— Я воспитывала наших детей, пока ты скакал по бабам! Теперь я хочу половину твоего бизнеса! — заявила Катя мужу, швыряя на стол пачку распечатанных фотографий.
Сергей даже не взглянул на них. Он знал, что там. Знал, кто постарался, чтобы эти снимки оказались у жены.
— Катя, успокойся. Давай поговорим как взрослые люди.
— Взрослые люди?! — она засмеялась истерично. — Ты хочешь поговорить как взрослые люди? После того, как я узнала, что последние три года ты трахал свою секретаршу? А до неё кто был? Та рыжая из бухгалтерии?
— Кать, дети дома...
— Плевать я хотела на детей сейчас! Они и так всё знают. Думаешь, Максим не видел, как ты в прошлом месяце целовался с какой-то блондинкой у «Метрополя»? Ему шестнадцать, Серёжа, не пять. Он пришёл домой и час просидел у меня на кухне, не зная, как мне сказать.
Сергей побледнел. Про Максима он не знал.
— Что ты хочешь? — устало спросил он.
— Я уже сказала. Половину бизнеса. И эту квартиру. И дачу в Подмосковье. Себе оставишь свою холостяцкую берлогу на Патриарших, где ты развлекаешься с девочками.
— Ты с ума сошла. Я двадцать лет строил этот бизнес...
— А я двадцать лет растила твоих детей! — перебила его Катя. — Я бросила работу, когда родился Максим. Ты сам просил! Говорил, что хочешь, чтобы жена была дома, чтобы дети не росли с няньками. Я согласилась. Потом родилась Вика. Семь лет я была домохозяйкой, Серёжа. Семь лет!
— Я не запирал тебя дома. Ты сама могла...
— Что? Пойти работать? Когда? Между приготовлением твоих любимых сырников и подготовкой Максима к школе? Между родительскими собраниями и кружками? Ты хоть раз отвёл детей к врачу? Хоть раз пошёл на утренник в садик?
— Я зарабатывал деньги на всю вашу комфортную жизнь!
— Комфортную жизнь, — усмехнулась Катя. — Ты называешь комфортной жизнью сидеть дома одной, пока муж неизвестно где шляется? Засыпать в слезах, когда он в очередной раз не ночует дома? Врать детям, что папа в командировке?
В дверях появился Максим. Высокий, худой, удивительно похожий на отца.
— Мам, хватит, — тихо сказал он. — Соседи слышат.
— Пусть слышат! — выкрикнула Катя, но голос её дрогнул. — Пусть все знают, какой замечательный у нас отец.
— Максим, иди к себе, — приказал Сергей.
— Не смей командовать моим сыном, — вмешалась Катя. — Он уже взрослый. Пусть сам решает, хочет ли он видеть этот цирк.
Максим молча прошёл на кухню. Через минуту послышался звук льющейся воды.
— Послушай меня внимательно, — Сергей понизил голос. — Да, у меня были женщины. Я не святой. Но бизнес... бизнес я строил сам. С нуля. Ты не имеешь к нему никакого отношения.
— Не имею отношения? — Катя подошла к мужу совсем близко. — Кто встречал твоих партнёров у нас дома, когда у тебя не было денег даже на аренду офиса? Кто готовил им ужины, улыбался, поддерживал разговоры? Кто звонил им поздравлять с днями рождения, выбирал подарки их жёнам? Я, Серёжа. Я создавала тебе репутацию порядочного семейного человека, пока ты крутил романы налево и направо.
— Это было десять лет назад...
— Двенадцать, — поправила она. — Я помню. Ты тогда переживал за контракт с Волковым. Я устроила ужин на восемь человек, хотя у меня была температура тридцать восемь. Помнишь? На следующий день ты получил контракт, а я попала в больницу с пневмонией. Навещал меня там три раза за две недели.
Сергей отвернулся к окну.
— Что изменится, если я отдам тебе половину? Ты же всё равно не умеешь этим заниматься.
— Научусь. Или продам свою долю. Или найму управляющего. Это уже не твоё дело.
— Ты разрушишь то, что я строил всю жизнь.
— Ты сам разрушил нашу семью. Теперь моя очередь.
В гостиную вошла Вика, тринадцатилетняя девочка с длинными тёмными волосами. Глаза красные, видно было, что плакала.
— Мама, пап, ну пожалуйста... — начала она.
