил по корпусу, по почкам, чтоб синяков под платьем не видно было. За то, что суп недосолила. За то, что на пять минут задержалась с работы. А потом сказал, что я сумасшедшая. Что у меня ранняя деменция. Начал пичкать таблетками.
Она закатала рукав засаленного халата. На предплечье, среди старых шрамов, виднелась странная татуировка — какие-то цифры.
— Это не номер концлагеря, не бойся. Это дата. Дата, когда он заставил меня подписать отказ от доли в бизнесе. Он держал меня в подвале нашего загородного дома неделю. Без воды.
— Я не верю, — прошептала я. — Это какой-то бред. Игорь — самый нежный...
— Света тоже так думала, — перебила Людмила. — Света была моложе меня на десять лет. Когда он вышвырнул меня — без паспорта, без денег, объявив всем, что я сбежала с любовником и спилась, — он привел Свету. Я тогда уже бомжевала на вокзале, пыталась восстановить документы, но у него везде связи. Меня менты ловили и сдавали ему обратно, а он... развлекался.
***
— А потом Света исчезла, — продолжила она безжалостно. — Знаешь, почему? Она забеременела. А Игорь детей не хочет. Дети — это наследники, это расходы, это лишние рты. Он заставил ее сделать аборт на позднем сроке. Она не выдержала, попыталась его отравить. Не вышло. И теперь Света "в Америке".
Я смотрела на свои руки. Кольцо вдруг показалось тяжелым, словно свинцовым.
— Но почему он тогда женится на мне?
— Потому что твой отец — зам.мэра, Мариночка. — Людмила криво улыбнулась. — Игорю нужна земля под новый автоцентр. Та, которую твой папа курирует. Как только он получит землю — ты станешь не нужна. Или "сопьешься", как я. Или "уедешь в Америку", как Света.
— Вы лжете! — я вскочила, опрокинув стул. — Вы просто завистливая, опустившаяся баба! Вы хотите денег? Сколько вам надо, чтобы вы заткнулись?
— Мне не нужны твои деньги, — спокойно ответила она. — Я хочу, чтобы ты выжила. Посмотри в свою сумку. У тебя там документы на машину?
— Да.
— А паспорт?
— Конечно.
— Проверь.
Я дрожащими руками открыла сумочку. Кошелек, косметичка, ключи... Паспорта не было.
— Я... я, наверное, выложила его дома...
— Нет, деточка. Игорь его забрал. Скорее всего вчера вечером, пока ты была в душе. Вспомни, он крутился возле твоей сумки?
Меня обдало жаром. Вчера он искал там жвачку. Сказал, что искал жвачку.
— И телефон твой он, скорее всего, прослушивает, — добавила Людмила. — Поэтому он скоро будет здесь. Твой трекер в машине показал, что ты встала. Он не за картиной поедет, он поедет проверять, не сбежала ли ты.
В этот момент дверь кафе с грохотом распахнулась. Вместе с клубами морозного пара в зал влетел мужчина в дорогом кашемировом пальто.
Это был Игорь.
***
— Марина! Господи, я с ума сошел! — он бросился ко мне, не замечая никого вокруг. Лицо его выражало неподдельную тревогу. — Почему ты не отвечаешь на звонки? Я увидел по GPS, что машина встала в поле. Ты не ранена? Ты замерзла?
Он ощупывал меня, целовал мои руки, дышал на них. Я стояла как деревянная кукла. Еще пять минут назад я бы растаяла от этой заботы. Теперь я чувствовала только запах его дорогого парфюма, который вдруг показался мне запахом формалина.
— Игорек, — раздался хриплый голос от стойки. — А со мной поздороваться не хочешь?
Игорь замер. Медленно, очень медленно он повернул голову.
Людмила стояла, прислонившись к кофемашине, и крутила в руках грязную тряпку.
На лице моего "идеального жениха" сменилась гамма эмоций: недоумение, узнавание, ужас и, наконец, ледяная ярость.
— Ты... — прошипел он. — Ты же сдохла. Мне сказали, ты сдохла в канаве под Рязанью.
— Информация была несколько преувеличена, — усмехнулась Людмила. — Я живучая, Игорек. Как таракан. Ты же сам так меня называл.
Игорь отпустил меня и шагнул к ней.
— Марина, выйди в машину. Живо.
— Нет, — сказала я. Голос дрожал, но я осталась на месте. — Я никуда не пойду.
— Марина! — рявкнул он так, что буфетчица Галя уронила поднос. — Я сказал — в машину! Это сумасшедшая бомжиха, она наговорит тебе черт знает чего!
