— Лика, открой! Это я! — резкий, требовательный стук разорвал утреннюю тишину, будто кто-то бил по двери не рукой, а камнем.
Лика вздрогнула, держа на руках сонного сына. Он только начал успокаиваться после бессонной ночи: резались зубы, плакал, ворочался. Лика боялась шевельнуться, чтобы не разбудить его — и вдруг этот звук.
Стук повторился. Теперь ещё громче.
— Лика! Я знаю, что вы дома!
Она тихо выдохнула, осторожно положила малыша в кроватку и пошла к двери, чувствуя, как внутри нарастает тревога — бесформенная, липкая.
На пороге стояла Даша — её двоюродная сестра. Яркая куртка, растрёпанные волосы, огромный рюкзак на спине и чемодан, который, казалось, был тяжелее самой Даши. На лице — широкая, слишком уверенная улыбка.
— Привет! — воскликнула она, будто пришла на праздник. — Ну что, пустишь? Я к вам пожить приехала!
Она не ждала приглашения. Просто шагнула вперёд, проталкивая внутрь чемодан, который с глухим звуком врезался в стену.
— Даша, подожди… — начала Лика, но та уже сбрасывала рюкзак на пол.
— Фух, дорога — мрак, — Даша вытерла лоб рукавом. — Лифт у вас медленный, конечно. Где у меня будет комната? Я надеюсь, с окном? Ой, ладно, потом разберёмся. У вас так миленько! — Она ходила по прихожей, заглядывая в каждую дверь. — А где малыш? Спит? Ну ничего, я потом с ним потискаюсь!
Лика стояла, как вкопанная. Чёрт… Это происходит наяву?
Она мысленно обернулась к прошлому: неделю назад Даша писала, что приезжает «в гости на пару дней». Лика согласилась — как отказать родственнице? Тем более, когда та уверяла, что ей «только переночевать». Лика даже чайник поставила заранее, думала: посидят, поболтают… да и всё.
Но сейчас перед ней стояла не гостья.
Перед ней стоял человек, который уже пришёл жить.
— Даша… — тихо начала Лика, — ты ведь говорила, что на пару дней…
— Ну да! — без малейшего смущения перебила та. — Пару дней… чтобы освоиться! А дальше посмотрим. Может, я тут подольше задержусь, вы же не против? У вас места вроде полно.
Полно…
Лика машинально посмотрела на узкий коридор, где и без того стояла детская коляска, коробки с подгузниками, обувь. Теперь тут лежал ещё и Дашин чемодан — словно жирная точка в чужом предложении.
Мы едва умещаемся втроём…
Антон вышел из комнаты, сонно протирая глаза. Увидев Дашу, он замер.
— Привет! — радостно вскрикнула она и бросилась его обнимать так, будто они не виделись годы. Антон вздрогнул и едва удержался, чтобы не отступить.
— Ты… надолго? — осторожно спросил он.
— Да кто ж знает? — Даша беззаботно махнула рукой. — Пока поживу. У меня сейчас такой период… сложный. Нужно перезагрузиться, прийти в себя. А у вас тут всё по-семейному уютно.
Антон бросил взгляд на Лику. Он уже понял.
Беда.
Через час квартира перестала быть их домом.
Даша «временно» заняла комнату, которую Лика готовила для малыша. На полу — её одежда, открытые чемоданы, рассыпанная косметика. На подоконнике — огромная сумка с перекусами, на столе — ноутбук, зарядки, какие-то бумаги.
— Надо же куда-то вещи ставить, — сказала она, словно оправдываясь. — У меня их немного… ну да, нормально так. Ты же не против, Лик?
Лика не знала, что ответить. Она растерялась. В её голове всё смешалось: усталость, раздражение, вина, растущее чувство тревоги.
Пока она мыла посуду, Даша ввалилась на кухню и поставила три пустых чашки на стол.