— Викуля, не сейчас, — мягко сказала Катя.
— Но я не хочу, чтобы вы разводились! — всхлипнула девочка. — Может, вы помиритесь? Пап больше не будет... ну, это самое... а мама простит...
— Вика, иди к себе, — повторил Сергей. — Это разговор взрослых.
— Я тоже взрослая! Мне скоро четырнадцать! И я имею право знать, что будет с нашей семьёй!
— Семьи уже нет, — жёстко сказала Катя. — Твой отец позаботился об этом.
— Мам, ну не надо так... — Вика заплакала сильнее. — Я не хочу жить то у тебя, то у папы, как Настя Королёва из параллельного класса. Она говорит, это ужасно...
— Будешь жить со мной, — сказала Катя. — Папа сможет видеть вас по выходным. Если захочет.
— Что значит «если захочет»?! — возмутился Сергей. — Это мои дети!
— Твои дети, которых ты не видел неделями, когда они были маленькими. Твои дети, которые засыпали, так и не дождавшись, когда ты придёшь почитать им на ночь. Твои дети, — голос Кати задрожал, — которые научились не ждать от тебя ничего, кроме дорогих подарков и редких появлений.
— Это неправда! — Сергей стукнул кулаком по столу. — Я люблю своих детей!
— Любишь? — Катя насмешливо вскинула бровь. — Ты знаешь, что Максим занял третье место на городской олимпиаде по физике? Или что Вика уже полгода встречается с мальчиком из музыкальной школы? Или что у неё началась аллергия на клубнику, и мы две недели не могли понять, в чём дело?
Сергей молчал.
— Вот именно, — Катя усмехнулась. — Ты не знаешь ничего о жизни своих детей. Ты просто подписываешь квитанции на оплату их кружков и школы. Это не называется любовью.
— Я обеспечиваю их будущее! — выкрикнул Сергей. — Они смогут учиться в любом университете, жить где захотят...
— На твои ворованные у семьи годы? — перебила его Катя. — Спасибо, великодушно.
Максим вернулся из кухни со стаканом воды. Протянул его матери.
— Мам, выпей. Успокойся.
Катя взяла стакан дрожащими руками. Сделала несколько глотков.
— Спасибо, зай.
— Пап, — Максим повернулся к отцу. — Она права. Про всё. Я помню, как в детстве ждал тебя с работы. Засыпал в гостиной на диване, потому что ты обещал прийти пораньше и мы поиграем в футбол. Помню, как мама переносила меня в кровать и говорила, что ты очень устал. Я верил. Долго верил.
— Макс...
— Нет, дай мне сказать. Мне было восемь, когда я увидел тебя в машине с какой-то тётей. Вы целовались. Я шёл из школы с одноклассником, мы возвращались с тренировки. Думал, мне показалось. Но нет. С тех пор я замечал. Постоянные звонки, которые ты принимал, выходя из комнаты. Подарки, которые ты прятал в машине. Однажды я видел, как ты покупал цветы у метро. Думал, маме. Пришёл домой — никаких цветов.
Сергей сел на диван, закрыл лицо руками.
— Господи, Макс, прости меня.
— Мне тебя не прощать, пап. Я не мама. Я просто хочу, чтобы ты был честным хотя бы сейчас. Не надо делать вид, что ты жертва. Не надо говорить, что мама хочет отнять у тебя то, что ты строил. Ты отнял у неё двадцать лет жизни. Ты отнял у нас отца. Мама просто хочет справедливости.
— Справедливости, — повторил Сергей горько. — А что справедливо? Отдать ей половину того, во что я вложил всего себя?
— Ты не вкладывал в бизнес всего себя, — тихо сказала Катя. — Ты вкладывал время. Моё время, которое я потратила на то, чтобы ты мог спокойно работать. Вкладывал мои нервы, мои бессонные ночи, мою молодость. Я в тридцать восемь лет выгляжу на сорок пять, Серёж. Я седая. У меня язва желудка от постоянных стрессов. Я принимаю антидепрессанты уже два года, ты в курсе? Нет, конечно нет. Ты же не интересуешься.
— Я не знал...
— Ты не хотел знать. Это разные вещи.
Вика подошла к матери, обняла её.
— Мамочка, не плачь. Пожалуйста.
Катя прижала дочь к себе, погладила по волосам.
— Я не плачу, солнышко. Я просто... устала. Очень устала.
— Катя, — Сергей поднял голову. — Давай попробуем ещё раз. Я изменюсь. Больше не будет других женщин. Я буду приходить домой пораньше, проводить больше времени с детьми...
— Это ты уже говорил, — оборвала его Катя. — Три года назад. Помнишь? Когда я нашла в твоём пиджаке чужую помаду. Ты клялся, что это в последний раз. А через полгода я увидела смс от твоей секретарши. «Соскучилась, когда увидимся?» Помнишь, что ты мне сказал? Что это рабочая переписка, что я слишком подозрительная. Я поверила. Дура.
— Тогда было по-другому...
— Нет, Серёж. Тогда было так же. И пять лет назад было так же. И десять лет назад. Ты не изменишься. Ты просто не можешь. Это твоя натура — брать, не отдавая ничего взамен.
Сергей встал, подошёл к окну. За стеклом медленно опускались первые снежинки декабрьского вечера. Город загорался огнями.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Что ты хочешь конкретно?
— Я хочу официальное признание, что я внесла вклад в развитие бизнеса. Хочу оформить на себя пятьдесят процентов ООО «Стройинвест». Квартиру и дачу. Машину оставляй себе, мне она не нужна. Алименты на детей до их совершеннолетия — пятьдесят тысяч на каждого ежемесячно.
— Это грабёж средь бела дня.
— Нет, Серёж. Это расплата. Ты двадцать лет жил так, как хотел. Работал, изменял, гулял. Я двадцать лет жила так, как ты хотел. Растила детей, вела дом, закрывала глаза на твои похождения. Теперь я хочу жить так, как хочу я.
— А что ты будешь делать с бизнесом? Ты же ничего не понимаешь в строительстве.
— Я буду учиться. Или наймю управляющего. Или продам долю. Это мои проблемы, не твои.
— Волков никогда не согласится работать с женщиной-партнёром...
— Тогда выкупишь мою долю. За рыночную цену. Я уже консультировалась с юристом. Бизнес оценивается в сто восемьдесят миллионов. Моя половина — девяносто миллионов.
— У меня нет таких денег!
— Найдёшь. Возьмёшь кредит. Продашь свою холостяцкую квартиру. Попросишь у любовницы. Мне всё равно как. У тебя есть полгода.
— Катя, будь благоразумной...
— Я была благоразумной двадцать лет. Хватит.
Максим подошёл к отцу.
— Пап, просто сделай то, что она просит. Это честно. Она заслужила.
— Ты на её стороне?
— Я на стороне справедливости. И на стороне мамы, которая всю жизнь посвятила нам. Да, я на её стороне.
Сергей посмотрел на сына долгим взглядом. Потом перевёл глаза на Вику, которая всё ещё стояла рядом с матерью.
— Вик, а ты? Ты тоже против меня?
Девочка помолчала, потом тихо сказала:
— Я не против тебя, пап. Я за маму. Это немного разное.
Сергей кивнул, будто ожидал этого ответа.
— Значит, так, — он повернулся к Кате. — Я согласен на развод. Я согласен на алименты. Но бизнес... Катя, пойми, если я отдам половину бизнеса, он развалится. Волков и Петренко сразу выйдут из проекта. У нас три крупных контракта на стадии реализации. Если я сейчас...
— Мне. Всё. Равно, — отчеканила Катя. — Я не хочу больше слышать про твой бизнес, про твоих партнёров, про твои контракты. Двадцать лет я слушала только об этом. Хватит. Ты получишь документы через мою адвоката. Если согласишься мирно, оформим за месяц. Если нет — пойдём в суд. И поверь, я найду способы доказать, что я имею право на половину. У меня есть свидетели, есть переписка, есть фотографии тех самых ужинов для партнёров. Я готовилась, Серёж. Не думай, что я просто истеричка, которая узнала об измене и сорвалась.
— Ты... готовилась? — Сергей почувствовал, как холодеет спина. — Давно?
— Год. С тех пор, как случайно увидела твою переписку с Мариной. Ты забыл телефон дома, а она прислала фото в белье. Я тогда поняла, что пора действовать. Нашла хорошего адвоката. Собрала доказательства. Подготовила детей морально. Ждала удобного момента.
— Боже, — Сергей присел обратно на диван. — Ты планировала это целый год?
