Мой дядя, киновед и диссидент в прошлом, показывал мне "Голову" на старом кинопроекторе в середине 80-х, вполголоса комментируя каждый кадр. "Это не кино, - шептал он, - это крик. Крик, который никто не услышал". Его рассказы о судьбе этой картины были страшнее любого триллера.
Как сатира пережила танки
Карел Смиржицкий начал снимать свой фильм весной 1968-го, в самые светлые дни Пражской весны. "Мы думали, что снимаем историю об абсурде вообще, - вспоминал он позже. - А в августе абсурд стал реальностью. По Праге пошли советские танки".
Съемки не остановили. Наоборот - они приобрели новый, страшный смысл. Оператор рассказывал, как однажды они снимали сцену с "головой", за которой следят из окон, а в это время по улице действительно проезжал патруль. "Мы не знали, снимаем кино или документируем реальность".
Самый пронзительный эпизод - сцена, где главный герой кричит без звука. Ее снимали 21 августа, в первую годовщину вторжения. "Актер Милан Кинцл плакал по-настоящему, - говорил звукорежиссер. - Мы выключили микрофоны. Было слышно, как на улице едут танки".
"Голова", которая понимала больше всех
Образ головы без тела родился не сразу. Сначала Смиржицкий хотел снять фильм об ученом, который теряет память. "Но потом я понял: не память он теряет, - говорил режиссер. - Он теряет связь с миром. Он становится просто наблюдателем. Как мы все после августа 68-го".
Актер Милан Кинцл для роли прошел настоящие испытания. Его закрепляли в специальном станке, который держал только голову. "Я чувствовал себя именно так - беспомощным, оторванным от всего, - вспоминал он. - Иногда начиналась паника: а вдруг станок сломается?"
Но самая сложная была эмоциональная задача. "Как играть мысль? Как показать, что персонаж все понимает, но ничего не может сделать?" Кинцл нашел решение: он представлял себя птицей в клетке. "Она видит небо, но не может лететь".
Звуки тишины, которые говорили все
Решение сделать фильм почти без слов пришло после того, как цензура вырезала треть диалогов из предыдущей работы Смиржицкого. "Если они боятся слов, - сказал режиссер, - мы сделаем кино без слов. Пусть боятся тишины".
Композитор Зденек Лишка создал настоящую звуковую симфонию ужаса. "Я использовал звуки Праги того времени, - рассказывал он. - Скрип гусениц танков (записанный из окна студии), приглушенные голоса из-за стен, тиканье часов в пустой квартире".
Особенно страшным получился эпизод с "вечеринкой", где все танцуют под несуществующую музыку. "Мы выключили весь звук, - объяснял Лишка. - Оставили только тяжелое дыхание и стук каблуков. Получилась пляска смерти".
Съемки под колпаком
После "нормализации" в Чехословакии воцарилась атмосфера всеобщего страха. На съемочной площадке "Головы" постоянно дежурил "консультант" из министерства культуры.
"Он сидел в углу и делал вид, что читает газету, - вспоминал ассистент. - Но мы знали: каждое его движение фиксируется. Однажды он спросил: "А почему голова такая грустная? Ведь при социализме все должны быть счастливы"."
Самые опасные сцены снимали ночью, без официального разрешения. "Мы говорили, что снимаем учебный фильм про анатомию, - улыбался оператор. - И ведь поверили!"
Финал фильма, где "голова" летит в никуда, снимали в последний день. "Мы знали - после этого нас могут закрыть, - говорил Смиржицкий. - Поэтому снимали как в последний раз. И, может быть, это действительно был последний раз".
Как "Голова" прорвалась в СССР
В Советский Союз фильм попал случайно. Его прислали в пакете с другими чехословацкими картинами для "обмена опытом". Советские цензоры, просмотрев ленту, решили: "Отлично! Критика западного отчуждения!"
Мой дядя, работавший тогда в Госфильмофонде, вспоминал: "На закрытом просмотре сидели чиновники и кивали: "Вот как они там, на Западе, мучаются!" А мы, несколько человек в зале, понимали: это же про нас!"
Фильм пустили в ограниченный прокат под грифом "для специалистов". Но копии мгновенно разошлись по институтам, общежитиям, кухням интеллигенции.
"Мы смотрели "Голову" и плакали, - рассказывал друг дяди, физик. - Потому что понимали: мы тоже стали головами без тел. Мы думаем, анализируем, но ничего не можем изменить".
Почему "Голова" до сих страшна и актуальна
Секрет этого фильма - в его ужасающей универсальности. Это не просто история о Чехословакии 1968 года. Это история о любом человеке в любом тоталитарном обществе. О том, как система сначала отрезает тебя от мира, а потом заставляет наблюдать за собственной гибелью.
Когда я сейчас смотрю "Голову", вижу не историческое кино. Вижу зеркало, в котором отражаемся все мы - оторванные от реальности, беспомощные, но продолжающие думать. И, может быть, в этой способности думать и есть главное сопротивление.
Дядя, доживший до "бархатной революции", сказал перед смертью: "Самое страшное - не стать головой. Страшнее - привыкнуть к этому и перестать замечать, что у тебя нет тела". Он был прав.
Если Вам понравилась статья, поставьте лайк! Поддержите автора, подпишитесь на канал!
А вы видели "Голову"? Может, она тоже оставила в вас тот самый холодный ужас понимания? Делитесь - давайте вместе попробуем осмыслить это уникальное кино, которое было криком, превращенным в искусство.