— Ой, я пока кофе искала, всё перебрала! Где у вас сахар? И соль куда вы прячете? У вас холодильник маленький, кстати. Я свои продукты принесла, потом разберём, ладно?
Продукты…
Это были три пакетища фастфуда, батончиков, йогуртов, энергетиков. Они заняли целую полку. Детская смесь оказалась задвинута куда-то назад, под чужие пакеты.
— Даш… — Лика попыталась сказать. — Нам важно, чтобы в холодильнике был порядок…
— Господи, Лик! Это же ерунда! — отмахнулась Даша. — Расслабься. Вот правда. Ты так напряжена всегда. Надо учиться быть проще.
Учиться быть проще…
Лика почувствовала, как у неё что-то внутри обрывается.
Ночью малышу стало плохо — зубы продолжали мучить. Лика носила его на руках по комнате, шептала, гладила, укачивала, пытаясь не расплакаться от бессилия.
И в этот самый момент — громкий смех.
Даша разговаривала по видеосвязи. Громко. Очень громко. И, кажется, намеренно.
— Даш, пожалуйста! — растрёпанная, в пижаме, Лика выглянула в коридор. — Он просыпается от каждого звука…
— Да ладно тебе! — фыркнула она. — Ну пусть привыкает. Детей нельзя в тишине держать, они потом пугливые.
Пусть привыкает… к чужим людям в доме? к ночным звонкам? к хаосу?
Лика закрыла глаза. Её начинало трясти.
Но Даша смеялась дальше.
И в ту ночь Лика впервые почувствовала в собственном доме себя чужой.
На третьей неделе Лика уже почти не чувствовала собственный дом.
Каждое утро начиналось одинаково: она открывала глаза и думала не о том, как выспится малыш, не о спокойном завтраке с Антоном — а о том, что сегодня опять устроит Даша.
Тревога стала привычной, как шум за окном.
Того утра Лика особенно ждала. Она наконец уложила сына после трудной ночи и надеялась хотя бы выдохнуть минут десять. Но стоило ей налить себе чаю, как дверь ванной с грохотом захлопнулась — и внутри громко зажужжал фен.
Даша устроила свой ежедневный ритуал красоты.
— Рано ещё! — крикнула она, почти перекрикивая сушилку. — Я быстро! Тут делов-то!
«Быстро» у Даши длилось час. Лика смотрела на закрытую дверь, сжимая кружку. В груди — пустота и злость. Не та вспышечная, что разгорается и гаснет, а вязкая, тяжёлая, уставшая. Злость выжженной матери, которой даже минуту тишины украли.
Сын проснулся раньше времени — от шума, конечно. Заплакал.
Лика подхватила его на руки, и в этот момент дверь ванной распахнулась.
— Ой, что он опять ноет? — Даша выглянула, раскинув на вешалке свои полотенца, косметичку, фен и какие-то баночки. — Ты его избаловала, сто процентов. Дай мне, я его успокою!
И она потянулась к ребёнку, будто Лика — не мать, а временная нянька.
Лика инстинктивно отступила.
— Не трогай, — сказала она коротко.
Даша удивлённо вскинула брови.
— Фу, какая ты нервная. Это всё материнство так действует? Ужас.
Днём Лика решила выйти с малышом на прогулку раньше обычного — просто чтобы быть подальше от квартиры. Но только она надела на сына курточку, как в кухне раздался хруст чипсов.
Даша сидела за столом, болтая ногой в рваных джинсах и листая ленту телефона.
— Ой, вы гулять? — спросила она, даже не отрываясь. — Ну хорошо. А потом, если что, сходите ещё в магазин, ладно? У меня тут почти всё закончилось. Будь ангелом, купи мне мой латте с карамелью?
Лика застыла на секунду.
Магазин. Латте. Просьба, произнесённая так, будто Лика — домработница.
В какой-то момент всё это стало таким обыденным, что Лика уже не различала, где просьба, а где тупой комфорт за чужой счёт.