— Она уже наговорила, — тихо сказала я. — Про Свету. Про побои. Про то, как ты отжал у нее бизнес.
— Это бред! Она алкоголичка! — Игорь покраснел, вены на шее вздулись. — Я ее спас, я ее лечил, а она...
— А паспорт мой где, Игорь? — спросила я, глядя ему прямо в глаза.
Он запнулся. На долю секунды его взгляд метнулся в сторону.
— Какой паспорт? Ты его сама посеяла, растяпа. Дома поищем.
— Нет, Игорь. Я точно знаю, что он был в сумке.
***
Игорь понял, что теряет контроль. Маска заботливого рыцаря слетела. Он схватил меня за руку — больно, грубо, точно так, как описывала Людмила.
— Слушай сюда, дрянь. Ты сейчас сядешь в машину и мы поедем домой. И ты забудешь этот разговор. Иначе твой папочка узнает очень интересные вещи про твои студенческие "подработки". У меня есть видео.
Я онемела. Откуда? Это было десять лет назад, ошибка молодости...
— Ах ты тварь, — выдохнула я.
Он замахнулся. Я инстинктивно сжалась, ожидая удара.
БАМ!
Звук был глухой и влажный. Игорь вдруг обмяк и рухнул на колени, хватаясь за голову. За его спиной стояла Людмила с тяжелой, мокрой половой тряпкой, намотанной на швабру.
— Руки коротки, — прохрипела она. — Галя! Звони участковому! Скажи, тут нападение на сотрудника!
Буфетчица Галя, которая всё это время наблюдала за сценой с открытым ртом, мгновенно очнулась:
— Щас! Сереге позвоню, он тут рядом на патрульной!
Игорь пытался встать, глаза у него были мутные.
— Я вас... я вас всех... в порошок...
— Лежи, убогий, — Людмила пнула его носком стоптанного кроссовка в плечо. — Марина, ключи от его джипа у него в правом кармане. Бери.
Я стояла и не могла пошевелиться.
— Бери, дура! — заорала она. — Садись в его машину и вали отсюда! К папе, в полицию, куда угодно! Паспорт он наверняка в бардачке возит, он педант.
Я дрожащими руками залезла в карман пальто Игоря, лежащего на грязном полу. Ключи. Тяжелые, теплые.
— А вы? — спросила я. — Поехали со мной! Он же вас убьет!
— Не убьет, — Людмила зло усмехнулась. — Теперь не убьет. Теперь здесь свидетели. Галя, камеры пишут?
— Пишут, Людок, пишут! Всё в облако идет! — радостно отозвалась буфетчица.
***
Я ехала по трассе, не разбирая дороги. Метель била в лобовое стекло огромного черного джипа, но мне было жарко. В бардачке я действительно нашла свой паспорт. И не только свой — там лежал паспорт Игоря и еще какой-то женщины. Светланы.
Я остановилась только у поста ГИБДД на въезде в город. Меня трясло так, что я не могла выключить зажигание.
...Прошло три месяца.
Скандал был грандиозный. Папа, узнав обо всем (и посмотрев запись с камер кафе, которую Галя любезно продала журналистам), уничтожил бизнес Игоря за две недели. Налоговая, прокуратура, пожарные — к Ветрову пришли все сразу. Всплыли и старые махинации, и подделка документов.
Людмилу я нашла через неделю после той ночи. Она не хотела принимать помощь, гордая. Но я настояла. Лучшие юристы отца занялись ее делом. Оказалось, что "отказ от доли" был липой, оформленной задним числом.
Сегодня мы с Людмилой пьем кофе в моем офисе. Она выглядит иначе: модная стрижка, строгий костюм, уверенный взгляд. Она отсудила у Игоря (который сейчас под следствием в СИЗО) половину активов.
— Знаешь, Марин, — говорит она, размешивая сахар. — А ведь если бы у тебя тогда машина не сломалась, ты бы сейчас ему борщи варила.
— И получала бы по почкам, — добавляю я, потирая запястье, на котором уже давно сошел синяк. — Люда, а почему ты мне помогла? Ты же могла промолчать и просто наслаждаться местью, когда он меня ударил бы.
Она посмотрела на меня своими серыми, мудрыми глазами.
— Потому что женская солидарность, девочка, крепче любого брачного контракта. И потому что я видела, как ты на него смотришь. Ты любила не его, а придуманный образ. Как и я когда-то.
Я кивнула. Мой безымянный палец теперь был пустым. И это было самое прекрасное чувство на свете — чувство свободы.
А вы бы поверили случайной уборщице, если бы она рассказала вам страшную правду о вашем любимом человеке, или посчитали бы ее сумасшедшей?