— Да. И знаешь, что самое смешное? Всё это время я ждала, что ты сам что-то заметишь. Что спросишь, почему я стала холоднее. Почему перестала интересоваться твоими делами. Почему не ревную, когда ты задерживаешься. Но ты ничего не заметил. Тебе было всё равно.
— Это не так...
— Это так, пап, — вмешался Максим. — Мама пол года ходит к психологу. Каждую среду. Ты ни разу не спросил, куда она уходит.
— Я думал, она к подругам...
— Ты вообще не думал, — Катя поднялась. — Ладно. Я устала. Мне нужно выпить таблетку и лечь. У меня мигрень. Дети, идёмте на кухню, поужинаем.
— Катя, подожди, — Сергей схватил её за руку. — Неужели мы не можем...
— Нет, — она высвободила руку. — Мы не можем. Прости, но я устала. Я устала бороться, устала надеяться, устала прощать. Я просто хочу спокойной жизни. Без обманов, без слёз, без этого постоянного напряжения. Хочу утром просыпаться и не проверять твой телефон. Хочу вечером засыпать спокойно, а не лежать и гадать, где ты. Хочу просто... жить. Для себя. Для детей. Но не для тебя.
Она прошла на кухню, дети последовали за ней. Сергей остался один в гостиной. Сел обратно на диван, взял со стола те самые фотографии, на которые так и не посмотрел в начале разговора. Он с Мариной в ресторане. Он с Мариной у подъезда на Патриарших. Он с Мариной в его машине.
С кухни доносились приглушённые голоса. Звон посуды. Катин смех — впервые за долгое время искренний, свободный. Сергей понял, что даже не помнит, когда в последний раз слышал, как его жена смеётся.
Он достал телефон, написал Марине: «Всё кончено. Больше не звони». Отправил. Заблокировал номер.
Потом открыл контакты, нашёл адвоката Семёнова. Набрал сообщение: «Нужна помощь. Развод. Раздел имущества. Срочно».
Нажал «Отправить».
Поднялся, надел пальто. Из кухни вышла Катя.
— Уходишь?
— Да. Мне нужно... подумать. Всё обдумать.
— Ты можешь ночевать дома, если хочешь. Я не выгоняю тебя. Просто спать будешь на диване.
— Нет, я поеду к себе. На Патриаршие. Так... наверное, будет лучше для всех.
Катя кивнула.
— Серёж, — окликнула она его у двери. — Я не хочу, чтобы ты думал, что я тебя ненавижу. Я не ненавижу. Я просто... больше не люблю. Это прошло. Где-то между твоими обещаниями и очередными изменами, между бессонными ночами и детскими вопросами «где папа». Любовь просто кончилась. Как кончаются деньги на счёте, как кончается бензин в баке. Она была — и вдруг её не стало.
— Понимаю, — глухо сказал Сергей.
— Я не хочу войны. Хочу, чтобы мы разошлись по-человечески. Чтобы дети не страдали больше, чем необходимо. Чтобы ты мог их видеть, проводить с ними время. Только честно. Без обещаний, которые ты не выполнишь.
— Хорошо.
— И ещё, Серёж. Спасибо. За детей. Они получились хорошими, правда? Умными, добрыми, честными. Может, мы и не смогли сохранить семью, но детей мы вырастили хороших.
— Ты вырастила, — тихо сказал Сергей. — Ты, Катя. Не мы. Ты.
Он вышел. Дверь тихо закрылась за ним.
Катя стояла в прихожей, прислонившись к стене. Не плакала. Просто стояла. Потом выпрямилась, расправила плечи и вернулась на кухню, где её ждали дети и остывающий ужин.
— Мам, ты в порядке? — спросил Максим.
— Да, зай. Я в порядке. Впервые за двадцать лет — по-настоящему в порядке.
Она села за стол, взяла вилку.
— Ну что, будем ужинать? И обсудим, куда поедем летом отдыхать. Я думала о Греции. Что скажете?
Дети переглянулись и улыбнулись.
— Греция — это круто, — сказала Вика.
— Тогда решено, — Катя улыбнулась в ответ. — Значит, Греция. Новая жизнь начинается с хорошего отпуска.
И впервые за много лет ужин в этом доме прошёл спокойно, без напряжённого ожидания, без невысказанных обид. Просто мать и двое детей, планирующие будущее.
Их будущее. Без лжи.