Но сейчас…
Сейчас она почувствовала, как внутри что-то качнулось.
Вернувшись домой, она обнаружила на кухне разгром. Пачки, баночки, салфетки, кружки — всё вперемешку.
Даша сидела на диване, смотрела сериал в наушниках, громко чавкая чем-то сладким. Малыш, едва увидев эту «вкусную» картинку, вытянул руки.
И Даша — не подумав, не спросив — сунула ему в ладонь шоколадный шарик.
— Даша! — голос Лики оборвался, будто её ударили. — Ты что делаешь? Ему нельзя!
— Да что ты ребёнка мучаешь? — фыркнула та. — Всё вы, мамаши, одинаковые. Как будто от этого что-то будет.
Но «что-то» было.
Через двадцать минут у малыша пошла сыпь. Он начал плакать, тёр щёчку и живот. Лика дрожала от ужаса и бессилия, вызывая врача, готовя антигистаминные капли, укладывая плачущего сына.
А Даша…
Даша стояла в дверях и хмурилась, будто Лика испортила ей вечер.
— Ну вот опять… драму развели.
И в этот момент у Лики впервые возникла кристально ясная мысль:
«Она опасна для моего ребёнка».
А значит — и для семьи.
Вечером Лика и Антон сидели на кухне в тишине. Малыш, переутомлённый, наконец уснул. Дождь стучал по стеклу, будто успокаивая.
— Так больше не будет, — сказала Лика. — Я не могу жить как гость в своём же доме. Это неправильно. Это вредно. Для нас. Для него.
Антон посмотрел на неё внимательно, серьёзно.
— Я с тобой. Давай скажем ей вместе.
И впервые за несколько недель Лика почувствовала поддержку — настоящую, тёплую, надёжную.
— Даша, нам нужно поговорить, — Лика вошла в комнату, где та сидела, развалившись среди своих вещей.
Антон встал рядом, но не вмешивался.
Даша закатила глаза:
— Ну давайте, опять будут мораль читать?
Лика впервые позволила себе говорить спокойно. Не извиняясь. Не оправдываясь.
— Это наш дом. Наш ребёнок. Наши правила. Ты их нарушаешь каждый день: шум, бардак, свои вещи везде, опасные продукты для малыша… Мы больше так жить не можем. Тебе нужно съехать.
Молчание.
Настолько густое, что казалось — воздух застыл.
— То есть вы меня выгоняете?
Теперь голос Даши дрогнул. Не от страха — от уязвлённой гордости.
— Мы просим тебя найти другое жильё, — повторила Лика.
— Как вы можете? Я же вам родня! Лика, я же всегда к тебе с душой!
Лика спокойно смотрела ей в глаза.
— Родные — это те, кто заботится о твоих границах, а не ломает их.
Даша вскочила, начала торопливо собирать вещи, хлопая дверцами, шумно вздыхая — будто её предали. Но никто уже не вступал с ней в диалог.
У порога она бросила последнее:
— Вот увидите! Ещё пожалеете!
Дверь захлопнулась так, что в коридоре дребезнуло зеркало.
А потом…
Тишина.
Впервые за долгое время — настоящая, глубокая, родная тишина.
Антон обнял Лику.
— Мы дома. Наконец-то.
Лика закрыла глаза, почувствовав, как с души слезает слой тревоги. Как возвращается воздух. Как стены снова становятся её — не какими-то общими, а её.
Прошла неделя.
Дом снова ожил по-семейному: на кухне пахло овсянкой, игрушки валялись на ковре, но — их игрушки, их порядок, их жизнь. Без чужого смеха, чужих пакетов, чужих привычек.
Лика смотрела на играющего сына и думала:
«Иногда, чтобы сохранить дом, нужно сначала защитить себя».
И это было новое чувство — взрослое, крепкое.
Она наконец поняла, что право на границы — не каприз, а необходимость.
Советую к прочтению:
